Не упадёшь – не взлетишь

Тихо ступая по холодному полу, Вика пробиралась в гостинную "Vmeste". Во всём здание был выключен свет, небоскрёб полностью погрузился в тёмноту. В кабинете Разумовского светилась только подсветка, но она там работала всегда. Скрябина сделала расчёт на то, что Серёжа уже будет спать в такой час. Она специально тянула время, просиживая лишние минуты за кружкой кофе в ресторане или шатаясь по торговому центру в поиске подходящих вещей для выполнения днём придуманного плана. Придти ночью и тихо лечь в кровать, не разбудив Сергея – было не очень трудной задачей. Тогда бы майор избежала лишних расспросов, а на утро смогла бы придумать правдоподобную легенду, почему ей пришлось так скоро уехать, не предупредив его. Но расчёт был неверен. Разумовский в полной темноте сидел на диване в ожидании Скрябиной. Он не мог спокойно спать, когда не знал где была Вика. Он даже не мог даже спокойно сидеть! Поэтому уже второй час заламывал свои длинные холодные пальцы. Она не отвечала на его звонки, а он по нескольку раз срывался и всё равно пытался дозвониться до неё даже после SMS "мне нужно отлучиться по важным делам, не теряй". Серёжа знал, что девушка что-то задумала. И это что-то казалось ему чем-то нехорошим. Он очень боялся, что, отлучившись, Вика наделает кучу глупостей с горяча. Он несколько часов провёл в сильнейшем волнение. Разные мысли его посещали в это время. Виделись самые страшные картины, которые был способен воссоздать его мозг. Одиночество сводило с ума и внушало страх. Разумовский уже начинал чувствовать какую-то безысходность внутри себя, точно такую же, как когда он провожал Волкова в армию. Когда Скрябина появилась на пороге, крадучась, как мышь, он резко поднялся с дивана, не удержав порыв своего возмущения и волнения. Он хотел было возмутиться, потребовать объяснений, высказать всё, что успел сформулировать за время отсутствия девушки, но, увидев её удивлённое, немного даже испуганное лицо, он стушевался. Прежняя неуверенность пропала, когда Вика выпрямилась и вспомнила о своём долге, она рассматривала его с некоторым укором и недовольством. Серёжа стушевался под холодным взглядом Скрябиной и стал переваливаться с одной ноги на другую: он всегда так делал, когда волновался. Отсутствие нормального освещения мешало разглядеть лица друг друга. Но этого им не требовалось: они чувствовали, что испытывал сейчас каждый из них. Так Серёже показалось, что Вика хотела что-то сказать, но почему-то также, как он, неожиданно смутилась. Резко развернувшись девушка, направилась в спальню. Немой диалог оставил за собой неприятный осадок. Разумовский продолжал вглядываться в темноту, не находя в себе сил отправиться за ней и завалить её расспросами. Он бездумно походил по тёмному коридору ещё несколько минут и лишь затем пошёл в соседнюю комнату. Девушка к этому моменту уже нырнула под одеяло и заняла своё место на одной из половин кровати. Она не спала, но делала вид. Её мозг, взбудораженный сегодняшними событиями, не мог просто так отключиться. Вика услышала, как Серёжа входит в спальню, как стоит в задумчивости и несколько секунд пялиться на неё. Наконец он отправляется спать, даже не включая света. Только когда Разумовский оказывается вне поле её зрения, Скрябина открывает глаза и пялится в темноту. Ей бы сейчас очень хотелось повернуться к нему, тепло обнять и извиниться за то, что так неожиданно пропала. Но она не должна этого делать. Есть вещи поважнее её слабостей, поэтому приходится оставаться холодный и непроницаемой к озадаченности парня. К сожалению, это не так просто, как кажется. Ещё Вика волнуется. Волнуется, что всё пойдёт не по плану. Ей предстоит пережить два дня, снова закапываясь в уже не официальную работу с головой, а потом решиться на опасный, противозаконный поступок. Скрябина мирится с той мыслью, что всё, что она сделает, будет исполнено лишь с благими намерениями, и засыпает. На утро Разумовский аккуратно пытается выяснить, куда отлучалась Виктория, но все его попытки проваливаются. Девушка отмахивается, говорит заранее заученные слова и ловко уходит от разговоров на эту тему. Да вообще на любую тему. Серёжа уже несколько раз пытался с ней о чем-то заговорить, но майор только чуть улыбалась, не оказывая должного внимания или даже не отвлекалась от своего ноутбука. На Серёжу стали находить настольгические, не очень приятные воспоминания. Он помнил, как девушка губила своё здоровью и моральное и физическое, просиживая дни за работой. А когда она не получала должного отклика, то сильно раздражалась. Не показывала этого, но он знал, что ей было очень горько и неприятно, и знал, что хуже этого для неё быть не может. Сергей постоянно пытался заглянуть в ноутбук и увидеть хоть что-то, чем занималась Вика, но все его попытки заканчивались недовольной физиономией от Скрябиной, раскусившей его план или ещё большей холодностью от неё. Тогда она демонстративно захлопавала технику и удалялась из кабинета бродить по офису или сидеть в других комнатах. Разумовский сильно заскучал. Он не понимал, что происходило с майором. Она не обращала внимания на его заботу, была неискренной, неохотно отвечала на его вопросы и держалась так, будто была в этом здании чужой, пусть и называла его совсем недавно домом. Так прошло пару дней. За эти пару дней можно было сойти с ума. Всё в доме тут же переменилось. Общая атмосфера и то сильно исказилась, подстраиваясь под общее настроение жителей дома. И, наверное, если бы не излишнее самообладание этих сожителей, то всё могло бы кончится плачевно. Серёжа занимался своими обязанностями, тихо, как мышка, сидя на своём рабочем месте. Он боялся потревожить лишний раз девушку, потому что не хотел натыкаться на её презрительно-недовольный взгляд. Он стал закрываться в себе. Стал это делать, потому что ему было больно натыкаться на лёд серебряных глаз, потому что он стал ощущать себя чужим. За сегодняшнее утро они даже толком не поговорили, лишь скомкано пожелали друг другу хорошего дня и разошлись по делам. Разумовский начинал терять надежду, на возвращение прежних отношений. Поведение девушки было на столько отталкивающим, что он чувствовал себя неуютно рядом с ней. Ему очень хотелось вернуть к себе расположенность Вики, но он не знал, как это сделать. Скрябина сейчас чем-то занималась в их общей спальне, где пересекаться они стали только по ночам. Серёже было страшно пойти сейчас и отвлечь разговором майора, но негодование, которое каждый раз поднималось в нём, когда он вспоминал тёплые деньки, проведённые в компании девушки, заставляло действовать. Разумовский уверенно поднимается со своего места, проходит пару метров, и вся мнимая смелость растворяется в воздухе. Уже около двери он переминается с ноги на ногу и не решается зайти в комнату. Его самого раздражает то, как сильно его беспокоит это, но он ничего не может с собой поделать. Подумав, что стоять просто так было бы большой глупостью, Серёжа наконец решается: — Чем занимаешься? — он неуверенно облакачивается о дверной косяк и пару раз из-за излишнего волнения меняет позу. Слишком неуютно было находиться с девушкой в одной комнате. Вика переводит на него холодный, чуть высокомерным взгляд, хорошо скрывая своё удивление. Пару секунд изучает этим взглядом Разумовского, который начинает беспокоиться и волноваться ещё сильнее. Скрябина отворачивается от него и, пожав плечами, неоднозначно отвечает: — Нужно отойти кое-куда, — лишь говорит она, думая, что Серёжа в очередной раз после такого ответа испугается и отвяжится от неё. Но сейчас Сергей еле сдерживается от того, чтобы не сорваться на майора и не высказать всё, что он думает о её поведении. То, куда собралась Виктория, явно было клубом. Серёжа был уверен, что девушка не надела бы просто так новую коротенькую юбочку и достаточно откровенную блузку к ней. По тому, как тщательно сейчас укладывала свои волосы Вика, можно было понять, что она идёт не в простой клуб, а на закрытую вечеринку, куда достаточно затруднительно попасть обычному сотруднику полиции: — Отлично выглядишь, — делает комплимент Разумовский и присаживается на кровать, внимательно наблюдая за реакцией Скрябиной: — Ещё бы, — холодно кидает она, — Пол зарплаты на эти тряпки спустила, — она поворачивается к зеркалу и начинает красить губы помадой, а Серёжа удивлённо хлопает глазами. Выйдя из оцепенения, он спрашивает: — По какому поводу? — он пытается казаться ненавязчивым, но у него плохо с актёрством, поэтому Серёжа боится быть пойманным на своих махинациях. Но девушка не замечает этого, полностью погруженная в процесс сборов на выход: — Есть один, — односложно отвечает она. Разумовский решает не