Не упадёшь – не взлетишь

Как это обычно бывало, Разумовский проснулся один в постели. Так уж повелось, что Скрябина была самым настоящим жаворонком, которому требовались дневной свет и ранние подъёмы, а Серёжа оставался совой, которому было хорошо и в тени ночи. Парень медленно потянулся, заваливаясь на половину Вики. Постель на этом участке была уже холодной, значит майор проснулась давно. Волей-неволей разлепив глаза, Сергей окончательно проснулся. Сегодня у следователя был суд, потому она и встала так рано. Разумовский же вообще не хотел подниматься в такую рань, но считал, что должен поддержать свою девушку. Тем более, что у него самого должна была состояться встреча в том здании, где проходил суд. Пусть чуть позже и не на столько важная, как судебное заседание Виктории. Пройдя в гостиную, которая была и главным офисом, и кабинетом, и кинозалом, и вообще, чем только не была, Серёжа увидел Скрябину в рабочей форме, пытающуюся аккуратно уложить свои волосы так, чтобы они не были видны под полицейской фуражкой. Он остановился в нескольких метрах от девушки, нахмурился на слишком яркое солнце и потёр слипавшиеся глаза: — Доброе утро. Завтрак на кухне, — бросив быстрый, приветственный взгляд в сторону Разумовского, сказала Вика и обратно занялась своей прической: — Доброе, — вытянул невнятно из себя Сергей и поёжился, — Ты уже собираешься выходить? Подожди меня, вместе поедем, — Скрябина, которая уже уложила свои волосы и стала прокрашивать ресницы, спокойным голосом напомнила ему: — Я же уже говорила, что нам не следует появляться вместе, — Серёжа сел на диван и стал наблюдать за майором, — Тем более в зале суда. — Просто подвести. Мне ведь самому туда надо, — уговаривал её Разумовский. Вика замолчала и программист подумал, что она уже готова согласиться на его предложение, просто пока раздумывает, как ответить на это. Но, посмотрев в сторону Скрябиной, он увидел, что она ни капли не заинтересована в этом, а просто продолжает дальше собираться: — Давай тогда к чёрному входу подвезу, — не унимался Серёжа: — Вот даже не поленился встать в такую рань! — вздохнула майор, складывая нужные для дела бумаги в портфель. Сергей поднялся с дивана, подошёл к Вике и обнял её сзади. В нос тут же ударил приятный запах духов: — Ну, Ви-и-ик! — моляще протянул он, — Мне всё равно тоже туда ехать, — перейдя на шёпот, добавил Разумовский, — Давай... — чтобы девушке лучше думалось, он чмокнул её в щёчку: — После заседания подвезёшь, — недолгого помолчав, согласилась Скрябина: — Ура! — прижавшись к девушке щекой и чуть порадовавшись, Серёжа наконец отпустил её: — О твоей безопасности забочусь! — укоризненно вздохнула Вика, поправляя блузку. В таком официальном виде программист видел следователя впервые. Синяя рубашка по форме, юбка, которая обычно заменялась чёрными джинсами и даже полицейская фуражка. Вида добавлял и рабочий портфель с важными бумажками: — Удачи! — осмотрев Скрябину, сказал Разумовский. Майор перевела на него немного растерянный взгляд и улыбнулась. Улыбка заставила выступить бледность на её лице: — Я знаю, — Серёжа сделал шаг к Вике, сокращая дистанцию между ними, — Что всё пройдёт идеально. Ты ведь у меня умница, — уловив волнение девушки, программист сгрёб её в объятия, прижимая к своей груди. Следователь на секунду дала волю эмоциям, когда ощутила под своей щекой вздымающуюся грудь, но, прикрыв глаза, тут же собралась с силами и вышла в свет уже невозмутимо уверенной: — Спасибо, — на последок сжав на удивление тёплую руку Разумовского, Вика улыбнулась. Внизу её уже ждало такси. Всю дорогу Скрябина желанием снова залезть в портфель и в сотый раз проверить дело. Она тянула руку к лежащему у неё на коленях портфелю, но тут же отдёргивала её, будто боясь, что, загляни она туда, кто-то украдёт это дело из под носа или же просто съедаемый любопытством заглянет и узнает все тонкости следствия. Чтобы не искушаться майор отвернулась к окну, рассматривая уже знакомые пейзажи. Но, отвернувшись, Вика не избавила себя от мучений. Где-то в груди засело неприятное чувство. Сознание говорило, что всё прекрасно и что майор хорошо выполнила свою работу, но подсознание твердило о беде, которая несомненно должна была обрушится на всю проделанную работу Скрябиной. Девушка с силой сжимала челюсть, злясь на себя за то, что не может побороть это неприятное чувство и успокоиться. Плюнув на попытки отвлечься от этого, следователь взяла телефон, проверяя соцсети. В скором времени такси подъехало к нужному зданию. Около суда уже собралось несколько экипажей полиции. Все они, как казалось Вике, прибыли по ввеленому в её руки делу. Всё-таки расследование оказалось сложным и опасным. Бежавший маньяк-насильник, его поддельники и нанятый им киллер. Да, благодаря совместным усилиям Скрябиной и оперативной группы были пойманы и последние. Было решено, что они пойдут по делу главного преступника, как свидетели, а потом уже сами понесут ответственность за статьи, которые нарушили. Выйдя из машины, майор разглядела кучку журналистов. Они, словно собачки, ждали команды – приезда, пока что, главного подозреваемого. Со статусом этого человека Вика собиралась разобраться в ближайший час, законно сменив его на "преступник". Игнорируя толпу людей с видеокамерами, Скрябина прошла к своему давнему знакомому полковнику Нестерову: — Привет, Вик! — мужчина был явно в хорошем настроение. Это его выдавала, как минимум, улыбка до ушей: — Здравствуй, — напротив, не в лучшем настроении поздоровались с ним Виктория: — Как всегда переживаешь? — правильно уловив её состояние, поинтересовался полковник. Вика уныло кивнула: — Годы идут, а ты не меняешься, — протянул он, — Вспомни, как мы сессии сдавали. Ты всегда больше всех переживала, но потом стабильно выходила с пятёркой. В этот раз будет также. Все знают, что майор Скрябина не проиграла ни одного дела! — девушка скривилась. Её тошнило от того, как все были уверены в её успехе. Родители, коллеги, журналисты, город - все были уверены в этом! Кроме самой Виктории. Такая уверенность со стороны сильно раздражала и не давала собраться. От куда они знают, что всё пройдёт гладко и что Вика нигде не лажанёт? Они что, умеют видеть будущее?! Эти завышенные ожидание встали поперёк горла у Вики и не давали ей вздохнуть. В носу защипало, лицо исказила гримаса неудовольствия. Следователь насупилась ещё сильнее и отвернулась от полковника. Она попыталась отогнать неприятные чувства, немного поворошив прошлое. Олег Нестеров