Не упадёшь – не взлетишь

Разумовский проснулся из-за того, что чуть не упал с дивана. Его голова опасно свесилась с импровизированной кровати. " — Всё-таки в спальне значительно удобнее», — подумал тут же он, пусть уже вторую неделю подряд спит на этом маленьком и неуютном диване. Но сегодня всё болело почему-то ещё сильнее. Голова ужасно раскалывалась, но из-за чего была эта боль, непонятно . То ли это из-за того, что он долгое время провисел вниз ней с дивана, то ли из-за простуды. Сергей скинул с себя надоедливый и слишком жаркий для утра плед и попытался встать. Перед глазами тут же всё закружилось, а когда Серёжа упал обратно на кровать, то в них всё резко потемнело: — Что ж это такое… — простонал он, потирая глаза, чтобы избавиться от звёздочек в них. Сегодня было точно не доброе утро. Через силу поднявшись с дивана, Разумовский поправил одежду на себе и, сладко зевая, потянулся. Не пройдя и двух шагов он вдруг вспомнил, как кончился вчерашний вечер: — А где тогда Вика? — не понимал он. Если её нет в комнате, то скорее всего она где-то поблизости в других помещениях, а возможно и вообще ушла. Сергей надеялся что девушка всё-таки осталась, и что через пару минут он найдёт приметы того, что Скрябина всё ещё в офисе: " — Ну, только я могу просыпаться во второй раз с девушкой в одной кровати, при том, что кроме объятий у нас с ней вообще ничего не было!» — думал он, пока спускался по лестнице, " — Да… Не так я себе взрослую и богатую жизнь представлял. Какое же позорище! Вика уже которую ночь тратит на то, чтобы успокоить меня…» — негодовал Разумовский. Он никак не хотел напрягать свою новую подругу такими выходками, но Чумной доктор тоже без объявления приходил. Думать про последнего Серёже очень не хотелось. Он боялся, что Доктор услышит его мысли и придёт снова помучить его. Серёжу всего передёрнуло, стоило лишь подумать о том, что можно было ожидать от Птицы. Нужно было срочно на что-нибудь переключиться, и тогда он понял, что в горле у него настоящая пустыня. Оказалось, что Разумовский безумно сильно хочет пить, однако если бы он об этом не подумал, то, возможно, даже бы и не ощутил этого. Удивительно! Было бы намного проще, если бы Серый остался у себя в кабинете и выпил бы бутылку воды из автоматов, стоящих там же. Но он уже спустился на этаж ниже, и возвращение в комнату теперь не имело никакого смысла. Тем более что Серёжа отправлялся на поиски Вики. Поэтому было принято решение зайти на кухню, утолить жажду и идти искать полицейскую дальше. Какого же было удивление Сергея, когда за кухонным столом он застал Скрябину. Она что-то резала кухонным ножом, напевая весёлую мелодию под нос. Майор даже не сразу заметила появление Разумовского: — О, доброе утро! — улыбнулась она, наконец приметив стоящего в дверях удивлённого Серёжу. Он сначала не поверил своим глазам, поэтому осторожно ущипнул себя за руку. Слишком уж не вязался образ Вики с готовкой рано утром. Девушка заметила настороженное состояние друга и поспешила объяснить: — Я вообще-то часто готовлю, — улыбнулась она, разрезая яблоко, — В ресторанах не обедаю, — один только что разрезанный кусочек отправился ей в рот: — Никак не ожидал… — медленно, немного недоверчиво пошёл в сторону стола Разумовский, —… что ты любишь рано утром вставать, чтобы сделать себе завтрак. — А кто сказал, что я люблю рано просыпаться? — приподняла бровь Вика с серьёзным видом, в мыслях смеясь с неловкости положения Серёжи. Она часто подтрунивала таким образом друга, ей казалось это смешным: наблюдать за тем, как он мгновенно меняется в лице и начинает путаться в своих же оправданиях с извинениями. Сергей поднял руки, показывая