сдаваться и идти до конца: — Так может мы вместе сходим? Развеемся, — такой вопрос застаёт Вику врасплох. Она перестаёт делать свой макияж и застывает на пару секунд. Эти пару секунд кажутся Серёже вечностью: — Это деловая встреча, — явно солгав, отвечает майор. Сергей мириться с тем, что ничего не добьётся от девушки и, отчаявшись, задаёт последний вопрос: — Тебя хоть ждать к двенадцати? — Скрябина не отвечает. Врать снова она не сможет, а говорить правду ей кажется ещё более жестоким по отношению к парню, поэтому решает отмолчаться. Разумовский всё понимает и, разочарованный в своём проигрыше выходит из комнаты. Вика облегчённо вздыхает. После разговора остаётся неприятный осадок, который больно ложится толстым полотном на её душу. Ей неприятно то, как она обращается с Разумовским, неприятно, как она оставляет его в одиночестве без ответов, неприятно от самой себя. Сегодня стоит покончить с этим. Иначе она просто не вынесет такой пытки. Переведя дух, Скрябина наконец отправляется на своё дело. Возможно, последнее в её жизни. Серёжа наблюдает за тем, как девушка садится в такси и куда-то уезжает. Он не понимает её. Не понимает её отношения к себе. В замешательстве он бродит по пустой комнате, пока не натыкается на ноутбук Вики. Он становится триггером, который запускает цепь неправильных воспоминание. Сергей испытывающе осматривает гладкую поверхность техники. Ему не составит труда сейчас взять ноутбук и наконец узнать, что задумала девушка. Он был на сто процентов уверен, что, получив доступ к ноутбуку Виктории, узнает ответы на все свои вопросы. Разумовский уже тянется к гладкой дощечке, но в последний момент одёргивает руку. "Что я делаю?" удивляется он своему же поступку. Испуганный своими же мыслями, он ходит по просторному кабинету. Разгадка тайны смены настроения Вики слишком привлекательна. От покушения на ноутбук девушки Серёжу спасает лишь его совесть. Залезть к человеку, пусть и не совсем чужому, в личное пространство – слишком варварский поступок. Как он будет смотреть ей в глаза после этого? Да и Скрябина не глупая, догадается что к чему. Истезаемый такими мыслями он садится на диван, в надежде, что избавится от назойливой темы, но становится только хуже. Он чуть не сходит с ума, терзаясь между своими внутренними голосами. Кто-то внутри него говорит, что стоит заглянуть в ноутбук и узнать, что творилось последние дни с Викой, а он сам считает, что не имеет право так поступить. Но внутренний голос громче. Серёжа тянется к технике, пусть не хотя, но берёт её в руки. А дальше всё идёт, как по маслу... Легко хакнув пароль, он лезет сначала в электронную почту. Он находит пару подозрительных сообщений, отправленных самой девушкой и переходит по ссылке, указанной в одной из этих писем. Поисковой сайт тут же выдаёт Разумовскому картинку одного из самых престижных клубов Санкт-Петербурга, его координаты и время проведения закрытых вечеринок. Предположения Сергея оказались правдой. Вика отправилась в тайне от него в клуб, но зачем? Недолго думая, Серёжа переходит по ещё нескольким ссылкам и выясняет, что сегодняшний вечер проводит Дмитриев Тимур. Его недавно судили по делу, которым занималась Скрябина. Пазл складывается в полноценную картинку. Парень понимает, зачем девушка отправилась в этот клуб и чем она там будет заниматься. Отправит бывшего подозреваемого в больницу – малое, что она может сделать. Навряд ли майор откажется пристрелить негодяя в такую минуту, ведь слишком много стоит на кону: — Марго! Отправь запрос на получение приглашения в "Золото востока". Мне не откажут... — Разумовский твёрдо решает, что остановит девушку от непоправимого поступка, тем более что он единственный, кто имеет над ней хоть какое-то влияние. Тем временем Вика уже пробралась на закрытый вечер. Как ей и говорили, сегодня здесь собрались все самые богатые и влиятельные люди Питера, – одни наряды, в которых они рассекали три больших клубных зала, говорили о состоятельности этих людей. Народа было не слишком много, что и радаволо и огорчало одновременно. Радовало, потому что Скрябина не слишком любила столпотворения, огорчало, так как повышался риск того, что она могла быть замеченой. Лёгкой походкой, она прошлась по всему залу, примечая возможные отходные пути. Также она успела узнать, где находилась её цель. Вика заказала у бармена коктейль и осталась ждать у барной стойки. Алкоголь ей сейчас бы не помешал. По пути ей пришлось сделать крюк и заехать в ещё одно место, поэтому она немного припоздала на открытие вечера и с тем, чтобы пропустить по одному стаканчику спиртного. Всё время ожидания она пялилась на нужные ей диванчики. Они располагались на болконе второго этажа и поэтому так хорошо были видны Скрябиной. Девушка даже не боялась того, что её поведение могло стать подозрительным для окружающих. Она была слишком взволнована и часто, нащупав в кармане маленький бутылёк с ядом, чуть не до хруста сжимала его. Когда напиток был приготовлен, Вика, не раздумывая, осушила его сразу на половину. Чуть-чуть алкоголя не сделают ей погоду, а только добавят решительности, чтобы она не слиняла в последний момент. Майор снова перевела взгляд ну нужный ей этаж. Она смогла разглядеть на кожаном диване знакомое лицо. Её тут же охватила ярость, когда она увидела, как серийный маньяк спокойно распивает алкоголь в компании пришедших на вечер богачей, вероятно, тоже замешанных в незаконных махинациях. Вика сверлила их взглядом и понимала, что провернуть задуманное не составит большого труда. Отвлечь официантку, которая носит напитки на их стол, незаметно вылить ей в заказанный напиток яд и подождать пол часа. А лучше уйти куда подальше, и потом из новостей узнать о "трагичной смерти" одного из Питерских обжор. Скрябина считает, что её не будет волновать моральный вопрос того, что она совершит, что её не будет мучить совесть и что она будет каяться в своём поступке. Сейчас она думает лишь о том, как эпично, пусть и немного грязновато, она закроет это паршивое дело и как со спокойной душой будет засыпать в объятиях Разумовского, зная, что ни ей, ни её близким не угрожает опасность. Придаваясь грёзам, Вика даже не заметила, как на сердце потеплело, губы расплылись в невесомой улыбке. Майор нагнулась к трубочке, торчащей из коктейля, и медленно потянула содержимое. Бархатный вкус маракуйи поднимал настроение, а Скрябина думала о светлом будущем, которое её непременно ждало. Вспоминая все лучшие моменты, проведённые вместе с Серёжей, друзьями и семьёй, Вика даже не заметила, как к ней сзади кто-то подкрался. Твёрдая ладонь аккуратно легла на её плечо, и девушка не на шутку перепугалась. Она чуть не выплеснула на себя свой коктейль, когда резко развернулась: — Серёжа?! — перед ней стоял Разумовский, тоже немного напуганный реакцией девушки, — Что ты тут делаешь?! Скрябина поднялась со стула и подошла поближе к Сергею, негодуя с его появления. Она не могла понять пришёл он сюда по собственному желанию, запланировав очередную важную встречу, или раскусил её план. Он поправил свои красные очки – его излюбленный аксессуар, – и, собравшись с мыслями заговорил: — За тобой приехал, — по не очень чёткому взгляду и более уверенному поведению, чем обычно, Вика смогла понять, что Разумовский уже успел выпить. Для храбрости, разумеется: — З-зачем? — не переставала удивляться Скрябина. Ей начинало казаться, что всё это дурной сон, что она проснётся и спокойно, без вмешательства Серёжи закончит начатое: — Чтобы ты глупостей не натворила, — Сергей свободно облакатился о барную стойку и через очки взглянул на майора, — Можешь, конечно, ещё повеселиться, если хочешь – сколько твоей душе угодно, – но убить его я не позволю. Вика не знала, что и сказать. Она была ошарашена тем, что Разумовский так легко вычислил её, негодовала, что так глупо попалась и раздражалась с того, что Серёжа теперь будет замешан в этом. Справившись с эмоциями, но не до конца распутав свои мысли, она выпалила: — А я и не спрашивала твоего разрешения, — только она развернулась, чтобы побыстрее покинуть поле зрения Серёжи, как его рука ловко перехватила её за талию и развернула к себе: — Не так быстро, — он сократил между ними расстояние так стремительно, что Вика, пусть и привыкшая к подобному, засмущалась. Глаза Разумовского опасно сверкнули из под очков, и он почему-то поймал себя на мысли, что постоянно пялиться на губы Скрябиной, на которых ещё оставался сок маракуйи. Сладкий напиток заманчиво поблескивал на губах девушки. Положение усугублялось тем, что это был его любимый сок. От безумного порыва Серёжу сдержали нахмуренные брови майора. Она грубо высбодилась из хватки Сергея и с особой