telepathic heart.

      Кровавая луна восторжествовала в эту самую ночь, словно предполагая далеко не положительный исход событий. Правда, некоторые не думали о подобном, как и не наблюдали за необычным затмением, приобретающий едко-красный оттенок благодаря солнечным лучам. Ёсан бы даже нашёл в этом явлении романтичный подтекст, но только не в ту самую секунду, когда пуленепробиваемое стекло за ним потрескалось, уходя трещинами вверх по полукругу. Он смотрел куда-то в грудь Чхве, глубоко дыша и мысленно благодарил собственные разработки. Всё сработало как нельзя лучше: искусственный интеллект более не мог приспособиться к сознанию двадцать второго. Но уж что Кан никак не мог ожидать, так это влияние Чонхо на… остальные объекты. Каждый из них остановился, обернувшись в сторону их. Кто-то до сих пор сдерживал кого-то их учёных, кто-то попросту добраться не успел до цели, но был близок. Темноволосый же злостно взирал на виновника, того самого главного антагониста в их вселенной. Тот, кто сломал сотни жизней и разбил множество крепкий союзов, оставив семьи без отцов и матерей. Сончхоля нельзя было назвать человеком, он и не был достоин звания животного: он истинный монстр во плоти, идущий по костям собратьев. Голубые глаза мерцали в бешенстве, явно проделывая невидимую дыру в чужой бессердечной груди. — Этого не может быть, — генеральный директор тихо сглатывал, бегая взглядом: абсолютно каждый объект, подчинённый дозой 'обсэкьюма', обязан подчиняться его приказам. Однако, каким образом двадцать второй смог остановить их? Послал сигналы в мозг каждого? Или же, система внутри его тела была настолько мощной, о чём предупреждали ещё на моменте разработки, что он способен поработить подобный себе? Если это так, то они по уши в дерьме, как и вся корпорация в целом. — Чёрт возьми, да кто ты вообще такой?! Твоя генетика не может быть настолько сильной, чтобы справиться с системой, — стискивая зубы, Шин посматривал на приёмного сына, пытаясь тем самым вытянуть время для посыла подкрепления. — Думаешь, они послушаются тебя, а?! Чхве слегка склоняет голову, опуская руку, дабы полностью развернуться к мужчины лицом. Его широкая спина закрывала юношу, который всё ещё отходил от шока и ощущения близкой смерти. Что уж там говорить о том, насколько сильно его сжирала боль? Чонхо чувствовал эти прыгающие импульсы, которые словно иголки, одна за другой прокалывали и его насквозь. А благодаря этому, сила внутри нарастала стремительно, пока взор выразительно наблюдал за директором. — Думаю ли? Я это знаю, мудак ты несчастный. Отпустите людей, немедленно. Даже не поведя и глазом в сторону, многие могли наблюдать то, как объекты подчинялись приказу. Они осторожно отпускали всех их жестких захватов, отходя подальше, но при этом оставаясь на единых траекториях. Тем самым — окружив двоих, которые не могли сбежать даже к кнопке вызова охраны. Сайруса удивляло такое положение дел до странных ощущений внутри. На него уже не в первый раз смотрели с ненавистью, отвращением и с пеленой предсмертных слёз. Но чтобы так пусто и одновременно с эдакой местью — впервые. Мурашки разносились по телу настолько сильным табуном, что могли сбить с ног любого. Понять, что же именно задумал двадцать второй, было вполне возможно. Им не выжить. Сайрус почему-то настолько спокойно принимал этот факт, что даже безразлично повёл периферийным зрением в сторону отца. Он знал, видел эту трусость и дрожь. Сончхолю всегда всё сходило с рук, он умел откупиться и вовремя позвать свою армию. А по итогу — попал в капкан, будучи окружённым собственными экспериментами. Внутри Ёсана бешено разгонялось сердце. То, что творилось