***
Простенький чёрный Ford Model T свернул с главной трассы на просёлочную дорогу, сильно подпрыгивая на кочках. Старенький мотор тарахтел, будто моля о том, чтобы ему дали отдохнуть. Наконец, машина остановилась и из неё вышли двое мужчин: — Нино, какого чёрта?! Ты забыл своё место?! — закричал по-итальянски высокий мужчина. — Босс, Вам стоит остыть... — выдохнул невысокий мужчина в шляпе, смотря куда-то в сторону. Глубоко вздохнув, Пьюзо холодным тоном отчеканил: — Давай. Говори. Прежде, чем начать говорить, Нино долго смотрел в тёмные глаза своего дона, будто пытаясь передать ему свои мысли или перебирая слова, которые можно было бы сказать ему. Достав сигарету из портсигара и закурив, мистер Риччи заговорил: — Я в этот раз не буду церемониться с тобой, Витторио. По-другому, я мозги тебе не вправлю. — выжидающе посмотрев в глаза Пьюзо, он продолжил. — Какого чёрта, Витто?! Какого, я тебя спрашиваю, чёрта?! Что мы здесь делаем?! Пытаемся спасти безрассудную мисс Репортёр, которой уже миллион раз было сказано об опасности? Какого, блять, чёрта дон одной из пяти семей бегает за девкой?! Я молчал, когда мы её забрали из ресторана, молчал, когда ты дал ей имя Джулиано. Ты, блядь, сам тогда виноват, что она впёрлась в эту безумную идею с интервью! Неужели семья стоит её жизни? Или ты забыл клятву? В конце концов, этот ублюдок и так хочет тебя прикончить, а с ней ты дашь ему преимущество! Витторио продолжал молчать. Нет, он не был растерян. Он понимал, что Нино абсолютно прав. Но не мог понять почему... Увидев лицо Витто, Нино опешил. Он понял в чем дело. — Блять... Нет, Витто, нет. Только не говори, что она тебе нравится! Господи, пожалуйста, скажи, что это не так! — Нино подошёл ближе к нему и умоляюще посмотрел. В глазах его босса отразилась растерянность, озарение, изумление. До Пьюзо дошло, что эта женщина просто стала ему небезразлична, что она ему нравится. Нет, это, наверно, нельзя было назвать любовью, но что-то в ней манило его, вызывало желание защищать и держать рядом с собой. Чтобы эта птичка жила в своём райском саду фантазий и не видела другой стороны мира — грязной, искажённой злом, запятнавшейся в крови. Они были из разных миров, по разные стороны, но её чувство справедливости заманивало её в его мир. Ему это всё давно уже казалось обыденностью, убивать людей, находиться в постоянной опасности, бороться за влияние. обходить закон. Но по их меркам его называли благородным — он не занимался наркотиками, его бордели были обычными, не для людей с извращениями, не торговал людьми. Сейчас они активно занимались спикизи, акциями, букмекерством, покровительством небольшим торговцам, помощью приезжим землякам из Италии, торговлей оружием и машинами, строительством и арендой. Тяжело выдохнув и подняв голову к тёмному беззвёздному небу, затянутому тучами, где лишь изредка проблёскивала луна, он сказал: — Поехали домой, Нино. У нас есть дела, ведь так? — этими словами он признал правоту своего друга детства и консильери по совместительству. Нино облегчённо выдохнул, бросил окурок своей сигареты и пошёл к потрёпанному чёрному Форду, гул мотора которого не затихал всё это время. Пьюзо вынул из своего портсигара сигарету, достал было любимую серебряную зажигалку и, вроде бы, собирался уже закурить, но передумал и, выбросив сигарету, быстро зашагал к авто.***
Двери в белый дом, построенный в классическом колониальном стиле Элизабет открыл дворецкий, мистер Дюре пропустил её вперёд. Внутри всё выглядело элегантно, со вкусом, но очень богато: за спиральной лестницей из тёмного дуба виднелось большое окно, которое украшали тяжёлые серебристо-серые портьеры с мелким растительным узором, слева были двери сделанные из тика, в которые она проследовала за мистером Дега и, пройдя ещё через пару комнат, она оказалась, пожалуй, в самом красивом помещении поместья: это была стеклянная веранда с видом на задний двор, который представлял собой небольшой личный парк. Потолок был украшен деревянными решетками в несколько уровней, центр был выделен овальным контуром, внутри которого находились три цилиндрических светильника. Пол был выстелен терракотового цвета плиткой. На полу был светлый простой ковёр с геометрическим рисунком и гарнитур мягкой мебели из ротанга: два комфортных кресла, обитых коралловым жаккардом в токую вертикальную золотистую полоску и множество стульев, с таким же, но однотонным жаккардом. Акцентом выделялся диван кремового цвета в мелкий цветочек. В комнате пахло дорогим вином и сигаретами. Увидев людей, что в ней сидели, Элизабет поняла, что некоторые из них не нуждаются в представлении — они были уже знамениты на всю Америку. — Добрый вечер, друзья. Смотрю, Вы решили начать без меня? — улыбнулся Эдгар Дега. — Разрешите представить вам нашего сегодняшнего гостя: репортёр Элизабет Колвин из газеты "Готэм Таймс". — Боже мой, Эдгар, ты уверен? — недоверчиво перебила его дама в годах, державшая в руке мундштук с закуренной сигаретой. — Конечно, мадам Луизин. Ты же знаешь мою проницательность. — он слегка наклонил подбородок. — Эта девушка произвела на меня впечатление своими познаниями в искусстве, искренней любовь к своей профессии и острой жаждой правды. При всём при этом, она крайне