telepathic heart.

      Мало кто знал истинное лицо генерального директора главенствующей в стране корпорации. Существовало множество двойников единого портрета, который придумала пресса ещё несколько лет назад. За него всегда выступал некий Сайрус, явно под вымышленным именем и рискуя из раза в раз, выходя порой на люди. Но Сайрус был той самой неотъемлемой частью системы, будучи советником и заместителем генерального директора — тем, на плечах которого лежал огромный груз ответственности. Особенно по части самого масштабного проекта, продолжение которого состоится в этот самый вечер. Забавно то, что на самом деле Сайрус никогда не хотел оказаться в том самом положении, до которого дошёл. Собственные эмоции и переживания, вместе с остатками врождённого альтруизма, были его одной огромной проблемой. Он скрытно сопереживал каждому новому учёному, которого отправили в подземную лабораторию, каждой жертве жестоких экспериментов, их родным. Но, увы, рамки со стороны генерального директора давили, словно тюремная камера. А то, сколько он уже знал, наблюдая собственными глазами, лишь прибавляло процент того, что казнить могут в любую секунду за один лишь неправильный взгляд. Видимо, поэтому Сайрус научился контролировать любые эмоции, выставляя в свет безразличный взор и низкий тембр голоса. Его миловидная и приятная внешность отражалась на стекле одной из криогенных капсул. Миндальный разрез глаз идеально сопутствовал с овальным типом лица, с чуть заострённым носом. Мужчина ненароком обводил взором выраженные скулы с впалыми щеками, ненароком напоминавшие о прошлом. И что, возможно, было бы лучше если бы остался тогда в детском доме, да не пришёлся бы по вкусу приёмным родителям. В особенности — отцу, глаза на которого поднимать абсолютно не хотелось. Сайрус наблюдал за умиротворённым лицом юноши по ту сторону капсулы, помня наизусть имя, возраст и номер объекта, когда именно его подвергли эксперименту. Вокруг — ещё двадцать тел, которые более не принадлежали собственному разуму. Те, кто были обречены заранее стать инкубаторами мощного оружия. "А ведь мы почти все одного возраста." — размышлял он про себя, дотрагиваясь кончиками пальцев до толстого стекла. Когда под ночь пришли известия, что двадцать второй оказался пойман, Сайрус надолго запомнил выражением лица генерального директора. Мужчине не терпелось увидеть с глазу на глаз с 'этим сверхумным существом', дабы вдоволь оценить того, кто пытался сбежать от системы. Пойти против. Сайрус тихо сжимает кулак в кармане брюк, размышляя до подступающей головной боли, что именно мог замыслить Чхве. Армия другой корпорации подверглась нападению, некоторые пропали без вести, его уже как несколько недель поймать не могут. И тут он сдаётся? Директор высказывал почти идентичное мнение по дороге в корпорацию, но был крайне уверен что двадцать второго попросту 'отшил возлюбленный'. Это уже происходило в практике проекта OBJECTS, особенно когда на родных и близких шло давление с фактами, что подопытные более не были людьми. И они верили, после так же бесследно пропадая. Они изначально не трогали Кан Ёсана лишь из-за приказа директора. Учёный владел чересчур богатыми знаниями, его исследования и заключения существенно повлияли на создание проекта. Сайрус понимал, что директор не позволит Кану так просто ускользнуть от настигающей участи оказаться под землей, да наблюдать среди подопытных собственного возлюбленного. Автоматические двери открываются, от чего Сайрус резко убирает ладонь со стекла крио-капсулы. Двадцать второго привели, прямиком под землю, в зал криогенной заморозки. Это было тем самым холодом, который Чонхо чувствовал с самого начала, ощущая вместе с этим странные импульсы. Собратья по несчастью были заточены, их на самом деле никто не деактивировал, как то было сказано в официальных документах. Внимательный взгляд Чхве ненароком пробегался по одноместным капсулам, останавливаясь прямиком на крайне знакомом молодом человеке. Видения мгновенно вырисовывали картинку из прошлого, заставляя хмуриться. — Двадцать второй, — не то ли зовёт, не то ли в издёвку произносит он номер объекта, который наблюдал за ним исподлобья. — Приятно наконец-таки увидеть тебя в этом месте вновь, — слышится голос позади Сайруса, который так и не сказал похожую фразу. Чонхо мгновенно обращает колкий взор в сторону высокого мужчины в строгом костюме, что подходил с конца криогенного зала прямиком к ним. Несомненно, это был тот самый генеральный директор: тот, в чьей больной голове зародилась столь ужасная мысль и разыгралось господство. Прародитель всего ужаса, распространившегося по Южной Корее. Отмечая про себя изменившийся на секунду взгляд советника, бывший