учился на одном потоке с Громом и Скрябиной. За время учёбы в академии он порядком успел достать девушку. Его неумелый флирт, вечно переходящие личные границы действия – безумно бесили Викторию. Сколько бы она его не отшивала, Олег всё равно не унимался. Да, он был приятным молодым человеком, симпатичным и не из самодостаточной семьи. Но Вике тогда не нужны были отношения. После выпуска Нестеров пошёл в оперативники, куда звал и девушку, всё ещё не теряя надежды стать с ней парой. Но та отказалась, так как решила идти вместе с Игорем в другое отделение. Скрябина всегда удивлялась, почему этот парень не обращал внимание на девчонок, вьющихся вокруг него, а постоянно гнался за ней. Хотел получить недоступное? Скорее всего так и было. Но в этом винить Олежу было нельзя. Заложник собственных желаний. Вика всматривалась в одну точку, не желая существовать дальше. Ей хотелось чтобы время на пару часов встало и дало ей отдохнуть от всей этой неприятной заварушки. Киллеры, насильники... Почему-то такие, казалось бы, обыденные вещи очень утомляли майора. У неё даже на секунду появилось желание не являться на суд. Следователи имели на этой полной право, но... Скрябина замотала головой, отбрасывая такие мысли. Внимание девушки привлёк шум подъезжающей машины. Она тут же подняла голову и увидела авто Разумовского. Он намеренно проехал мимо парадного входа. Приметив майора, Серёжа подбадривающе подмигнул и, увидев улыбку в ответ, набрал скорость, скрываясь на улицах Питера. Девушка проследила взглядом за удаляющейся машиной и, что удивительно, разглядела знакомые силуэты около здания суда. Такая импровизированная встреча перед судом закалила Вику. Она вздохнула, будто скинула камень с плеч и уже в совершенно другом настроении обернулась к Нестерову. Тот внимательно взглянул на неё, отвлекаясь от разговора с каким-то военным. Скрябина протянула ему портфель с делом, чтобы тот, как незаинтересованное лицо, передал его судье. Олег кивнул и стремительно направился ко входу в здание. Девушка, дав ему минуту времени, постояла на месте, а потом направилась туда же к знакомым лицам. Не успела майор и на десять шагов приблизиться к полицейским, как её заметил Гром. Прокопенко, проследив за взглядом подчинённого, тоже приметил Вику: — Доброе утро, — она знала, что в такой компании могла не учитывать должности и обращаться к мужчинам в более неформальной обстановке: — Доброе, — первым отозвался Фёдор Иванович: — Решили посетить заседание? — Скрябина больше обращалась к начальнику. Между Игорем и ей встала невидимая стена, которая разделяла двух старых друзей. Гром было окинул суровым взглядом Вику, но, натолкнувшись на не менее доброжелательный, отвёл глаза в сторону, делая вид, что осматривает прибывшие патрули. Он всё ещё сердился за то, что она редко отвечала на его звонки, куда-то пропадала и не говорила куда: — Да нет, — отмахнулся Прокопенко, — У нас тут у самих дело не далеко, — он неопредёленным жестом указал себе за спину, — Решили, пока "Москва" работает, навестить нашу коллегу, — при упоминание "Москвы", то есть недавно прибывшего Стрелкова со своими собачками, настроение Скрябиной снова подпортилось. Гром будто ощутил это и повернулся к подруге, снова окидывая её взглядом, но на этот раз понимающим и немного сочувственным. Атмосфера между ними тут же смягчилась: — Уже передала информацию Нестерову? — спросил Игорь, переходя на нейтральную тему. Вика, поразглядовав друга с секунду десять и оценив его расположенность, кивнула: — То-то он, как ужаленный, побежал, — посмеялся Прокопенко, — Такое дело! Присутствие старых друзей, некогда надоедливого полковника и Разумовского закаляло девушку. Словно родственные души, они успокаивали её и настраивали на нужный лад: — Папарацци ещё не надоели с расспросами? — Скрябина не успевает ответить на вопрос начальника, как за неё это делает Игорь: — Вы же знаете, Фёдор Иванович, что она от них, как от огня, шарахается, — усмехается Гром. Вика хочет нахмуриться в знак протеста, но понимает, что друг сказал чистейшую правду: — Ну и правильно! — разводит руками Прокопенко, — В нашей работе на пользу лишний раз не светиться в жёлтых газетёнках, — он одобрительно хлопает двух майоров по плечам, а девушка в нетерпении смотрит на время. Она точно будет не в себе, если задержанные опоздают хоть на минуту. Игорь кидает на подругу какой-то извиняющийся взгляд. Скрябина моментально чувствует это, но Гром, не давая никаких шансов Вике на расспросы, быстро говорит: — Схожу, посмотрю, как обстоят дела у москвичей, — речь у него какая-то сбивчивая, а сам он напружинился, словно сейчас прыгнет, как дикая кошка, на свою жертву. Такое не может уйти от внимания двух друзей Игоря, однако Прокопенко отпускает его "пойти проведать обстановку". Майор, теперь ещё более обеспокоенная, смотрит вслед другу: — Волнуешься? — переводит Фёдор Иванович внимание девушки на себя, — Знаю, что волнуешься. Только ты больно не заморачивайся. Волнение, оно, конечно, хорошо, но в пределах разумного, — давал наставления начальник, — О Громе не беспокойся. Он бесится немного из-за дела и из-за того, что ты меньше времени стала проводить с ним. Но я то всё понимаю, — Прокопенко многозначительно с ехидством подмигнул испуганной такой реакцией полицейского Вике: — Но,- — Не первый год живу! — оправдываясь и поднимая руки, говорит он, — Всё вижу, всё знаю. Только надеюсь, что ты в хорошие руки попала, — по-настоящему отцовская забота греет душу, однако продолжить разговор у них не оставалось шансов, так как под конвоем приближался автомобиль, в котором находился главный преступник и виновник всего сейчас происходящего. Прокопенко, чувствуя, что будет лишним в такой момент, учтиво удалился в сторону, куда ушёл Гром. Вика теперь один на один оставалась против несправедливости реального мира и "неподкупного" российского суда. Она приблизилась ко входу в здание, как это обычно предписывал порядок. Удача оказалась на стороне Скрябиной, когда ей удалось смешаться в толпе других полицейских и стать практически недосягаемой для журналистов. Среди девушек в такой же форме и статных мужчин, майор отлично терялась и оставалась незамеченной. В наручниках, в полусогнутом положение стали вести преступников. Сначала подельники. Вика на них не смотрела – это было не в её профессиональной сфере, их дела передавались в другой отдел. А вот уже дальше продвигались киллер с его боссом. Мужчина чуть старше средних лет с густой бородой и русыми волосами