Creep

Серхио подошёл к одному из округлых, вытянутых окон в замке, который он предал безжалостному огню в 1653-ом, астральная копия служила ему прекрасным роскошным домом, а крики когда-то сгинувших в пламени до сих пор грели душу приятным воспоминанием. Серхио наклонил голову на бок и нахмурил бледные веки, ласково прикасаясь к холодному стеклу. Он резко поднял глаза в осознании. Трещин становилось всё больше. Они повсюду, словно захватывающие территорию ветви старого почерневшего дерева. Словно это не он был кошмаром для Серёжи, а вовсе напротив. Все душевные трещины его человека разрывали духовную материю этого дома, уничтожали его и поглощали, вытесняя самого демона. *** Грудь девушки тесно затянута в дряной зелёный, как у рождественского эльфа, корсет, она часто вздымается от стресса. Серёжа ухмыляется, он сидит на ней сверху. Юлия всё ещё дышит, с вызовом вглядываясь в лицо, наполовину скрытое за маской белой вороны, остроносой, как нож в руке Чумного Доктора. Олег рядом, присел на одну ногу на паркетный пол в гостиной и наблюдает за ним, склонившимся над связанным телом Юлии Пчёлкиной с неестественным красным цветом волос. Золотое безумие горит в глазах Разумовского — один резкий чирк лезвия по податливой шее, которую он сжимает сильными пальцами — и с предсмертным криком грудь Юлии поднимается в последний раз. Он чувствует пальцами её горячую, выступившую кровь, опускает блестящие золотом глаза и наслаждается видом — как красиво кровь наполняет её грудную клетку. Серёжа довольно расслабленно улыбается, касается окровавленными пальцами убийцы своего лица и поворачивается с размазанным красным, как гуашью, следом на щеке. — Ты ведь меня таким примешь, Олег, правда? — честный, искренний вопрос к Олегу. В нашем деле честность ничего не стоит. — Я приму тебя лю... — Впрочем, мне всё равно, — Разумовский вдруг перебивает говорящего и тянется к его губам. Он не верит ни единому слову своего наёмника. Слишком много предательств, слишком много людей уходили. Но это сейчас неважно. Больше ничего неважно! Серёжа сидит на всё ещё теплом трупе девушки, на её животе, в тёмных глазах Волков перебирает решения. Решение принято — и он пробует на вкус язык убийцы. Впрочем, ты тоже убийца, Волк. С пеленой безумия на глазах, Серёжу резко толкают в грудь. Разумовский падает на неудобный, костлявый труп Пчёлкиной, спина его рубашки пачкается кровью. Олег давит на него всем телом и не даёт двигаться под ним. Серёжа чувствует, как по спине холодом бежит испуг — таким Олега он ещё не видел. Следующее, что Чумной Доктор помнит — это боль от резкого входа в него части тела детдомовского друга. Серёжа хватает воздух ртом, а в плечи Волкова вцепляется пальцами, пытаясь нормализовать дыхание и не задухнуться от приступа панической атаки. — Олег! Олег готов пойти до конца. Серёжа от испуга просыпается в поту, тело до сих пор горит и саднит, чувствуется возбуждение со сна. Он поворачивает голову на Олега, спящего рядом. Зря, конечно, они простирали всю одежду по прибытии на новую нычку и легли голыми, хоть, между ними и расстояние. Серёжа, как был, встаёт, подходит к балкону и закуривает. Кожа ёжится от бросающегося в него холода сквозь щели. Если бы они с Вороном зашли слишком далеко в лабиринтах собственного безумия, он бы потащил за собой и Олега. Серёжа повернулся с сигаретой в руке и посмотрел на спящее лицо друга. Он уже втянул его во всю эту кровавую бойню. Уже. На лице отразилось сожаление, и Серёжа затянулся сильнее, всматриваясь в лицо, знакомое с детства. Он не может больше тянуть за собой в сумасшествие Олега. *** Разумовский не выдерживал, его психика — и дом Серхио рушился. Серхио сжал кулаки и с отражающимся