Creep

Разумовского всегда притягивал пылающий огонь внутри готических соборов и церквей, с таинственным благоговением он вместе с Олегом поднял голову на острые, чёрные, крючковатые, словно когти поющих здесь дроздов, пики. Казалось, свысока они наблюдали и готовы были броситься на растерзание. Небо французской деревни Шавиньоль было хмурым, как в родном Питере, оставшийся ясный кусок неизменно поглощал, как уроборос, мрачный квадрат другой части. Серёжа задумался о своих. Не может человек даже в приступе шизофрении прыгнуть с такой высоты, как минувшей ночью, и остаться цел. И друга прихватить. — Входим? — предложил Олег, Разумовский согласился, и оба оказались в центре здания. Даже в этой маленькой французской церкви чувствовался величественный размах готики, он обволакивал золотыми стенами, внутри Серёжа почувствовал себя, как обычно, неуютно, но искусство было достойно того, чтобы испытать страх. В углу, над светильником, боязненно подрагивали огни в лампадках. В одной из алых вдруг появилось разгневанное лицо Чумного. Плечи Серёжи непроизвольно передёрнуло. — Выходи отсюда, живо! — скомандовал голос из пламенных языков, начинающих коптить, словно клеветники, поливающие грязью Чумного Доктора. Серёжа осторожно скосил глаза на ничего не подозревающего Олега и сделал вид, что не видит Другого и его огненного представления, пальцы сами потянулись взять Волка за руку. Олег обернулся и сжал свои сильнее поверх пальцев Серёжи. Это была поддержка, в которой он нуждался сейчас. — Ты, что, меня игнорируешь?! — шипел резко подрагивающий огонь с чёрной дымкой. — Меня?! Золотистое пламя неожиданно схлопнулось в треугольник, подобно клюву птицы. Серёжа боязно глянул на Олега, который смотрел перед собой, на икону Богоматери. Волк, будто почувствовав, переместил свои пальцы, сжав Серёжины в другом месте. Так он ощутил, что есть кто-то рядом — настоящий, живой, взявший на себя роль защитника от этого постоянного, разгорающегося в его голове кошмара. Он не хотел смотреть в возникшую из повалившихся свечей открывающуюся огненную пасть птицы с зубами, капающими воском и кровью на золото светильника. Он не хотел быть сожранным заживо собственными кошмарами. Тот, кто был всегда рядом, тот, кого он рисовал в детстве, теперь хотел, чтобы Серёжа заплатил по счетам за эту страшную «дружбу». — Я предупреждал, С-серёж-ж-жа! — огненный ком резко прыгнул из светильника на его грудь, расплавляясь внутри. «Он сожжёт моё тело?!» — успел в ужасе подумать Разумовский. Его тело, будто он вовсе не ел, качнуло к светильнику, Серёжа с трудом зацепился за холодное золото, чтобы не опрокинуть его на глазах у всех. — Я х-хотел по-х-хорошему, С-серёж-жа! — зашуршало чёрными крыльями в голове, под левым ребром вдруг поселилась тугая боль, тело обдало дрожью, а рот стал наполняться слюной, предзнаменуя неминуемое. — О-олег, м-мне плохо... — Разумовский в надежде схватился за локоть друга, измученно вглядываясь в его лицо в поисках помощи. — Уходим отсюда, — строго сказал Волков, и, взгромоздив на себя его руку, словно уводил раненного с передовой, вывел друга на свежий воздух. Олег посмотрел на бледные, как у здешних статуй ангелов, губы Разумовского и направил его за куст вьющегося виноградника. Там, склонившись над корнями, спина Серёжи изогнулась дугой, и желудок выпустил на сырую после дождя землю всё, что он принял из еды. — Прости... — Серёжа взял из его рук платок и утёр губы. Ему стоило бы извиниться за другие вещи, которые он сделал Олегу, но они так и не подняли тот разговор, и время было безвозвратно упущено... *** — За едой схожу, — Олег застыл в дверях комнаты. — Справишься без меня? Он это серьёзно. Сейчас даже не шутит. Серёжа повернулся с улыбкой, до сих пор обнимая свои колени: — Конечно. Ты меня за кого держишь? Олег взял зонт, и Разумовский услышал, как раздаётся металлический щелчок замка. — Не делай глупостей. — Могу наделать только умностей, ты же меня знаешь, — бросил он дружеское, колкое в ответ. Хотя, возможно, они и не были никакими друзьями... — Правил-льно мыс-слиш-шь! — как только дверь за Олегом захлопнулась, из зеркала в холле выполз оживший кошмар. Серёжа ведь чувствовал, что не стоит поворачиваться к нему лицом. И всё же, гораздо страшнее было оказаться к нему спиной. Тем более — Серёжа бросил нервозный взгляд в комнату — на столе лежал острый нож возле недорезанного ломтиками яблока. Серхио выполз из зеркала с чёрными, пугающими птичьими лапами и стал идти к нему. Серёжа подскочил на ноги и схватил нож в руку. — Не подходи! — Ой, ты думаешь, это тебя защитит? Или твои глупые таблетки? — Серхио сел на софу, закинув ноги на стол, как хозяин положения. — Поговорим об Олеге. Он тебе не друг. Был бы другом, не потащил бы тебя в ту церковь и тебя бы не рвало. Его рука была чёрной, измазанной чем-то, это что-то