программист наблюдал как его заинтересованно осматривали по мере приближения. Всё оружие уже было конфисковано при задержании, а лазерные кандалы сдерживали огромную часть силы. Но это не мешало голубому цвету вспыхнуть в роговицах, по мере того как информация о человеке напротив всплывала огромным потоком, будто специально напрягая огромным количеством бегущих строк. На шее и висках Чхве заметно выступали вены, однако, он упорно продолжал не терять сигнал. И запомнить всё про этого ублюдка, насколько то было возможно. — Вам весело, господин Шин Сончхоль? Ожидали меня? — безэмоционально слетает с уст двадцать второго, в ответ на мерзкую усмешку. — Кажется, я потрепал вам нервы. — Не скажи. Только больше вызвал интерес к своей персоне, — директор и впрямь оценивал каждый чистый от царапин участок кожи, а в особенности глаза яркие, в которые всматривался без какого-либо страха. Чхве так или иначе был бессилен сейчас. Его в любой момент могут деактивировать и хватит лишь выстрела в голову, дабы отрубить надолго. Самым слабым звеном оставалось сердце, которое не трогали специально в этот раз. И, что сказать: перед Сончхолем предстоял самый сильный воин, тот, к которому стремился столько лет. Чонхо желал как минимум сломать руку виновнику гибели сотни людей, пальцы которой касались лица его, сжимая щёки и не давая отвернуться. Взор неоновых роговиц становился всё ярче, выводя внутренние ощущения объекта наружу. "Контроль, Чонхо. Сохраняй внутренний контроль." — звучало в отголосках сознания, голосом крайне родным. Похоже, Шин пытался вывести двадцать второго, дабы понаблюдать за сокрушительной силой. Однако, голубой цвет постепенно угасал, унося за собой ярость, гнев. И вызывая у генерального директора смешанные эмоции, которые заметны были буквально за долю секунды. — Что же, — распуская хватку, вновь убирая руки в карманы брюк, мужчина кривит тонкие губы в усмешке, кивая солдатам за спиной Чхве. — В криогенную камеру его, до завтрашнего вечера. Сайрус наблюдал за тем, как на лице двадцать второго не проскочило и единой лишней эмоции. Он, как дипломированный психолог, специалист в человеческом поведении, не замечал каких-либо отклонений от нормы. Чхве не отличался от остальных объектов в плане подчинения, как только девяносто девять процентов силы оказалось подавлено. И что-то всё равно смущало советника, пока бывшего программиста подводили к одной из свободных капсул. Но вот что именно… — Сайрус! — с раздражением проскочило из уст генерального директора Harrots Emporium и только с этого момент молодой мужчина обратил своё мгновенное внимание. — Идём, у нас слишком мало времени. Беспрекословно кивнув, только в отражении некоторые капсул поблизости он мог частично наблюдать как двадцать второй самостоятельно ложится, а временная заморозка не заставит себя долго ждать. Чонхо не пытался идти против, бежать вновь или хотя бы проявлять внимательность к чему-либо вокруг. Кажется, у него не было план и почему-то на душе не чувствовалось спокойствия. Оказываясь в кабине лифта, плечом к плечу со статным мужчиной, Сайрус мог без слов заметить насколько у последнего горят глаза от злостной радости с возбуждением. Словно у психопата, коим Сончхоль на самом деле был. — Чувствуешь, сынок? Этот день уже вот-вот наступит, — дрогнув слегка от столь редкого обращения к себе, Сайрус тихо стиснул зубы под плотно-сомкнутыми устами, лишь краем глаза посмотрев в сторону мужчины. — Приём состоится через несколько часов и последняя группа учёных доведёт дело до конца. Ах, я непременно должен выглядеть на все сто… Ты вообще слушаешь меня?! — Да, отец, — отвечая ровным басом, да наконец-таки повернувшись в сторону того, кого на деле отцом нет желания называть, мужчина легко скрестил руки за спиной. — Думаю, Ваш костюм на предстоящий вечер уже готов. — Главное — это подготовить 'декорации'. После того как финальная доза 'обсэкьюма' будет введена в системы объектов, поверь, они сделают абсолютно всё, что я пожелаю. Господам-учёным явно понравится подобное представление, — едко улыбнувшись в лицо приёмного сына, лифт издал миловидный сигнал и роботизированное 'двери открываются', пока широка ладонь коснулась чужого плеча. — Власть уже совсем скоро окажется в руках корпорации, только подожди. "И всё же… Дурное предчувствие не желает меня покидать. Как и то, что полнолуние наступит уже в эту ночь." — взгляд Сайруса ненароком поднимается в тёмное небо, на последний спутник планеты. Пока Чонхо, медленно отключаясь и в буквальном смысле замерзая, настырно пытается не забыть про собственный козырь в рукаве. Тот самый, руку к которому в последний раз приложил Ёсан, который наверняка не был способен прикрыть глаза даже на полчаса.