на его глазах, было похоже на сон. Это правда невозможно: Чонхо смог не только сломать систему и пойти против, но и поработить чужие сознания. Объекты покорно стояли на месте, точно готовые в любой момент напасть и не просто порвать генерального директора в клочья: они могли разнести здесь всё, как и целый город. "Умоляю, Чонхо… Помни про самоконтроль. Пожалуйста." — во рту пересохло сильно, словно голос был потерян, но мысли учёного точно могли слышать. И ведь буквально мысленно попросив об этом, Кан не успевает проследить за быстрыми движениями любовника. Скорость двадцать второго впечатляла, отличаясь от обычной, как и сила. Шин Сончхоль так же не успевает понять всё до конца, слишком задумавшись о плане побега. А в темных глазах Сайруса отражался цвет голубой лагуны последнего объекта, насквозь проникающего рукой в плоть мужчины. В горле директора скапливается кровь: лёгкие пробиты, словно от удара ножа, но это ещё не худшее. Рубашка насквозь пропитывается кровью, успевшей брызнуть как в сторону приёмного сына, так и на лицо Чхве. Который ледяным взглядом впивался в эти раскосые глаза слабого человека, возомнившего себя Богом: его сердце всё ещё билось, объект ощущал это собственными пальцами. Теперь, чужая жизнь была в его руках. — Мне бы хотелось доставить тебе самую мучительную в мире смерть, за все злодеяния. Но, знаешь что? Пусть лучше все они понаблюдают, как твоё жалкое сердце воспроизведёт последний удар в моей ладони. Оно ведь всё равно тебе к чёрту не сдалось, — голос бывшего программиста звучит пронзительно и ниже обычного, устрашающе даже для самого близкого. Кан старался не показывать страха, зная точно, что его и других людей не тронут. Просто, в мыслях в который раз проскочило то, что настоящий Чонхо уже был где-то далеко. Его стёрли с лица Земли, оставили без воспоминаний, как никому ненужный сосуд. И теперь, перед его глазами торжествовал не человек, а самый настоящий воин: тот самый, кого так упорно добивались Harrots годами. Гортань саднило неприятно, пока слух мог уловить предсмертный вскрик виновника этого апокалипсиса. Это ведь действительно был тот самый конец всего, в том числе и страданий для всей Кореи. Рука Чонхо прошла насквозь, смещая позвоночник. Кажется, это как раз была не настоящая его конечность, а тот самый протез. Грубые пальцы с силой сжимали всё ещё бьющееся сердце, из которого выходили кровавые сгустки. Жутко тёплое, но такое пустое. Чхве даже не задумывается, в конце концов сжимая жизненно важный орган настолько, что куски плоти раскидывает в сторону, оставляя следы на идеально-белом полу. Кто-то из учёных уже упал в обморок, кто-то бился в истерике или панической атаке. И только Сайрус продолжал спокойно наблюдать, как внутри отца остаётся огромная дыра, а глаза неестественно закатились. Наверняка ему было достаточно больно в эти секунды, да и к тому же, Шин понял одно: Чонхо не зря нацелился именно на сердце. Теперь, когда тело Сончхоля было глухо откинуто, взор двадцать второго переместился на него. Не единый мускул не двинулся на лице парня всё это время, как его якобы родной человек в кратковременных муках умирал. Между ними образовалась минутная тишина. — Что будешь делать дальше, двадцать второй? — заместитель директора действительно интересовали чужие мысли, которые не был способен прочитать. — Все те, кто подчинился тебе, обречены: у них не осталось семей, родных и близких. Они мертвы для этого мира и в любой момент смогут разнести весь Сеул за час. У них попросту нет смысла жить, даже если сознание каким-то образом вернуть в человеческую норму. К тому же армии других корпораций не оставит всё просто