Топи Ийсгита

      С самого утра он чувствовал себя неважно. В воздухе уже витал дух близкой осени, ночи становились все холоднее, а ночевки неуютнее. Это Регис с его приемной дочуркой мог спать хоть на голом снегу, ему же такая роскошь была недоступна. Ведьмак чувствовал, что с каждой сотней шагов дают о себе знать некогда сломанные Вильгефорцем кости. Особенно невыносимо разнылось левое колено, не желавшее сгибаться, будто в него насыпали песка.       «Вот уж чего не ждал, того не ждал, — думал Геральт. — Мутации мутациями, а все-таки старость все равно свое берет. Не то, чтобы я ждал от них вечной молодости. Теперь-то долго в канализации не посидишь, выслеживая очередного риггера. Хотя, может, я зря беспокоюсь? Может, это место, и без того достаточно паскудное, на меня так влияет?»       В этом он почти не сомневался. И выражалось это не только в паршивом самочувствии, но и в неприятном сне, пришедшем к нему той ночью. И какие бы усилия ни прилагал ведьмак, чтобы вспомнить детали, ничего, кроме каких-то мутных тревожных образов вспомнить не мог. Ему снились непроходимые дремучие заросли густых болотных кустарников, бурлящая под ногами черная земля и нечто темное, то и дело мелькавшее за кривыми пародиями на деревья.       Постепенно начинало ощущаться присутствие болота. Пряный лесной воздух становился все тяжелее и гуще, а деревья теряли свои краски, темнели едва ли не на глазах и приобретали воистину неестественный вид. Густой зеленый ковер лесных трав сменялся болотной растительностью и лишайниками, под ногами все чаще хлюпало. Дорога сырела, и только крупный битый кирпич не позволял ей превратиться в сплошное месиво.       Говорили, что деревню Мглавицы основал человек, крайне уставший от жизни, недовольный ей настолько, что соседство со зловещими болотами Ийсгита его не только не напугало, но и даже прельщало. Возможно, он рассчитывал в скором времени встретить быструю смерть от щупалец или клешней неведомого чудовища или же скончаться от легочной болезни, принесенной тяжелыми туманами топей. Однако планы этого человека, имя которого позже утонуло в местных трясинах вместе с ним самим, изменились в тот момент, когда он обнаружил огромные залежи торфа. Вот тогда его планы на гордое одиночество и смерть изменились — резко захотелось жить. Через непродолжительное время там появился небольшой хутор, населенный в большей степени родней, а после пришли и другие люди. Так хутор разросся до небольшой деревни с удивительно дружным населением. Торговля торфом шла бойко, и, несмотря на не самое удачное местоположение, жизнь там нельзя было назвать тяжелой. Правда, шло это до тех пор, пока староста, он же основатель Мглавиц, не пропал на болотах, чего когда-то искренне желал. Уйдя копать торф, он так и не вернулся, а те, кто пошел на поиски, смогли найти только лопату и утопленную в грязь шапку.       Вскоре о богатствах болотных земель узнал король Соддена и поспешил отправить в Мглавицы своего наместника и небольшой штат солдат в придачу. Негоже, мол, что селяне безнаказанно королевским торфом раскидывались. Земли королю принадлежат, значит, и торф там тоже королевский. Так в Мглавицах появился самый настоящий замок. Пусть небольшой, но все же замок, хотя больше он напоминал сарай из серого кирпича и дерева, с просторным внутренним двором, конюшней, кузницей и мастерской. Крестьяне не слишком обрадовались приходу централизованной власти в их маленький болотный край, но сильно не протестовали. Жить все-таки хотелось. Потом же грянула война, правители менялись, а вслед за ними менялись и наместники.       