Creep

— Серёженька, останови-с-с-сь, мы разобьёмся... Шипящая Птица пытается отобрать руль, сырой ночной ветер бросается в лицо мелкими каплями дождя. Красный мерседес А-класса С-бенц рассекает мокрую асфальтированную дорогу. Серёжа громко дышит от раздирающей его злости и отчаянья. — Я решил, что мне надо уехать от этого предателя — и я уеду, — Серёжа резко выкручивает рулевое колесо влево, боль ударяет в забинтованное ребро, как будто проигравшая Птица дала ему под дых. — Ты випил-л-л две бутылки вин-н-на в одно горл-л-о, — Птица набрасывается, чёрные руки скользят по его шее — и всю спину обдаёт жаром. — Думаеш-ш-шь, это безопасно для нас-с-с?!.. Серёжу разбирает около сатанинский смех, он держит руль одной рукой, не смотрит на дорогу и пишет сообщение своему давнему врагу — Игорю Грому, Разумовский с оскалом психопатической ухмылки отправляет ему видео Айсы Улановой, которая моется в душе, ничего не подозревая. Сучка так неосторожно любит мыть свои прелести под музыку с телефона, который так легко взломать и установить слежку... — Как тебе трансляция в реальном времени, Игорь? — Серёжа записывает голосовое сообщение. — Да-да, это не совсем трансляция, — исправляется он на ходу, — запаздывает немного, да и мне пришлось монтировать самые пикантные моменты... Разумовский не договаривает — в мессенджер поступает звонок от Игоря Грома. Чумной Доктор мимолётно улыбается, добившись своего. — Где ты?! — ненавистные дрожащие ноты в голосе Грома доносятся с динамиков. — А как ты думаешь? Послушай, — Серёжа замолкает и делает очередной резкий поворот, слышен звук рёва шин, ночного дождя и дороги. Ребро простреливает болью, из Серёжи вырывается стон. — Ах, забыл про это... Но тебе же тоже знакомо?.. Честно говоря, не думал, что ты выживешь — написал тебе наобум, от скуки... Птица в это время молчит, но Серёжа слышит её жаркое дыхание у себя на губах с правой стороны. Вся правая сторона горит: рёбра, живот, половина лица... Может быть, модная приталенная фиолетовая рубашка размера "эс" — не самое лучшее, что надо было надевать поверх бинтов на встречу с врагом... И зачем Олег столько намотал? «Ох, Олег...» — Серёжа с омерзением и обидой поджимает губы. *** Дерзкий свист шин по асфальту — Серёжа останавливается напротив немецкого мебельного склада «VogelS», который он целенаправленно приобрёл два месяца назад. Разумовский поправляет огненные линзы и копается в вещах на заднем сидении, откидывая спортивные штаны, Олежину кофту с волком — от этого между рёбрами появляется неприятное чувство — сминает кофту и выкидывает через окно, в грязь. Под кофтой было его любимое белое вино. Серёжа достаёт бутылку с кривой улыбкой и слышит щелчок пистолета. Серёжа удивлённо поворачивается. Гром не церемонится и прижал дуло пистолета прямо к рыжим волосам, надавливая на висок. — А ты быстрый, — пьяно выдыхает Серёжа, — как член вставил... Серёже кажется, что Игорь покраснел, но в темноте не разобрать. *** — Итак, Разумовский, — Серёже в лицо плещется холодная вода со стакана, к тому моменту его уже начинает тошнить, и Гром даже, сам того не зная, оказывает ему услугу. Игорь садится на корточки перед ним и крутит в руках опустевший стакан. Серёжа поднимает на него бледноватое лицо. Несколькими минутами раннее Игорь усадил его на стул и связал. — Что-то мне это напоминает, нашу молодость... — Наша молодость была не так давно, — Игорь с резким стуком ударяет стакан об пол — по голове Разумовского звук разливается противным эхом. — Ты это специально? — огрызается Серёжа. — А как же, — Гром смотрит ему в глаза и ищет там необходимую информацию. — Протрезвей. Серёжа смеётся. — Ты что, маленький, Гром? Так быстро я не протрезвею... — Тогда... — Игорь поднимается и светит фонариком на складе. — О, водица... У Серёжи поджимаются жилки, когда Игорь подходит к нему с шестилитровой родниковой водой. — Ты же не собираешься... Серёжа часто дышит, Гром изображает мерзостную тварь, подходит, нагибается к его ногам, откручивает крышку и говорит: — Пей, — и подставляет пластик к его рту. — М, я не буду, — Серёжа цедит через зубы. — Хочешь, чтобы я тебе твои белые дорогие зубы сломал? Гром — настойчив, Серёжа понимает, что он не в том положении, чтобы спорить: пистолет у него мент отобрал, как только щёлкнул своим курком. «Чёрт...» Серёжа делает глоток противной тошнотворной воды, попадая внутрь, она только заставляет желудок