так. — Мне всё известно и без нотаций, уж поверь. Я понимаю даже сам по себе, что живыми мы отсюда уже не выйдем, как бы того не хотелось. Однако, если ты так хочешь нам помочь, то окажешь последнюю услугу. Даже несмотря на некоторую разницу в росте, казалось, что это Чонхо смотрит на него свысока, а не он. Сайрус не мог объяснить весь спектр ощущений даже самому себе, но двадцать второй… Ему уже было невозможно противостоять. Настолько легко справиться с отцом, у которого был скрытый квантовый пистолет в кобуре под поясом: Чхве действительно мог быть опаснее любой атомной боеголовки, стоило произнести пару приказов. Но то, что он говорит, заставляет остолбенеть не только высокого юношу. — Мы заминируем башню корпорации, прежде выведя учёных. А потом, ты отключишь нас всех. В том числе и меня. '— Нет. Нет-нет-нет, это сумасшествие. Я не согласен. Ёсан пытался максимально внимательно выслушать его. Данные, предоставленные Чонхо о злополучном проекте корпорации могли нанести не только удар по репутации Harrots, но и опустить акции ниже планки. Нанести настолько сильный экономический кризис, что поднимется вся страна лишь спустя года. Чем больше и величественнее корпорация — тем больше шансов разбиться. И если Кан ещё был согласен на то, чтобы записать видеообращение и транслировать по всем источникам связи, с подробным рассказом о бесчеловечных экспериментах, то сказанное следом… Нет, такому не бывать. Учёный в раздражённой манере встает с пригретого места. Они пообедали вместе, Чхве даже спокойно принимал приготовленную пищу, наверняка соврав о вкусе. Объекты ведь лишены его, чувствуя, словно вампиры, лишь крепкий алкоголь. Но, в его натурально-каштановых глазах читалась искренность. Хотел сделать некогда близкому человеку хоть немного приятно даже несмотря на прошлую ночь. Поджав губы, двадцать второй внимательно следил за чужой спиной. Юноша наверняка смотрел вниз, на Старый Сеул и пытался взвесить все за и против. При этом, оставаясь непоколебимым. — Исследования OBJECTS ясно показывают, что вернуть человека в прежнее состояние уже не представляет возможности. Программа становится одним целым с мозгом объекта, полностью начиная зависеть от его жизненных сил. Она — словно бомба замедленного действия, стоит только затронуть, — слова из его уст звучали безэмоционально, но с ноткой вины за то, что не способен контролировать. — И с воспоминания настигает та же участь. Объекты стали инкубаторами, пустыми жёсткими дисками для выноса данных. Рано или поздно, но нас захватят другие корпорации. Я не хочу навредить тебе. — А я не хочу убивать тебя. Не могу, — Ёсан не произносит слово 'отключать', ибо не видит смысла вуалировать реальность, пока с досадой сглатывает. — Я сделаю всё, чтобы помочь тебе. И остальным объектам. Они всё ещё люди, достойные второго шанса на жизнь. — Думаешь, им есть куда идти? Что их кто-то ждёт? — Чхве понимает, что эти слова бьют ещё больнее, но лучше так, чем сладко наврать. — Двадцать одна жертва обстоятельств. Их семьи убиты, все до одного. Разве вот так они захотят вдохнуть жизнь? В полном одиночестве? Кан сильнее сжимает сложенные на груди руки. Конечно, он всегда был реалистом до тошноты. Но только не в случае, когда стал одним из тех, кто собственноручно навлёк беду на невинных. Учёный не собирается оправдываться или как-то отмаливать грехи, ссылаясь на незнание, не освобождающее от ответственности. Юноша попросту желает помочь, вернуть всё на свои места. Оставить Чонхо рядом с собой, даже в таком положении дел. Ведь до сих пор, он не вспомнил имя любимого человека, как не пытался напрячь остатки видений. И даже близость не помогла. Больно