Creep

Серёжа нажимал на клавиши ноутбука — буквы выскальзывали, пальцы не слушались хозяина и дрожали, путались. Он развернулся со стула к Олегу, переставив ноги и весь корпус. — Я должен выяснить, кто это сделал. Олег, я не могу спать, — Серёжа оказался на подлокотнике, поджав одну ногу под себя, рядом с Олегом. — Мне постоянно снится, что я пытаюсь их спасти, но не могу. Не могу, Олег! — Я заметил, что ты не спишь, в последнее время, — Волк положил свою уверенную ладонь поверх серёжиных подрагивающих пальцев. — У меня есть несколько человек... — Нет! — Серёжа вдруг дёргает плечами и испуганно смотрит на Волкова. — Я не могу никому доверять! — А мне... Мне ты можешь доверять, Серёж? — Олег смотрит открыто, с душой на распашку, что хочется ему довериться, но Разумовский помнит поисковые запросы о его шизофрении на ноутбуке Волкова. Уголки губ опускаются, Серёжа сползает с подлокотника кресла, в котором сидит Олег. — Мне не хочется об этом говорить. Я видел больше, чем ты думаешь. Разумовский поворачивается, и в его глазах сверкает что-то от золотой лихарадки шестидесятых. Олег молча подходит и обнимает его, шепчет в спину: — Серёж, ты можешь мне сказать. Разумовский отталкивает его и смотрит остро, как лезвием разрезает чужие глазные яблоки. — Да, конечно, сказать! Я сказал, и ты ищешь... А, забудь, есть дела поважнее, — он покидает гостиную, хлопнув дверьми. *** Ночной воздух пытается успокоить своей тишиной вместе с сигаретами в пальцах, но это бессмысленно. Серёжа не может не думать о том, что из-за него погибли дети из детдома, в котором он рос. — Ты хорош-ш-шо подумал?.. – Птица обволакивает его плечи смоляными руками, и Серёжа ёжится. — Чего тебе надо? — пальцы дрожат сильнее, сминая проклятую сигарету, поэтому приходится затягиваться чаще. Серёжа ощущает горячее дыхание Птицы у себя на щеке. — Прошлый твой эксперимент с выкапыванием тел тех юродивых ни к чему не привёл. Как и позапрошлый, и поза-поза... Олег меня не видит, Серёженька. — Ближе к делу, — за полчаса скуренной трети пачки голос становится ниже, скрывая в себе то, что он всё ещё боится собственной Тени. — Я это к тому, Серёженька, что Гром уже здесь, — Птица облизывает его щёку, а из рук падает недокуренная сигарета вместе с пачкой и зажигалкой, мелькает искра и исчезает в полумраке балкона. — Гром здесь?! — Серёжа поворачивается и вздрагивает всем телом, упираясь лицом в лицо Ворона. — Если Олег нам не верит, то зачем он нам? — демон его игнорирует, но бередит незажившие душевные раны. — Помнишь, как ты хотел избавиться от него? Может, так было бы лучше, а, Серёженька? — Прекрати! — Серёжа изо всех сил лупит себя по лицу, а Птица начинает смеяться. — Ну-ну, Серёженька, ты ведь и сам этого хочешь. И исчезает. В проёме, возле стены балкона, стоит Олег. Стыдно. Он понял? Всё?.. Олег разворачивается и уходит. Серёжа зажмуривает глаза, будто пытаясь избавиться от сплошного, затягивающего его болотом кошмара, в котором он оказался. Он не знает, кому из них верить. Ворон врал ни раз, но и Олег ему соврал... — Я буду работать целую ночь, а ты иди спать, — говорит Олег, но в действительности это значит: «Я не хочу с тобой разговаривать, Серёж, и спать в одной кровати — я очень разозлился на тебя». Разумовский это понимает, кивает с: — Как скажешь, — и предчувствует калейдоскоп из жутких зрелищ с пылающими в огне воспитанниками детдома. С ним в главной роли, бесконечными попытками спасти чужие жизни — детей, которые не заслужили быть заживо сожжёнными. Он злится на Олега за то, что тот не пытается в этот раз снизить градус его ночных страданий и просто фактически плюёт на эту ситуацию и на него самого. Но Серёжа понимает: он сам виноват. В эту ночь он спит один, до боли сжимая одеяло затёкшей кистью. *** Сон встречает знакомым туманом, разверзающимся над смертоносной пропастью. Серёжа стоит на сером камне здешней горы. Рядом стоит Серхио. — И ненадоело тебе от меня бегать? — Серхио улыбается и раскрывает ладонь, Серёжа поворачивается и наблюдает амулет, следующим жестом сброшенный и раздавленный острым каблуком. — Заказанная на «Алиэкспрессе» побрякушка, серьёзно, Серёженька? Разумовский дрожит телом и суёт руки в карманы брюк. — Мне надоело травиться таблетками, Ворон. — Похвально, — Ворон кладёт ему руку на плечо, это больно и тяжёло. Ощущение, как будто его никогда не отпустят. — Хоть какое-то проявление мужества, Тряпка. Птица неожиданно силой разворачивает его к себе. — Мне надо, чтобы ты справился, понял, Тряпка? Когда придёт экзорцист, мы оба окажемся в ловушке, не з-з-забывай. Мне не нужен слабак.