***

Кана терзали смутные сомнения в их плане. В особенности то, что его возлюбленный намеренно сдался в медвежьи лапы корпорации, со столь мелкой вероятностью положительного результата. Но, им и так не удалось бы скрываться долго: 'Harrots' так или иначе нанесли бы ответный удар в самый неподходящий момент, если бы они их не опередили. И пусть Ёсан не умел молиться, а слушать религиозную болтовню родных не мог от слова совсем, но просил вслух лишь одного. — У нас всё выйдет. Пусть всё получится, — глядя из приоткрытых глаз на яркую луну, учёный про себя представлял тепло самого любимого и единственного. Того, кто оставил интересный привкус на устах: уверенности, которой так сильно сейчас не хватало. До тех пор пока Чхве Чонхо будет способен дышать и помнить его лицо, Ёсан не опустит руки. Лишь сожмёт в кулаки, до покалываний больных, но непременно будет готов ступить в ловушку хищника. Даже если придётся пожертвовать собой перед главным врагом.

***

Огромные неоновые часы на новейшей башне Намсан показывали ровно девять часов вечера. Именно в этот поздний час, когда обычно все работники покидали свои места в корпорации, дабы скрыться за небезопасными стенами домов, вокруг было необычно пустынно. Потому что, во-первых, выходной день. А во-вторых — долгожданный приём, пройти на который можно было лишь по особенным приглашениям, коих было считанные штуки. Одно из них сдерживал Кан, ненароком сжимая модификатор для голографических документов, представлявший с виду прозрачный кусок пластмассы. Без подобной фиговины Ёсан бы не прошёл через строгую охрану прямо на входе, пусть и наверняка бы пожелал сейчас забыть дома этот чёртов пропуск, да скинуться с какой-нибудь крыши. Однако, воспоминания последнего поцелуя, этого получеловеческого взгляда родных глаз и слов Чонхо, учёный сильнее сжал собственные кулаки, стараясь держаться спокойно. В отражении стекла сверхскоростного лифта Ёсан мог наблюдать собственное отражение. Классический костюм тройка смотрелся на подтянутой фигуре молодого человека более изящно, нежели какой-то дорогущий смокинг. Строгий чёрный оттенок скрывал все изъяны, подходя на любое торжество. Когда-то они с Чхве специально одевались вот так, дабы попросту до ресторана ближайшего прогуляться, романтически проводя время под бутылку красного вина. Словно и не существовало этого технологического бума, в котором они, почему-то, на пару чувствовали себя неуютно. Словно родились не в том месте, не в то время. Прибывает же Кан на самый последний в высоту этаж. Прекрасный вид открывался на все триста шестьдесят градусов, позволяя разглядеть всю панораму Сеула: жутко тёмную и неприятно яркую половину. Этот до потрясения ужасный контраст можно было уловить только с подобной высоты птичьего полёта, впрочем, не за нелицеприятный вид цепляется взгляд учёного. Он посматривает на немногочисленных гостей, что уже успевали общаться между собой под аккомпанемент роботизированного оркестра. Выглядело впечатляюще, наряду с потрясающим фуршетом и далеко недешёвым алкоголем в бокалах, которые столь услужливо разносили официанты-андроиды. Нехотя, но Ёсан манерно принимает бокал, лишь в попытке окончательно успокоиться. На его взгляд пока что не падал главный гость сие вечера: неудивительно, наверняка генеральный директор прихорашивался и подготавливал ловушку для очередной партии учёных. Кан узнавал некоторых коллег, с которыми молча кивками обменивался, отходя как можно дальше к панорамным окнам. Новая сторона покрывалась невинно-белым сиянием, словно олицетворяя стерильность и честность общества. Которое на самом деле давным-давно прогнило не хуже абсолютно тёмной стороны. Загляденье основной оболочки было лишь обманным манёвром, дабы люди верили что полная демократия на их стороне и честно оставляли свои годовые труды в различных корпорациях. Несомненно, исключения существовали: добросовестные корпорации пытались сохранить репутацию, заметно утопая на фоне крупных лидеров. В одной из них Кан оставил лучшие года своей жизни, по итогу подвергнув опасности в первую очередь родного для себя человека. По языку пробегает табун игристых пузырьков, оставляя за собой лёгкость и свежесть. Вряд ли бы их собрались отравить, ибо не такова цель генерального директора. Они нужны ему живыми, здоровыми, способными: