Далёкий странник (перевод новеллы с анлейта)

Во дворе расцветала слива, её лепестки опадали повсюду: на землю, на ещё не растаявший снег, сливаясь с ним. Ветер неторопливо разносил их по двору. Сумерки опускались, словно занавес, и луна на карнизе была холодна, как вода. В дальнем конце маленького двора, наполовину укрытые ветвями цветущей сливы, располагались угловые ворота, выглядящие старо. Их охраняли двое хорошо сложенных вооружённых мужчин в тяжёлых доспехах, а за ними виднелось широкое открытое пространство. Над вымощенной камнем тёмной дорогой, ведущей в смоляно-чёрную тьму, нависала узкая и тесная веранда. Атмосфера вокруг стояла мрачная и тяжёлая, пропитанная зловонием смерти. Запах сливовых цветов еле доходил до этого места, словно отрезанный старыми воротами. Внутри неподвижно стояло ещё больше различно вооружённых стражников. У доверенных им камер прутья были толщиной с руку взрослого мужчины. Если проследовать дальше по тёмной узкой тропинке вглубь тюрьмы, можно столкнуться с тремя тщательно охраняемыми большими каменными дверями, снабжёнными механизмом. За ними не было места смертной жизни, будто длинная тропа вела в подземный мир, населённый обиженными душами, освещённый мерцающими блуждающими огоньками. Из камеры в конце тюрьмы донёсся низкий мужской голос: он что-то говорил, затем резко замолк и, после короткого молчания, будто бы устало вздохнул. Внезапно кромешную тьму тюрьмы пронзил жуткий крик, на долю секунды потух свет. Оглушительный и жуткий, словно рёв умирающего животного, такой, от которого у любого человека кожа покрылась бы мурашками. Снаружи, спиной к камере, стояли двое охранников. Один из них, благодаря растерянному выражению лица, выглядел неопытным, «свежей кровью» . Заслышав крик, он не мог не вздрогнуть, но, взглянув на своего напарника, увидел, что тот словно притворяется глухим и стоит прямо, как гора. Последовав примеру, он успокоился, опустил голову и упёрся взглядом в землю. Крик не затихал, а лишь становился всё пронзительнее и протяжнее с каждой секундой. Человек продолжал кричать, пока его дыхание не стало прерывистым, а голос не сорвался. В конце концов, жуткий крик превратился в стоны и рыдания, будто бы лишний раз напоминая о страданиях. Неопытный стражник почувствовал, как по телу проходится дрожь. Спустя время горения палочки благовоний звук наконец-то затих. Совсем скоро двое стражников выволокли из камеры тело мужчины средних лет, выглядящего так, словно он и не жив, и не мертв. Его руки были обнажены, голова упала на бок, волосы взмокли от пота, губы покрылись ранами от укусов, в уголках рта пенилась кровь, но на теле не было никаких видимых повреждений, кроме тёмно-красных гвоздей, вонзённых в семь основных акупунктурных точек на животе и груди. Это было похоже на ужасающую карту. Молодой стражник невольно провожал мужчину глазами, пока тот не скрылся за каменной дверью. — Жалеешь ли ты теперь, что увидел это? — сказал кто-то позади него. Стражник невольно вздрогнул и, обернувшись, увидел мужчину в бирюзовых одеждах, который подошёл бесшумно и стоял там бог знает сколько. Напарник уже стоял на коленях, поэтому стражник поспешил последовать его примеру. — Мой господин. Мужчине в мантии, на вид, было под тридцать лет, он держался с академической грацией, но цвет его лица был болезненным. Его лицо было острым, глаза блестели, а густые ресницы словно бы опадали на пол-лица, когда мужчина смотрел в пол, что было его излюбленной привычкой. В те редкие моменты, когда он поднимал голову, в его глазах можно было заметить леденящий холод. Изящный изгиб носа и презрительный изгиб губ придавали его красоте коварный вид. — Вы, должно