свой проигрыш, однако как обычно не стал молоть чушь. Он лишь с сомнением глянул на подругу и чуть нахмурил брови: — Для тебя стараюсь, — заметив реакцию Разумовского, немного разочаровалась девушка и отошла за другими продуктами. Серёжа сначала подумал, что ему показалось, но, наблюдая за спиной майора пару минут, понял, что это была не иллюзия. Тогда брови расправились и даже чуть поднялись наверх в удивление, а программист почувствовал странное тепло, которое разлилось в грудной клетке, когда до него дошёл смысл слов: — Давай я тебе помогу, — предложил он, немного стесняясь того, что сейчас он выглядел как ребёнок, который отчаянно пытается помочь матери. Разумовский напрягся, заметив, что Вика перестала перемешивать что-то в чашке, но так и не повернулась к нему обратно и не ответила на вопрос. Лишь спустя пару секунд она повернула голову и с прищуром оглядела друга: — Если только ты хорошо себя чувствуешь, — активно закивал Серёжа, показывая, что якобы полностью здоров, а его глаза скрыли радостного ребёнка глубоко внутри, чтобы он не выглядел совсем нелепо: — Хорошо, — согласилась девушка, — Тогда дорежь яблоки, пока я приготовлю всё для теста, — Вика подала Разумовскому нож, а сама пошла искать овсянку. Сергей давно ничего не готовил, а следовательно совсем разучился правильно резать. Положение спасало только то, что Скрябина дала указание нарезать яблоки крупными кусками. Так у Серёжи выходило значительно лучше и шанс того, что он поранится сильно снижался: — Вик, мы что хоть готовим? — спросил программист, попутно закидывая себе в рот один кусочек от нарезанного фрукта: — Яблочный крэмбл, — отозвалась девушка, — Сытный и полезный, а главное — готовиться легко и ингредиентов для него немного надо, — объясняла Вика, попутно разогревая духовку: — А ты только для себя обычно готовишь или любишь ещё кого-нибудь угощать? — Разумовский уже закончил свою работу, и теперь ему стало скучно. От безделья он решил занять Скрябину беседой: — Не бойся, никто ещё не умирал от моей еды, — усмехнулась майор: — Да, я не за этим, — усевшись на стул продолжал болтать Серёжа, — Просто интересно. — Ну, — задумалась девушка, — Грома иногда угощаю, он часто не ест ничего, и готовить сам толком не умеет, бывает родителям что-нибудь приготовлю. Да и всё, — тоже увлекалась разговором Вика, и, сложив на груди руки, стала активно отвечать на расспросы Разумовского: — А как же друзья, коллеги? — Знаешь, как-то с моей профессией мне не удалось друзей завести. А с коллегами мы в не настолько тёплых отношениях. — Да ну? — удивился Серёжа. Он даже подумать не мог, что у такой лучезарной, красивой девушки нет друзей. Это не укладывалось у него в голове также, как и сама Вика, стоящая по среди кухни и что-то готовящая. Ему было легче представить её в офисной рутине или в спортивном зале на тренировке, но никак не в фартуке и с кулькой на макушке: — Вот так как-то, — пожала плечами майор и задумалась о чем-то своём. Разумовский тоже погрузился в свои мысли, сначала представляя, как Скрябина ведёт какую-то кулинарную программу, что выглядит всё это очень смешно, а потом уже переключился на другие темы. Он пытался представить, как бы обстояли дела, если бы они с Викой были знакомы не один год. Серёжа сначала хотел помечтать о том, как бы они впервые встретились в университете, а потом подумал, что всё было бы круче, если бы она была с ними ещё с детского дома. Это, конечно, прекрасно, что у Виктории есть родители, но всё же, если бы дела тогда обстояли по-другому, жизнь бы сейчас поменялась кардинально. А как именно? Какой бы вариант Разумовский не рассматривал, в голове упорно складывались