по плечи чуть растерянно сверкнул глазами в сторону Скрябиной. Ей показалось, что она разглядела в его лице некое сочувствие и каплю смирения. Да, смирение точно в нём было, ведь убийца был сложен получше полицейских, что вели его сейчас к зданию суда; при любой удачной возможности он мог просто вырваться из их рук и бросится наутёк. Профессиональный киллер, который пытался несколькими неделями назад убить Вику, стоял перед ней всего в нескольких метрах и мог в любую секунду, не встретив сопротивления, кинуться в её сторону. Это заставляло напрячься, однако, всеми молитвами майора и трезвыми мыслями задержанного мужчины, инцидента не произошло. За ним шёл тот самый маньяк-насильник, который успел порядком надоесть Скрябиной. Он принёс хлопот многим следователям, но подорвался на юном майоре. Девушку веселило осознание того, как ему, наверное, в этот момент было обидно. Пухлый мужчина за пятьдесят, с немаленьким капиталами уже несколько десятков лет водил за нос полицию всей России, совершая немилосердные зверства над женщинами. Обычно его жертвами являлись эскортницы. Он вызывал их к себе и, что было удивительно и мерзко одновременно, перед тем как заняться сексом, травил их ядом. Ему больше предоставляло удовольствие совокупляться с сонными или безжизненными дамами. Он самолично признался Скрябиной. *** Она одна в закрытом кабинете с известным на всю страну маньяком. Да, он в наручниках, да, за стеной здание полное полицейских, однако знакомый запах страха заставляет напрячься и тянет в груди вязкой беспомощностью. Она когда-то поклялась себе, что будет заниматься такими делами и арестовывать преступников, поэтому сейчас не смела права отступить. Искоса, подавляя тошноту, она смотрит на задержанного и делает вид, что чувствует себя доминирующе спокойной. Однако забытый и пренеприятный страх заставляет её быть на готове: — Ты что думаешь, поймала меня и теперь докажешь всё, что ты там себе своими куриными мозгами напридумывала? — ехидство сочится в голосе насильника. Его взгляд слишком звериный для человека. Он пугает Скрябину. Пугает до мурашек на руках. И Вика, злая на себя и свою реакцию, больно закусывает губу. — Да я таких как ты каждый день трахал, — он наклоняется чуть вперёд и теперь через силу сорваться на крик выговаривает каждое слово. От него веет чистым безумием и полной свободной этого безумия: — И если я захочу, то тебя тоже оттрахаю. Прямо здесь, на этом паршивом столе, — Вике надо сдержаться, она следователь, она защищает и представляет сторону закона. Она должна быть выше своих чувств. Сглатывает незаметно для него и поднимает чуть влажные глаза, мысленно мечтая прикончить эту тварь. Холодным тоном спрашивает: — Что, также под снотворным или ядом? — голос у девушки стальной, однако она так и норовит сорваться на сарказм. Любое её движение становится резким и сломанным из-за внутреннего перенапряжения. Сейчас стоит забыть о морали и своей гордости. Она следователь, её первостепенная задача – раскрыть дело. И Скрябина сделает это во что бы то не стало: — Конечно. Вас, шкур, так приятнее трахать, — злорадно ухмыляется преступник, совершенно не подозревая о том, что Вика специально выводит его на этот разговор. Он самодовольно продолжает: — Вы тогда поддатливые. Ничего не сделаете, ничего из не представляете. А так и есть на самом деле, — он разводит руками и нахально посмеивается, — Бабы ничего из себя не представляют. Они пустоголовые секс-игрушки для таких как я, настоящих мужиков, которые имеют власть и реальное влияние, — дыхание от возмущения захватывает, но она продолжает слушать несмотря ни на что, — Вы прекрасны, лишь когда полудохлые валяетесь у моих ног. В другом случае, вы лицемерные шавки, которые делают вид, что чего-то стоят, а на деле, как я и говорил, вещь, созданная только для того, чтобы быть чехлами для мужских членов, — он говорил это как данность. Будто каждый день повторял эти слова стоя перед зеркалом. Ни возмущения, ни агрессии, лишь его больная фантазия. Вика незаметно сдавливала пальцами блокнот. Ей нельзя было подавать вида, что эти слова её задевают. Она должна оставаться холодной и засунуть желание прострелить безмозглую голову олигарха, куда себе подальше: — Вы хоть понимаете, что сейчас сказали? — скрывая всю свою злость, спросила Скрябина: — А ты хоть понимаешь перед кем сидишь? — нахально спросил маньяк. "— Перед больным упырём, который возомнил себя пупом земли!" — прокричала у себя в голове Вика, пытаясь заглушить всю свою ненависть к мрази, сидящей напротив. Ничего не отвечая, майор поднялась. Она прошла к двери под чётким, противным взглядом преступника. Лишь дверь захлопнулась за ней, как Скрябина побежала куда глаза глядят. Ярость, ненависть, горечь и обида обуяли её. Хотелось крушить и убивать тех, кто бы согласился с этой тварью. Каким-то чудом перед Викой показалась знакомая фигура в застиранной куртке и с дебильной кепкой. Гром сразу приметил фурию, что неслась сейчас по всем коридорам главного здания полиции Питербурга. Он хотел приостановить и спросить, что стряслось, но Скрябина схватила его за руку и втянула в какое-то подсобное помещение, где свет – невиданная роскошь. В пыльным, тёмном и слишком узком для двоих полицейских укромном уголке девушка прижалась к груди Игоря, как маленький котёнок. Она пыталась найти в нём утешение и хоть как-то усмирить свой пыл. Мужчина сначала было опешил, но, увидев в каком состоянии была подруга, обнял её: — Ты с допроса того самого насильника? — кивнув, Вика прижалась к Грому сильнее, — Говорил, чтобы я сам к этой паскуде сходил, — он с нежностью стал гладить спину Скрябиной, успокаивая её. Она не плакала. Злость заглушала любые попытки. Она, подавленная болезненными воспоминаниями и разбитая словами маньяка, лишь прятала своё расстроенное лицо в темноте подсобки: — Игорь, а если... — речь сбивалась, — А если бы мы его не поймали, скольких бы он ещё убил? — о таком было страшно думать, потому слова давались девушке с трудом. Голос постоянно ломался, выдавая её состояние: — Вика, ты остановила его, не думай об этом. Не надо, — успокаивал её Гром, сам еле сдерживаясь от злости, чтобы не пойти и не разукрасить морду тому задержанному придурку. *** Скрябина оцепенела от ужаса, когда на расстояние пяти метров от неё насильник остановился. Он впился своим дерзко нахальным взглядом в девушку. Это предвещало что-то недоброе, что-то, что сейчас очень сильно пошатнуло уверенность майора: — Игра только началась, — ухмылка