Далёкий странник (перевод новеллы с анлейта)

Один зонт Гу Сян раскрыла, а второй прижала к груди, всё бредя и бредя сквозь пелену дождя. Её расшитые туфли звучно бились о камень, вышивка на носках покрывались влагой. От ледяных порывов ветра бросало в дрожь. Гу Сян подсознательно понимала: в этот самый момент не было в мире существа вернее. Подняв глаза, она увидела, как одинокий силуэт бредёт вперёд, понуро опустив голову, сдавшись дождевому покрову. Вэнь Кэсин до костей промок, грязная одежда липла к телу. Он шёл, не обращая внимания на режущие душу осколки чувств. — Хозяин! — кинувшись вдогонку, воскликнула Гу Сян. Вэнь Кэсин не обернулся, чтобы взглянуть на неё, но, заслышав голос, замер, чтобы дождаться. Гу Сян подбежала и пронзительно крикнула снова, понимая, что в такой ситуации её призывы, вероятно, ничего и не стоят. Хозяин был таким человеком, что сейчас, ведомый печалью, скорее всего, подсобно размышлял о чём-то непристойном. Вэнь Кэсин было обернулся, чтобы взглянуть на неё, но, услышав крик, замер. Гу Сян подбежала к нему и передала зонт, чувствуя, что страдать под дождём — пустая трата времени. Смотря, как ведёт себя учитель, Гу Сян подумала, что это самое непристойное он уже успел совершить! — Вы… сделали с кем-то что-то бесчестное, Хозяин? — поджав губы спросила Гу Сян. Вэнь Кэсин принял и раскрыл зонт, сделал несколько шагов, и лишь затем ответил: — Сразился кое с кем. — В постели?.. — инстинктивно уточнила Гу Сян. Вэнь Кэсин оглянулся. Гу Сян оказалась достаточно умна, чтобы тут же с серьёзным видом пролепетать: — Ох, мой глупый, глупый рот, и что за бред я несу? Да, нельзя же так говорить! — А-Сян, — добродушно усмехнулся Вэнь Кэсин. Гу Сян моргнула. Дождь усилился. Водяной поток напоминал туман, что мешал толком рассмотреть лицо Вэнь Кэсина. — Он сказал, что умрёт, — тихо подытожил тот. — Кто? — спросила Гу Сян, не в силах выдавить большего. — Чжоу Сюй. Вэнь Кэсин сделал паузу. То ли для себя, чтобы собраться, то ли для Гу Сян, чтобы та успела осознать услышанное. Он сумел придать голосу бывшую беспечность и продолжил: — Я уже давно заметил, что у него есть внутренние травмы, но раньше они не казались мне особо серьёзными, однако сегодня я узнал, что они неизлечимы. И что Чжоу Сюй продержится всего-то два-три года. И когда я об этом услышал, то понял, кто он такой… Ха! Да знал бы заранее, никогда бы не пошёл следом! Гу Сян замерла с широко распахнутыми глазами. Казалось, ей трудно осознать услышанное. — Чжоу Сюй? — спустя некоторое время аккуратно уточнила она. — Да, — низким голосом подтвердил Вэнь Кэсин. — Сначала я подумал, что он никогда не был в Тянь Чуан. Из этого места не сбежать, а тем, кто осмелится, придётся пережить пытку Семи Гвоздей на Три Осени и потерять чувствительность к энергии и пять чувств. Эти живые трупы будут хранить секреты лучше мертвецов. Я подумал, что он никак не мог перенести пытку Гвоздями, ведь видел, насколько велики его возможности… А сейчас мне рассказали, что, благодаря изобретённому им же методу, Чжоу Сюй смог разнести последствия во времени и остаться собой. Прожить ещё три года. Гу Сян слушала, почти не дыша. — Хозяин… откуда ты столько знаешь? — Я? — загадочно усмехнулся Вэнь Кэсин. — А как, по-твоему, я дожил бы до своих лет, если бы не знал больше, чем должен? — Тогда… — после короткой паузы продолжила Гу Сян. — этот Чжоу Сюй, он… — Однажды я встретил человека, сбежавшего из Тянь Чуан… Никто не был способен избежать коматозного состояния, но он… Исходя из этого, мне кажется, что он был как минимум управляющим, наверное… наверное, он даже мог быть главой. — Если он был главой, то зачем же сбежал?.. — удивлённо спросила Гу Сян, но резко остановилась, словно что-то поняв. Вэнь Кэсин пошёл быстрее, чем раньше, будто хотел убежать как можно скорее и как можно дальше. Гу Сян, на её коротких ножках, пришлось чуть ли не бежать следом. Видя, что Вэнь Кэсин всё ускоряет и ускоряет шаг, она спросила: — Хозяин, вас убивает печаль? — О чём бы мне печалиться? — мягко уточнил Вэнь Кэсин, так и не обернувшись, словно риторически. Гу Сян подумала-подумала и решила, что не знает, что и думать. Она слышала, как