быть, новенький? — мягко улыбнувшись сказал мужчина, рассматривая почётные знаки на груди молодого стражника. — Да, мой лорд, — кивнув, ответил тот. Мужчина дважды похлопал его по плечу и сказал: — Тогда ты должен помнить, что этот титул больше мне не принадлежит, и больше никогда не называть меня так. В следующий раз обращайся ко мне, как к «главе Чжоу». Молодой человек быстро поднял взгляд, а затем с уважением опустил и ответил: — Да, глава Чжоу. Он кивнул и махнул рукой. — Вы двое можете уходить, мне нужно побыть одному. Стражники повиновались и бок о бок вышли. Младший оглянулся на секунду и увидел человека в мантии, прислонившегося к деревянному косяку; он будто бы искал взглядом что-то в воздухе, но в то же время не смотрел никуда. Он выглядел так, словно мечтал уехать далеко-далеко. После того как опустилась первая железная дверь, старший стражник вдруг заговорил тихим голосом. — Увидев главу таким любезным, милостивым и учёным, поверишь ли ты, что именно он вставил гвозди «Семи отверстий на три осени» старому Би? Молодой в ужасе посмотрел на него, а старый продолжил: — Ты всё ещё не понимаешь до конца. Если ты вступил в Тянь Чуан, то обратной дороги нет, а побег приведёт только к смерти или тому, что ты будешь искалеченным до безумия. К четвёртому году правления Жун Цзя в Дацине, одно лишь слово «Тянь Чуан» могло заставить дворы дрожать от страха. Организация шпионов и наёмников, подвластных только императору, о численности и местоположении которых ничего не было известно. Без сомнения, их власть могла бы простираться до края земли. Тянь Чуан была организована императором Хэ Лянем из династии Жун, ещё в те времена, когда тот был наследным принцем, и к настоящему времени уже имела чёткую структуру и строгий регламент. Первым и единственным главой в истории Тянь Чуан и был человек в бирюзовых одеждах, бывший лорд владения Си Цзи, «глава Чжоу», Чжоу Цзышу. В Тянь Чуане не было секретов, касалось ли это придворных дел или крестьянских проблем; потому главное правило гласило о том, что, если человек всё ещё может говорить, он не имеет право покинуть организацию. Единственный способ выйти из неё — это либо умереть, либо попросить поставить себе «Гвозди семи отверстий на три осени». Наказание «Гвозди семи отверстий на три осени» значило, что человеку внутренней силой вколют ядовитые гвозди в семь наиболее важных акупунктурных точек, блокируя восемь меридианов, лишая человека духовных сил, способности говорить и двигаться. Через три года яд распространяется по всем органам, приведя к их отказу. Эти три года человек будет бесцельно проживать остаток своей жизни, который, зачастую, хуже самой смерти. Но даже несмотря на это, находились те, кто готов был пойти на это и добровольно довести себя до коматозного состояния, лишь бы покинуть Тянь Чуан. Для них эти три года были величайшим богатством. Распустив всех, Чжоу Цзышу вернулся в маленькую камеру, закрыл дверь, заложил руки за спину и некоторое время ходил по комнате в глубоком раздумье. Затем он остановился в углу и достал маленькую коробочку с Гвоздями. Эти ужасающие крошечные вещи несли в себе мрачный аромат, отдалённо похожий на запах цветущей сливы. Чжоу Цзышу глубоко вздохнул и расстегнул мантию. Одетый, он выглядел относительно хорошо сложенным, но стоило снять мантию, открывалось иссохшее тело, такое, будто нечто неведомое вытянуло из него всю жизнь. На теле виднелись уже шесть гвоздей, судя по всему, вбитых довольно давно, практически ставших с плотью единым целым. Он бросил взгляд на своё тело, усмехнулся и взял лежащий рядом нож. Слегка стиснув зубы, он быстро срезал плоть, приросшую к гвоздям, так