теми потерянными душами, что доведут начатое дело до конца. От одной только мысли о провале у Кана сжималось до боли сердце, а воротник рубашки сдавливал гортань. Вот только он нарочно не проявлял стресс, сдерживая порывы расслабить тонкий галстук или верхнюю пуговицу. Ему необходимо удерживать на лице невозмутимость, полное отключение эмоций. И терпеливо ждать лучшего момента, ради которого и созвали гениев в различных учёных степенях. Голоса вокруг вдруг затихают. Отрываясь наконец-таки от неестественного пейзажа, оборачиваясь, Ёсан наблюдал так же внимательно, как и многие другие пары глаз, за проходящим в зал мужчиной. Шин Сончхоль собственной персоной, как обычно в сопровождении своего советника. Шёлковый тёмно-синий смокинг привлекал к себе долгожданное внимание, коим насытиться у Шина всё никак не выходило. Нет, он не хотел всемирной славы: лишь абсолютной власти в широких ладонях, что прятались слегка в кармане брюк прямого кроя. Как и всегда, сопровождающий директора Сайрус был рядом. Сохраняя одну цветовую гамму с отцом, но уже в концепции тройки, его взор тут же цепляется именно за стоящего вдалеке Кана, ненароком напрягая. Чужой колкий взгляд словно так и говорил что им уже всё известно о великом плане свергнуть корпорацию. Внимание Сайруса же наскоро переключается на Сончхоля, что довольно похлопал. Оркестр замолк. — Дамы и господа, я рад видеть что все в сборе! Надеюсь, вы наслаждаетесь тёплым приёмом от величественной Harrots Emporium, — от миловидных ноток в голосе Кану уже хотелось блевать, пока же на устах мужчины образовывалась лёгкая улыбка. — Для чего мы все здесь собрались, спросите ли вы? Я непременно поведаю вам каждую тайну, которую ещё придётся выдержать. Свет немного затухает, пока в самом центре зала 'раскрывалась' крупная голограмма. Некоторым пришлось отступить, дабы детали разглядеть. А в тёмных глазах Кана отражались крупные буквы, со знакомым наименованием сверхсекретного, масштабного проекта. — OBJECTS берёт своё начало ровно пятьдесят лет назад, прямиком с основания корпорации. Мы всегда обращали внимание не только на генетическую инженерию, кибернетику, биоинженерию и прочее, но и на так называемые 'игры с разумом'. Увы, я не столь высоко образован, дабы вести повествование научными терминами. Проще говоря, мы искали подход в подчинении разума того или иного человеческого существа, с целью достижения тотального контроля над сознанием, — то и дело поглядывая на явно ошарашенные таким поворотом лица, Шин не мог сдерживать довольной улыбки, пока медленно обходил крупную голограмму по оси. — Нашей главной задачей является создание идеального человеческого оружия. А заодно — выведения того самого идеального гена, который будет возможно разделять на десятки, создавая мощную защитную армию для нашей страны. Соединённые Штаты и Россия также давно занимаются аналогичными проектами, но мы стремительно обгоняем обе сверхдержавы. Всё лишь благодаря трудам таких же гениев, что собрались в столь тёплой обстановке. Господа, подобной возможности более никогда не будет… — Больной что ли?! — непроизвольно дрогнув от резкого баса со стороны одного из учёных, Ёсан, как и все остальные, обратили внимание на смельчака. — Эксперименты над людьми остаются под неизменным запретом ещё с 1947 года. Вы псих, если совершенно не шутите сейчас над всеми нами! — Господин Ли, перебивать некультурно, — чуть нахмурив брови, эта небольшая улыбка отдавалась недобрым просветом. — К тому же, кандидаты проходят тщательный отбор и ряду вопросов, согласно Нюрнбергскому кодексу. Мы не берём всех подряд с улицы, а наблюдаем до определённого момента за развитием индивида. Это добровольный выбор каждого ещё с самого начала, с возможностью помощи от родных и близких в принятии решения. "Неужели… Всё на самом деле так? С какого же момента он был записан в проект?" — Кан неизменно следил и слушал чужой рассказ, продолжая покручивать остатки шампанского в высоком бокале. Ведь если подумать, мать Чхве умерла довольно рано, когда тот ещё был подростком. Возможно ли что она, как опекун, в тайне подписала договор с Harrots, что всё это время держала юношу под незаметным наблюдением? Чонхо был развит не по годам, особенно в компьютерной инженерии, атмосфера и мир которой затягивал с ног до головы. Он