Частокол, окружавший замок и прилегавшую деревню, казался неприступным. Каждое бревно, старательно заостренное на манер пики, стояло так плотно к другому, что между ними невозможно было всунуть и соломинку. Как полагалось каждому уважаемому замку, перед частоколом был вырыт ров, частично наполненный грунтовыми водами, над которым лежал небольшой мосток.       За мостком высились массивные ворота, разумеется, закрытые. Открывались они по воле двух угрюмых и сонных привратников, негромко переговаривавшихся между собой, каждый из своей сторожевой башенки. Правда, увидев, что к воротам приближаются чужаки, один пеший и двое на гнедой кобыле, их сонливость мгновенно улетучилась. Скрипнули заряжаемые арбалеты.  — Очень гостеприимное место, — вполголоса проговорил Регис, глядя на целящихся в них солдат.  — Так меня встречают почти везде, — отозвался Геральт и спрыгнул с седла. Нелья, всю дорогу сидевшая спереди, осталась на месте и с любопытством смотрела по сторонам.  — Кого там бес принес?! — донеслось с башенки справа. — Чего надо?  — Чужих велено не впускать! У нас это… карантир! — ответила башенка слева.  — Тьфу ты, еб твою мать, — под нос буркнул Геральт. Его слегка передернуло от упоминания ныне покойного навигатора Дикой Охоты. Продолжил уже громче, — а в какую честь карантин-то? У вас чума? Дизентерия? Или вы просто грибов пережрали?       Башенки переглянулись. Крепче вцепились в арбалеты.  — А ты тут того… не этого! — обиделась правая башенка, шмыгнув носом. — Лиха тут у нас безобразят, вот мы лишний раз ворота и не тягаем, чтобы соль не разбросать.       И в самом деле, у самых ворот по земле была насыпана белая полоска соли. Геральт вздохнул, покачал головой.  — Раз у вас тут призраки, тем более открывайте, — гаркнул он снова. — Потому как я ведьмак. Это ваш барон тут по округе объявления расклеил?       Острые кончики болтов смотрели уже не им в лица, а куда-то в полы башенок. Караульный, что стоял на левой башенке, стянул латную рукавицу и в задумчивости почесал затылок.  — Ну… наш, сталбыть. Ведьмак, говоришь? А ну, покажи медальон!  — Я сейчас развернусь и поеду себе дальше, в Новиград. А вы и дальше сидите, кукуйте со своими призраками. Только вот барон ваш потом повесит вас на этих вот башенках, чтоб другим неповадно было дурные вопросы задавать.  — Геральт, прояви немного такта, — рядом возник Регис. — Ты как-то чересчур напрягаешься.       А напрягаться ему было с чего. Больное колено дергало настолько сильно, что хотелось взять себя за стопу и провернуть, как он проделал это с ногой Дийкстры. Это вряд ли бы помогло и даже наоборот, но ведьмаку было все равно. Он зубами скрипел от боли.  — Ну, ты, допустим, ведьмак, — снова заговорила правая башенка. — Это хто? Больно щуплый он для убивца монстров. Больше похож на сборщика податей.       Геральт открыл было рот, чтобы сказать все, что он думает о долгих разговорах у ворот, но Регис его опередил. Мягко похлопав ведьмака по плечу, вампир шагнул чуть вперед и ответил за себя сам.  — Помилуйте, милсдарь стражник, — с самым честным видом отозвался Регис. — Какой из меня сборщик? Цирюльник я. Что желаете в качестве доказательства увидеть, бритву или зеркальце?       Левая башенка, у которой одна щека была явно крупнее второй, заметно оживилась.  — О как! А зубы дорого рвете? А то у меня тут вон вспухло все, уж второй день все дергаить…  — Да завали ты! — сердито буркнула правая башенка. — Никому не интересно про твои зубы слушать.  — Цены умеренные, — все же ответил Регис. — Впустите, милостивые милсдари, будьте так любезны.       Башенки посопели, снова переглянулись. Потом пропали из виду, и массивные створки ворот наконец-то начали открываться. Стражник с распухшей щекой тащил мешочек, из которого принялся щедро рассыпать соль в тех местах, где ее примяла копытами Плотва и смахнули ворота.  — Вам вон туды, на пригорок, — хмуро махнул рукой обладатель флюса. — Дорога тут одна, не заблудитесь. Токмо вы уж не забудьте, сударь цирюльник. Вырвать надобно заразу…  — Я сам вас найду, добрый господин, — заверил Регис. — Сердечно благодарим.       Когда-то Геральту казалось, что нет более угнетающего места на всем Севере, чем Велен, с его вечными дождями, заросшими бурьяном оврагами, кишащими чудовищами и диким зверьем лесами. Но по сравнению с этим местом даже Кривоуховы Топи выглядели местом приветливым и жизнерадостным.       Сырой лес окружал деревушку, расположенную на склоне холма, со всех сторон и надежно укрывал от посторонних глаз. Окна серых домишек в большинстве своем были закрыты ставнями, а перед порогом каждой двери белела дорожка соли. Тут и там на стенах, ставнях и дверях ведьмак видел магические защитные знаки. Однако что-то ему подсказывало, что если эта защита и удерживала некое зло снаружи, то жителям от этого едва ли было легче.       А о том, что где-то здесь бродило нечто недоброе, говорило буквально все. У домишек не сновали и не играли дети, обычно обожающие собирать червяков и улиток; единственная собака, замеченная у выбеленного известью, но посеревшего от вечных туманов дома, пряталась в своей конуре и не издала ни звука; домашний скот не пасся на подворьях, а тихонько похрюкивал и повизгивал в своих загонах, вовсе не стремясь выйти наружу.       Геральт шагал по сырой дороге меж домов, ведя под уздцы кобылу, и чувствовал на себе множество внимательных взглядов из щелей ставен и приоткрытых дверей. Чавкали сапоги по раскисшей земле. Изредка всхрапывала Плотва. Нелья, болтавшая всю дорогу до самых Мглавиц, притихла.  — Не нравится мне это место, — тихо проговорил Регис. — Каким же безумцем нужно быть, чтобы жить здесь по собственной воле.  — Место паскудное, — согласился Геральт, — но прибыльное. Торфа здесь хватит еще на много лет. К тому же война почти не коснулась этих мест. Ни Радовид со своим войском, ни Эмгыр не рискнули сюда сунуться. Вести бой на болотах, тем более таких, гиблое дело. Знаешь что-нибудь об этой деревне?  — В Мглавицах я никогда не был, как-то не довелось. Но я слышал, что отток населения здесь всегда был минимален, как ни странно. Все, кто здесь живет, это потомки первых поселенцев, можно сказать, это очень крепкая община. А еще я слышал, что здесь не исповедуют ни одну из религий Континента.       И словно в доказательство его слов, справа показался четырехгранный обелиск высотой в десяток локтей, с пирамидообразной вершиной. Вырезанных на нем рун и знаков Геральт не узнавал.  — Ни Мелитэле, ни Крева, ни Верна Милосердная, ни Вечный Огонь сюда не добрались. Хотя последний мог бы хоть немного просушить это место.  — Вечный Огонь может только коптить, — буркнул Геральт. — Ни согревать, ни освещать эта религия не способна. Она несет лишь боль и ненависть.  — Ой, папочка, — вдруг подала голос девочка. — Смотри, снежочек!       Геральт посмотрел туда, куда указывал тонкий девчачий пальчик. И тоже удивился белой пороше на грядках возле каждой хаты. Но еще больше его удивляло то, что белый порошок не таял при относительно теплой погоде. Не было ни намека на пар изо рта.  — Это не снег, милая, — отозвался Регис. — Это известь. В некоторых регионах ее применяют в качестве удобрения, в небольших количествах. Для снега еще рановато.  — Все-то ты знаешь, — хмыкнул Геральт. — Никогда не слышал, чтобы известью удобряли посадки.  — Поживи с мое, будешь знать, — слабо улыбнулся тот в ответ.  — К твоему возрасту я уже в прах рассыплюсь.       