строгостью поправила помятую блузку: — Ты же сам их ненавидишь! Так в чем проблема?! — девушка начинала закипать, не понимая мотивов Разумовского. Она хорошо помнила, как он бесился, читая статьи с похожими исходами, какой случился с ней. Но сейчас, когда можно и правда совершить правосудие, он отступает. Вика его не обвиняет. Она понимает, что всё, что сейчас происходит, только её вина. Но единственное, чего она сейчас желает – чтобы ей никто не мешал, даже он: — Да, я их ненавижу, ненавижу их поступки, их слова и мнения, — ничего не стесняясь, распылялся Серёжа, — Но если ты сделаешь это, то ничем не будешь отличаться от этих уродов! Скрябина разочарованно покачала головой. Разумовский не понимал, на сколько это было опасно – оставить всё без внимания: — Подумай о себе, о нас. Я не прощу себя, если с тобой что-то случится. А ты простишь себе, если однажды я не вернусь домой? И чтобы ты лучше об этом подумал, открою тебе тайну, что однажды я могла не вернуться домой, — на последней фразе Сергей очень удивился и с недоумением уставился на девушку. Её грустное, о чем-то сожелеющее лицо заставило его насторожиться: — Не прощу, — спустя некоторое молчание признался Разумовский. Виктория тут же состроила лицо "так-я-и-думала" и закатила глаза. Несмотря на всё это она находилась в подавленном состояние и даже уже не хотела кого-либо идти убивать, ведь весь настрой был сбит появлением Серёжи: — Но и не прощу себя, если не остановлю тебя, — на удивление Вики добавил Сергей. Он приблизился к ней, мягко взял за руку и попытался поймать её взгляд, чтобы лучше внушить свои мысли: — Вся моя вера в нашу полицию держалась всё это время только на тебе, — прошептал он, заставляя мурашки пробежаться по шее Скрябиной, — Я уже давно был разочарован в ней, пока не встретил тебя и не увидел твоё отношение к своей работе. Я видел, как огонь в твоих глазах пылал, когда ты раскрывала очередное дело и прятала за решётку негодяев, видел, как ты искренне любишь свою профессию и с каким энтузиазмом ты занимаешься своими обязанностями. Поэтому, пожалуйста, не губи эту веру. Оставь мне хоть что-то хорошего в этом мире. Не заставляй думать меня о плохом, — он подал Вике один из коктейлей, сделанных только что барменом, и чуть приобнял, — Давай лучше отвлечёмся от всего плохого и отдохнём, как следует. Мы заслужили выходной, — Скрябина, смирившись со своим провалом, с тоской на сердце чокнулась бокалом с Разумовским и осушила коктейль, — Так то лучше, — улыбнулся Серёжа, радуясь тому, что не опоздал и смог вовремя остановить Вику. Майор кое-как переключилась с волнующих её тем, пытаясь влиться в атмосферу места, в котором они находились. Громкая музыка, танцующие люди, которые будто бы забыли о всех своих заботах и вообще обо всём на свете и элитный алкоголь – всё было не слишком приятно девушке, но уходить отсюда, пока рядом Сергей, не было смысла. На её удивление, стоящий около барной стойки Серёжа в такт пританцовывал музыке. Она ещё никогда не видела танцующего Разумовского, потому и переключила своё внимание на такое редкое явление. Программист, заметив её взгляд стал пританцовывать ещё активнее, добавляя комичных движений, чтобы хоть как-то привести Скрябину в чувства. Он всё ещё мучился от чувства вины, что вторгся в её личное пространство и так по-свойски распорядился её планами, пусть и такими ужасными, на вечер. Поэтому Сергей решил, что возьмёт в свои руки ответственность за то, чтобы Вика сегодня наконец-то расслабилась и смогла нормально отдохнуть. Главное вовремя уехать домой, чтобы потом не очнуться у кого-нибудь дома. Сдавливая смешки, майор присоединилась к Разумовскому, по-детски кривляясь под музыку. Она могла бы красиво танцевать, игриво постреливая глазками, но сейчас хотелось просто побыть маленьким ребёнком и оторваться в клубе за всё то время, что она не танцевалась за свою юность. Песни сменяли друг друга, как и напитки, которые заказывали Скрябина с Серёжей. Они ко второму часу уже не помнили, сколько выпили и сколько песен отплясали. Знали только одно – им хорошо и они не хотят, чтобы эта ночь заканчивалась. Неожиданно в зале раздались очень знакомые мотивы музыки. Вика тут же обратила на это внимания и, прикрыв глаза, стала припоминать слова из песни, которую она столько раз слышала у себя в наушниках. Разумовский, стоявший у барной стойки оглянулся на майора и неожиданно для неё сказал: — Кажется, это песня твоей любимой группы, — он сказал это так обыденно, как какой-то малозначительный факт, однако очень поразил этим Скрябину. Серёжа по её лицу понял, что угадал и, не колеблясь, так как был достаточно пьян для этого, предложил: — Станцуем? — мотивы песни и градус в крови располагали к этому, потому девушка согласилась без лишнего замешательства. Разумовский, на последок выпив рюмку чего-то очень крепкого, достаточно самоуверенной походкой приблизился к девушке. Ни капли не смутившись под пристальным взглядом, Вика не менее уверенно положила свои ладони Сергею на плечи, чем опьяняла его сильнее любого вина. Поддавшись ритмам музыки они пустились в танец, тут же показывая всем, что главные на танцполе они и что им никто не смеет мешать. Занятые только друг другом, они двигались в такт одной из любимых песен Скрябиной, не замечая ничего вокруг: — Как хорошо, что я знаю, английский, — наклонившись чуть ближе к уху, проговорил Серёжа, беспокоясь из-за того, что Вика могла не услышать слов, так как музыка играла очень громко. Девушка расплылась в предвкушающей улыбке: — Как хорошо, что мы оба знаем английский, — Разумовский удовлетворительно хмыкнул: — Тогда предлагаю не сдерживать себя, — сказал он. Но кто собирался сдерживаться? Они тут уже второй час танцуют, как последний раз в своей жизни, о чём может идти речь? Ухватив покрепче руку партнёрши, Разумовский притянул её к себе и, придерживая, заставил прогнуться в спине, только так, чтобы их взгляды смогли не разлучаться. Он думал, что удивит таким напором девушку и не прогадал. Однако, благодаря смелости, возникшей из-за алкоголя в крови, Вика подыграла ему, ни капли не смутившись. Она поднялась, кокетливо развернулась и уже сама повела танец. Скрябина уверенно смотрела в глаза Серёже, чудом не врезаясь в других людей на вечеринке. Сергей растянулся в кошачьей лукавой улыбке, заставляя улыбаться и девушку. Майор даже не заметила, как улыбка появилась на её лице. Она вырвалась из оцепенения голубых глаз, лишь когда поняла, что в точности повторяет всю мимику за Разумовским, а тот с этого откровенно забавляется. По удивлённо распахнутым глазам он понял, что Вика наконец догадалась о его мыслях, и, чтобы отвлечь её внимание, прокрутил девушка вокруг своей оси, вновь притягивая к себе со словами: — I wanna hold you in my arms tonight, — глаза Скрябиной засветились новым огнём и она предвкущающе, уже сама улыбнулась, — For your love I'll do whatever you want, — продолжал он. То, как Серёжа подпевал Дамиано, то, как они вдвоём двигались в такт музыке и то, как он заботливо обходился с ней в танце, пробуждало давно забытые мысли Вики. Её раззадоривал вид немного подвыпившего и от того более чем обычно нахального Разумовского. Она не могла оставаться в стороне и закрывать на замок свои чувства. Она должна была быть здесь и сейчас, рядом с ним, танцевать под эту прекрасную песню и радоваться этой ночи: — For your love I'll do whatever you want, — ответила она ему, посылая воздушный поцелуй, — I'll do whatever you want, for your love. Свободная, открытая, не обременённая тяжёлыми мыслями Вика намного больше нравилась Серёже, чем холодная Снежная Королева. Девушка танцевала около него, словно грациозная кошка, и сводила с ума. Никто бы не смог остаться равнодушным, смотря на неё, Разумовский особенно. Он никогда не думал, что может испытывать такие сильные чувства к другому человеку, что сможет им дорожить больше, чем кем-либо. Сергей разворачивает её к себе спиной и бережно обнимает. Прислушиваясь к чужому сердцебиению, он прикрывает глаза и наслаждается запахом Виктории. Он хочет, чтобы она всегда была рядом с ним, хочет, чтобы также сводила с ума каждый день, хочет слышать стук её сердца. Он хочет её. Задумавшись, он пропускает момент, как ловко Скрябина выкручивается из его объятий и внимательно заглядывает в глаза. Разумовский, растерявшись из-за нахлынувших, до того его непосещавших мыслей, удивлённо разглядывает её так, как будто видит в первые. Вика помнит этот взгляд. Такой же растрянный, немного напуганный взгляд. Как робко он тогда танцевал с ней (не то, что сейчас). Он боялся прикоснуться к ней, будто она была хрустальной, а она боялась обжечься об его тепло. И так они долго