радостные, наполненные скрытым счастьем картинки. Ему вдруг стало завидно, что у каких-то мечтаний в голове всё так прекрасно, а у него по жизни сейчас сплошные разочарование и боль. И если в мыслях, как ни крути всё было красочно и отлично, то на деле — страшно и трагично. На судьбу Серёжи нельзя было взглянуть без слёз, а на его ментальное здоровье — тем более: — Что это мы расселись? — вывел Разумовского из задумчивости голос Скрябиной. Ей как обычно не сиделось на месте. Такая энергия заряжала его и давала надежды на светлое будущее: — Осталось замесить и в духовку!.. — вспоминала она рецепт и закидывала ингредиенты в большую прозрачную чашку: — Тебе помочь? — оживился программист. Ему не хотелось оставаться со своими мрачными мыслями наедине, а идея приготовить что-то самому была ужасно заманчива! — Я бы, конечно, сама справилась, но, смотрю, ты с ума сойдёшь без дела, — Разумовский смущённо улыбнулся и поднялся со стула — так было удобнее готовить: — Что надо делать? — нетерпеливо спросил он: — Перемешивать! — усмехнулась Вика и кинула кусок чуть подтаявшего сливочного масла в тарелку. Серёжа недоумённо посмотрел на смесь овсянки, корицы и сахара, украшенной жирным кусищем масла. Ему даже показалось, что Скрябина не знает рецепта, а импровизирует на ходу. Разочаровывать майора хотелось меньше всего, поэтому, в последний раз недоверчиво глянув на всю массу, Разумовский опасливо потыкал парой пальцев масло, пытаясь вмять его в остальные продукты. Такие попытки приготовления крэмбэла только смешили девушку: — Я что-то не так делаю? — растерянно с ноткой обиды спросил Серёжа. Вика, пытаясь перестать смеяться, пояснила: — Совсем не так, — взглянув на потерянного программиста Скрябина засмеялась снова и успокоилась, лишь когда увидела недобрый взгляд Разумовского: — Ладно-ладно, сейчас покажу как надо, — остановилась она. Сергей покорно ждал, пока его научат готовке. Без особых фамильярностей Виктория накрыла руки Серёжи своими ладонями. От такого Разумовский опешил. Ему показалось, что по телу прошёл электрический разряд, который заставил его остолбенеть. Так резко и неожиданно! Он растерялся, когда почувствовал тёплые руки поверх своих. Программист на секунду взглянул на свою подругу, но тут же опустил глаза, боясь, что она заметит этот жест. Тут же ему стало невыносимо стыдно, а потом очень радостно. Будто крылья за спиной выросли, а сердце стало стучать в несколько раз быстрее. На самом деле оно пропускало некоторые удары, замедляясь. Дыхание спёрло, казалось, что не хватало воздуха. Снаружи всё давило, а изнутри разрывало от бури эмоций. Такая реакция на обычное прикосновение должна была смутить Разумовского, но ему это нравилось: — А теперь аккуратно разминаем, — командовала Скрябина. Она установила руки Серёжи в нужное положение и стала управлять ими, чтобы нагляднее показать технику приготовления. Ингредиенты смешались, а вместе с тем и мысли Вики. Ей становилось душно в комнате, будто температура накалялась на глазах. Майор тогда ещё не понимала, что это за напряжение. Она попыталась переключиться, но разум вновь и вновь уносило в запретную сторону. Туда, куда девушка, казалось, забыла дорогу. В что-то забытое и немного пугающее. Следователь смутилась. Ей бы стоило думать о пироге, который они сейчас на пару с Разумовским готовить, а не о… «Разумовский, может дело в нём?», — промелькнула в голове догадка, — «Да не может быть! Мы просыпались два раза в обнимку, обычное прикосновение не могло так сбить с толку», — и всё же лицо заливало краской, говоря об обратном. Давление со стороны Вики ослабло. Теперь они с Серёжей стали напарниками. Девушка не управляла его руками, лишь