ли от этого? В сто крат, это разбивало сердце молодого учёного, делая из него невежество. Беспомощного человека, который даже не может спасти любимого. Глаза жжёт от подступающих слёз. Чонхо был миллион раз прав. Его план должен был сработать, пусть и имел собственный риск. Он сдастся военным псам под вечер, пока Ёсан будет собираться на приём. А вернее — прямиком в вязкую, паучью ловушку. И от осознания того, что та их ночь была последней, как и сегодняшний поздний обед, заставляло ком застрять в горле. Кан уже подумал и сам сдаваться, лишь бы не оставаться в этом прогнившем мире одному, зная, что так сочувственно больше никто не коснётся его плеч. Никто более не поцелует за ухом успокаивающе, вызывая при этом тихий вой. Не обнимет со спины мягко, заставляя вдохнуть глубже, прикрыв слезящиеся глаза. Без Чхве он станет пустым местом среди множества стеклянных высоток. Поэтому, был бы иной выбор? Двадцать второй собирался было что-то сказать. Но, низкий голос юноши упал точно на чуткий слух, улавливающий дикую дрожь. — Хорошо, ты прав. Я обещаю, что доведу дело до конца…' "…и отпущу тебя." — раздаётся мысленное продолжение фразы, что заставила тогда родного человека мелко улыбнуться.

***

Из зала криогенной заморозки исходил сильный холод. Пиджак совершенно не спасал, от чего Кана трясло до кончиков пальцев. От страха ли? Перед его глазами человеку, что господствовал над тысячами людьми в корпорации, вырвали и раздавили сердце, оставив в теле крупную дыру. Чонхо сделал это, вызвав в очах учёного неописуемый ужас, вынуждая немо раскрыть рот. Это словно был далеко не миролюбивый, милый парень-программист, что каждое утро приносил кофе с выпечкой в постель. В ярких глазах отражался дух воина, истинного убийцы, в жилах которого протекала всё ещё человеческая кровь. Казалось бы, очередное доказательство того, что Чхве не станет прежним. Сайрус решился покорно выполнить приказ двадцать второго. Он казался неким лидером собственного клана, раз заставил подчиниться себе подобных. Ведь по всем параметрам превосходил по силе всех других, что сейчас не только дали учёным сбежать, но и расставили по нужным точкам взрывчатку. Чхве же не сводил ярких глаз со спины Шина, что готовил крио камеры в режим смертоносной заморозки. Наблюдая за потихоньку преходящими объектами, Кан мог теперь понять многое, что было сказано ещё днём. Они все уже были словно зомби с пустым, но трезвым взглядом, готовыми выполнить любой приказ. Марионетки на пульте управления, что сильнее обычных военных в тысячи раз. Те, кто больше никогда не смогут стать обычными людьми и не увидят своих родных, не поцелуют своих детей. Наблюдая 'с первых рядов' как все расходятся по капсулам, что скорее похожи на хрустальные гробы, Ёсан встречается взглядом с Чхве. Он должен выполнить обещание до конца и тогда всё пройдёт гладко. — Готово. Мне запускать видео, как и договаривались? — Сайрус заставляет двадцать второго отвлечься, обратив на себя внимание. Последний кивает пару раз, следуя не в сторону крио капсулы, а прямиком к учёному. Которого без слов в объятиях заключает, чувствуя, как в сердце сильно колит. И лучше бы это была какая-нибудь болезнь хроническая, чем вот такая реальность. Тонкие пальцы сильнее впиваются в натуральную кожу на широких плечах, а нос утыкается в шею. Ёсану не хочется снова проливать море слёз перед любимым, ведь всё прекрасно понимает. Они обречены, но способны освободить человечество от западни технологий и предотвратить войну. Чхве осторожно передаёт устройство с парой кнопок в подрагивающую руку, когда распускает крепкие объятия через пару минут. Пока его же голос на фоне с улицы