терзали друг друга сомнениями и страхами, пока в один момент, что-то не заставило их решиться на первый шаг. В глазах мелькают картинки воспоминаний, и они друг друга понимают без слов. Понимают ощущения, суждения, чувства. Каждый испытывает одно и тоже – сейчас смысла стесняться и бояться нет. Всё, что можно, уже было сломано, всё, обо что можно было обжечься, перегорело. Мимолётный порыв, в точности такой же, как в ту ночь, в ту, почти решающую ночь, и границы смыты. Они вместе тянутся друг другу, прекрасно понимая, что теперь не остановятся. For your love I'll do whatever you want For your love I'll do whatever you want I'll do whatever you want, for your love Разумовский, чувствую тепло на своих губах, и после того как пару раз поцеловал Вику, расплывается в улыбке прямо в губы девушке и думает, что никакой сок маракуйи не сравниться со вкусом её губ. Он берёт её за талию, заставляя подойти ещё ближе. Серёжа сегодня и мечтать не мог, что подойдёт к ней так близко, что будет чувствовать у себя на губах её мягкий язык, что будет наслаждаться её близостью в таком бешенном и непривычном месте. Алкоголь и музыка добавляли антуража, заставляя Сергея растягивать удовольствие. Он не мог остановиться, так как слишком сильно соскучился по ней, по живой и настоящей Вике, что сейчас такая податливая и ласковая в его руках. Опьенённая коктейлями из дорогущего бара и смелостью Разумовского, Скрябина наслаждалась атмосферой клуба и присутствием Серёжи. Ей уже давно стало плевать на насущие проблемы, её волновали только ярко поблёскивающие глаза из под красных очков и чуть влажные губы парня. Сергей прерывает поцелуй. Он натыкается на недовольный взгляд майора, ухмыляется и понимает, что сильно влип. Она слишком хороша. Улавливая еле видимое и для других непонятное влечение, он понимает, чего хочет Вика. Их желания удивительно совпадают. Не думая больше не о чём, Скрябина хватает Серёжу за руку и тянет на выход, совершая первый шаг. Адреналин бьёт в голову, и они уже не понимают что творят, подгоняемые сильнейшими порывами собственного же желания. Не видя и не замечая ничего вокруг, они оба запрыгивают в какую-то машину такси и называют адрес, куда нужно ехать. Непонятно каким-то образом сдерживая свои чувства им удаётся спокойно ехать до офиса. Пусть их внутри распирает от волнения и разных мыслей, они справляются с этим, посильнее стиснув зубы и, сжав руки друг друга. Но то, что будет происходить потом уже точно не будет контролироваться их разумом. Серёжа не знает, что это такое, но точно понимает, к чему всё это ведёт. У него никогда не было подобного: когда рассудок затуманен, но твоё тело знает лучше тебя, что надо делать, подогреваемое спиртным. Теперь не ты управляешь им, а оно тобой. Теряешь контроль и поддаёшься рефлексам. Страшно? Нет, с ней ничего не страшно. С ней хоть сейчас на край света ехать – здравый поступок. Поэтому Разумовский полностью отдаётся этим порывам. Долгое поднятие в лифте скрашивается не менее долгим поцелуем. Но уже не таким нежным и аккуратным, как в первый раз. Они открываются с других граней, узнают то, что не знали до этого о себе. Вика буквально вдавливает Серёжу в прохладную металлическую стену лифта. Пространства много, но весь воздух в нём словно накалили до невозможно высоких температур. Кожу обжигают прикосновения тонких, всегда холодных пальцев. Разумовский уступает первенство девушке, послушно приоткрывая свой рот и позволяя ей управлять им. Он лишь зарывается рукой в блондинистые волосы, поддаваясь крепким рукам Виктории. Майор слишком долго сдерживала себя, слишком долго бегала от него, скрывая свои желания, боясь наругать ими Серёжу. Зато сейчас, увидя зелёный свет, она не собиралась останавливаться, слишком сильно разогнавшись. Лифт оповещает о прибытие на нужный этаж и пара с облегчением вздыхает. Как только металлические двери открываются, Вика вновь хватает Разумовского за руку и тащит его в спальню. Он, будто в прекрасном сне, послушно следует за ней, ведомый собственными чувствами. Влетая в комнату, Скрябина тут же разворачивает Сергея спиной к кровати и снимает с него атласный пиджак, кидая одежду на пол. Серёжа снимает с себя очки и бросает их к пиджаку, и только он тянется к майору, чтобы снять с неё блузку, как обнаруживает себя лежащим на кровати. Он удивлённо озирается на лицо девушки, которое в темноте выглядит ещё более нахальным, и встречается с её ухмылкой. На секунду растерявшись, он тут же берёт себя в руки и возвращается в то превкущающее нечто большее настроение. Вика не спешит снимать с себя одежду. Она сначала хочет понаслаждаться видом возбужденного Разумовского. Она впервые видит его таким и подмечает, что даже в сбудараженном, сбитом с толку состоянии он всё равно прекрасен и смахивает на настоящее произведение искусства. Таким бы любоваться в музеях, но Скрябина не привыкла делиться. И если уж Серёжа станет музейным экспонатом, то только под её покровительством и защитой. Глаза поблёскивают в темноте комнаты, и Вика улавливает, как в нетерпении Сергей закусывает губы. "Ты мог сделать это в любой другой момент, почему не воспользовался?" думает майор, пока снимает с себя лёгкую блузку. Женская одежда падает на пол рядом с кроватью, и Виктория остаётся в одном нижнем белье. Много чувств, смешанных с бешеным количеством алкоголя, дают ненормального драйва. Как там говориться, смешать, но не взбалтывать? Разумовский наблюдает за грациозными движениями Скрябиной и думает, что сейчас задохнётся от нехватки воздуха. Он не может отвести взгляд и, как завороженый продолжает без остановки наблюдать. Когда Вика пальчиками пробегает по штанине Серёжи, он уже сходит с ума. Маленькие приятные покалывания остаются в тех местах, где Вика оставляет свой след. А это она ещё не дотронулась до него не через одежду! Остановившись у бедра, майор лукаво подмигивает Сергею, а тот буквально теряет дар речи. Она дотрагивается до его ремня и медленными движениями расстёгивает его. Шуршание одежды нарушает устаканевшуюся тишину. Скоро эта же тишина прервётся стонами наслаждения... Разумовский не шевелится. Он в замешательстве: безумно рад тому, что происходит, но не до конца понимает, что это всё реальность. Когда Вика резко сдёргивает с него дорогие брюки, он просыпается от оцепенения. Стремиться на встречу Скрябиной и губами прижимается к ней. Ему кажется, что он не целовал её вечность. Губы уже успели привыкнуть к теплоте чужого тела. Оторваться было невозможно. В голову ударяют алкоголь и страсть. Теперь они тут устанавливают правила. "Только настоящие чувства и желания" говорят они. Майор хотела было приостановить парня и снова доминировать, но Серёжа как-то ловко перехватил её руки и повалил на себя, не разрешая ей самовольничать. Девушка не была против, поэтому поддержала его порыв, поудобней устроившись на торсе Разумовского. Даже сейчас, когда она была так близко, ему было мало. Мало того, что она была в его руках, мало её поцелуев, мало её близости и мало мыслей о ней. Хотелось, чтобы Скрябина полностью заполнила его жизнь, каждый неприглядный уголок его души, и больше никогда не уходила. Он пытался запомнить её, изучить, узнать какая она на самом деле. Всё на это ему не хватало раньше времени. Поэтому сейчас самый лучший момент, чтобы узнать о слабостях и пристрастиях друг друга. Пробегаясь языком по чужим губам, Вика наконец прерывает поцелуй. Она тут же сталкивается с недовольным взглядом Разумовского и, не раздумывая, целует его в шею. Серёжа извивается как уж, не зная, как сдерживать свои стоны. А девушка специально специально продолжает оставлять засосы на шее, пытаясь как можно сильнее выводить парня на эмоции. Скорее всего завтра у него будет вся шея синяя, но это уже завтра... а пока у них очень насыщенное и яркое сегодня. Сергей спокойно выдыхает, когда Скрябина перестаёт покусывать его шею. Он не может себя сдерживать, когда дело доходит до поцелуев, что будет, когда дело перейдёт к сексу? Вероятно, ему снесет крышу ещё больше. И тогда самообладание потеряет не одна Вика. Его парализует, когда она дотрагивается до его шеи. Дыхание каждый раз замирает, когда губы Вики оставляют алые следы на его ключицах и шеи. Но ему, почему-то всегда мало. Он будто в предвкушении зажмуривается, ожидая чего-то большего, но ничего, чтобы смогло его удовлетворить не происходит. Даже когда Скрябина прикусывает его в местах, где только что поцеловала, ему и этого мало. Когда девушка отстраняется, он недолго потирает свою шею, к чему-то прицениваясь. А потом, на общее удивление, выдаёт: — Придуши меня, — голос Разумовского уверенно раздаётся в тишине. Майор истинно удивляется, когда Серёжа