гневом ударил в стекло, разбивая его дождём мелких, словно печальный салют, осколков. Он добился всего. Вложил этому телу в голову идею о необходимой жестокости, подпитанной угнетёнными чувствами Серёжи и мыслями о несправедливости мира. Он самолично убил Кирилла Гречкина, вылезая на поверхность, в тело Серёжи, самонадеянный богатенький придурок стал первой жертвой на древнем алтаре его алчности. Серхио заставил смертных принять эту жертву как вынужденную во имя благодатного огненного очищения. Он впитал их праведный гнев, их страх, их жестокость и ненависть. Серхио расширил границы своих демонических владений, наращивая мощь с каждым поклонением людей изображению птицы, которое они считали знаком Чумного Доктора. С холодным расчётом, он доводил Разумовского до нервного истощения, укрепляя связь между ними. Серёжа был близок к тому, чтобы уверовать... И на арене пространства вдруг появляется этот мерзостный экзорцист человека по имени Игорь Гром, способный их разлучить. Серхио ощущал, как выпитая кровь жертв Чумного Доктора пенится внутри него от ненависти. *** — Я выхожу. Тебе что-то купить? — Олег рассматривал бумажник, у него отросла щетина. Серёжа посмотрел ему в глаза и отвёл взгляд, изображая задумчивость. Олег не узнает, конечно же, что за дичь ему снилась, но не хотелось даже идти на риск напороться на колкость в свою сторону. Олег ведь пошутил, когда говорил, что у него такие же чувства? Естественно, откуда у его грозного друга могут быть такие неправильные чувства к нему. Он ведь даже не девушка, хоть и выглядит более хрупким, чем есть на самом деле. Бред. — Серёж?.. — переспросил Волков. — Пиццу с морепродуктами и каких-то энергетиков, — отбился Серёжа от разговора, который чуть по глупости не начал. — Убьёшь себя ими, я куплю тебе кока-колы. — Тоже мне папочка, — выдохнул ехидно Разумовский. Пуленепробиваемая дверь практически бесшумно закрылась за наёмником, и Серёжа заметил свет от его ноутбука на столе. Кто же знал, что всё так обернётся, что уже через час он будет стоять в слезах с ножом. Любопытство — худший враг человечества. «Диссоциативное расстройство личности характеризуется... — буквы плыли перед глазами. — ... нескольких личностей... или эпизодов пропадания... » Серёжа, бледный, отпрянул от ноутбука Олега. Он ему соврал... Соврал. Весь этот ритуал, все эти попытки стрелять в Птицу — всего лишь жалкое притворство. Его предали. Тот, от кого он меньше всего ожидал услышать ложь. Разумовский открыл одну из посвященных ему групп во «Вместе». Власть всегда успокаивала его. Кажется, зеркала в комнате начинали знакомо дрожать, но ему уже было всё равно. «Съехавший с катушек ублюдок! Отморозок! Зачем его выпустили из психбольницы?! Бедные дети!» — и все эти комментарии были от его же фанатов, в его же группе. Серёжа нахмурился, ничего не понимая, и приблизился к экрану на слишком короткое расстояние. Сердце забилось ещё громче. «... погибли воспитанники детдома... уверены... За всем этим стоит Чумной Доктор... Сергей ненавидел это место...» — Что?! — Разумовский с треском отбросил ноутбук Волкова к стене, подскакивая на ноги. Все, абсолютно все были уверены в том, что он поджёг собственный детдом, как какой-то безумный маньяк. Из-за него погибли дети. Серёжа схватился за голову, отбрасывая рыжие волосы. Так не должно было случится! Не должно было! Удар о стену и оставленный кровавый след, как во сне. Не помогало, ничего не помогало. Сердце бешено билось. Он метался между столом и стеной, как пойманная в клетку птица. Во сне он с наслаждением убил Пчёлкину, и они с Олегом... прямо на её трупе... Мерзко... Каждый такой сон приближал его к сумасшествию. Он проигрывал собственному