Creep

Медвежьи услуги — это плохо. Плохо, когда кто-то намеренно не даёт тебе спать из чувства лишней заботы. «Я разве просил, Волк? Просил будить меня три — три раза днём — чтобы спросить, поел ли я или не надо ли мне погладить футболку?! Я спал всего четыре часа! В том числе из-за тебя!» Серёжа шипит, но потом отсыпается немного и мирится, и даже ест... Понемногу его расслабляет, отпустает от мучительных эмоций. Волк приносит чашку апельсинового сока и горячий бутерброд. Серёжа, выспавшись, ест. Он молча ест, нервно накручивает рыжие волосы на палец — ещё недавно они были длиннее, может, стоит отрастить обратно, чтобы снова нравиться Олегу? — Серёжа не любит чувство стыда, но ситуация заставляет его как-то реагировать. Если он этого не сделает, он может потерять Олега. — Олеж... — Серёжа использует эту мягкую интонацию, свою детскую наивность и смущение, то средство манипуляции, которое больше всего влияет на Волка. Кладёт откусанный бутерброд с сыром и ветчиной под цвет его кофты. Видимо, это какой-то глюк. В последнее время Серёже нравится розовый. Может, это из-за Леры в их доме. В их. Доме. Как будто они живут вместе, как пара. Ничего такого нет — ну, почти, Серёжа в тайне надеется... — но у них очень похожее взаимодействие. Если анализировать — а в этом Серёжа хорош, если не в Тряпке — то они... Это трудно оформить в слова и понять. Они моют посуду, стирают, готовят, ходят за покупками вместе... Вроде, ничего особенного. Но Олег всегда рядом. В любой ситуёвине — хорошей, плохой — он всегда рядом, они понимают друг друга без слов. Серёжа выглянул из-за бутерброда. Ну, раньше понимали... До всей этой канители с Птицей. И ведь Его он тоже не может оставить... — Я... не выспался, — Серёжа констатирует факт, чувствует, как щёки краснеют, он в болотистых шортах. Ему нравится, как Олег смотрит на его ноги — он замечает этот волчий взгляд. — Да понял я, ступил. Ты, наверное, всю ночь просидел? — Ага... — Серёжа трогает свои колени. — И за... то, что сорвался с места, прости. «У меня была причина...» — ...Я как мозг нашей организации, — Серёжа полушутит, — должен был контролировать ситуацию с Лерой... «Это правда... Но не та правда. И не так контролировать её я бы хотел...» — ... Но я уехал. Меня... накрыло... «Хорошо, что Леры нет в доме...» — Почему тебя накрыло, давай на чистоту, а? — Волк выпытывает, требует с него ответов. — Я... Не могу тебе сказать, — нет, он не скажет — гордость не позволяет, а она у него есть. Серёжа чувствует, как натянут воздух между ними. — Серый, — Волк кладёт ему руку на плечо, — ну, надо сказать. «Надо. Почему надо? Что это изменит?..» — Меня... — Разумовский поднимается и хочет выкинуть бутерброд вместе с блюдцем в окно, он смотрит во двор через стекло, Олег недавно его мыл и в доме пахло земляникой... Он для него такое средство с запахом взял? Мог бы выбрать чего-то менее эксцентричное — какой-то унылый лимон. Как делают все. Ему ведь нравится, когда попроще... Та же простая Лера... или... ? Серёжа оборачивается. Олег так смотрит на его ноги. Даже сейчас... — ... меня раздражает Лера, — Серёжа чувствует, как свершилось. Он рассказал. Гнев вырвался наружу вместе со стыдом. Поймёт ли Олег, как неприятно, неловко и невыносимо ему жить под одной крышей с Лерой и видеть их разговоры? Серёжа на пределе. Они вчера готовили вместе завтрак! Олег ничего не говорит, изучает его и смотрит, посмотрел ему на шорты. — Ну что ты молчишь? — Серёжа по-подростковому толкает его несильно в грудь. — Лерка — ценный боец... — Только и всего?! — Серёжа не верит, подозревает, прижимается к его бёдрам своими бёдрами, идёт на рискованный шаг и гладит Олега по скуле с щетиной. Может, это, конечно, недосып, нервы, постоянные мысли, что делать с проектом ЧД... Или больше-таки недосып, но Серёжа не может, спрашивает то, что давно хотел сказать: — Мы же целовались...? Ему же не приглюлось! Или...? Боже! А что, если...?! Серёжа ждёт. А Олег - молчит. — Боже, Олег, ты иногда ведёшь себя, как нереальный! Как будто тебя не существует... Ну всё, выпустил пар, заломал руки, подул воздуха вокруг... Полегчало. — Целовались, — признаёт Олег, обхватывает его талию и смотрит в глаза. Вроде бы, он тоже нервничает. Но так тепло в его объятиях! — Тогда... зачем нам Лера?.. — Серёжа искренне спрашивает, и тут же себя ругает за несдержанность. Маска ЧД учила его быть игроком, актёром, образом для подражания. А не выливать всё, как есть, на того, кто важен. Серёжа отворачивается, руки Олега на бёдрах. Олег приближается телом. — Ты к ней взревновал, что ли? — Олег внимательно смотрит на него. Птица шумит стёклами секретера — злорадствует над его падением, стыдливым опусканием самого Сергея Разумовского. Но отпираться он не будет! Не в этот раз! И, тем более, не на радость Птице! Птице так просто их с Олегом не разлучить! — Да, взревновал, — щёки Серёжи пылают огнями тюльпановых полей Голландии. Он пытается как-то