потянулась вверх, заставляя Вику похолодеть от страха ещё сильнее. Она пыталась не подавать вида и держаться, пока внутри всё бурлило от негодования и ужаса. Журналисты, увидив, что преступник заговорил с кем-то в толпе полицейских, бросились туда, намереваясь узнать, кому были посвящены слова. Но маньяка в ту секунду одёрнули и повели в зал суда. Скрябина выдохнула, как только преступника ввели в здание. Это, как и фраза, кинутая насильником, не ушли от внимания Олега Нестерова. Он сочувственно скосил глаза на коллегу, пока та пыталась совладать с эмоциями. Толпа криминалистов, аналитиков и других экспертов двинулась к залу суда. Вика решила снова затеряться среди них, пусть следователям и было положено идти сразу после задержанных. Увы, страх засветиться на камерах всё ещё был силён. Заседания проводились в таком же порядке, как и вели преступников: подельники и сообщники, наёмник, главный подозреваемый. В первом из заседаний Скрябина участвовала, как свидетель. Сидела где-то в кучке с остальными свидетелями, почти самая последняя дала показаниями и выжидала решения суда, не смея сделать что-то ещё. В начале заседания она по привычке стала анализировать возможные отходные пути в случае чрезвычайной ситуации, а также оценивать безопасный маршрут, по которым вели преступников к временному месту заключения. Конвой сменили, поставив не обычных полицейских, а представителей ФСБ, а также установили ещё нескольких около всех входов и выходов, полностью сменив типичную охрану. Суд удалился для принятия решения, а всем остальным, не особо заинтересованым в деле, разрешалось покинуть зал. Не сказать, что Вике было неинтересно оставаться в зале, просто, наверное, она не смогла бы вынести с достоинством всей той процедуры, которая оставалась после оглашения результатов. Волнение делало своё дело. Скрябина, не находя себе места, металась из стороны в сторону. В голове проносился рой разрозненных мыслей, которые могли свести с ума. Чтобы хоть как-то унять эту нервозность, майор присела на удалённую от остальных лавочку. Недалеко было приоткрытое окно, которое выпускало свежий воздух. Маленький, чуть заметный ветерок немного усмирял пыл. Вика пыталась сосредоточиться хотя бы на одной мысли, но, кажется, слишком сильно переживала. Совсем отчаявшись, она стала заламывать пальцы. Эта привычка перешла к ней от Разумовского. Он часто, когда переживал, заламывал пальцы, чтобы хоть как-то скрыть дрожащие от волнения руки. Осознание этого, помогло переключиться Скрябиной на нейтральную тему. Она подумала о Серёже и чем он сейчас мог заниматься. Он говорил, что у него какая-то важная беседа этажом выше. О чём он сейчас думал? Как себя чувствовал? Вика полностью переключилась на размышления о Сергее. Она даже не заметила, как заседание кончилось и как к ней подошёл Нестеров: — Вик? — тихо позвал её полковник. Майор тут же обернулась в его сторону с вопросом в глазах. Олег правильно понял этот вопрос: — Мы выиграли это заседания, их посадили, — камень с плеч упал под светлой улыбкой страшного по званию. Радоваться сейчас Скрябина не могла в силу того, что ей предстояло ещё судиться несколько часов. Она перевела взгляд в невидимую точку, просидела так секунд десять, вызывая недоумение у старого знакомого, а потом, сдержанно кивнув, встала: — Хорошо работаем. — Неплохо! — увидев расположенность к хоть какой-то беседе кивнул Олег: — Скоро начнётся следующее заседание? — Пятнадцать минут отдыха. — Судья тот же? — Нестеров кивнул. Удивительно, что полковник вёл себя рядом с майором так, будто он был ниже по званию: отвечал на вопросы чуть холодного тона, стоял неподалёку, как верная собачка и с предвкушением ожидал следующих действий коллеги. Вика, осознав это, немного смутилась. Для неё звания значили чуть больше, чем для старого знакомого: — Тогда, Олег Григорьевич, ведите потерпевшую, — перейдя на более неформальную и чуть шутливую форму, сказала Скрябина. В деле по наёмнику она шла как потерпевшая, ведь именно на неё был выполнен заказ и именно она с Серёжей попали под горячую руку киллера. Правда, на семейном совете было решено, что Разумовскому во всё это лезть не стоит, потому девушка отправлялась на слушание дела одна. Гром, конечно, предлагал пойти свидетелем и, впринципе, должен был им быть по этому делу, но Вика настояла на том, что Игорю, как и её парню, стоит остаться в стороне. Ей не очень хотелось втягивать в это всё своих близких, у них ведь и своих проблем достаточно, зачем им ещё проблемы Скрябиной. Суд ещё не начался, а зал, в котором проводилось заседание был уже полный. По всюду ходили коллеги Виктории, свидетели, понятые и остальные участники этого не очень приятного процесса. Преступника ещё не привели, судьи тоже не было. Олег в сотый раз проконсультировал Вику о том, как ей стоит себя вести. Слушала девушка это всё в пол уха, только делая вид, что слушает. Нестеров это понимал, ведь сам видел, как до этого пару дней назад Прокопенко настраивал свою подопечную на роль потерпевшей. Скрябиной было интереснее вновь оценить обстановку, прицепиться к деталям, узнать с помощью метода "дедукции" больше о людях, окружавших её. Вскоре полковник оставил Викторию, удаляясь по своим рабочим делам. В этот раз майор сидела чуть ближе, чем в предыдущий. Всё-таки она выступала в более важной роли для судебного процесса, однако, и в менее приятной. Каждый раз удивлялась себе, зачем пошла работать в полицию, зная, как терпеть не может все эти таскания по судам. Но ведь в каждой профессии есть свои издержки и минусы? Судья наконец занял своё заслуженное место, преступника привели в камеру и заседание началось. Горы бумаг, непонятных речей, нудных фраз – всё это добивало психическое состояние Вики. Её внимание рассеивалось, она ни на чём не могла сосредоточиться, да и не очень хотела. Пусть и чувствовала себя безответственной, но всё равно не могла справиться то ли со стрессом, то ли с усталостью. Скрябина смогла взять себя в руки, только когда произнесли её имя. Проскрежетав заученную до этого речь, она, никакая, вернулась на своё место. Наёмник всё это время пытался поймать с ней зрительный контакт, но майор как на зло не реагировала на все попытки заполучить её внимание. При оглашение результата спустя полтора часа, девушка наконец очнулась. Она внимательно проследила за образовавшейся обстановкой и использовала свою силу воли на сколько была способна: — По результату суда города Санкт-Петербурга гражданин Евсеев Георгий