просит об этом: — Что?! — приподнимая бровь и немного остараняясь от него, спрашивает она. В голове мелькает мысль, что Серёжа свихнулся в порыве страсти. Но кто сказал, что не свихнулась и она? — Просто сожми горло посильнее, — он берёт её руку, кладёт к себе на шею и умоляюще смотрит на Вику, — Давай. Скрябина зависает на несколько секунд, переваривая услышанное. Потом ухмыляется и предупреждает: — Учти, если ты ударишься в БДСМ, то тебе придётся искать другого партнёра, — Сергей выдавливает из себя улыбку, на которую он только сейчас способен, и просяще пялиться на Вику. Майор немного неуверенно обхватывает шею Разумовского, всё ещё ошарашенная такой его просьбой. Она смотрит на то, как он жмуриться, когда она большим пальцем проводит по его коже и как он напрягается, предчувствуя будущее наслаждение. Но наслаждение ли? Виктория усмехается и, пока целует Серёжу в губы, начинает потихоньку надавливать на горло. Кожа у Серёжи на шее горячая, обжигающая, как огонь, и он так притягательно хмурит брови, когда пальцы начинают прижимать его горло. От одного вида стонуще-хрипящего Разумовского можно получить оргазм. Сергей весь сжимается от удовольствия, когда пальцы обрамляют его белую шею и потихоньку сдавливают горло. Он уже перестаёт чувствовать губы Скрябиной и отдаётся только приятному чувству головокружения. Он еле сдерживает стон, который неминуемо бы превратился в хрип и чувствует, как что-то родное и едва уловимое наполняет его. Разумовский почему-то в этот момент удушья вспоминает, как чьи-то другие, более сильные руки душили его. То ли это было во сне, то ли наяву – он не помнил или не знал. Знал лишь то, что такие жесты – нормальное для него явление и, что когда чьи-то руки сдавливают ему горло, то так и должно быть. Было в этом что-то родное и тёплое. Мысли мешаются от нехватки кислорода в голове, принося не слишком приятные ощущения, будто его мозг в мясорубку кинули. Кажется, с него хватит. Вика знает, как правильно душить, так, чтобы не убить. Её учили таким приёмам, чтобы останавливать, но не убивать преступников. Однако девушка и предложить не могла, что эти знания ей пригодятся именно в такой ситуации. Она не могла сопоставить и рядом образ какого-нибудь преступника и Разумовского – слишком большая полярность. Поэтому ей было немного страшно и удивительно, что сейчас она буквально душила Серёжу. Когда Скрябина увидела, что балансирует на грани, то отпустила горло, давая программисту отдышаться. На её удивление он не стал лихорадочно пытаться вдохнуть воздух, а лишь смирно лежал и спокойно сопел. Он получал удовольствие от того, как его лёгкие лопаются, когда заполняются кислородом. Он получал удовольствие, когда чьи-то руки сжимались у него на горле, нахально щекотя его и чуть не отправляя на тот свет. Чувства, более приятного, чем когда кислород возвращается к частично парализованным частям тела не бывает. Разумовский чувствовал, как опустевшие лёгкие наполняются драгоценным воздухом и как пылает его шея. Понятно, что Вика старалась как можно меньше принести вреда Серёже, однако удушья есть удушья. Он перевёл взгляд на Скрябину, что сейчас обеспокоенно пялилась в его сторону и удовлетворённо улыбнулся: — А вот и Ваш первый фетиш, Сергей, — прошептала она ему на ухо, когда увидела, что парень пришёл в себя. Он тут же заулыбался уже другой улыбкой и, приобняв Вику за талию, сказал: — Спасибо, — он поцеловал девушку в губы, но она почти что сразу отстранилась. Времени поиграть им ещё хватит. Особенно, когда у Разумовского открылись такие пристрастия. Поэтому девушка коротко отвечает: — Спасибо за доверие, но это не конец вечера, — Серёжа только хотел привстать с кровати, как властная руку Скрябиной остановила его. Разумовский не успевает подумать. Он чувствует, как прохладные подушечки пальцев пробегают по его разгоречённому торсу, предворительно растёгивая белоснежную рубашку. Он будто в замедленной съёмке наблюдает за всем. Он вроде думает остановить Вику, но в то же время не хочет этого делать. Он хочет узнать, на сколько далеко они зайдут сегодня. У Серёжи уже давно встал, наверное, ещё с того момента в лифте, когда Вика как бы невзначай потёрлась нижней частью живота о его бедро. Он ощущал себя немного потерянным, и поэтому полностью доверился Скрябиной, которая должна была знать, что делает. Но майор не знала, она чувствовала, что должно было произойти. В таких деликатных вопросах нельзя полагаться на здравый смысл. Нужно чувствовать партнёра и прислушиваться к собственным чуть безумным желаниям. Снимая нижнее белье с мужчины, она внимательно наблюдала за тем, как Разумовский с каждым её движением напрягается всё сильнее. Страсть приливала к его щекам, сдавливала похлеще девушки горло, не давая дышать. Он наблюдал немного испуганно и наивно за каждым действие Виктории. Когда майор подушечками пальцев коснулась его оголёного члена, Серёжа весь встрепянулся. Он ещё никогда не был на столько возбуждён и ещё никто другой не касался этого очень чувствительного в такой момент места. Ему было непривычно приятно от этого. Удовлетвореённая реакцией парня, девушка взялась рукой за пенис и, дразня, пару раз поцеловала его головку. Разумовский тут же застонал. Всё тело свело неведомой силой. Дыхание на секунду прихватило от ударивших чувств в голову, но он тут же пришёл в себя, не собираясь пропускать ни единого момента. Он не думал, что это будет на столько мучительно приятно. Когда влажные губы коснулись его, Сергей думал, что задохнётся от нахлынувших эмоций. Возбуждение маленькими импульсами пробежалась от члена по всему телу. Серёжа силился взять себя в руки, но чувствовал как его тело изнывает от продолжения. Он отгонял от себя мучившие до головокружения мысли, пытаясь не потерять рассудок, а сам лишь и желал о том, чтобы полностью отдаться процессу, забыв обо всем. Когда язычок Скрябиной пробежался по уздёчке, у Разумовского закружилась голова. Он вцепился руками в шёлковый пододеяльник, чувствую, как член наливается кровью всё сильнее. Это и должно быть так и прекрасно и пугающе одновременно? Он ещё не понимал нравится ему или нет, а потому, не замечая за собой, внутренне требовал продолжения. Казалось, что чувствительнее и приятнее уже не будет, но мозг уверял в обратном. Серёжа мог лишь зажмуривается до звёздочек в глазах и сжимать одеяло, когда Вика снова и снова проходилась языком по чувствительному месту. Впервые испытывать такие эмоции немного страшно. Ты не знаешь до конца своё тело, что оно любит и как отреагирует на те или иные прикосновения. От того становилось и интереснее. Долго томить Разумовского в планах у Вики не было, тем более, что он разогрелся на удивление быстро для первого раза. В последний раз, лукаво взглянув на него, Скрябина губами зацепила головку члена. Сделав медленно первые движения, она отчётливо видела, как напрягается тело Серёжи. Как мышцы его ног, особенно в части бедёр, сокращаются всё с новой силой. Сдерживать больше нет сил, когда Разумовский чувствует с ума сводящее тепло и непонятную волну, поднимающуюся у себя внутри. Ощущать это было очень странно, особенно, когда ты не знаком с такими чувствами, но ему определённо нравилось. Он издает ещё один хрип оборванный и тихий, потому что не хочет сразу стонать в голос. Хочет, но почему-то не позволяет себе. Тогда майор делает более глубокие движения, помогая себе руками. Она тщательно, каждый миллиметр смазывает своей слюной и не забывает прикоснуться губами к влажному, горячему месту. Разумовский весь извивается под ней. Он цепляется за одеяло, спинная у себя его в кулаках и теряет не только дар речи, но и рассудок. Стоны сами собой вырываются, когда девушка углубляет свои движения. Серёжа не испытывал таких чувств ещё никогда. Он не может понять, как у Вики получается так мастерски доставлять ему удовольствие. Кажется, что он не знает ничего, а она всё. Стон. И снова усилия, чтобы не закричать от удовольствия в голос. Разумовскому всё тяжелее и тяжелее останавливать свои вздохи и стоны мольбы. Каждый раз, как последний, но в то же время он чувствует, что это не конец. Когда девушка отстраняется, тело тут же начинает требовать тех же приятностей, только с более ускоренным ритомом. Когда же на пенисе чувствуется влажный язык, тело требует обратного. Замешательство и чувства, который до сегодняшней ночи не ощущал Серёжа одолевают его огромной волной. Он не может сейчас анализировать свои эмоции, он не может сейчас анализировать ничего. Он может только тихо постановать, когда губы обромляют каждый миллиметр его члена, и жалобно скулить в просьбе продолжение. Последний раз выдаётся самым жарким и долгим. У Разумовского