Что до замка, то он, стоя на вершине поросшего лесом холма, находился словно бы в кратере, небольшом углублении, оттого был так же малозаметен, как и все поселение. В отличие от остальной деревушки, во дворе царила хоть какая-то жизнь. Под навесом резались в кости бароновы люди в помятых и побитых ржавчиной кирасах. Конюший, человек с лицом круглым и светлым, словно капустный кочан, неторопливо елозил щеткой по боку черной лошади. Еще один солдат, заискивающе улыбаясь, о чем-то говорил с хмурой девицей, только набравшей в колодце два ведра воды и готовившейся поднять на свои тоненькие плечи коромысло.       У крыльца на лавочке восседал еще один вояка, судя по отличительным знакам, местный сержант. То ли местность отложила на его рябой роже свой отпечаток, то ли родился он в неурочный час, но вид у него был такой, словно на себе он нес бремя грехов всего мира. Завидев ведьмака и его спутников, он поднялся, выплюнул соломинку, что жевал уголком рта.  — Эй, приблуда, — голос его напоминал трение двух кирпичей друг о друга. — Куда намылился?  — К барону, — сухо ответил Геральт. — Он у себя?  — А это кто? Жена и ребенок?  — Нет, и не твое это дело. Ты пропустишь нас или нет?       Сержант явно не привык к ответным колкостям, что поспешил показать, положив руку на навершие меча.  — Крутой нашелся?  — Господин ведьмак имел ввиду, что я являюсь его поверенным лицом, — невозмутимо встрял Регис. — Заверяю заключенные контракты, чтобы заказчики не уклонялись от оплаты оказанных услуг по демонстризации. Остальное вас не касается.       Краем глаза Геральт заметил, что Регис неотрывно смотрит в глаза строптивому привратнику. Тот, имев неосторожность посмотреть в ответ, несколько раз моргнул, словно не поняв смысла услышанного, слегка покачнулся.  — Идем, — буркнул он.  — Я бы и сам справился, — шепнул Геральт, когда они поднимались по скользким ступенькам.  — Размахивая пальцами перед его лицом на глазах у всего гарнизона? Не ворчи, ведьмак. И сделай лицо подружелюбнее, а то даже мне рядом с тобой как-то не по себе.       «Твои бы кости так болели, как мои, — подумал Геральт, — посмотрел бы я на твою довольную физиономию».       Сержант привел их к окованной деревянной двери, чуть приоткрытой. Изнутри доносились голоса. Один звучал тихо и жалобно, второй — холодно и жестко.  — Смилуйтесь, ваша светлость, — лепетал первый. — Мочи нету совсем, струмент держать не можу. Болит, окаянная.  — Так займись своей рукой, — отрубил второй. — Или я найду тебе замену. Стругать доски не такая большая наука.  — Благодарю вас, господин. Оклемаюсь, чесслово оклемаюсь.       Из комнаты выкатился щуплый мужичонка лет сорока, в грязном кожушке, густо усыпанном опилками. Он прижимал к груди забинтованную кисть руки. Его испуганный взгляд на секунду задержался на медальоне Геральта, и его и без того перекошенное лицо вытянулось еще больше.  — Господин Леманн, — сержант дважды стукнул костяшками по двери. — Тут ведьмак насчет заказа. С поверенным лицом.  — Пусть войдут.  — И давно ведьмаки ездят со свитой?       Под суровым взглядом серых глаз барона Геральт не стушевался. На своем веку ему довелось повидать достаточно коронованных особ, и далеко не перед каждым приходилось лебезить. Даже Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов в свое время пытался помыкать им, но тоже не слишком преуспел. Так уж случалось, и довольно часто, что это коронованные особы (или просто власть имущие) нуждались в нем, а не наоборот. Потому на неприкрытую колкость, на сквозящее в голосе пренебрежение, ведьмак никак не отреагировал.  — Я прочел твое объявление, — ответил он, скрестив руки на груди.       