Дмитриевич, рождённый двадцать первого февраля тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года в городе Дальнегорск, виновный в нападении на сотрудника полиции при исполнении, убийстве четырёх человек Российского гражданства, использование огнестрельного оружия без специального разрешения, подделки нескольких десятков официальных документов и уклонении от налогов, приговаривается к пожизненному заключению, — приговор угрожающе повис в воздухе, удручая и в то же время остветляя атмосферу. Адвокат с обвинённым повесили головы, в мыслях сокрушаясь на нелёгкую судьбу. "Ну, всё. Теперь я его не увижу" суд удалился и теперь все могли покинуть зал. Вика воспользовалась этим и одной из первых вылетела из душного помещения в просторный коридор. Чувство облегчения и надежды теперь теплились в её сердце. Она дождалась выхода Олега, чтобы обсудить второе, удачно окончившееся дело: — Хорошо идём, — немного вяло, но проникновенно улыбнулась Скрябина. Нестеров кивнул, но тут же помрачнел, заставляя этим не на шутку испугаться девушку. Увидев, что майор заметила такую реакцию, полковник объяснил: — Тебе ничего странного не показалось? — он пристально посмотрел в глаза Вики, будто ответ на этот вопрос скрывался в её зрачках. Следователь неуверенно опустила взгляд. Она была слишком вымотана и невнимательна, чтобы заметить какую-то мелочь: — В приговоре не прозвучало нужной фразы, которую я ждал. Я думал, ты заметишь, — немного стушевашись неприятной ситуации, сказал Олег, — Было сказано, что он обвинялся просто в убийстве. Не в намеренном, не в заказном. Это очень важный аспект, я удивлён, что его опустили. Что-то страшное и колючее заползло в душу Вики. Оно неприятно скрутило изнутри, пуская мурашки по спине. Тяжело взглотнув, она попыталась переварить услышанное. Мозг заработал на износ несмотря на усталость от всей этой полицейской суеты: — Я всё проверяла, там не могло быть ошибки! — тут же выпалила Скрябина. Она со злостью и обидой прокручивала в голове приговор для наёмника, в надежде найти там затерянные слова. Но с пятой, десятой и даже двадцатой попытки эти слова там так и не появлялись. И никогда бы теперь не появились. Подстава. Медленно развернувшись в сторону Олега, Вика посмотрела ему в глаза. Пытаясь до конца сложить для себя картинку, она медленно произнесла: — Его посадили на пожизненное. Кому- Бам. Сердце упало. Упало и осталось где-то внизу вместе с лёгкими, которые последовали следом. Волнение накрыло новой волной. Незаметно затряслись руки то ли от злости, то ли от ужаса. Все мысли скрылись в миг за появившейся дымкой. Хотелось плакать. Сильно хотелось, но злость и ярость брали своё. Она не могла позволить себе слабость, голоса в голове говорили совершенно другое. Схватив ничего не понимающего Олега за руку, Вика понеслась в зал суда. Мужчина волочился за ней в недоумении и всё же послушно вёл себя. Скрябина потребовала, чтобы он вернул ей портфель с делом. Нестеров не стал спрашивать, что она задумала, он послушно отдал нужные бумаги майору. Девушка с громким хлопком кинула стопку исписанных бумажек на стол. Все на секунду обратили свое внимание в сторону двух полицейских и стали изучающе пялиться. Полковник виновато заулыбался по сторонам, мысленно проклиная Викторию за то, что она так подставлялась. Но ей в этот момент было наплевать на чужое мнение, тем более, что людям, окружавшим её, не было интереса долго пялиться на следователя и оперативника. На Вику, насмехаясь, со стола смотрела папка по делу Дмитриева Тимура Дмитриевича. Она будто была крестражем, частичкой изломанный души маньяка. Такая горделивая, ехидная, брала следователя на слабо. Скрябина уставилась на надоевшие ей за всё время бумаги. Имя преступника уже мозолями высыпало на глазах. Если бы в эту секунду он был перед ней, то майор точно бы его придушила. Девушка, с яростью переворачивая страницы, скалилась всё сильнее, понимая, что попала в слишком серьёзную передрягу. Вместе со злостью приходили и силы на борьбу: — Мы же можем оспорить дело Евсеева? — перевела она уставший взгляд на Олега. Тот сразу оживился от внимания Вики, но, услышав её вопрос, тут же помрачнел: — Какой оспорить, Вик? Его на пожизненное посадили! — Скрябина до скрежета сжала свои зубы, подавляя внутреннее негодование. В такой жопе она не оказывалась со временем учёбы в Академии. Маленькая, потерянная девочка в чужом городе, которая собралась работать в полиции. Все над ней насмехались, не верили, говорили, что розовые очки спадут и она всё поймёт. Но девочка была целеустремлённой и терпеливой. Не видела препятствий, была чересчур инициативна и этим особенно противна некоторым личностям. Сколько ей ещё раз придётся столкнуться с несправедливостью жизни? Она с самых низов добивалась всего сама, не упуская ни единого шанса, чтобы подняться и стать более заметной генералам, так беззаботно проплывающих мимо учащихся студентов-рядовых. Тренировалась, падала, вставала и всё это для того, чтобы снова попасть под бюрократическую руку реальности? Сколько раз такое вообще могло повторяться?! Сколько ей ещё предстояло сломать зубов о тёртый калач? Всему приходит конец. Терпению, за маленькие сроки испытавшему слишком много – тем более. Песчинки неравнодушности, человечности и моральных принципов ещё оставались на дне прогнившего до краев недоверия и нетерпения. Это останавливало Скрябину, чтобы не стать похожей на Чумного доктора и его последователей. Одна мысль об этом ужасала и тут же отрезвляла: — Хорошо. Будем надеяться, это не то, о чём я думаю, — выдохнув, произнесла Вика. На лице Нестерова тут же появилась довольная, чуть охальная улыбка: — Крепко вцепилась, — ухмыляясь, говорил он, — До конца будешь биться? — Иначе никак, — с теплотой в глазах, но с холодной выдержкой внутри сказала майор. Все заняли свои места согласно судебному этикету. В дверях появилась судья и рукой пригласила всех садиться. Ввели задержанного. Скрябина обратила на него особое внимание. Удивительно, но голова его была чуть опущена, вид немного погрустневший. Он шёл, нехотя передвигая ногами, а перед входом в камеру недовольно прокряхтел. Это придавало уверенности, но Вика решила скрыть это за еле заметной ухмылкой. Ещё два часа и эта сволочь окажется за решеткой. Два часа и майор закроет одно из самых важных дел в своей профессиональной карьере. Два часа и она обрадует радостным известием Серёжу о том, что покушавшийся на их жизни до конца дней своих проведёт за решёткой. Два часа и... — Суд