громко рассказывал о истинных намерениях Harrots Emporium. — Прости, что так и не вспомнил имя. Но, моё сердце не забыло тебя, — басит он слышно лишь для Ёсана, щёки которого обхватил осторожно пальцами, поглаживая кончиками скулы, впервые улыбаясь с грустью настоящей. — Доведи наш план до конца, прошу. — Да… — на какие-либо большие слова попросту не хватает дыхания. Тем более, когда кислород выбивает из лёгких, словно от удара. А горький поцелуй был ещё хлеще, нежели замах по почкам. Непослушная слеза всё-таки скатилась по щеке вниз, утопая в пальцах чужих, пока Кан про себя пытался остановить время. Это было похоже на тот день, когда они впервые поцеловались на мосту, свисая ногами с крутой высоты под звёздным небом с полнолунием. Занятно, что сегодня луна так же сопровождала их, пусть и в необычном из-за затмения цвете. Сложнее всего отпустить, позволив уйти в ледяную ловушку. И даже Чонхо ощущает это тяжесть со своей стороны, понимая в то же время насколько больно делает обоим. Даже несмотря на то, что никто ранее не знал о списках, об этих экспериментов спустя несколько лет. Никогда не будешь уверен точно, как и когда наступит предпоследний день, где уже не помогут чудеса. Двадцать второй, собираясь с силами, отходит первым, позволяя ладоням соскользнуть с впалых щёк. Время на исходе. И как только ролик закончится, а люди и конкурирующие корпорации встрепенуться, как и правительственная армия, исполниться последний пункт их плана. Чхве, как и остальные, самостоятельно опускает прозрачную дверцу капсулы. Холод ему не страшен, особенно после пережитых симуляций в жерле вулкана. И процесс уже начался, по порядку начиная смертельно замораживать обречённых жертв экспериментов, да наконец-таки позволив неспокойным душам взлететь ввысь. Хотя, как такового покоя Чонхо не ощущал, слыша даже через стекло собственный голос. '— Harrots убили нас всех. Сделали биологических роботов из человеческой плоти, подчиняющихся любым приказам. Если мы не остановим их сейчас, то пострадают все. Безвозмездно. Южную Корею попросту сотрут с лица Земли через пять лет.' Более низкий голос, вступающий следом, позволяет парню прикрыть веки. И улыбнуться уголками губ. Видимо, ему всегда нравился голос этого серьёзного, но ранимого учёного. '— Я, Кан Ёсан, беру всю ответственность за человеческие эксперименты на себя, являясь одним из создателей системы. И сделаю всё, что в моих силах, чтобы уберечь наше будущее. Даже ценой того, кто мне дорог больше всех.' Двадцатый объект посмертно закрывает глаза, полностью очищаясь от внутренней боли. Кожа двадцать первого покрывалась изморозью, словно трава в раннее, зимнее утро. Холод проникал настолько глубоко, что попросту заставлял сердце остановиться. А вместе с ним погибает и мозг. Чонхо чувствует мороз, от которого немеют пальцы и кончик носа. Он только-только начинает не чувствовать ноги, как процесс заморозки резко останавливается. Двадцать второй ощущает это, вместе с тем как прибавляется тепло. Широко раскрытые глаза могли только наблюдать за тем, как Ёсан сделал, возможно, роковую ошибку. Медицинский скальпель скользнул по шее Сайруса настолько отработано и точно, образовывая кровавый фонтан, что, кажется, сам юноша не ожидал этого. Тихо извиняясь, всё так же крепко сжимая рукоять, лишь две пары глаз могли наблюдать предсмертную агонию. И улавливать хлюпающий звук напоследок, прежде чем бездыханное тело упало в лужу артериальной, жгучей крови. Пусть и испуганно, но Кан поднимает резко взгляд на Чонхо, поднимающего дверцу капсулы. Неизвестно, что выдаст объект, но Ёсану уже нечего терять. Кроме… — Я не отпущу, пока ты не вспомнишь меня, Чонхо.