сумасшествию, а мишенью оказывались невинные люди. Те, кого он хотел защитить. Горожане, воспитанники его детдома... Олег... Он сходил с ума. Может быть... он прав, Олег? Он — болен. Только его не вылечить. Серёжа посмотрел на фотографии, перевязанные чёрной лентой в постах группы, которая теперь называлась «Линчеватели. Смерть Чумному Доктору». Он должен закончить это. Сам. *** — Даже Олег меня предал... — у Серёжи тряслись руки, сжимая тот самый, «подаренный» Серхио нож, который Птица уговорила его купить. Сколько ещё он вынесет этого одинокого безумия, которое не с кем разделить. Тот, кому он пытался доверять всё это время, прикидывался, что понимает, в тайне читая статьи о шизофрении и диссоциативном расстройстве. Незакрытые вкладки на ноутбуке Волкова станут его эпитафией. Серёжа решительно прижал лезвие к горлу, сглатывая выступившие слёзы. Если тогда он не смог, то сейчас... Никто никогда его не понимал. Даже Ворон, которого он рисовал так долго, которому вверял все свои душевные тайны, о которых знали только они... вместе. Серёжа потянул носом влажный воздух и ударил кулаком о стол. Все думают, что это проект о сближении нации, народов... Чушь! Сущая чушь! В действительности, проект был о них с Вороном. Вместе. Навсегда. Только вдвоём. Против всех. Как в детстве, как сгоревшие в огне враги... Вместе... Никого больше не осталось. Его последователи готовы разорвать его за утопленных в крови воспитанников детдома, в котором он вырос, подорванных и умерших из-за каких-то ублюдков, которые, нацепив маску с клювом, творили, что хотели, пытаясь выманить его, Разумовского, завидовавшие ему, как голодные собаки. Подумать только, даже фанаты Чумного Доктора стали на сторону Грома и верят в этот бред, как будто он мог подорвать родной дом, пускай, он и ненавидел там всех, но это было единственное место, где у него была крыша над головой, еда и одежда, где он мог, чёрт возьми, учиться. Он бы не смог достичь так много, если бы не этот детдом. И они искренне верят в то, что это он?! Оставшиеся в один миг превратились в жаждущих «справедливости» линчевателей. Все комментарии были об одном и том же — о смерти Сергея Разумовского, его смерти. Они объединились против него в группу, которая назвала себя «Смерть Чумному Доктору», к которой примыкали не только бывшие фанаты, но и те, кому это было выгодно — продажные политики, нечестные на руку олигархи, бандиты и прочие отбросы общества. Все хотели смерти Серёжи. Но больше всего этого хотел он сам. Он больше не мог выносить груза вины. Он виноват перед этими детьми, он виноват перед Олегом... — Прощай, Олег... — Серёжа закрыл глаза и полоснул по горлу, вместе с горьким привкусом крови тело стало тяжелеть, и он услышал подрагивающий голос Птицы: «Нет! Стой!» Неужели Птица за него переживала?.. — Что? — Серёжа открыл глаза в слезах и повернулся к стеклу в притворном позолоченном обрамлении. — Не хочешь терять тело, в котором живёшь?! — Дурак ты, не смей так поступать со мной! — в зеркале Другой Он не был похож на обычного себя — он был напуган. Серёжа впервые за долгое время ощутил власть над своим кошмаром и не убрал лезвия от горла. — Ты больше не сможешь управлять мной! Всё должно закончиться здесь и сейчас. Больше никакой боли. Никто больше не пострадает из-за тебя! И... — по щекам стекали слёзы вины. — ... из-за меня. Никакого вреда больше не будет, слышишь, Ворон?! — Серёжа резко замахнулся лезвием. — Не смей! — Птица золотой каплей прыгнула в его грудную клетку и отбросила нож; чувствуя, как тело падает, Серхио из последних сил крикнул чужим ртом: — Олег! На помощь, Серёжа... Нет, я... я умираю... Это тело с трудом дышало, сердце сдавило приступом в тиски.