понимающая. — он повернулся к Элизабет и поцеловал её руку. — Вы ведь не напишите ничего лишнего, что можно было бы неправильно истолковать? — Что Вы, конечно нет! Я сумею правильно распорядиться вашим доверием. Каждого из вас, если позволите. — она обвела глазами людей на веранде. — Тогда позвольте, сначала, представить Вам, мадмуазель Элизабет, наших товарищей этим вечером. — он приглашающим жестом провёл её вглубь комнаты. — Это мадмуазель Лав, думаю Вы знаете её. — он указал рукой на девушку с каштановыми волосами, которая, по виду, была старше Элизабет лет на шесть. Одета она была модно, как и подобает публичной личности и флэпперу. — А это, наш дорогой месье Гилберт, его Вы, скорее всего, тоже знаете, — девушка рассмотрела крайне знакомого ей молодого мужчину со смоляными волосами, глубоким взглядом, весёлым выражением лица и тонкими чёрными усами. — Это мадам Стайн , она может быть Вам знакома по произведениям "Три жизни" и "Нежные пуговицы", — это была сурового вида взросла женщина средних лет с короткой стрижкой, волосы которой уже тронула седина. — Это месье Кёртис, возможно Вы видели его работы, посвящённые Дикому Западу. Он несколько лет назад привозил их в Метрополитен, громкое было событие. — это был светловолосый мужчина около шестидесяти лет, имевший очень короткую, но острую бородку с густыми усами. — Это мой дорогой месье Диксон, сегодня на выставке Вы могли видеть его работу, сейчас он экспериментирует со стилями. Он сегодня пришёл со своей супругой, мадам Ланж, она занимается студийной фотографией. — Колвин увидела мужчину пятидесяти лет, простоватого вида с тонким носом и густыми чёрными усами. Рядом с ним сидела молодая беременная женщина с короткими прямыми русыми волосами. — Это месье Таннер, он написал "Урок игры на банджо", возможны Вы видели, это известная работа. — перед ней был довольно смуглый мужчина, лет шестидесяти пяти, с острой бородкой и улыбчивым взглядом в круглых очках. Во время представления гостей, каждый ей кивал в ответ на её приветственный кивок головы. Руки ей никто не протягивал, поэтому она тоже не лезла с подобной инициативой. Всё же, всякие мерзкие газетёнки подорвали честь американской журналистики, что было очень обидно для Элизабет и сильно затрудняло жизнь честным репортёрам — им теперь никто не торопился доверять. — А это, как Вы могли уже догадаться, мадам Хейвмейер. Благодаря её стараниям импрессионизм и искусство в Америке не теряют своей популярности. — улыбнулся пожилой француз. — Что ж, юная леди, надеюсь, мы в Вас не ошиблись. Я часто устраиваю такие вечера для друзей, чтобы подискутировать на разные темы. Ведь именно в ходе дискуссии можно найти истину. — милостиво улыбнулась почтенная дама с мундштуком. — Да, я думаю, что Сократ был прав на этот счёт... — неловко ответила репортёр. В ответ дама рассмеялась, похвалила её за знания и пригласила сесть рядом с собой. Всю ночь Элизабет слушала и изредка принимала участие в дискуссиях этих людей искусства — они размышляли о том как изменялось искусство, его течения, что на него влияет, о том, что чувство прекрасного очень субъективно. А ещё они делились историями из жизни, своими текущими делами и дальнейшими планами.***
Проснувшись у себя дома в середине дня, Элизабет поспешила забежать в офис, чтобы поделиться своим успехом с мистером Кейном. Наспех одевшись в брюки с подтяжками и белую тонкую хлопковую рубашку, девушка захватила свой блокнот с заметками о выставке и встрече и выбежала из дома к троллейбусной остановке. Мистер Кейн как всегда был в своём кабинете и читал статьи, написанные его подчинёнными. Тихий стук в дверь заставил его оторваться от чтения: — Да, входите. — Мистер Кейн, здравствуйте. Прошу прощения, что я сегодня не вовремя. — виновато потупилась девушка. — Но у меня для Вас замечательный материал! Я понравилась мистеру Дюре и он пригласил меня на вечер, где присутствовали знаменитые художники, актёры и фотографы. Благодаря этому, я думаю, получится сделать крайне интресную и неординарную статью! — с блеском в глазах пояснила Элизабет. — Что ж, это похвально! Поздравляю, мисс Колвин! Жду статью в ближайшее время. У меня, кстати, тоже есть новости: через два дня мистер Джулиано ждёт тебя для интервью, — он взял небольшой листок и что-то написал и протянул ей, — вот по этому адресу. Постарайтесь максимально подготовиться: у него очень мало времени, а ещё он вспыльчивый человек. Будьте осторожны. Я не хочу, чтобы у Вас и нашего издания были проблемы. — деловито заметил он. — Да... Хорошо... — оторопела от этой долгожданной, но бросающей в дрожь новости девушка. — Тогда, можете идти, Вы хорошо постарались, спасибо мисс Колвин. — сухо произнёс мистер Кейн. — Ах да! На столе Вас ждёт краткая сводка о мистере Джулиано, не забудьте её. — Да, благодарю. — слегка улыбнулась она ему и вышла из кабинета. Закрыв за собой дверь Элизабет шумно выдохнула и тихонько пошла к своему столу. Кажется, что сердце её готово было выпрыгнуть из груди от волнения. Чем ближе она становилась к цели, тем страшнее ей было и тем больше хотелось повернуть назад, отказаться от этой идеи. Взяв со стола одинокий листок, девушка поспешила вернуться домой, чтобы никому не попасться на глаза. Особенно Дэвису.