Барон был человеком невысокого роста, но сложенным довольно крепко, с лицом ясным, не заплывшим от чрезмерных возлияний. Шрамы, пересекавшие щеку и левую бровь, наводили на мысль, что за плечами у него военное прошлое. О том же говорили и стоявшие в углу доспехи, покрытые вмятинами, но не тронутые при всеобщей влажности ржавчиной. На лице барон носил густые усы, и если не аккуратно подстриженная борода и темные, чуть тронутые сединой волосы до плеч, то сошел бы за близнеца Дамьена де ла Тура.  — Повторяю вопрос — давно ведьмаки ходят со свитой?  — Нет, свита нам не положена кодексом. А товарищ мой помогает мне в работе в меру своих сил. Он лекарь.       Барон поправил съехавшую набок толстую цепь с нильфгаардским солнцем. В своем типичном для имперского подданного черном камзоле, он выделялся на фоне всеобщей серости.  — Поверенное лицо, к тому же лекарь, значит. При твоем ремесле, ведьмак, весьма полезное сотрудничество. Но плату я удваивать не стану.  — Как угодно.  — Соблюдем приличия, — барон слегка поклонился. — Збигнев Леманн, наместник замка Мглавицы и всех окрестных земель. Верноподданный его Императорского Величества Эмгыра вар Эмрейса, известного также как Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов.  — Геральт из Ривии. Ведьмак.  — Эмиель Регис, — вампир отвесил безупречный поклон. — Цирюльник, травник, по совместительству лекарь и… поверенное лицо. Я помогаю Геральту в его деле, поскольку…  — Ваши мотивы меня не интересуют.       Оборванный на полуслове Регис моментально замолчал, только чуть сильнее стиснул руку Нельи. Збигнев Леманн отошел от камина, зябко потер руки и приблизился к девочке. Та, испуганно пуча глазенки, инстинктивно прижалась к Регису.  — Не бойся меня, дитя, — в голосе сурового барона внезапно прозвучало тепло. — Как тебя зовут?  — Н… Нелья, — невнятно отозвалась та, пряча лицо в полу камзола отца.  — Нелья, — барон улыбнулся. — Ты напоминаешь мою дочь, когда она была в твоем возрасте. Только волосы у нее были рыжие, как пламя. Знаешь что, Нелья? Ступай-ка ты на кухню. Нечего тебе слушать разговоры взрослых.       Он выпрямился, моментально стерев улыбку с лица, дважды хлопнул в ладоши. В комнате появилась молодая девчушка, лет шестнадцати. Ее руки были по локоть в муке.  — Анешка, отведи девочку в баню, а после на кухню и как следует накорми.       Девчушка быстро поклонилась и тронула Нелью за руку. Девочка подняла вопрошающий взгляд на Региса и, получив согласие в виде молчаливого кивка, последовала за кухаркой.  — За девочку не беспокойтесь, — барон отошел обратно к камину и протянул к огню руки. — Здесь ее никто не обидит. Присаживайтесь. Теперь можно перейти к делу.       Служка принес три кружки темного пива, холодного и пенистого. Отказываться Геральт не стал, хотя предпочел бы изрядную порцию горячего вина с пряностями. Регис из вежливости сделал пару глотков и более не притрагивался.  — Могу я теперь услышать в чем суть дела? — спросил Геральт.  — Можешь. Начну с того, что это место не вызывает у меня ничего, кроме брезгливости и отвращения, однако по воле нашего правителя я должен морозить здесь кости. Моя семья, к счастью, проживает в Вызиме. Я еще в своем уме, чтобы не заставлять их жить на пороховой бочке. Но Лисанна… Лисанна всегда была не в меру любопытной. Она была здесь лишь однажды, в детстве, и с тех пор ее как приворожили здешние топи. Она бредила ими, все мечтала однажды вернуться, проникнуться местными тайнами, — Збигнев досадливо дернул головой. — Наивное дитя.  — Болото, грязь, липкие туманы и невесть что вокруг водящееся, — кивнул Геральт. — Что может быть привлекательнее для юной барышни.  — Как ни странно, своя романтика в этом есть, друг мой, — вступил в разговор вампир. — Человек, выросший в городских стенах, жаждет разнообразия и новых ощущений. Оттого впечатление от этих мест, полученное в детстве, могло сложить в ее голове образ, несоответствующий действительности. Я прав, господин Леманн?       Барон утвердительно кивнул.  — Совершенно верно, милсдарь Регис. Лисанна жаждала проникнуться, как она это называла, «атмосферой» этого места, хотя проникнуться здесь можно разве что простудой, ревматизмом и хандрой. Ностальгия ее, видите ли, замучила. Ей исполнился двадцать один год, а детская мечта так и не выветрилась. Вот она и напросилась сюда в гости. Я не мог отказать своему чаду, которое не видел несколько лет. Она приехала, переночевала, а на следующий день…       Он замолчал. На его лице зашевелились желваки. Геральт выждал, сколько потребовалось.  — Она пропала, — продолжил барон, позабыв о стоящей перед ним кружке. — Нашла себе проводника из местных, Яна, плотника, который ныл здесь по поводу своей руки. От моего эскорта отказалась, мол, они будут мешать ей наслаждаться видами. Тьфу!  — Простите мою бестактность, ваше превосходительство, — Регис подался вперед и сложил локти на стол. — Но вам не показалось немного… неосмотрительным отпускать свою дочь в компании мужчины на болото? Не хочу возводить поклеп без веских оснований, просто… Могло случиться вполне само собой разумеющееся.  — Я понял, о чем вы, — Збигнев поднял ладонь. — Был бы там мужчина, я бы опасался. Моя дочь умеет за себя постоять. Она с самого детства была девочкой, так сказать, боевой. Платья, кринолины, пудра и побрякушки ее не интересовали. Вместо учителя по танцам или игре на лютне я нанял для нее старого вояку, который обучил ее фехтованию и рукопашному бою. Видели бы вы, как она отделала моего сержанта, когда ей под вечер сделалось скучно.  — Суровая девушка, — хмыкнул Геральт и одним глотком прикончил свое пиво.  — Именно так. Однако с прогулки Лисанна не вернулась. Ни в тот же день, ни на следующий. Я знаю, что вы сейчас скажете, милсдари. Мол, здесь болота, на болотах неведомо что водится, и что уже и так понятно, что живой ее не найти. Я не строю себе воздушных замков. Можно сказать, что с потерей я смирился. Но я хочу знать, что с ней случилось и обеспечить ей достойные похороны. Зловонные топи — не та могила, какой бы я желал собственному ребенку.       На какое-то время воцарилась тишина. Геральт заметил, как болезненно заострились черты лица вампира.  — Вы пробовали ее искать?  — Разумеется. И потерял на этом пятерых солдат. Двоих сожрало какое-то страховидло, трое не выбрались из трясины. Вернулся только сержант. Потому и плата за поиски достойная, на мой взгляд.  — Хотелось бы услышать точную сумму.  — Я плачу восемьсот полноценных оренов, не больше и не меньше, — отрубил Збигнев. — Цена высокая, потому как плачу я не только за поиски, но и за убийство морока, которое держит моих людей за стенами. Торговля встала, они боятся лишний раз выйти за ворота. Но если найдете Лисанну живой, накину еще пятьдесят процентов. Ну так что, милсдарь Геральт? Возьметесь?  — Возьмусь, — не раздумывая ответит тот. — Я уже однажды искал семью одного барона, и, как ни странно, тоже на болотах, в Велене. Нашел обоих живыми.  — Не думайте, что здесь все пойдет по накатанной колее. Здесь начинается Ийсгит. Место проклятое, гиблое. Но вы во всем убедитесь сами. Возьмите с собой Яна. В тот день он прибежал в деревню один, бледный и перемазанный грязью с ног до головы. И даже сорок полновесных плетей не помогли ему внятно рассказать что случилось.       