выступает жилка, когда он силиться не застонать в голос. Но Вика словно играет им. Она может сделать и больно и очень хорошо ему. Она дразнится, играется с ним, чтобы в конечном итоге, измотав его, победить. Серёжа не хочет быть проигравшим в этой борьбе, однако противиться самому себе он не может. Он долго и протяжно стонет и, сам не зная того, возбуждает этим девушку. В порыве помешательства и страсти, она не отстраняется на удивление Сергея, а продолжает с ещё большей интенсивностью посасывать член: — О да... — простанывает, закусив губу, Разумовский. Он почти на пике наслаждения, когда Вика отстраняется от него. Они оба расслабленно выдыхают, но в следующую же секунду, встретившись взглядами, сливаются в долгом поцелуе, будто не делали этого вечность. Напряжение в нижней части тела постепенно начинает сходить, однако не проходит до конца, поэтому Разумовский почти впивается в губы девушки. Он прикусывает её нижнюю губу чуть ли не до крови, посасывает её сладкий язык, который пару секунд назад, чуть не привёл его к оргазму. Вика, поддавшись Серёже, даёт ему фору, и устраивается рядом с ним, когда тот пытается завалить её на подушки. Скрябиной стоит перевести дыхание и немного придти себя перед кульминационным моментом. Она практически отдаёт себя ему на "растерзание", получая от этого немалое удовольствие. Разумовский целует её в ключицы, прикусывает нежно шею, не оставляет без внимания губы. Он хочет насладиться её до конца, запомнить её такой, какая она есть сейчас. Сжимая возбуждённую грудь, он, проделывая дорожку из поцелуев от самых губ, останавливается на сосках, аккуратно посасывая каждый и заставляя девушку издать пару негромких стонов. Он не играется с ней, как она с ним до этого, он хочет показать свою самостоятельность. Он хочет видеть, как Вика признает в нём не просто гения Сергея Разумовского, но и взрослого мужчину, который может быть ей равным. Серёжа коленкой заставил раздвинуть девушку ноги. Она хотела посопротивляться, но он властным движением вжался ей в губы, немного оттягивая блондинистые волосы на затылке. Одной рукой он сжал грудь Скрябиной, убеждаясь в том, что она достаточно возбуждена. Не сомневаясь после, он пальцами отодвинул женские бельё. Ноги майора тут же попытались от неожиданности сжать его руку, но Разумовский с большей нежностью поцеловал Вику, заставляя довериться себе. Виктория послушно повиновалась ему, расслабив свои ноги и позволяя Серёже его самодеятельность. Пройдясь по половым губам, он оценил, что девушка промокла достаточно. Кажется, что когда он получал удовольствие от орального секса, приятно было не только ему. Смочив пальцы смазкой, он пару раз простиммулировал клитор, заставляя майора застонать, и аккуратно вошёл во влагалище. Пытаясь угадать, как отнеслась к этому Вика, он распознал зелёный свет и стал неторопясь делать круговые движения пальцами. Скрябина тут же выпрямилась и напряглась, теряя из своего поля зрения губы Серёжи. Зато он так понял, что угадал с верным направлениям. Не останавливая свою основную деятельность, Разумовский целовал девушку в шею, заставляя ту стонать ещё больше. У неё, конечно, получалось сдавливать стоны лучше, чем у него, но Сергей то знал, как нужно делать. Чувствуя в себе его пальцы, Вика ощущала, как балансирует на грани. Она прекрасно понимала, что ей этого мало и что сейчас она точно не остановиться, пока не получит полного удовлетворения. Только надо дать Серёже привыкнуть к темпу, чтобы потом неудобно не ошарашить его, сильно напугав свои порывом. А Скрябина то знала, что не станет себя сдерживать после такого. Она пока поддатливо лежала под Разумовским и довольствовалась парой пальцев, однако в планах было не просто поиграться с парнем. Когда Серёжа приостановился, отвлекаясь на уловку Вики в виде покусывания его шеи, она легко бедром подтолкнула его, а затем свалила с себя на кровать. Ловко оседлав его, девушка наклонилась и прошептала ему на ушко: — Теперь сыграем по взрослому, — Сергей на этот раз не испугался, а даже как-то наоборот приободрился. Он поёрзал на кровати в поисках лучшего положения для Скрябиной, а затем и сам расположился поудобнее. Виктория, с удивлением проследив за его действиями, не могла больше ждать и стянула с себя надоевшее нижнее бельё. "Для первого раза чертовски прекрасно" подумала она, когда почувствовала у себя между ног член Разумовского. Серёжа шумно выдохнул, когда ощутил, как девушка осела на него. Он никогда не чувствовал подобного. Даже те ласки начала ночи, не могли сравниться с этим. Вместе с физическим удовлетворением приходило и моральное. Сергею нравилось, что он снизу наблюдает за Скрябиной. Ему нравилось, как она силилась сдавливать свои стоны, но также как и он пару минут назад, проигрывала в своей борьбе. Ему нравилось видеть то, как ей становилось приятно, как с дрожью в руках она помогает усилить себе удовольствие. Он и сам восхищался, получая огромное наслаждение от происходящего. Что-то невозможно заставляло его постанывать, ноготками впивалось в пресс и спину, сжимало ладонь. Вика не помнила, когда повелась на это. На васильковые огромные глаза, на шёлк рыжих волос, на робкую улыбку. Когда она сумела попасть в сети этого милого создания? Почему всё это зашло так далеко? Она не верила себе, не верила своему счастью, не верила реальности... Сейчас самым лёгким было убежать от всего: от этих мыслей, от тошноты, списав это на огромное количество выпитых коктейлей, от того, что её отстранили от работы. Но она не могла убежать от одного – от Серёжи Разумовского. Он каждый день пленил сильнее, каждый день привязывал к себе самыми крепкими цепями, каждый день доказывал своё совершенство. Сколько раз ещё можно было в него влюбляться? Бесконечность. Ответит Вика, полностью погруженная в мысли лишь об одном дорогом ей человеке. Она никогда ещё не чувствовала себя на столько уязвимой. Серёжа не мог принести боль, но могли другие, посягнувшие на его благополучие. Да чёрт возьми, Скрябина тогда каждого порвёт. Она никогда не будет стоять в стороне, она всегда будет с ним. Разумовский привязывает к себе ещё сильнее, когда сводит с ума своими деликатными движениями, своей чуткостью и своим доверием. Он покоряет вновь её сердце, когда сплетает их руки в самый последний момент. Лишь обуздать его, изучить, понять!.. Может у неё это получиться сейчас, когда они на столько близки? Когда она с мгновенья на мгновенье свихнётся от того, на сколько ей приятно? Вероятно, но больше она ставит на то, что просто получит удовольствие от проведённого времени вместе, но так и не сможет добраться до недосягаемого. Он везде. Он перед ней, он в ней, он в её мыслях. Не слишком много? Нет. Не остынят ли её чувства к нему? Нет. Не перегорит? НЕТ. Не сойдёт с ума ради его? Да, сойдёт. "Ради его любви я сделаю всё, что он захочет". С облегчением они оба падают на кровать. Не размыкая сцепленных рук... — Это было... — пытаясь восстановить дыхание, проговаривает Разумовский: — Невероятно? — заканчивает за него Вика, кажется, читая чужие мысли. Их взгляды вновь встречаются и, не сдержав улыбок, они смеются так долго и искренне, на сколько им хватает сейчас сил: — "Невероятно" мягко сказано, — через какое-то время шепчет Серёжа. Такого удовлеворения и счастья он не испытывал никогда. Он словно заново узнал этот мир. Всё почему-то теперь кажется совершенно другим, более ярким и красочным, пусть они и лежат в темноте. Алкоголь, на удивление, ещё не выветрился. Они оба оставались под влиянием спиртного и поэтому, вероятнее всего, не вспомнили бы на утро, что между ними произошло. Возможно догадались бы по оставленным "уликам", но точно не по внутреннем ощущением, ведь похмелье ещё никто не отменял! Вика за сегодняшний день очень устала. С самого утра в невероятном волнении, из-за которого сильнее чем обычно тряслись руки. Мозг был очень перегружен, поэтому она выпила пару пачек валерьянки, в надежде вернуться в оптимальное состояние. Но, вспомнив, что валерьяна замедляет умственную деятельность, лишь разозлилась на себя и стала беспокоиться ещё сильнее. Заученная до дыр хронология разработанного плана была уже выскреблена на подкорке её мозга, но она всё повторяла и повторяла эти злосчастные пункты самосуда. Решалась не только судьба Вики, но и судьба её близких, дорогих ей людей и, впринципе, репутации полиции. Оплошать нельзя, а попытка всего одна. Тут с ума сойти можно. Но она продолжает держать себя в руках, не разрешая себе превращаться в мямлю, которая не смогла бы защитить родных и близких. Заранее подготовленные наряды, причёска, макияж – всё идеально. Только вот на сердце опять кошки скребут. Особенно в те моменты, когда