Причина, по которой мы теряем любовь

Джемин с широкой улыбкой идет рядом вприпрыжку, то и дело поглядывая сияющими глазами на Доена снизу вверх и крепко держа его за руку. Доен не смог сдержать улыбки, видя, как Джемина буквально распирает от радости, - он в последнее время действительно уделял ему куда меньше времени, чем всегда, и старался хоть как-то это компенсировать. Джемин был довольно понимающим и умным мальчиком, но это вовсе не значило, что он был взрослым не по годам, - ему была свойственна эта детская капризность, но это нисколько не делало его хуже. Доен с рождения Джемина души в нем не чаял и казалось, что с каждым днем любил его лишь сильнее. Джемин в первый год будто держал его на плаву и не давал совершить тот самый страшный шаг, и отчасти Доен испытывал благодарность за то, что сын появился так вовремя. Они доезжают на автобусе до парка, где Джемин мог свободно покататься на самокате, пока Доен медленно прохаживался за ним по дорожке. Сердце каждый раз наполнялось теплом в подобные моменты: когда Джемин широко улыбался, звонко смеясь и беззаботно играя, сколько ему угодно. Разве это не было счастливым детством, которого не было у Джехена? Он лишь однажды сказал Доену, что хочет, чтобы их дети были счастливы и беззаботны в своем детстве, чтобы могли свободно смеяться, делать вещи которые бы им хотелось, и не заботиться о каких-то взрослых вещах и рассуждениях, которые часто посещали его раньше в приюте. Доен правда старался сделать детство Джемина счастливым и ярким и очень надеялся на то, что ему это удается сделать хотя бы на толику. Доен слишком задумался и испуганно озирается по сторонам, когда понимает, что Джемина нигде не видно поблизости. Он то и дело крутится в разные стороны, судорожно выискивая глазами мальчика в яркой желтой панамке и голубом комбинезоне, но ничего не выходит. Джехену приходится остановиться, когда в него мягко втыкается какой-то мальчик на своем самокате. Он глядит на него своими большими глазами снизу вверх и вдруг спрашивает: - Вы чуть не погибли, да? Джехен непонимающе хмурится и присаживается напротив, заглядывая в маленькое личико. - С чего ты взял? Мальчик не отрывает взгляда от его длинного шрама на щеке, и Джехен сразу все понимает: - Ах, ты об этом шраме? Я раньше был солдатом, только недавно вернулся с войны. Альфа тут же вспоминает мальчика из квартиры Доена, которого видел лишь мельком. - Как твое имя? Мальчик отвечает: - Джемин. А Вас как? Я тут с папой гуляю, он давно обещал мне. На последних словах он как-то довольно улыбается, и у Джехена что-то вдруг разрастается в груди от этой такой знакомой улыбки и этих больших сияющих глаз, которые вдруг смотрят со странным восхищением. - Меня зовут Джехен. Папа тебя наверняка ищет. Давай найдем его вместе". Джемин кивает и трогается на своем самокате следом за Джехеном, который оглядывается по сторонам, ища Доена. Джехен попутно спрашивает: - Сколько тебе лет, Джемин? Тот поправляет его: - Дже. Зовите меня Дже, мне так больше нравится, и папа постоянно так зовет. Джехена так всегда звал Доен - ласково, с мягкой улыбкой. - Он не говорил, почему ему так нравится? - Нет. Он постоянно улыбается мне, но я-то знаю, что он все время грустит, пока я не вижу. Иногда я видел, как он доставал коробку, и плакал над какой-то фотографией. Я бы достал ее, но еще слишком мал, никак не могу дотянуться даже со стулом. - Хотел посмотреть, что в этой коробке? Джемин непринужденно отвечает, отталкиваясь ножкой от асфальта: - Нет, я хотел выбросить ту фотографию, чтобы папа не плакал больше. Я люблю, когда он веселый, но такое случается редко. Джехен задумчиво глядит вперед, догадываясь, из-за чего мог так плакать Доен. Это было правдой: Доен больше не был таким же веселым, ярким и задорным, как раньше. У него были печальные, уставшие глаза, плавные медленные движения и отсутствие энергии. Будто он просто устал жить. - И что же это за редкие моменты? - Когда у меня день рождения. Или я показываю ему свои рисунки или же рассказываю, как провел время у бабушки. Отцу он никогда не улыбается, только хмурится или старается на него не смотреть. - Понятно. Отчего-то это вызывает в нем чувство надежды. Со стороны слышится оклик Доена, который изо всех сил бежал к Джемину, и когда