драбблы и зарисовки (сборник)

Самолёт прочертил на бледно-голубом бархатном полотне белую полосу и медленно растаял в вышине. Ветер перебирал сырые белые пряди, пронизывая продрогшее тело до костей. Начало марта как-то не задалось: солнце не грело, а я яркое небо при такой промозглости выглядело до отвращения фальшиво. Сатору снова сделал затяжку. На этот балкон как магнитом вытянуло, и чем более уныло скрипела ограда, тем сильнее хотелось остаться здесь. Либо налечь всем весом. Либо замёрзнуть наконец. Сатору фыркнул вслед этим мыслям. Как минимум простудится. Как максимум... Ну, останется калекой. Хотя чёрта с два: бесконечность не даст ему пострадать. Пока его сковывает страх, он никогда не причинит себе вред. Белые ресницы сомкнулись, а на миг на улице потеплело. Позади послышались шаги, на талию легли чужие руки. Тёплые, сухие. Любимые. Заключив Сатору в кольцо рук, Сугуру прислонился к его плечу, легонько коснувшись губами ещё влажной кожи. — Заболеешь ведь, — Сатору почувствовал, что Сугуру улыбнулся. — Ну ты же меня вылечишь, — без тени иронии ответил Сатору. — Разумеется, — отступив и плавно развернув Сатору к себе, Сугуру провёл ладонью по его щеке, глядя в глаза. Словно пытаясь сказать взглядом что-то, чего не выразить и не понять обычными словами. В этом взгляде было всё: забота, нежность, восхищение, беспокойство и надежда. Их общие мечты, которые растворились так же, как призрачная белая полоса на фальшивом небе. Сатору чуть наклонил голову, встречая губы Сугуру в поцелуе. Он всё ещё крепко обнимал его. И улыбался. — Что бы ты без меня делал, а? — довольно усмехнулся Сугуру, притягивая лицо Сатору и легонько тыкая кончиком носа в его щеки. — А ведь и правда. Сатору нехотя открыл глаза, выдыхая клубы прелого дыма. — Что мне без тебя делать? Когда шестой окурок дотлел внизу, Сатору уныло поплёлся обратно в комнату, поёживаясь от озноба. Сев на край незаправленной кровати, он свесил голову и сжал холодную простынь. По плечам ловко заскользили длинные сильные пальцы, умело разминая кое-где кожу и мышцы. — Твои ученики ещё не называют тебя сутулой псиной? — ехидно рассмеялся Сугуру. — Ой, как они меня только не называют, — расправив руки, Сатору откинулся назад, устроившись на коленях Сугуру. — Эй, я не закончил. Твои плечи жутко затекли, давай ещё помассирую. В голосе снова скользнули эти дрожащие нотки. Беспокойство. Волнение. Даже обида. Двигаясь аккуратно, Сугуру отсел. — Успеешь, — усмехнулся Сатору, сев на кровати и протягивая руки, — иди ко мне. И Сугуру шёл. Всегда подставлялся его нежным объятиям. А если так подумать, Сатору ни с кем не был так ласков, как с Сугуру. В этой комнате было полно звуков, запахов, чувств, они пронизывали собой всё. Сатору выпустил ткань из мёртвой хватки и закрыл ладонями лицо. Сейчас на его руки нежно легли бы чужие. Тёплые, сухие. Любимые. Он бы отнял руки Сатору от его лица и приложил бы к своему. Касаясь мягкими губами чуть огрубевшей кожи широкой ладони. Глядя в глаза так, как никто и никогда бы на Сатору не смотрел. И уже не посмотрит. Ведь эта мечта растаяла как воздушный линейный узор на ярко-голубом небе.