Хозяин тихо смеялся и шёл вперёд, словно и вовсе земли не касался. — Из-за его маскировки я… Я даже не могу точно сказать, красив ли он, да… Да и к тому же предпочитаю мягких людей, так что он вряд ли был бы в моём вкусе, даже если бы был красив. — Но разве ты не говорил, что как раз в твоём вкусе тот, кто высок, обладает тонкой талией и изящными костями бабочки? — выпалила Гу Сян в ответ, еле поспевая следом даже при помощи цигуна. — Нет, ты неправильно помнишь, — отрезал Вэнь Кэсин, а затем добавил, резко сменив тон и тему. — Я просто… чувствовал, словно… словно наконец нашёл человека, который может меня понять… Гу Сян, хватит идти за мной! — А? — удивилась Гу Сян. В следующее же мгновение Вэнь Кэсин оказался в паре метров от неё. — Почему, Хозяин? Я чем-то тебя рассердила? — Ты слишком много говоришь, — эхом отозвался Вэнь Кэсин, и в следующий миг исчез за туманной пеленой. Гу Сян раздражённо топнула. — Я была так добра, и вот что получила взамен, — гневно пробурчала она под нос наивное проклятие. Гу Сян подняла взгляд, ища вдали вновь всплывший в памяти образ человека с широкой мокрой спиной и непоколебимым шагом. Конечно же, тот не ждал, и шёл стремительно, не склоняя головы и не оглядываясь по сторонам, словно всю жизнь странствовал в одиночку. Гу Сян подумала, что ей даже немного жаль его. Очень хорошо найти кого-то, с кем почувствуешь связь… или нечто подобное… Но если этот человек — мерцающая масляная лампа, срок свету которой — пара лет, то в чём смысл? У гробницы Силин льёт с небес и шумит ураган. В покоях её догорают огарки свеч. Не сдержать мне в узде бегущего времени стан, Ты! Пей, что осталось, ни к часу беречь! Возможно ли беззаботно наслаждаться утекающим моментом? Вы бы смогли? Неизвестно, куда Вэнь Кэсин направился той ночью. Ранним утром кто-то настойчиво долбился в дверь Чжоу Цзышу. Стоило тому открыть, как в него чуть было не врезался Цао Вэйнин. Младший быстро сориентировался и вытащил Чжоу Цзышу наружу, крича на бегу: — Как ты можешь спокойно спать! Твой ученик вот-вот погибнет!. — Какой?.. — пробурчал Чжоу Цзышу. После хаоса минувшей ночи его мысли всё ещё не пришли в порядок. Только спустя несколько секунд он среагировал должным образом и нахмурился. — Ты говоришь о Чжан Чэнлине? Что на этот раз случилось, да треклятое небо, почему вечно он?! — Похоже, этот год — несчастливый для него, — вздохнул Цао Вэйнин. — Я понятия не имею, как этот ребёнок умудряется впутываться в такое — вчера его пытались убить, но господин Чжао был бдителен, и виновного удалось поймать. К сожалению, этот человек был смертником и принял яд, как только попался. Говорят… Цао Вэйнин замолчал, охваченный смутными подозрениями. Он вспомнил, как ещё более ранним утром старший дядюшка сказал: «Какое же из громких имён, собравшихся в Дунтине, оказалось настолько решительным, что осмелилось так яро желать смерти ребёнку, о котором вот только никто не знал? Кажется, кто-то заметает следы…». Даже простак Цао Вэйнин чувствовал, что здесь что-то не чисто. Что-то подозрительное витало в воздухе, до сих пор подавляемое мощью и величием Гао Чуна, но въедливое и заразное, словно чума. Что именно скрывал за собой образ Лазурного Диска? К моменту прибытия Чжоу Цзышу, около комнат Чжан Чэнлина и Чжао Цзиня уже толпились люди. Чжао Цзинь, обнажённый по пояс, сидел на длинной скамье, по его плечам и спине струилась кровь, а кто-то суетился рядом, занимаясь ранами. На лице его застыло раздраженное выражение, а висящий за спиной меч был покрыт кровью. На полу лежали два трупа с багровыми лицами. Похоже, яд. Чжоу Цзышу заметил крюк рядом с одним из тел и тут же понял, что убийцы были частью организации Скорпионов. На самом деле, организация Скорпионов делилась на несколько фракций, у каждой из которых была своя цена найма. Например, те, что следовали за Призраком Радостных Проводов и помогали тому поймать Чжан Чэнлина, ни за что не отдали бы жизнь за тишину, потому стоили в разы дешевле. С этими нападавшими всё было сложнее. Невозможно даже сказать, сколько их было на самом деле: когда одна группа терпела неудачу, другая тут же выдвигалась следом; и каждый её член был готов в случае