душа просит тепла, а она бесщадно душит её, опаляя холодом. "Нельзя, нельзя, терпи!" шепчет она себе, а сама понимает, что больше не выдержит. Появление Разумовского в клубе сделало в Вике пять отверстий – пять свинцовых пуль, которые выпустил в неё Серёжа, когда пришёл туда. Тогда, кажется, она окончательно поверила в свой проигрыш.... Но смирилась ли? Она устала. Сильно устала. Веки закрываются сами собой. Голова пустеет, а в мыслях туман, вызванный огромным количеством выпитого алкоголя. *** Птице не спиться. Ему уже надоело сидеть взаперти, тем более когда на поле игры появилась такая крупная рыбёшка. Он ждёт пока Вика окончательно заснёт и выходит в главную комнату. Ночь погрузила весь Питер во тьму. Птице на руку, что сейчас не период белых ночей – можно оторваться по полной. На удивление, он ни капли не устал. Только воодушевился. Он смотрит на ночной город и внимательно вглядывается в его прекрасные освещённые улицы, проспекты и здания. В голове проносится мысль, что город стал бы прекраснее, если бы его охватил огонь. Хорошо, что сегодня Разумовский сообразил сходить в этот клуб. Одного слова о том, что стоит проверить куда собралась Вика, хватило для того, чтобы он сорвался с места и нарушил свои глупые моральные принципы. Девчонке спасибо. Вывела его на след этого мерзавца. Однако Птица ещё не наигрался. Скрябину не стоит выводить из игры – она ещё может очень пригодится. Единственная, кто спасёт шкуру Серёжи, не задумываясь ни о чём. Она даже пошла на убийство ради него... "А с ней оказалось ещё проще, чем с Разумовским" – думает Птиц – "Жаль, что у неё не было столько денег, иначе..." И всё же он её терпеть не может. При первой же возможности и лучшем случае просто придушит её. Даже не будет придумывать чего-то сложно, как с Громом... Лишь удобная до поры до времени девчонка. А, ну и глупая ещё. Она вечно останавливает Птицу, не даёт остаться ему наедине с Серёжей. Он уже начинает забывать своего старого друга! "Сначала этот Олег, теперь она..." Волков бесил Птицу ещё больше. От него не было ни малейшей пользы в отличие от Вики. А избавиться от него было сложнее... Как же хорошо, что этот мужлан свалил в армию и не вернулся оттуда. Но теперь то его никто не остановит. Птица надевает уже давно неиспользовавшийся костюм. Он сидит, как влитой, будто продолжение тела. А эти огнемёты... Лучшее решение! Убивать благодаря им становилось приятнее. И намного эффективнее. Бесшумно, чтобы не разбудить объект своей ненависти, он включает ноутбук, чтобы проверить, где сейчас находится его цель. Он не просчитался – всё идёт, как он планировал. Ночь обещает быть горячей. Последний раз взглянув на Скрябину, Птица усмехается её беспомощности и глупости. Так подставиться! Иронично, что она думала, что действует по своей воле, что ни для кого не предсказуема: — Здесь только один гений и это я, — тихо проговаривает он, всё ещё боясь быть замеченым, — Но не переживай, я закончу начатое. А потом, конечно же, возьмусь за тебя. Конечно, Птица думал о том, чтобы расправиться с очередным мажором руками Вики. Тогда бы и Разумовский отдалился от неё и, возможно, она сама, не выдержив мук совести, покончила с собой. Но всё сводилось к тому, что Чумной доктор после таких инцедентов стал бы не слишком значимой фигурой, и весь его план полетел бы к чертям. Поэтому он подумал, что будет лучше выйти в свет и тем самым произвести впечатление не только на общественность, но и на госорганы. Тогда бы к Чумному доктору сильно изменилось отношение некоторых личностей, которые были очень важны в этой игре. Птица собирался поставить шах и мат, он не мог отступить. Близился эпичный финал. Ночь скроет его тень своей тьмой. Он останется незамеченным для человеческих глаз. Он Доктор, что вылечит этот город от чумы. Он единственное спасение Петербурга. *** Сон прервался очередным приступом тошноты. Мутило так сильно, что игнорировать попытки кишечника вывернуться на изнанку, больше было нельзя. Но когда Вика открыла глаза, то ко всем симптомам интоксикации добавилась и невозможная головная боль. Голову словно пронзили тысячи иголок. Желудок свернуло в приступе рвоты, но вставать сейчас с постели и бежать в туалет было бы не самым лучшим решением, так как, во-первых, глаза Скрябина разлепила ещё не до конца и могла из-за этого просто не дойти до ванны невредимой, а во-вторых, если бы она сейчас встала, то точно бы свалилась при первой попытке сделать шаг вперёд из-за головокружения. Она перевалилась на спину, тяжело дыша. Голову всё не отпускало, а, кажется, становилось только хуже. Так появились странные разноцветные верёвочки, которые юлили на черном фоне, когда солнечный свет попадал на закрытые веки. Живот всё по-прежнему отзывался тошнотворной болью, а во рту всё пересохло. Очень сильно хотелось застрелиться. "Кто меня просил столько пить... А сколько я вообще выпила?" думала Вика в попытках сдержать приступы рвоты. Мозг почему-то отказывался возвращать память. Организм, который, наверное, в жизни не видел такое количество алкоголя, отказывался полноценно работать, а мозг свежо соображать. Радовало лишь то, что не нужно было вставать на дежурство на работе или бежать ловить преступников по городу. Иначе бы Скрябина точно развалилась, как Франкенштейн в мультиках. Это и радовало и удручало... Против своей воли Скрябина сумела кое-как подняться на постели и, на своё удивление, удержав равновесие, уселась на пятой точке. Девушка поймала себя на мысле, что мышцы удивительном образом болят, не как после обычных физических нагрузок. Странно было и то, что губы тоже очень сильно болели: — Какого хрена... — сказать, что Вика чувствовала себя паршиво – не сказать ничего. Глаза слипались и не хотели открываться, ноги сводило то ли от холода, то ли от ещё каких-то непонятных причин, очень сильно мутило. Голова просто не соображала. Когда неприятный комок в горле неожиданно резко поднялся выше, Скрябина прикрыла рот рукой, на сколько быстро она могла сейчас это сделать. Когда немного полегчало, она свободной ладонью помассировала себе глаза и попыталась их разлепить. Как и предполагалось: увидеть девушка ничего не смогла. Первые секунды всё расплывалось перед глазами. Удивительно, но от такого вида не тошнило. Это как будто наоборот успокаивало и заставляло глаза закрываться. Очень сильно хотелось спать... "Моя одежда!" Вика одёрнула себя, когда чуть снова не свалилась на пол. В этот момент она благодарила всех богов, что кровать была не слишком высокой, ведь если бы она сделала хоть одно неловкое движение, то полетела бы головой вниз, а тут лишь бы упала на спину или как сейчас – опёрлась деревянной рукой об пол и удержала равновесие. Боясь представить, что произошло ночью, Скрябина стала аккуратно, без резких движений и не сходя со своего места, осматривать комнату. Сначала ей на глаза попалось её нижнее белье и она с ужасом обнаружила, что была сейчас совершенно голая. Видимо, мозг решил, что эта информация ей будет не нужна и проигнорировал этот малозначимый факт. Подобрав под себя одеяло, Вика зарылась в него чуть ли не с носом и стала осматривать комнату дальше, пусть и после увиденного ей не захотелось делать что-либо ещё. Предчувствие почему-то предупреждало о чем-то из рамок вон выходящего. Когда на полу, практически рядом с кроватью, стали обнаруживаться взглядом майора одежда, бельё и аксессуары Серёжи, похмелье уходило от девушки всё дальше и дальше, оставляя её один на один со всей реальностью ночью произошедшего. Она даже пожелела, что была сейчас трезвая. Когда же взгляд упал на открытую пачку презервативов, пазл в голове сложился. Скрябина чуть не крякнула от удивления. Она и вправду потеряла дар речи и пару секунд просто пялилась куда-то вдаль. "Твою ж... " все признаки алкогольного отравления, как рукой сняло. Даже головная боль прошла. Вика тут же поднялась с постели, чуть не стянув одеяло за собой. Лицо залила краска, когда она вспомнила, что стоит совершенно без одежды. Рукой она кое-как нашарила вещи из своего гардероб и тут же напялила на себя всё нужное, чуть не запутавшись в тканях. "Дура! Тебе что, пятнадцать, чтобы по пьяне спать?!" сокрушалась она на себя, бродя по комнате и не находя себе нигде места "Хорошо, что ещё с Серёжей, я ведь была в клубе..." начало вечера всё же хорошо отпечаталось в её памяти "Разумовский, не того ты человека для первого раза выбрал! Ты то хоть как?" кидая на парня взволнованные взгляды, переживала за его состояние Скрябина "Какая безответственность! Будучи майором, совершить такую глу-" тут на Вику нашло осознание того, что фактически она сейчас не майор и что вчера она собиралась убить человека. Лицо