удаляется на рассмотрение дела, — все снова встали, прощаясь с судьёй, а Скрябина недовольно про себя подумал "Да что там рассматривать" и незаметно для всех скривилась. Выходила она в этот раз из зала более радостная и живая, чем прошлые два раза. Её аргументы были железными. Она предвкушала, как суд назовёт уже официально его преступником, а Вика пойдёт и отпразднует это. Возможно, даже коллективом. Да, коллективом. У них принято поздравлять друг друга с чисто выполненными заданиями, а сама атмосфера между коллегами достаточно тёплая и уютная. Тогда она позовёт и Олега, и криминалистов, и всех, кто был хоть немного замешан в этом деле: — Думаю, тут всё очевидно! — выходя из зала суда, сказал Нестеров, — Твои доказательства, как всегда неоспоримы! Им нечего поставить в противовес, — у полковника настроение стало заметно лучше. Всё-таки последнее слушание на сегодня и такое феерично-выиграшное! Поговорив минут десять на нейтральные темы, Вика и Олег услышали, что объявили о готовности суда вынести решение. Все засуетились, и только госорганы были уверены в победе и правосудии этого дела. Вика тоже уже с большей уверенностью отправлялась на оглашение решение. Пусть у неё всё же присутствовало некоторое волнение, которое неприятно холодило пальцы и заставляло кидать недоверчивые взгляды на всё вокруг. Эти самые недоверчивые взгляды смогли заметить перемену настроения у подсудимого. Он, что удивительно, теперь позволял себе халатно развалиться на лавочке в камере, над всеми посмеивался своей противной, дикой ухмылкой и даже отбрасывал сальные шуточки. Это сильно напрягло Скрябину. На её лицо тут же вернулась холодность, в то время как в груди всё также оставалась пылать ненависть к этому человеку. Она уселась на своё место, но ещё долго кидала косые взгляды в сторону подсудимого. Суд снова начался и как обычно с формальностей. Юридические приветствия и другие ненужные и порой так раздражающие вещи. Внимание Вики привлекла чуть слышно скрипнувшая дверь. Она обернулась так, чтобы не привлекать ни к себе, ни к входившему в зал внимание. Как только она увидела, кто зашёл внутрь, её глаза округлились. Разумовский, немного потерянный, с виноватым лицом протиснулся через небольшую щёлочку в двери, чтобы больше ею не скрипеть, и тихонько уселся на последних рядах. Его изучающий, не такой как у Скрябиной, наивный взгляд прошёлся по всему помещению. Закончив это занятие, он обратил свой взгляд вперёд и наткнулся на серебряные глаза майора. Сначала опешив, а потом подбадривающе улыбнувшись, он тёплым взглядом смотрел на Вику. Под таким взором девушка не могла злиться на опрометчивый поступок Серёжи. Она, никак не реагируя на его появление, отвернулась в сторону судьи и выступающего сейчас Нестерова. Несмотря на то, что Виктория была недовольна решением Сергея посетить судебный зал, она с толикой холодного высокомерия для окружающих и с железной уверенностью для себя выпрямилась ещё больше, ощущая на себе добрые глаза Разумовского, и оттого чуть улыбаясь. Олег закончил свой монолог, по залу прошёлся одобрительный шёпот, а Вика схватила в напряжении папку с делом, чуть сминая её по углам. Скрябина задержала дыхание в волнение. Она получала огромную поддержку от Серёжи, сидящего так далеко позади, но будто стоявшего рядом и сжимающего запястье майора. И чувствовала себя очень неуютно из-за сидевшего неподалёку в камере преступника. Он не смотрел на девушку, но ненависть между ними так и искрилась в воздухе. Судья начал перечислять информацию о задержанном: его ФИО, где и когда родился, в чём обвинялся... Вика, заучившая это уже наизусть, чуть заметно шевелила губами, повторяя всё тоже, что говорила судья. Всё, что могло, было уже сказано. Оставалось только одно: освобождение от терзаний Скрябиной и, наоборот, задержание на пожизненный срок преступника. Время останавливается, кажется, не только для девушки. Всё вокруг замирает в ожидании вердикта. Майор набирает побольше воздуха в лёгкие... — Не виновен! — стук судейского молотка: — Ч-что?.. — на выдохе, разочарованно и удивлённо, спрашивает Вика. Судья стремительно удаляется, оставляя своё решение без объяснений. Вокруг доносятся удивлённые и недовольные шептания, все поднимаются со своих мест, "невиновного" выпускают из камеры. Разумовский тоже удивлённо в волнение вздыхает. Он крутит головой, будто пытается спросить у окружающих, что сейчас произошло. Все вокруг него мельтешат, не обращая внимания на обычного находившегося в его самом центре молодого гения. Он по инерции со всеми поднимается и глазами ищет Вику. А после, обескураженный, наблюдает за тем, как к ней, разминая затёкшие от наручников запястья, подходит виновник всего происходящего. Он посмеивается, оглядывает всех присутствующих с неприязнью во взгляде, но дикой улыбкой на лице. Вальяжно, развалочкой подходит к закипающей Скрябиной: — Говорил же, что я для тебя, дурочка, не по зубам, — майор, не теряя самообладания, с гордо вздёрнутым подбородком игнорирует слова насильника. Освобождённый ухмыляется, видно, принимая девушку за ненормальную и глупую, и, так не добившись своего, разворачивается в сторону выхода. Его сопровождают толпы журналистов, совсем незамечавшие следователя и Разумовского. Вика с минуту посмотрела на всё это, явно готовая придушить коррупционного гада. В глубине души засела сильная обида, которую Скрябина всячески пыталась заглушить. Не до конца отчаявшись, она выбежала в коридор, приметив стремительно удаляющеюся судью. Серёжа, которого она потеряла в толпе, кинулся за ней, пытаясь пробраться через кучу народа и никого не задеть: — Товарищ судья! — кричала майор, нагоняя только что судившую дело Дмитреева судью. Женщина не оборачивалась, она быстрым шагом уже выходила на улицу. Такое поведение для судьи было крайне подозрительным, но никто не обращал внимание на это. Все знали и понимали, что произошло пару минут назад, но не решались в этом разбираться и тем более участвовать. Женщина выпархнула на улицу, не оставляя Вике шансов догнать её. И всё же девушка бежала, не смея сдаваться: — Товарищ судья! — громче и более настырнее прокричала Скрябина, будучи уже на улице. Её голос привлёк внимание недалеко стоявшего Грома с Прокопенко. Игорь тут же дёрнулся вперёд, окликивая подругу: — Вика! — девушка развернулась, немного изумлённая тому, что полицейский снова пришёл к зданию суда. На её лице промелькнула сильнейшая досада, а чуть опущенные брови говорили о важной потери. Мужчина сам на секунду