безжалостно, будто та ему и не принадлежала. Его грудь быстро покрылась кровью, но гвозди снова выглядели так, как будто их вставили совсем недавно. Будто бы что-то высвободилось, неся с собой боль. Он вскрикнул от боли, ослабнув, прислонился к стене в углу и медленно сполз по ней вниз. Тело его неудержимо дрожало. Губы были смертельно бледны, а зубы всё ещё крепко стиснуты. Он резко содрогнулся и широко раскрыл глаза, а затем медленно закрыл, роняя голову на плечо. Бледный и покрытый кровью, он больше походил на труп. К рассвету человек, свернувшийся в углу камеры, зашевелился. Он открыл глаза, попытался встать, но слабые ноги подкосились, и он снова упал. После второй попытки встать кое-как получилось, тогда он вытащил тряпку и обмакнул её в воду, чтобы аккуратно стереть большую часть крови с груди. Он оделся и подобрал последний гвоздь, пряча его в карманах мантии. Глубоко вздохнув, он открыл дверь камеры и вышел наружу. Выйдя из тюрьмы и направляясь во двор с цветами и снегом, Чжоу Цзышу почувствовал, как расслабляющий аромат проникает глубоко в него, очищая от зловония крови. Он долго стоял под цветущей сливой, вдыхая аромат цветов и бессознательно улыбаясь. Затем он снова вздохнул и тихо произнес: — Ты здесь? Одетый в чёрное человек появился из ниоткуда и согнулся в ожидании приказа. Чжоу Цзышу вручил ему тусклый командный жетон и сказал: — Скажи главному дворецкому Дуань, чтобы он сопроводил меня на встречу к Его Величеству. Человек взял жетон и исчез так же, как появился, словно его никогда и не было. Главный дворецкий Дуань Пэнцзю был назначен самим Чжоу Цзышу после того, как тот взял на себя управление Тянь Чуан, и действовал только по его приказу, был способным и беззастенчиво честолюбивым. Иногда Чжоу Цзышу видел в этом человеке молодую версию себя. Довольно быстро к нему пришёл Дуань Пэнцзю с жетоном. Тот был растерян; поскольку люди в организации редко показывались, за исключением их лидера, у них не было много шансов увидеть Его Величество. Чжоу Цзышу почти ничего не сказал, но позволил ему остаться на завтрак. — Идём, — сказал он после, полагая, что император примет их пораньше. Хотя Дуань Пэнцзю и не знал точно, каковы были намерения его хозяина, он молча следовал за ним по дороге во дворец. Когда они наконец добрались до кабинета императора, Его величество Хэлянь И уже ждал их. После приветствий Чжоу Цзышу достал из рукава бамбуковый свиток и подал его Хэлянь И, сказав: — Ваше величество, здесь результат последней миссии. Хэлянь И взял его, но не спешил просматривать, вместо этого он оценивающе посмотрел на Чжоу Цзышу. — В последнее время ты выглядишь все более нездоровым, — нахмурившись, сказал он, — очень важно, чтобы после приёма ты вызвал императорского врача. Не полагайся только на юношеские силы и не пренебрегай внутренними повреждениями. Чжоу Цзышу улыбнулся, но не кивнул, а лишь ответил: — Я не заслужил беспокойства Вашего Величества. Хэлянь И взглянул на Дуань Пэнцзю и после нескольких минут удивления спросил: — Почему Пэнцзю тоже здесь? Прошло много времени с тех пор, как я видел тебя в последний раз, и я вижу, что ты все еще в хорошем расположении духа. — Для меня большая честь, что я все еще в памяти Вашего Величества, — слегка прищурившись, улыбнулся Пэнцзю. Хэлянь И почувствовал, что Чжоу Цзышу хочет сказать ему что-то еще, поэтому он развернул бамбуковый свиток. Быстро пробежав по нему взглядом, он улыбнулся, поднял голову и посмотрел на Чжоу Цзышу. — Прекрасное исполнение. Как мне вознаградить тебя на этот раз, Цзышу? — Так. Чжоу Цзышу внезапно опустился на колени, а Дуань Пэнцзю последовал примеру, не понимая, что ещё можно сделать. — Что ты