залило краской ещё сильнее. Виктория отвернулась от вида спокойно спящего Сергея, считая вновь себя недостойной его внимания. Она столько раз оступалась, столько раз совершала ошибок и Серёжа всё почему-то прощал её, не замечал очевидного, одаривал своей солнечной улыбкой. Разве за оплошности одаривают драгоценным? "Хоть ума хватило предохраниться, а что бы было, если бы не догадались?" всё рассуждала она, тихо сокрушаясь на себя "Удивительно, что Разумовский так долго и спокойно спит. Всегда такой уставший, будто по ночам не в кровати мирно сопит, а по Питеру, как сумасшедший, бегает" подумалось вдруг ей, когда взгляд зацепил циферблат часов, на котором стрелка показывала два часа дня. Ухмыльнувшись в своих мыслях, Вика присвистнула тому, как долго же они провалялись в постели. Видимо, ночка и правда весёлая была, раз они оба так хорошо проспали почти до вечера. Разумовский всё продолжал мирно спать отвернувшись к окну. Кажется, алкогольный вечер в клубе никак не наследил на его физическом состоянии. Скрябина приземлилась на матрац кровати, продолжая размышлять про себя. Солнце бесщадно палило через панорамные окна и следовало бы их уже прикрыть жалюзями, но Виктория почему-то продолжала бессильно сидеть на кровати и терпеть царапающие лучи солнечного светила на своей спине. На неё накатила удивительно сильная грусть. В голове прокручивались события последних дней, что удручало ещё сильнее и заставляло появиться желанию пойти и осушить половину бара Разумовского. Опустошение медленно захватывало душу Вики, пока она бездумно пялилась в стену. Майор чувствовала себя девочкой-подростком, что не может найти решение своей проблемы. Всё ей кажется таким большим и могущественным, что может с лёгкостью раздавить её. И всё это оказывается правдой. Мир не щадит и давит людей, как клопов. Люди ломаются, их покидают последние жизненные силы, и вот они уже превращаются в озлобленных гаргулей, что вечно недовольны окружающими. Проблем много, решений нет – как тут не обозлиться на целый мир и не растерять хватку? Она в очередной раз показала свою безответственность, в очередной раз отступила...опять всех подвела и подставила. Что с ней происходит? Куда делась та Скрябина, что уверенно, без лишнего нытья вывозила на себе и отчёты за весь отдел, и разрешала все проблемы друга, не забывая о своих профессиональных обязанностях? Где она, когда так нужна? За спиной послышалось шуршание тканей, что тут же привлекло внимание девушки. На её удивление, Серёжа уже успел накинуть на себя рубашку и потихоньку напяливал штаны. Он очнулся в ту же минуту, как почувствовал шевеление на другой стороне двуспальней кровати. Кое-как разлепив веки и через силу развернувшись на другой бок, он увидел перед собой обнаженную спину Скрябиной. Не придав этому значения, он прикрыл глаза, а потом вспомнил... Разумовский медленно развернулся обратно, пряча свою напуганную физиономию от Вики. Он ещё хотел отрицать те картины ночи, что всплывали у него воспоминаниеми в голове, как увидел перед собой разбросанные вещи и открытые контрацептивы. Серёжа никогда не матерился, но сейчас в голове, откуда не возьмись, появилось столько матерных слов, что Волков, попавший за рулём в пробку, офигел бы от такого. Он не понимал, как это могло произойти, не понимал, как со спокойной душой уснул после этого, не понимал, во что превратятся его отношения с Викой. Единственные, чёрт возьми, реальные отношения за почти что тридцать лет. "А вдруг ей не понравилось? Вдруг я что-то сделал не так?! Как же всё-таки хорошо, что первый раз с ней..." не самые лучшие и практичные мысли, что могли придти в этот момент ему голову. Как он вообще мог соображать? Судя по состоянию Скрябиной, они вчера немало выпили, но почему-то кроме усталости и сильного стеснения Разумовский больше ничего не чувствовал. Медленно и не привлекая внимания, он потянулся за своей одеждой. Стоит отметить, удивление Серёжи, когда он понял, что тоже находился без нижнего белья. Когда он уже успел накинуть на себя рубашку и наполовину надеть брюки, то почувствовал на себе пристальный взгляд. Медленно развернувшись, Сергей столкнулся с немного напуганными глазами Вики и сам не пойми из-за чего дёрнулся вместе с девушкой: — Д-доброе утро, — выпалил он, чувствуя, как начинает краснеть, смущенный невиданной ему обстановкой. Разумовский думал, что Скрябина будет вести себя более увереннее, чем он, но она почему-то тоже была очень напугана и удивлена: — Вообще-то уже день, — немного нервно усмехнулась она, вызывая приступ недоумения у Серёжи. У него сейчас в голове вечная загрузка, как будто сеть перестала ловить 4G и переключилась на 3G. Змейка ещё долго могла пробегать у него кругами в голове, но нужно было что-то говорить: — Т-тогда добрый день, — теперь Вика не смеялась, а с чего-то серьёзно задумалась. "Наверное, думает о том, что я самый настоящий болван!" не переставал терзаться Разумовский. — Слушай, — спустя какое-то время молчания спрашивает вдруг Вика, пусть всё с той же настороженностью, — Ты не помнишь, сколько мы вчера выпили? — вопрос странный. Видимо, девушка и вправду чувствует себя паршиво, раз задаётся им: — Доберусь до своего телефона – поймём, — пожимает плечами Серёжа, а они всё так и сидят по разным сторонам кровати, не смея посмотреть в глаза друг другу. Тишина уже начинает напрягать, но они оба слишком заняты своими мыслями и внутренними терзаниями. Возможно, они выглядят сейчас как неопытные подростки, но кого это волнует, когда есть вопросы поважнее? Наконец, не выдержив слишком долгого молчания, Вика спрашивает: — Ты не против, если я займу ближнюю ванную? — встаёт с кровати Скрябина, чуть поправляя на себе одежду: — Нет, конечно, — мотает головой Разумовский, снова погружаясь в свои мысли: — Хорошо, — на последок кидает девушка и, незаметно для Серёжи, поднимает свой смартфон с пола, отправляясь в соседнюю комнату. Как только дверь за ней закрывается, Вика тут же пытается включить свой телефон будто бы там найдёт себе спасения от вечного стыда. Смартфон не отвечает, а лишь показывает полную разрядку аккумулятора. Скрябина тут же лезет в свою косметичку. Её странная привычка носить там зарядку для телефона и не менее странная Серёжина – устанавливать розетки буквально в каждом помещении, сейчас спасают её. Пока смартфон заряжается, девушка обильно умывает лицо, не обращая никакого внимания на стекающие с её рук капли воды, которые бесщадно портят одежду. Она смотрит на себя в зеркало и, распуская тугую причёску, попутно аккуратно укладывает длинные волосы. Теперь то она хоть на человека похожа – когда на голове не гнездо, а чуть потревоженные белые локоны. Вика ещё пару секунд себя критически оглядывает и делает пару поправочек в одежде, что только вчерашним вечером безупречно сидела на ней. Телефон вибрирует в знак включения, и Скрябина тут же бросается к нему. Он прогружается быстро и тут же разрывается от кучи уведомлений. Письма на почте, сообщения в соцсетях, уведомления с каналов, за которыми следит девушка, разражают телефон. Вот двадцать пропущенных от Грома и ещё две SMS от него же, семь непринятых звонков от Прокопенко, четыре письма от коллег с работы и, наверное, около пятидесяти уведомлений от разных источников самых последних новостей. Вика удивляется количеству отосланных ей сообщений за одну ночь и пол дня – в сумме чуть больше двенадцати часов. И что самое странное, большинство этих сообщений начинаются со слов "срочные новости" или "экстренное включение". Скрябина быстро пролистывает всю ленту пришедших уведомлений вниз, желая найти пропущенные звонки от Грома и непрочитанные SMS от него же. По пути ей попадается пару заголовков и текстов, где натренированный взгляд точно выделяет два главных слова "Чумной доктор": — Значит он вернулся... — девушке не хочется доверять своей интуиции – её всегда учили этого не делать, – но сердце почему-то начинает быстро колотиться, а зрачки удивительно сильно расширяются. Затаив дыхание, Вика открывает сообщения Игоря. Он вернулся 04:09 Ты нужна в офисе 4:44 Коротко, ясно и понятно – всё в духе Грома. Скрябина подрывается с места и буквально вылетает из ванной, надеясь на то, что Разумовский ещё не ушёл далеко. Она не видит его в спальне и спешит к кабинету, где чуть не натыкается на него. Серёжа, ещё не до конца проснувшийся, пугается резвостью движений Вики и сразу понимает, что что-то произошло. Он уже успел переодеться в домашнюю толстовку и штаны. Сергей медленно протирает глаза и, чуть зевая, осведомляется: — Что стряслось? — еде сдерживая улыбку, сама по себе проявившуюся, Скрябина отвечает: — Включай новости, сейчас вместе всё узнаем.