опешил, когда увидел в каком на самом деле отчаяние была Виктория. Она тут же отвернулся от друга, выглядывая судью, но той уже и след простыл. Плечи разочерованно опустились, голова с ними же поникла. Не давая слабости завладеть собой, Скрябина резко развернулась и отправилась в сторону Игоря. Только подойдя к другу, она упала в его объятия. Гром прижал её к себе, как обычно делал после опасности, которой подвергалась Вика. Ей хотелось спрятаться ото всех, утыкаясь в грудь майора. Хотелось потеряться, забыть и переосмыслить произошедшее. Надо было разобраться в себе, но на это никогда не хватало времени. Тем более сейчас. Времени не хватало, так как всё вокруг поджимало и заставляло жить дальше, разгребать всё дерьмо, которое досталось хрупкой, совсем ещё молодой Скрябиной. В этот момент она поняла, что сломалась. Её внутренний стержень треснул, не выдержив постоянной борьбы. Огромные трещины появились на нём. Тогда что-то упало, закралось в черноту этих трещин и стало ожидать нужного момента для своего появления: — За что нам всё это? — жалобно протянула она, прекрасно зная, что на этот вопрос Гром ответить не мог. Он сам каждый день задавался этим вопросом, каждый день сталкиваясь с подобным. Честных полицейских пинали, как маленьких, никому не нужных щенят. Сколько бы они не боролись, но всё равно сталкивались с несправедливостью. Из всегда поджимали и подставляли хитрые, бесчеловечные люди. Каким бы героям ты бы не был, всё равно нужно было оставаться на чеку и следите за тем, чтобы не проснуться с ножом в боку. Может стоило перейти на сторону бесчестия? Может тогда это всё кончится. Но такое решение не принесло бы ничего кроме мук совести и терзания души. Поэтому Игорь продолжал молча стоять, задумываясь на неприятные темы: — Вик, мне... — помолчав, решился заговорить Гром. Скрябина тут же отпрянула от него, посчитав, что слишком долго позволила себе обнимать майора на виду у всех. Она вопросительно взглянула на него, подначивая продолжить: — Мне говорили, что этот козёл подкупит судью, — свои низким, бархатным голосом процедил против своей воли он и тут же отвернулся: — Что? — тихо, но достаточно требовательно для того, чтобы Игорь начал волноваться сильнее, спросила Вика: — Меня предупреждали, что он откупиться от суда, — тяжело проговорил он: — Гром, ты... Почему ты не рассказал мне про это? — голос у Скрябиной задрожал. Её глаза стали влажными. Вверх по горлу стала подниматься обида. Она еле сдерживала себя, чтобы не заплакать от разочарования: — Я не мог-, — майор хотел начать оправдываться, но девушка перебила его: — Знаешь, кто ты после этого?.. — она не могла нормально договорить предложение, потому что глаза начинали краснеть от наворачивающихся слёз, а тело начинало трясти мелкой дрожью от пробивавшей злобы. Внутри всё захрустело с новой силой от обиды, охватившей так резко и так внезапно. Что-то лопалось и разбивалось на тысячи осколков, оставляя после себя опустошение. Словно гнойные раны, обиды стали воспаляться на душе, принося нестерпимую боль. Она не договорила предложение, а, пытаясь скрыть своё состояние и иногда всхлипывая, опустила голову и прошла мимо друга, больно задев его плечом. Гром пошатнулся от такого больше морального, чем физического удара, понимая что сильно облажался, когда рассчитывал, что сделает только лучше. Вика направилась в сторону выходящего из здания Разумовского, очень обеспокоенного тем, что он потерял девушку из вида. Приметив её, стремительно приближающуюся к себе, он тут же направился к ней на встречу. По мере приближения Серёжа замечал, что с Скрябиной сделалось очень плохо. Ну, а по-другому после этого заседания быть не могло: — Ты в порядке? — задаёт он глупый, наивный вопрос, беспокоясь о состоянии Виктории. Она всё ещё с опущенной головой стоит перед ним и сухо отвечает, что всё хорошо, говоря неправду из вежливости. Разумовский хмурится на такой ответ, придумывая как бы утешить девушку, но она, что-то увидев неподалеку, останавливает его: — Я сейчас, — Вика, практически вернувшись в нормальное состояние, пошла в сторону Прокопенко, который выглядел не менее подавленным: — Вика, мне очень жаль, — он по-отечески приобнимает её и тут же отстраняется, — Твоей вины здесь нет. Мы все понимаем, что сейчас произошло, — он говорит как будто на похоронах. А так есть, они сейчас на похоронах блестящей карьеры Скрябиной и её непоколебимой до этого самооценки. Майор не хочет сейчас что-либо говорить или оспаривать. Она просто не способна на это в таком состоянии. Ей хочется сейчас лишь скрыться от всех проблем и покинуть это место побыстрее. Рядом, за спиной девушки появляется Разумовский, тихо здороваясь с Прокопенко, а вскоре к нему присоединятся и Гром, встав со стороны её правого плеча. Сейчас вокруг Вики собрались самые дорогие и близкие ей люди, но она всё равно чувствовала в себе опустошение. Прохладный ветер Питера усиливал это чувство, когда сдувал так и невыступившие слезинки с её глаз. Немного переведя дух и настроившись, майор тихим голосом попросила у своего начальника: — Фёдор Иванович, если можно, дайте мне пару дней отгулов- — Да ты хоть на работу не возвращайся! — раздался над ухом Скрябиной озорной, всегда весёлый голос, от которого она тут же вздрогнула. В её глазах снова показался ужас, когда она увидела фигуру Стрелкова, стоявшего сзади Прокопенко. Девушка напряглась и машинально схватила ладонь Разумовского, незаметно для остальных. К Серёже передалась её тревога, и он сам не на шутку забеспокоился. Все в ожидании уставились на "Москву", не понимая его шутки. Он же продолжал, как самый настоящий эстрадный клоун, выделываться: — А что, хорошо я это придумал! — снова завопил он. На этот раз не выдержал Прокопенко, и он, недовольный, развернулся к начальству: — О чём это Вы говорите? — в его голосе можно было расслышать явное презрение: — Что же это Вы, Фёдор Иванович, неужели, не заметили? — Стрелков наивно похлопал глазками, — О! Наша прекрасная Виктория совсем растеряла хватку, — Вика возмущённо крякнула такому заявлению. Все остальные не на шутку забеспокоились: — Она лучший работник нашего отделения-, — начал защищать девушку Прокопенко, но был нагло перебит Стрелковым: — Не спорю! Но она однозначно очень устала. Ей стоит отдохнуть, — он сделал драматичную паузу, чтобы насладиться эффектом, — Уйти на заслуженную пенсию, так скажем... Все удивлённо захлопали глазами. Не смотря на своё состояние и слова столичного начальника, Вика вместе