делаешь? — нахмурившись, спросил Хэлянь И. — Я осмелюсь просить у Вашего Высочества лишь об одном одолжении, — почти задыхаясь, промолвил Цзышу. Хэлянь И рассмеялся. — Не нужно преклонять колени. После того, как ты рисковал своей жизнью и конечностями ради меня и нашей нации, неужели ты думаешь, что я не дам тебе что-либо из того, чего ты желаешь. Просто встань и говори. Чжоу Цзышу выпрямил спину, все еще стоя на коленях. Затем он тихо снял верхние слои одежд, и запах крови мгновенно ударил в ноздри всем присутствующим. Недавно покрытые струпьями раны снова кровоточили, вероятно, от поездки на лошадях по горным дорогам. — Цзышу! — подскочив, вскрикнул Хе Ляньи. Дуань Пэнцзю в ужасе затих. Чжоу Цзышу раскрыл тонкую ладонь, на которой покоился последний гвоздь. — Ваше Величество, я самостоятельно поставил шесть из них. Седьмой лишит меня возможности заниматься императорскими делами; я пришел попрощаться и только прошу, чтобы Ваше Величество позволило Пэнцзю выполнить мою просьбу. Хэлянь И был ошеломлен и не мог сказать ни слова. Спустя долгое время он удрученно откинулся на спинку кресла, вытянув шею и уставившись потолочные балки кабинета, бормоча: — Юнь Син далеко на северо-западе, а Бэйюань… Бэйюаня здесь больше нет, а теперь даже ты покидаешь меня? Чжоу Цзышу молчал. После минутного размышления Хэлянь И вздохнул и сказал: — Я, действительно, один, не так ли? Чжоу Цзышу продолжил. — Ваше Величество не должно беспокоиться о Тянь Чуане. Пэнцзю помогает мне уже много лет, и я уверен в его способностях… Дуань Пэнцзю прервал его: — Мой господин! Вы не должны так говорить, у меня никогда не было подобных намерений… Вы… Вы не можете… — Это Гвозди Семи Отверстий на Три Осени, — прошептал Чжоу Цзышу, — я в конце концов умру через три года. Тетива уже натянута, стрелу не остановить. Он поклонился Хэлянь И, отказываясь поднимать глаза даже после того, как закончил: — Пожалуйста, примите во внимание все годы, которые я провел в рабстве у Вашего Величества, и исполните моё желание. Хэлянь И сурово смотрел на покрытого кровью человека, и в этот момент никто не знал, о чём думает этот прекрасный император — осторожность, точный расчёт, старое пламя войны, ожесточенная борьба, все эти годы… В конце концов, он взошёл на престол, но все умерли, оставив его одного. Никто не мог спастись от неизбежности этого мира и одиночества времени. Через некоторое время он закрыл глаза и махнул рукой. Уголки губ Чжоу Цзышу приподнялись в улыбке: — Спасибо, Ваше Величество, — сказал он. Он выглядел так, словно наткнулся на самую чудесную историю, болезненно бледное лицо покрыл румянец. С большим удовольствием он повернулся к Дуань Пэнцзю, вкладывая гвоздь в его ладонь. — Сделай это. Дуань Пэнцзю колебался некоторое время, затем прикусил губу, поднял мутно-алый предмет и вонзил его в тело господина. После многих лет наблюдений он знал, что этот процесс принесёт огромную боль. Огромную до такой степени, что даже самый сильный человек будет биться в агонии и кричать. Но Чжоу Цзышу лишь слегка дрожал и всё ещё держался прямо. Криков не было, лишь изредка раздавались еле слышные стоны. И даже в этих стонах, казалось, было счастье. Дуань Пэнцзю подумал, что его господин, должно быть, сошёл с ума. Чжоу Цзышу надолго замер, а затем повернулся к Хэлянь И, который стоял с опущенной головой и белым, словно лист бумаги, лицом. Силы медленно убывали и тело немело. Его последними словами было: — Ваше Величество должны быть осторожны. Не дожидаясь ответа от Хэлянь И, он вышел из кабинета, весь багаж памяти последних трёх лет ощущался лёгким, словно пёрышко. Его силуэт, казалось, мелькнул где-то вдалеке, и исчез навсегда.