держала свои крайне рядом. Ей бы уже стоило убрать ладони и наблюдать за тем, как Разумовский справиться со своей задачей, но она не убирала рук, а сам Сергей был не против. Они не смотрели друг на друга, они смотрели на свои руки, а в то же время не замечали ничего. Не было никаких ощущений извне, было только напряжение между ними двумя и тесто, которое стало уже им мешать. Он аккуратно касается кончика её пальца, а её сердце замирает на секунду. Выглядит как согласие, и тогда Разумовский аккуратно задевает другой, проделывая ювелирную работу. Сердце в груди ёкает ещё сильнее, а Вике кажется, что она задыхается. Чувствовать на своих ладонях прикосновение его рук — полностью потерять грань между реальностью и фантазией. " — Только не трогай запястья», — думает про себя Скрябина и вся съеживается, когда Серёжа продолжает изучать её руки. Он касается её большого пальца нежно-нежно, но от этого девушка впадает в оцепенение. Она теперь не смеет шевельнуться, оказавшись в ловушке Разумовского. Но этот плен сладок, поэтому майор не собирается из него вырываться. Она лишь замирает, предвкушая продолжение. Серёжа продолжает аккуратно вести свой палец, забывая обо всём на свете. Сейчас не существует его или её, сейчас есть только они. Стоящие посреди кухни, пару минут назад пытавшиеся приготовить завтрак. Кончик пальца почти невесомо касается теплой руки. Наверное, прикосновения холодных ладоней морозят нежную кожу, но Вика почему-то не отстраняется. Она чего-то терпеливо ждёт, затаив дыхание, а Разумовский это ловко примечает. Он теперь примечает всё. Её чуть надломленный ноготь на мизинце, невидимую родинку на носу и, конечно, серебряные глаза. Глаза, которые теперь запомнит навсегда. Эти глаза тоже смотрят на него, пристально, выжидающе, сдерживая внутренние желания маленькой полицейской. Да, маленькой. Серёжа чувствовал сейчас себя намного увереннее, будто был чем-то опьянён. Он и был пьян, правда не от алкоголя. Поэтому, когда до Разумовского дошло, что дело заходит слишком далеко, он наперекор своим планам убирает холодную ладонь. Убирает на совсем, даже не пытаясь сделать вид, будто всё происходящее было случайностью, а это он так тесто замешивал. Нет, это было бы глупостью. Теперь программист смотрит без смущения, ровно и смело, потому что знает, что не натолкнётся на усмешку с осуждением. Он уверен в Скрябиной, также как и уверен в себе. А вот сама девушка не уверена ни в чем. Её эмоции смешались, мысли тоже разбежались по уголкам сознания, и как бы Вика не старалась, но не могла всё вернуть на место. Теперь всё стало другим. Неясным и спутанным. Оттого завораживающим, более интересным. Запретные двери распахнулись, меняя суть своего существования и становясь реальными, а не туманными как раньше: — Кажется, тесто готово, — уже успев разглядеть майора со всех сторон, говорит Разумовский и по-доброму усмехается. Виктория суетиться. Она полностью провалилась в свои мысли, потеряв связь с реальностью, так и застыв в глазах Сергея. Скрябина терпеть не может, когда проваливается в мечты или свои размышления на столько глубоко, ведь собранность — её второе имя уже много лет, а терять своё «я» из-за богатенького рыжего, свалившегося на её голову, как снег в мае, бизнесмена она не собиралась: — Да, готово… — цедит она, и, стыдливо опуская глаза, спешно заправляет это тесто нарезанными яблоками. Они поменялись местами. Вика не понимает как так случилось, и не понимает от чего она теряет голову: то ли от прикосновений Разумовского, то ли из-за этого глупого переселения душ. Она недовольно хмыкает, когда чувствует, что начинает краснеть заново под взглядом Серёжи. Сейчас это