стекало на столешницу... Смола! Разумовский вдруг вспомнил свой сон. Серхио вонзил чёрные когти в мясистую плоть половины красного яблока и поднёс к своему рту с иссине-чёрными бороздами на губах. Серёже это напомнило мертвецов. — Ты знал, что вороны любят фрукты? — Чего ты хочешь от меня?! Наваждение! — Я-то? — Чумной вдруг расхохотался, из его рта посыпались смоляные капли, орошая дерево столешницы, под дождь из смолы, к Серёжиному сожалению, попали лежащие во фруктовнице срезанные части яблок, которые он планировал съесть до появления своего безумия. Дрожащей рукой Серёжа нащупал в кармане ненавистную оранжевую баночку и, не глядя, проглотил горсть таблеток. Лицо Другого напротив исказил гнев. — А вот это ты зря, Серёжа... Боль в желудке разыгралась с прежней силой, Серёжа чувствовал, как бледнеет на глазах — он не хотел этого делать при Нём, но против организма невозможно было пойти — со спазмом, через глотку и рот выплеснулось всё, что осталось внутри. Серёжу вырвало несколько раз, в это время Другой Он спокойно доедал яблоки, наслаждаясь зрелищем, спустил ноги с — теперь — каблуками вниз и направился обратно к зеркалу. — Запомни, я буду наказывать тебя каждый раз за непослушание, Серёжа. Другой Он исчез в зеркале, открыв отражающуюся алую дверь, которой не было в комнате. Олег появился так же резко — Серёжа вздрогнул. — Призрака увидел? Говорят, их во Франции много, — улыбнулся Олег с рюкзаком за спиной. Но по напуганному лицу друга сообразил, что шутка не удалась. — Олег... это... ты? — Разумовский недоверчиво косился в чёрные глаза, скользил по, вроде бы, знакомым скулам и отросшей щетине на подбородке. — Серёжа, это я, — Волков снял рюкзак с плечей в дверях, потянул за молнию и остановился, поднимая голову на Серёжу. — Тебя опять рвало? — Да, прости... — Серёжа уже во второй раз извиняется не за то, что надо, поднимается и устало подходит к нему, отчегото облокачиваясь виском о плечо друга. — Олеж, я... — он передумывает и говорит совсем иные слова: — ... в душ пойду. Потом всё уберу. *** Серёжа вновь появился в комнате, Олег заметил, что более расслабленный, чем был до этого; его влажные волосы красиво улеглись волнами. Увидев Олега, он завернул прядь за ухо, и несколько капель брызнуло на оголённые ключицы под свежей небесной футболкой с мультяшной лисицей. Разумовский заметил, что Олег всё убрал. — Волк, ну зачем ты... — Серый, иди, что-то покажу, — Олег по-доброму протягивает наушник, и Серёжа садится рядом на дешёвый диван их нового обиталища — не такого броского, как раньше. Они действительно сейчас похожи на двух, скрывающийся, маньяков в этом французском захолустье. Правда, здесь очень красиво поют чёрные дрозды по ночам. Воспоминание о птицах заставило невольно поёжится — и Олег накинул на спину плед. — Не болей — лучше зацени. Разумовский вставляет в уши наушник Волкова и слышит голос Грома в диджейской обработке, со звуками грозы на фоне и реального — ну, хоть что-то в этом доме реальное! —природного грома. Серёжа в восторге. — Слушай, а мне нравится... Это нормально, что я хочу теперь переслушивать голос Грома? Волков смеётся, Серёжа подхватывает его настроение и тоже начинает. — Нет, серьёзно, я ведь его так и пощадить могу. — Думаю, это вряд ли. — Ты прав, Волк. — Сыграем? — Олег сегодня решил его отвлечь ещё и так в тему по сюжету «Beyond: Two souls» — это была одна из любимых игр Серёжи. Конечно, ведь у главной героини тоже есть свой сорт Чумного в виде духа её брата. Только он не пытается её убить и не заставляет рвать, в отличии от... Сидя рядом с Олегом, об этом хочется думать меньше всего. Серёжа берёт в руки геймпад. На тридцать первой минуте игры они, выруливая на красном автомобиле от преследователя, сбивают какого-то NPC. Олег отмечает, как щёки Серёжи на этом моменте обдаёт жаром, они напоминают Олегу вечерний закат у моря. Серёжа пытается себя не выдать. Он кладёт геймпад на ковёр, встаёт и говорит, уходя в кухню: — Я... попить воды. — Мне захвати, — кричит Олег с комнаты на фоне саундтрека игровой паузы. Серёжа прислоняется к ледяной раковине и часто дышит, пальцы запускаются под воду и омывают горящее лицо. Нет, нельзя, чтобы Олег ещё и такое о нём знал! Перед глазами стоит картина со сбитой девушкой из игры, кровь растекается по влажной земле, потому что в «Beyond: Two souls» тоже идёт дождь, как и наяву, за окном. Разумовский чувствует возбуждение. Чёрт возьми, он ведь такого не ожидал от себя. Как теперь смотреть Олегу в лицо? А вдруг он всё понял?! Возвращаясь в комнату с бутылкой минеральной воды, Серёжа приметил, как учащённо двигается грудная клетка Волкова. Разумовский остановился в дверях и пригляделся — Олег смотрел прямо на труп девушки. Значит, у него точно такая же реакция?! Серёжа молча сел на пол, оставляя бутылку между ними. — Продолжим? — Да.