скручиваться от холода, его бросает в дрожь. — Вот умница, давай, быстрее — дело есть, — нетерпеливый мент не убирает от губ Серёжи бутылку. Серёже приходится пить — он чувствует, как бледнеет и как рот наполняется слюной. — Хм, а неплохо, — Гром смотрит на оставшуюся треть воды в бутле, — значит, сейчас всё быстро пойдёт. Серёжа тоже это понимает. Он нагибает голову, когда начинаются позывы — и его рвёт перед собой. Часть длинной чёлки намокает и мажется — «отлично»... — Ну как, полегчало? — звучит саркастично от Грома, а Серёжу мутит от запаха. — Что ты хочешь? — устало спрашивает Серёжа, с усилием поднимая на него взгляд через линзы. — Для начала, мы тут уберём, а потом поговорим... *** Игорь ставит стул на свежевымытый мокрый пол напротив Разумовского. — Ты зачем видеть-то меня хотел? — Игорь цепко вглядывается в него, как будто что-то знает. От этого взгляда не по себе, он вдруг напоминает Серёже о его приёмах с Рубинштейном, дыхание самовольно усиливается и голова начинает кружится. — Я?! — Серёжа опешивает, но приходит в себя. — Ах, да, то видео из душа твоей новой коллеги Айсы Улановой, не благодари, взломать её телефон было несложно. — Ты мне зубы не заговаривай, а, — Гром пододвигается ближе к Серёже, с характерным звуком металлических ножек стула об линолеум — Серёже от них становится дурно. — Ты думал, что я не выживу — раз, два — напился и отослал мне два билета на самолёт бизнес-классом в... — Гром зашелестел в кармане и достал скомканный билет, развернул и прочитал: — Морбах, Германию. Ну, то есть, сюда вот, где мы. А ещё забронировал мне отель с номером «Люкс» — мне пришло уведомление на телефон... Серёжа покраснел. — За отель, конечно, спасибо — пенная ванная, лебеди из полотенец, фрукты... Но зачем я, мать твою, тебе опять понадобился?! — Игорь гневно стукнул Серёжу дулом пистолета по голове. — Ай, Игорь, что ты как мужлан себя ведёшь постоянно, — Серёжа сморщился и отвернулся. — Мне... Нужно разобраться с... новым Чумным Доктором, моей протеже. Я... писал тебе в смс... Игорь снова ударил его пистолетом по голове. — Зачем... — Да прекрати ты! — возмутился Серёжа. — Я всё расскажу! — Зачем, говорю, ставил такого человека на дело, что сейчас нужно с ним... с ней разбираться? Ладно, это неважно. Выкладывай. *** Руки затекли от запястий до плеча, Серёжа хотел бы провалиться в сон, но металлическая конструкция стула даже сквозь кожаную подушку болезненно упиралась в тазовые кости, в желудке всё переворачивалось и неприятно жгло, тошнило. Разумовский не знал, зачем ему понадобился на хмельную голову Гром. Леру можно было прихлопнуть своими руками и получить гораздо больше удовольствия. Свести со своими антифанатами, с группой «Смерть Чумному», как он и планировал вначале того дня. А Гром мог его проигнорировать — на кой ляд этот мент приехал? Убить его? Чёрт, он ещё и потратился на «Люкс» и выслал ему два билета, чтобы уж наверняка... Ну, Серёжа, ты чего... Это всё из-за Олега, из-за Олега... Он так долго был верен ему. А Серёжа не замечал, воспринимал как должное, и, когда Олег решил выбрать кого-то попроще, поспокойнее и без тараканов в голове — неглупую спортивную блондинку, которая, ко всему прочему, битой умеет махать и раны шить, а Олег такое точно оценит... Вот только тогда, чёрт дери, он понял. Серёжа был подавлен, унижен и слаб. Слаб, и как Тряпка, и как Серёжа... Он открыл губы, чтобы что-то сказать, но так и не смог — даже здесь, на складе, прошептать что-то воображаемому Олегу. Серёжа выдохнул, щеки стали мокрыми от проявившихся слёз. — Птица, я так налажал, так налажал... Серхио стоял в дверях и наблюдал за «человеком в форме». Он удивился, когда мысли Серёжи коснулись его и повернул голову. — Олег... я так виноват перед ним... Мне так плохо, Птица... Серхио озлобился и зашагал к своему рыжему мальчику. — Перед ним? А передо мной разве нет?! Я покажу тебе... *** На этот раз Серёжа чуть не оступается и не падает в туманную пропасть, но Серхио его подхватывает. Серёжа оглядывается и видит Другого Себя в чёрной рубашке, тёмно-серых джинсах и кедах, его кедах, он такие носит. А ещё на руке Птицы его разноцветные фенечки. Птица садится, опираясь на подножье каменной скалы. Другой Он нахмуренный и злой, но, если приглядется, Другой Он грустит... — Почему тебе грустно? — Серёжа присаживается рядом. — Потому что мы были вместе, но ты забыл про меня, — Серхио