неуместно и нелепо, и поэтому девушка принимает решение спрятаться за духовку, делая вид, будто настраивает её на нужный режим. Перед глазами лампочки и выключатели с множеством кнопочек, а в голове совершенно другое. Лицо Разумовского, миллионера, приковавшего к себе всё внимание майора. Так бесчеловечно и нагло не завладевал вниманием девушки даже Уголовный кодекс на первом курсе в Академии, когда его требовалось вызубрить наизусть! От включенной духовки становится ещё жарче: за ней прятаться теперь не удастся. Смирив свой внезапный пыл, она всё же поднимается и, бросая вызов самой себе, заглядывает в глаза рыжего миллионера: — Через сколько будет готов? — спрашивает Серёжа, положив локти на стол, а подбородок на руки: — При такой температуре минут через двадцать, — отвечает девушка. Ей безумно сильно хочется заглянуть в голову к Разумовскому и узнать, чего он добивается. Он же чего-то добивается. Такие еле заметный прищур голубых глаз и тон, хриплого от пробуждения голоса, говорят только об одном. Это немного выводит из себя, но майор принимает правила игры, снова восстанавливая себя в статусе Снежной королевы. Она присаживается ровно перед Серёжей, чуть задирает подбородок и начинает беседу, длящуюся ровно до того момента, как не выключится духовка: — О! — восклицает тогда Вика, — Крэмбл готов, — она боковым зрением ловит улыбку Разумовского, но не понимает, что эта улыбка вообще значит: может он улыбается тому, что майор так не умело перевела тему, а может потому что просто хочет есть. Но эти мысли сразу же затмеваются ароматом свежего яблочного пирога, который по традиции британцев подаётся с чаем: — Ну как? — спрашивает Скрябина, когда Серёжа проглатывает первый кусок: — Честно? — он натыкается на нотки недовольства в глазах собеседницы, скрываемые за железобетонной маской «королевы холода» и спешит тут же ответить, — Шикарно! — Разумовский мысленно ухмыляется тому, что смог немного заинтриговать подругу, а Вика оттаивает после его слов: — Плод наших трудов, — бросает она и тоже начинает завтракать: — Давно я не готовил. — Так никогда не поздно! — улыбается майор. Сергей удовлетворённо кивает, жуя при этом «плод своих трудов». Они наслаждаются вкусным чаем, привезённым Серёжей из какой-то деревеньки в Китае, сочным крэмблом и тишиной, которую они смогли поделить на двоих. Каждый строит планы на ближайшее будущее, а точнее на то, что будет после завтрака. Может они снова пойдут в парк? Или же Вика запретит все прогулки и основательно возьмётся за здоровье Разумовского? Но это было только в мечтах молодого гения. На деле их идиллию прервал телефонный звонок. Скрябина уже забыла про свой смартфон, брошенный на гарнитур по её приходу на кухню. Поэтому надоедливая трель рингтона застала обоих врасплох. Серёжа тут же взволновано, в своей манере взглянул на девушку, будто та могла знать, кто ей звонит в такую рань выходного. Трубку полицейским на службе надо брать в любом случае. Отпуск у тебя или выходные — это никого не волнует. «Ты вообще-то Родине служишь, какие выходные?» — голосом бывшего ректора генерала-майора раздалось в голове Вики. Поэтому как бы ей сейчас не хотелось прерывать завтрак, она всё равно потянулась за телефоном. Разумовский всё это время терпеливо ждал, в глубине души предчувствуя что-то. Но он пока не определился плохое это или хорошее, а потому просто надеялся, что подруге не скажут что-то серьезного и не отзовут на работу. Скрябина очень удивилась, когда увидела на экране номер Прокопенко. Она тут же нахмурились, что вызвало ещё большее волнение у Сергея: — Вика, твоего беглеца поймали, дуй в офис, — прогремел голос начальника в трубке телефона.