реабилитироваться перед Олегом и ищет в его глазах уважение к себе. Олег перебирает пальцами на его бёдрах и прижимает ближе, улыбается. — Люблю, когда ты такой милый... Серёжа злится и хочет вырваться, но гордость за начатое не позволяет. Раз уж поставил фигуру на доску — будь добр, играй партию, а не яростно скидывай все шахматы с доски! Серёжа видит, что Олег понимает: он долго на этой нежности и подчинении не протянет. Серёжа готов разорвать всё в любой момент — хотя бы эти неясные объятия. — Если серьёзно, Серёж, — поэтому, наверное, Олег говорит это, — то я думаю, и так понятно, что я к тебе чувствую. Кому понятно?! Серёже ничего непонятно! Неужели Олегу не в домёк, что с «поехавшей кукухой» вообще ни в чём нельзя быть уверенным наверняка! Как же это цепляет и злит в Олеге! Эта непробиваемая толстошкурость! — Что, блин, ты ко мне чувствуешь, ты можешь сказать мне?! — Серёжа поднимает руку с сжимает челюсть Олега, почти так, как он делал под влиянием Птицы. Но он контролирует — он делает это не так жёстко, не так хладнокровно. Он может себя контролировать! — Люблю тебя, — отвечает Волк, его щеки двигаются у Серёжи под пальцами. Это же не сон? Сердце скачет, как у подростка. — Любишь? — у Серёжи дрожат пальцы, он разжимает хватку и прикасается теперь лёгким движением к скуле Олега. — Да, — по Олегу видно, что его тоже трогает момент, он смягчается и пытается сдержать дурашливые эмоции счастья. *** «Ты убил меня, Серёженька... Значит, ты любишь его больше, чем меня?..» Птица ходит взад-вперёд по смотровой башне, ловит на ладонь мелкий дождь из осыпающихся чёрных перьев — его перьев. Серёжа в это время счастлив, он принимает душ перед волнующим событием, жар подбирается к нему птичьими лапами, Серёжа ловит себя на желании использовать тот самый предмет... Нет, Птица, довольно игр! Больше так не будет! «Ты больше не сможешь нам помешать!» — мысленно отвечает Серёжа Ворону, он уверен в своём решении, он прислушивается, но Птица ничего не говорит. Исчезает. *** Серёжа возвращается и падает в руки Олега. От него приятно пахнет, он чист, вымыт и подготовлен. Олег целует, берёт инициативу на себя — заставляет лечь на спину, скользит сильными руками по бёдрам, снимает розовую рубашку — он, наверное, никогда больше не сможет носить этот цвет — подкладывает под себя, расстёгивает свои брюки. Серёжа развязывает шнуровку своих болотистых шорт. Ему легче раздеться. Не зря, ведь, он, да, ходил по дому в шортах? Он таки достучался до своего Волка! Поцелуи Олега становятся более весомыми, как и он сам — налегает, пробует пальцами его тело на вкус — Серёжа ему позволяет — наконец, он может это сделать. Может довериться своему Волку. Олег внутри горячий и твёрдый. Это так похоже на их характеры: он сам — сорвиголова, а Олег всегда твёрд в своих решениях. Серёжа смеётся ему в плечо. — Я настолько смешной? — Олега, кажется, задело. — Нет-нет, я просто... подумал кое-что, ах... — Серёжа не может говорить — движения Олега в нём сбивают с толка, речевой аппарат отказывает. Остаётся только эйфорическое наслаждение от близости с дорогим человеком. Серёжа уже не верил, что Олег догадается и это когда-то случится... — О чём ты там подумал? — Олег царапает его шею своей щетиной, но Серёже нравится. Олег целует под каждой ключицей в отдельности. — По-моему, второй больше понравилось, судя по тому, как ты покраснел... Олег добродушно издевается. — Х-хватит болтать, — Серёжа обхватывает его ногами, ещё не все слова даются так легко — он не может потребовать от Олега войти глубже или сделать больнее. Но сейчас он безразмерно счастлив. *** Всё наладилось, Серёжа часто опаздывал на их совместные завтраки, но Лера и Олег терпеливо ждали. Иногда Лера не выдерживала и начинала есть свой утренний «хотя-бы-бутерброд-пока-этот-встанет» до появления Разумовского — рыжей грозы этой питерской квартиры — но Олег ждал всегда. Иногда Серёже было даже жаль его, он подходил, запускал руку за ухо Олегу и виновато перебирал его отросшие волосы: — Волче, ну мог бы не ждать, а... Я опять просто не спал... — Всё нормально, Серёжа. Я всегда буду ждать. — По-моему, — Серёжа садится ему на колени, — ты уже дождался... На этом моменте Лера в бешенстве прыснула воображаемыми молниями в пространство гостиной и ушла, дёрнув со столика свою книгу. Серёжа был доволен. Он победил! *** «Ты не победил! Ты проиграл! Ты убил меня!» — кричит Птица, отчаянно хлопочет крыльями, но Серёжа её не слышит, он — счастлив. Всё было хорошо, даже Птица не показывался — боялся, видимо, свой нос совать в чужие дела и огрести по нему. Серёжа теперь — уже не тот, что раньше, он своё счастье не отпустит. Почти всю осень было тихо, мирно, спокойно и счастливо. Серёже не хотелось думать о чём-то плохом, он хотел бы наслаждаться моментом, но его пугало отсутствие язвительного голоса у себя в голове. Хорошо ли, что он исчез? Когда привычное рушится, мы же не сразу привыкаем? «Интересно, где он?..»