отвечает честно, он не рад тому, что привязался. Другой Он берёт Серёжу за руку и показывает ему... *** Девятилетний Серёжа зло хохочет над маленьким костром. Зима. Двор сиротинца. — Ты поджог фантики? — от скуки спрашивает Птица. — Да, — вдруг отвечает Серёжа, и Птица удивлён тому, что его слышат, он продолжает беседу: — Красиво... — Я знаю, это всё потому... — начинает Серёжа. — ... что старшие дети не делились с тобой ими, — заканчивает Серхио его предложение. — Да! Поэтому я решил уничтожить фантики, которые они собирали, ха-ха! Серёжа злорадствуют, наслаждается своей бесовской победой, а у Птицы грохочет в груди, потому что впервые кто-то из всех, в ком он находился сотни лет, впервые человек его замечает и признаёт. Признаёт как живого. — Куда дальше пойдём? Что ещё сделаем этим негодяям? — спрашивает Серёжа у Птицы. Серхио для него — не просто мысль или внутренний голос, он так же не голос совести, Птица — живой, существующий, дышащий. Это трогает Серхио. Другой Он возвращает Серёжу в сознание ото сна за руку. Серёжа просыпается привязанным к стулу на складе. — Значит... тебя я тоже предал?.. — по щекам Разумовского текут солёные ручьи, он дёргает затёкшими руками, но не может высвободиться. — Я знаю, какого это — быть забытым, быть потерянным и никому не нужным. Я — тот, кто должен был тебя понять. И я же отвернулся от тебя, — Серёжа смотрит на Птицу. — Прости меня, — его плечи содрогаются от душевной боли, Серёжа опускает голову от стыда. — Прости, пожалуйста... — шепчет он ему в плечо. Птица обнимает его. Второй раз Серёжа просыпается на складе. Теперь это по-настоящему. Это уже точно не сон. Во рту — неприятный привкус. — Мне так плохо... Птица... Олег... Кто-нибудь... — Серёжу бросает в озноб и сильную тошноту. Птица следит за всем этим. Игорь не обращает внимания и перебирает коробки с бумагами на складе — надеется найти среди всего поддельные документы, счета, чёрную бухгалтерию — нарыть что-то на Разумовского и его новую протеже, как Птице подсказывает его человеческое сознание. — Птица... Ворон... Помоги мне... — жалобно просит Серёжа совсем как в детстве. Гордая Птица не хочет с этим связываться, не хочет вновь быть покинутой и заброшенной, как старая игрушка. Но Серёжа продолжает эти давящие просьбы: — Пожалуйста, Ворон... У меня так болит живот... Я потеряю сознание от боли... Ребро разболелось тоже... Мне нужны таблетки... Игорь Гром его не слышит: со стороны речь Серёжи выглядит как шевеление губами, но Ворон слышит его, потому что они связаны. Потому что они вместе. Он думает, стоит ли предательство того, чтобы в очередной раз его спасать. — Ворон, прости меня, прости... Серёжа плачет, Серхио делает краткий вдох и продвигается тенью вглубь склада, слышен крик Игоря — Серёжа удивлённо раскрывает глаза, а Птица возвращается к нему в «костюме» — в теле Игоря Грома. Серхио вселился в него. Его глаза пылают огнём Чумного Доктора. — Птица? В-ворон?.. — Серёжа сразу узнаёт его, даже в теле Игоря Грома. — Ну а кто же ещё? — Птица саркастично двигает губами Игоря. — От этого человека воняет — он меня раздражает, но другого удобного тела здесь нет. Птица чувствует тугую повязку на Игоре — он самолично стрелял в него, и это добавляет ситуации шарма. Серхио заходит за спину Серёжи, нагибается, пока сердце Разумовского стучит, как бешеное, и перерезает ножом верёвки. Удобно брать что-то с собой втайне от Серёжи — у Птицы всегда была страсть к лезвиям; он освобождает Серёжу. — Я не верю, что это ты... — изумлённо шепчут губы Серёжи. — Думаешь, этот человек, в теле которого я сейчас нахожусь, тебя бы отпустил, Серёженька? Ворон подходит к нему, немного опускается, когтистые чёрные пальцы больно сжимают Серёжу под коленями, Серёжа морщится — Ворон берёт его на руки. — К-куда ты меня несёшь?.. — испуганно спрашивает Серёжа. — На свалку. — В ответ — испуг и ещё более учащённый пульс Серёжи. — На диван, глупый. Ворон по-дикому разорвал упаковку одного из диванов, положил Серёжу на него и лёг рядом, накрывая Серёжу своими крыльями. *** — Серый?! — Олег отстрелил замок на склад и пробирался внутрь. Из одного помещения пробивался неясный свет. Сжимая пистолет, Олег заглянул туда и его лицо онемело. На одном из полу-распакованных диванов, с ошмётками целлофана у ножек, Серёжа лежал рядом с Громом, точнее, под его рукой. Так обнимать Серёжу во сне любил Олег. — Серый, что происходит?!