с остальными испытывала лишь удивление и ничего больше. На Евгения было обращено всё внимание собравшихся. Он не вытерпел этих удивлённых взглядов и презрительно махнул рукой: — Можете не выходить на работу... вовсе, — поспешно добавил он и странно засуетился. Все переживания, обиды и волнения Виктории в эту секунду превратились в пыль. Она была поражена такой новостью, но не могла показать и испытать всех эмоции. Слова словно растворились в воздухе, и теперь девушке приходилось вдыхать всю неприязнь этих так неуместно брошенных слов. Чувство безысходности охватило её. Последняя радость её жизни и та, которой она так долго добивалась просто треснула и разлетелась на сотню осколков: — Вам не кажется, что это весьма поспешное решение? — неожиданно для всех подал голос Серёжа, пусть и сильно смущаясь и волнуясь. Стрелков сощурился, вспоминая, где видел молодого человека, а после снова расплылся в своей приторной улыбке: — А, имею честь говорить с самим Сергеем Разумовским! — Прокопенко и Гром тогда уставились на программиста, будто узнали его, только когда начальство назвало его по имени. Этим они сильно смутили и до того робевшего создателя "Vmeste", и он, в надежде найти хоть какую-то поддержку, сжал чуть сильнее, казалось, мёртвые пальцы Вики. Девушка никак на это не отреагировала, не воспринимая реальность, с ней происходившую, до сих пор: — Сергей, я же не учу Вас, как правильно писать коды для программ, — Стрелков пафосно поправлял свои наручные часы, ничуть не смущаясь тем, что говорил с не менее влиятельным и богатым человеком, чем он сам, — Так и Вы меня не учите выполнять меня свою работу. На грани сознания услышав такие слова, Вика грозно и с осуждением взглянула на Евгения и, понимая, что ничего не теряет, хотела бросить ему пару колких фраз. Игорь и Прокопенко ни как не могли бы угадать ход мыслей девушки и явно бы не успели остановить её, но зато сейчас рядом находился Разумовский, который единственный имел влияние над девушкой. Он, уже ничего не скрывая, а лишь переживая за Вику, мягко положил свою ладонь ей на плечо, успокаивая и заверяя, что всё нормально. Напор негодования, который поднимался внутри Скрябиной тут же рассеился, когда она почувствовала на своём плече Серёжину руку. Она не хотела при нём горячиться и лишний раз компрометировать себя, а потому лишь снова опустила голову в вновь охватившей её досады. Стрелков посмотрел на всю эту картину с нескрываемым презрением и удовлетворённо, но тихо, хмыкнул, когда девушка не возразила ему. Несмотря на своё положение, он немного испугался, того, что можно бы было от неё ожидать. Уверенности лишь придавало то, что он знал, что это ещё не конец игры. Поправив свой очень дорогой костюм, он повелительным тоном сообщил: — Наше расследование, Фёдор Иванович, ещё не закончено, — Прокопенко дрогнул, пристыженный итогом всей ситуации. Он искренне переживал за бывшего майора и теперь считал, что виноват перед ней. Поняв, к чему клонит Стрелков, он, последний раз кинув виноватый взгляд на Вику и вздохнув, пошёл прочь, заниматься рабочими делами, пускай сам сейчас понимал, что после такого потрясения не будет способен ни на что, как только поддакивать распустившемуся начальству. Евгений было пошёл на задание, сопровождаемый хмурым генерал-майором, но тут же вспомнил о своих реальных планах. Ему было плевать на эту девчушку и чему или кому она проиграла, главной его целью, на самом деле, являлся Гром, который несмотря на выставленные ему ограничения всё равно лез в дело Чумного доктора. Ещё с первой такой попытки Игоря "помешать", Стрелков твёрдо решил для себя, что выведет его из игры. Но так как сам майор ещё нигде не прокололся, а просто так отстранять от работы его от работы было бы опасно, полицейский решил, что начнёт действовать более изоощеренными методами. Он проследил за поведением Игоря: как тот беспокоиться о Скрябиной, как всячески пытается оградить её от опасных дел и как хочет помочь. Тогда в голове сложилась ясная картинка, что Вика для Грома не просто коллега. Стрелков всячески пытался своим мразотным и чуть высокомерным поведением вывести мужчину на какую-нибудь глупость, но майор, в особо опасные моменты когда Евгений уже был готов писать заявление об увольнение Игоря, останавливался этой беловолосой барышней. Она пресекала любые всплески эмоций друга в сторону начальства, прекрасно осознавая, чем это закончится, пусть и самолично скрепя зубами еле-еле терпела "Москву". Устранить Викторию, а затем уволить и взбесившегося Игоря – вот какой план был у Стрелкова, поэтому сейчас, когда у Грома играли желваки, а глаза наливались злостью, он по особенному радовался. Он предвкушал, что Гром кинется на него с кулаками и за это тот час лишится работы. Но что-то Игорь не очень торопился этого делать, а Евгений был очень нетерпелив. Чтобы подлить масла в огонь, он решил напомнить: — Гром, Вам тоже пора отправляться по своим рабочим обязанностям. Как закончите отчёт о пропаже двенадцати холодильников, можете даже помочь своей бывшей коллеги собрать вещи, — слишком довольный собой Стрелков уже не смог сдержать нахальной улыбки. Ему было всё равно, что его радость видит Прокопенко и недоумевает с этого, главное сейчас было – развернуться спиной к Игорю и ждать, пока тот бросится на него. Было в этом что-то очень животное, противоречащее полицейскому и тем более человеческому моральному уставу. Но в силу своей высокомерности и любови к себе Евгений не мог не пойти на этот шаг. Гром даже не столько мешал, сколько просто выбешивал его. Ему хотелось, чтобы от майора не осталось ни следа во всём этом деле. Стрелкову было противно, что такой, как этот человек, несдержанный, несуразный и недостойный (по мнению самого Стрелкова) присутствовал в его жизни. Он считала Игоря грязью, и так как был чересчур брезглив, хотел убрать майора насовсем. Мужчина, сдержавшись то ли от испуганного вида Разумовского и его безумных голубых глаз, то ли от подавленного состояния подруги, которая сейчас бы не выдержела неприятный потосовки, решил разумно выдохнуть и, кинув испепеляющий взгляд на московское начальство, удалиться, чтобы обдумать всё хорошенько. Гром сейчас был зол на Стрелкова, что так безрассудно и метко задел его за живое, был доволен собой, что всё-таки сдержался и не набил морду уроду, и был виновен перед своей подругой. Для себя Игорь твёрдо решил, что во чтобы то ни стало, разрешит всё это дело и посадит за решётку сначала одного негодяя, а потом и второго.