Збигев встал. Геральт тоже поднялся, вслед за ним и Регис. Пожимая руку барона, затянутую в плотную перчатку из дорогой кожи, ведьмак вновь ощутил дежа вю. На месте Збигнева Леманна он снова увидел Филипа Стенгера, и ощутил тот волнительный и тревожный азарт, какой испытывал во время поисков Цири. Как же давно это было… Будто бы в другой жизни.  — На время работы нам понадобится жилье, — сказал он. — Что скажете о местной таверне?  — Лишь то, что ее нет. Комнату я вам предоставлю. Вас проводят. Есть будете из общего котла, кухня напротив. Что до девочки… Пусть живет с прислугой. Местные бабы хоть и странные, но ребенка не обидят.  — Ваша милость, я возражаю, — моментально вскинулся Регис. — Нелья — девочка особенная, ей нужен уход…  — Она будет за соседней дверью. А теперь идите. У меня еще много дел, требующих моего внимания.       За дверью их сразу же встретил сержант.  — Отойдем, ведьмак. Поговорить надо.  — Иди, Геральт, — Регис направился вслед за молчаливым служкой в черной курточке. — Я пока осмотрю наши апартаменты. Заодно проверю, как там Нелья.       Служивый отвел его обратно на двор, словно боясь, что сказанное может долететь до ушей его командира. Свою лошадь ведьмак заметил не сразу — ее отвели к конюшне, где она деловито пожевывала сено с телеги, а человек с капустным лицом начесывал ей бок.  — Файвел, — представился сержант и протянул Геральту руку. Тот руки в ответ не подал.  — Чего ты хочешь?  — Сразу к делу предлагаешь? — усмехнулся Файвел, подтягивая пояс. — Как скажешь. Вот что я тебе скажу — не трать свое время. Иди валить чудовище, а барону скажешь, что костей не нашел.  — То есть, ты хочешь, чтобы я обманул убитого горем отца, завалил первое попавшееся страховидло, взял деньги и свалил. Так?  — Примерно. И скажу почему. У барона снесло крышу из-за всей этой истории. А девка сама виновата в том, что пропала. Ей вообще нечего было сюда соваться, городской тепличной сучке. Приехала, и начала здесь суету наводить.  — Тепло ты отзываешься о дочери своего господина. Судя по вмятине на твоей кирасе, это тебя она отделала. Уязвила, так сказать, самолюбие.       Файвел презрительно фыркнул.  — Эта манда меня опозорила при всем личном составе. Ходила здесь, похвалялась, мол, в фехтовании уделает даже зерриканца. Вот и дохвалилась, что задрали ее на болотах. Пущай там и покоится. А мне надоело терять людей на вылазках, ища пизданушку в трясине, отбиваясь от чудовищ.  — А ты, я смотрю, очень хочешь, чтобы ее не искали. Почему бы это?       Файвел побурел, и его покрытая рытвинами от оспы физиономия приобрела цвет спелой свеклы.  — Ты на что намекаешь, приблуда?  — Ни на что. Я задаю вопросы. Работа у меня такая.       Он знал, что сержант, даже если осмелится напасть на него, бой сразу же проиграет. Он мог быть трижды хорошим фехтовальщиком, пусть и побежденным молодой девицей, но той скорости, на которую был способен Геральт, не имел. Да и тяжелая кираса не поспособствовала бы, не спасла от быстрого, острого, как бритва, меча или даже знака.  — Вопросы задай Яну и старой Настасье. Этот опездол провожал Лисанну тогда на болота, а бабка вроде как видела чудовище. Не знаю, насколько это правда, у старухи давно с головой неладно. Даже привратники ничего не видели, хотя чудовище вроде как подходило к воротам.  — Благодарю, Файвел. Бывай.       Тощие пестрые куры суетились в загоне, спеша подобрать брошенные им зерна, месили землю с пометом и тюкали серыми клювами. Сгорбленная старуха швыряла им корм горстями, при этом бормоча что-то себе под нос.  — Здравствуй, бабушка, — Геральт открыл калитку загона, но дальше не ступил, боясь придавить лапу сновавшим под ногами птицам.       Бабушка Настасья встрепенулась, едва не выронила из рук ведро, а после нахохлилась.  — Кого там кот принес? — она подслеповато прищурилась.  — Ведьмак я. От сержанта Файвела. Говорит он, мол, ты видела чудище, которое деревню тиранит.       В поблекших глазах бабки на секунду блеснула жизнь. И откровенный страх. Скрюченные пальцы спешно сотворили защитный знак.  — Ведьмак, — забормотала Настасья. — Ведьмак, ведьмак… Не знаю никаких ведьмаков. А чудище видела. Вот как тебя сейчас, касатик.  — Ты расскажешь мне? Я хочу помочь.       Ведерко с зерном отправилось на деревянную скамеечку под окошком старого покосившегося домика. Хозяйка вытерла руки о передник и вразвалочку пошла прочь из загона. Геральт последовал за ней.  — Идем, касатик, идем. Чудище… Чудище…       Потолок дома оказался таким низким, что ведьмак едва не задевал его макушкой. Бабушка все никак не могла зажечь свечку — слишком тряслись руки. Щелчком пальцев ведьмак запалил фитилек. Старуха благодарно кивнула.  — Никто не верит Настасье, — забормотала она. — Говорят, из ума выжила, ан нет! Видела я, видела. Чудишше видела.  — Какое? Утопца? Призрака? Жагницу?       Та покачала головой. Колыхнулись седые пряди, выбившиеся из-под грязного чепца.  — Не знаю никаких жагниц. Пошла я как-то в лес, тот, что к болотам ближе, клюковки набрать. Клюковка у нас там родится хорошая, ух, хорошая! Так вот собираю я, значит, ягоду, да и забрела я далече от тропинки-то. Шлепаю себе комаров, тут от них уж никуда не деться-то. А потом слышу — топает кто-то, да так сильно, будто весит как весь баронов замок! И холодно стало, как в погребе. Страх меня взял, да такой, что будто ноги под колено увязли. Гляжу я еще, подальше в кусты, а там лихо! Страшное настолько, что выронила я корзину да как молодуха припустила!  — Как выглядело лихо? — терпеливо спросил Геральт.  — Ну… Я помню, рога у него были, на лосиные похожи. И вроде как на четырех ногах оно было, только поболе лося. А я как деру-то дала, так оно мне вслед как завоет, что с ног меня сшибло. Упала я, на кочку налетела, глядь — а под корягой-то рубаха. Уж не знаю, что мне в голову-то взбрело, но вцепилася я в эту тряпку да снова деру. И не выпускала до самого дома. Сдается мне, рубаха-то не простая. Барон наш дочку потерял давеча. Так еенная рубаха это, думается мне. А лихо пару раз под самые ворота подходило, когда туман особливо густой. Выло так, что все волоса дыбом вставали.  — Рубаха? Покажи-ка ее мне, будь любезна.       Тряпка, представшая взору ведьмака, когда-то была красивой и дорогой вещью. Золотое шитье, перламутровые пуговицы, приятная коже ткань, не шедшая в сравнение с грубыми льняными рубахами, какие носили деревенские. На внутренней стороне воротника мелкими буквами была вышита фамилия «Леманн».  — Холера… — одними губами произнес Геральт.       Рубаха была изодрана. Буквально располосована тремя широкими разрезами от левого плеча до правого бока. Но досаду у него вызвало то, что вещь была тщательно выстирана, с мылом или золой.  — А зачем ты ее постирала, бабушка?  — Как зачем? — удивилась старуха и вдруг затараторила, — я ж ее барону несть собралась, а как же я ему грязюку такую покажу? А ну как он награду побольше даст?       Зубы скрипнули как-то сами собой. Но высказывать за неосмотрительность старухе, едва выжившей при встрече с мороком, не стал.       С вещицей бабка рассталась неохотно, но десяток оренов ее убедили.       «Чудовище с рогами как у лося, — думал Геральт, шагая обратно к замку. — Это вполне может быть леший, возможно, древний. Но лешие не ходят на четырех ногах, да и местность для них не подходящая. Они предпочитают густые леса, непроходимые чащи, с твердой почвой под ногами. Нет, здесь что-то иное. Нужно сделать вылазку на болота и проверить место, где пропала Лисанна».