надобности покончить с собой. Либо успех и большие деньги, либо провал и смерть. Совсем не дешёвое удовольствие. Кто же был готов потратить столько, чтобы избавиться от Чжан Чэнлина? Кто-то, чувствующий, что этот сопляк в будущем поумнеет и создаст проблем? В голове Чжоу Цзышу промелькнула странная мысль: «За свою жизнь я нажил много врагов, но у этого мальчишки их больше уже сейчас». Его взгляд, брошенный на Чжан Чэнлина, светился сложно описываемыми чувствами. Но Чжоу Цзыщу не ожидал, что стоящий в углу мальчик не удивится и не испугается. Он лишь опустил голову, словно заинтересованно разглядывал трупы. Образ его излучал тишину: всякий раз, когда окружающие спрашивали о чём-либо, он лишь кивал в ответ. — Сяо Лин, ты знаешь этих людей? — наклонившись к мальчику мягко спросил Гао Чун. Чжан Чэнлин поднял взгляд и покачал опустевшей головой. Гао Чун же заговорил ещё мягче и протянул руку, чтобы погладить ребёнка по голове. — Ничего не бойся, дитя моё, мы обязательно отомстим за тебя. Ответь, что эти два мерзавца сказали тебе прошедшей ночью? Чжан Чэнлин снова покачал головой, даже не посмотрев в глаза собеседнику. Гао Чун совсем растерялся, когда кто-то из толпы вмешался: — Чего толку в твоём вопросе, господин Гао? Все мы, старейшины, видим, что эти двое — Скорпионы-смертники. Они лишь лезвия, а лезвия, как известно, говорить не могут, верно? Ну и шутка! Лучше спроси у ребёнка, не знает ли он чего-то, о чём мы не слышали. Это был Фэн Сяофэн, в кои-то веки стоящий на земле, а не восседающий на плече громилы-приспешника. Из-за роста он вытягивал шею вверх и вздёргивал нос к небесам. В сочетании с насмешливым тоном эта поза вызывала желание врезать ему по лицу. Громила тихо стоял позади, скривив уродливую гримасу, словно фольклорный демон. Гао Чун нахмурился. Чжао Цзинь, в свою очередь, наплевал на манеры, встал и закричал, указывая на Фэн Сяофэна: — Гнусный карлик! Да как тебе совесть позволяет выковыривать из своего грязного рта такие слова?! — Господин Чжао, — усмехнулся Фэн Сяофэн. — Почему с тех пор, как ты принял сироту Чжао в семью, тот постоянно находится в непосредственной близости к тебе? Мы оба понимаем причину достаточно хорошо, не выставляй меня идиотом! Фэн Сяофэн перевёл искрящий взгляд на Чжан Чэнлина и резко, словно разрезая голосом воздух, сказал: — Говори правду, мальчик. Ты знаешь, куда твоя семья спрятала свою часть Лазурного Диска? Она всё ещё у тебя? Или её забрал Чжао… господин Чжао? — Мерзкий карлик, да проклянут небеса по три поколения твоих предков и потомков! — вспылил Чжао Цзинь. Громила поднял взгляд и пристально посмотрел на него. Фэн Сяофэн махнул рукой, и громила, Гао Шан, послушно отступил на законное место за его спиной. — Я задел тебя за живое, не так ли, господин Чжао? Не будь таким грубияном! Чжао Цзинь ничего в жизни не хотел сильнее, чем сейчас же броситься вперёд и преподать урок этому недомерку. — Фэн-сюн, не следует разбрасываться необоснованными обвинениями, чтобы посеять зерно раздора, — быстро вмешался Гао Чун. — Сначала стоит разобраться с телами, а уже потом обсуждать что-то в долгосрочной перспективе. — Господин Гао, к чему скрытность? — вмешался в разговор кто-то третий. — Разве не лучше выпытать у мальчишки всё сейчас, пока все здесь и слышат каждое слово? В конце концов, это ради его же блага. Чжан Чэнлин перевёл взгляд на говорящего. Лицо мальчика было бледным, а глаза пустыми. Ему казалось, что все до единого смотрят только на него и перешёптываются только о нём, вынуждая объяснять нечто, чего он действительно не знал. Чжоу Цзышу, слившийся с толпой, вдруг почувствовал наплывающую волну гнева, взглянув на выражение, застывшее на лице ученика. Он хотел раздавить их всех, а потом утащить мальчика подальше от этой грязи. Но Чжоу Цзышу так не поступит, верно? Он тысячу раз подумает, прежде чем действовать; сойдёт со сцены, чтобы раздавать указания из-за кулис. Его принципы останутся неизменными. Даже Император в своё время хвалил его за то, что с годами его расчётливость и аккуратность лишь укреплялись. …Вот только Е Байи, этот старый пень, наверняка сказал бы, что Чжоу Цзышу лишь прячется, словно трусливая ласка.