действительно являлся профессионалом в этой сфере, тратя множество сил, времени и сверхурочных на создание различных программ, прописывания кодов для искусственных интеллектов. А ещё старательно тренировался, дабы выживать на суровых улицах Сеула. Внутренний паззл выстраивался слишком ровно и идеально, доводя учёного до внутренней дрожи. Получается, его любимый был заранее обречён, сам того не подозревая? И работал он на самых своих главных врагов? Худшего исхода событий не придумаешь, от чего кровь в жилах стынет, а дыхание становится в разы тише. Кан, казалось, вовсе не дышал в этот момент, запивая лишь спустя секунды невыносимую горечь добрым глотком алкоголя. Как же ему, блять, больно за своего человека. Особенно с повторным осознанием того, что непосредственно сам к этому руку приложил. Пальцы ненароком сжимают тонкий хрусталь, гляди и лопнет вот-вот от столь сильного напора. Ёсан сохранял внутренний контроль до последнего, пока голограмма в один момент отключилась. А открывались же теперь главные двери, с дополнительными 'гостями' сегодняшнего приёма. Губы Кана приоткрылись в немом ужасе, когда пару десятков безжизненных глаз смотрели прямиком на них всех, точно не сосредоточиваясь на ком-то одном. Все как один, в чёрном и коже, выделяющей идеальное, спортивное телосложение. Образовавшееся гробовая тишина напрягала всех без исключения, кроме двоих единственных. А Ёсан упорно искал знакомое лицо, которое словно специально скрылось за спинами других. — Вот они, мои детища! Мои самые драгоценные инкубаторы, что сохраняют в себе экспериментальные гены. Потрясающие люди, были, — выдыхает в эйфории Шин, с удовольствием нескрываемым любуясь мини-армией, словно набором бриллиантов. — И они будут только рады проводить вас туда, где не светит солнце. Не так ли? Объекты, по одному лишь непрямому приказу, двинулись в сторону группы учёных. Что готовы были от ужаса разбегаться по разным углам, чего и пытались добиться. Вот только, сбежать из закрытого пространства не было возможности, как бы многие не пытались отбиваться всем подряд. Перед глазами юного учёного творился хаос, пока некоторых уже хватали и насильно тянули в сторону выхода. К нему же, словно специально отгоняя других, приближался самый последний и сильный из всей цепочки экспериментов. Глаза Чонхо отдавались тусклым цветом, пугающим не на шутку. Он словно был зомбирован, ведь раннее упомянутый экспериментальный препарат на все сто помогал искусственному интеллекту внутри захватить власть над разумом. Отступая вплоть до момента, когда спина встретилась с пуленепробиваемым панорамным окном, Кан наблюдал как рука парня приближалась к нему всё ближе. Ещё несколько секунд и он, так же как остальные, схватит его под гортань. Хрусталь звонко пролетает вниз, разбиваясь о мраморный пол с остатками игристого напитка, пока с уст негромко проскакивает лишь одно слово, заставляющее двадцать второго окаменеть. От кончиков его пальцев до шеи учёного оставалось лишь несколько сантиметров. — Катарсис, — никто, кроме двоих, не знал истинного значения этого кодового слова. Что позволяло, в купе с чересчур звуком, активировать скрытую в здоровой руке микрочип. То, что определённо заблокирует навязчивые сигналы в мозг, которым сейчас управлял далеко не Чхве. А также, нанося дополнительный удар на сердце, пропустившее неровные биения. Искусственное нарушение ритма, вводящий в минутный шок. Благодаря этому взгляд двадцать второго наполняется вновь жизненными красками, во мгновения вспыхивая неестественно голубым. Пока же зависшая рука перемещается чуть в сторону, касаясь поверхности стекла в нескольких сантиметрах от головы Кана. — Остановиться. Всем, — холодно и пронзающе чуть ли не басил Чхве, пока замирали лишь некоторые. — Я сказал. Остановиться! Этот строгий крик не только теперь заставил все объекты подчиниться, но и в один момент проделать множество трещин на стеклянном куполе, в который светила луна. Что постепенно наполнялась кроваво-алым оттенком, пока Чонхо медленно оборачивался на стоящего вдалеке генерального директора корпорации. Сончхоль заметно был поражён и явно испытывал шок от увиденного. А Сайрус же прекрасно подмечал защитную позу, в которой Чхве выражал бесконечное желание защищать того, кого действительно любит прямо сейчас.