добегает, то чуть ли не сносит ребенка с ног со словами: - Клянусь, Дже, я чуть не умер от беспокойства! Зачем ты ушел так далеко? Ты что, все правила забыл? - Извини, я просто... не заметил, как уехал от тебя так далеко. Больше не буду. Доен его обнимает, тяжело дыша, а затем замечает Джехена, стоящего рядом. - Дже? Откликается Джемин: - Да, папочка? Доен чертыхается, поворачиваясь к нему: - А, ничего, просто я это говорил своему другу. - Здравствуй. Доен поднимается на ноги: - Здравствуй. Спасибо, что присмотрел за ним. - Не за что. Просто он удачно врезался в меня. Извини, стоило сразу тебе позвонить, я как-то не подумал. - Ничего. Как дела? Мы давно не виделись. - Хорошо. Извини, обещал написать, но все как-то времени не нашлось. Доен чувствует разочарование, однако улыбается дрожащими губами: - Ничего, все нормально, я понимаю. - Я хочу есть. - Да, сейчас. Вклинивается Джемин: - А твой друг с нами пойдет? Он чуть не погиб, давай угостим его обедом. Доен тут же соглашается - то ли от того, что не мог отказать сыну, то ли просто потому что сам не хотел отпускать Джехена так быстро. - Не хочешь с нами пообедать? Джехен улыбается: - С удовольствием. Я как раз собирался чем-нибудь перекусить. Они идут в какое-то кафе неподалеку, и пока Джемин разговаривает с какой-то девочкой за соседним столиком, Джехен решается рассказать: - Фотография, над которой ты иногда плачешь, - моя? Доена это застает врасплох, и руки вдруг начинают дрожать. Он отставляет стакан с водой и таблетницу на столик, чтобы ничего не уронить. - Джемин рассказал? - Да. Так... я прав? Доен резко вдыхает и будто проглатывает воздух, застывая в напряженной позе, сложив руки на столе. - Да. Там... твоя фотография. Я все важные вещи, которые хоть как-то связаны с тобой, храню в одной коробке наверху, чтобы никто, кроме меня, к ней не прикасался. Я... наверное, слишком зациклен на прошлом, но даже твое лицо с фотографии как-то помогало мне создать иллюзию присутствия. Будто ты со мной. Джехен не может ничего сказать на это, но знал точно, что не перестает надеяться, что Доен все еще... - Я так и не смог себя собрать заново после того, как узнал о твоей смерти. Лишь одну частицу смог восстановить, лишь благодаря Джемину. Джехен уже открывает рот, чтобы ответить, как его прерывает Джемин, который радостно устраивается рядом с Джехеном, потому что еду уже несла официантка. Она аккуратно все расставляет и желает приятного аппетита, и Доен, наконец, возмущается: - Дже, почему ты сел не со мной? - Я хочу посидеть с твоим другом. Он вернулся с войны. Разве он не одинок? Доен не знает, что даже сказать, но ему помогает Джехен: - Я в порядке. Тебе необязательно делать это. Джемин мотает головой: - Я посижу. А Вы наслаждайтесь моей компанией. Наверное, из-за того, что все боятся Вашего шрама, Вам одиноко. Джехен тихо смеется, берет вилку за край и аккуратно стукает ей по столу, чтобы выровнять. Джемин уже разглядывает еду и, взяв ложку, делает то же самое. Они начинают есть, а Доен пораженно даже приоткрывает рот, осознавая, что совсем забыл об этом. Джехен всегда, когда брал любые приборы в руки перед едой, стукал ими о стол, чтобы выровнять, это была его странная, но все же привычка, с которой Доен быстро свыкся, и Джемин делал точно так же, когда научился сам пользоваться приборами. Доен не обращал на это внимания, совершенно позабыв о той привычке Джехена, и теперь когда эти двое сидели напротив него и почти одинаково брали приборы, а теперь и ели, омегу повергло в шок. Доен спешно начинает есть, чтобы не вызвать подозрений, то и дело поглядывая то на Джехена, то на Джемина. Эти двое совсем не смотрели друг на друга, полностью занятые едой, но Доен видел сходство все больше: Джемин, как и Джехен, скатывал рис в маленький шарик прежде, чем отправить в рот, не ел помидоры и довольно качал головой, когда не мог сдержать получаемого от еды удовольствия. Когда Джемин качает головой после того, как начинает жевать жареную ветчину, и Джехен делает то же самое, когда пробует какой-то холодный чай, у Доена, кажется, начинают сдавать нервы, и он откладывает приборы, отклоняясь на спинку диванчика. Он медленно потягивает сок из стакана, а затем выпивает таблетки, чувствуя приближающуюся головную боль и ломоту в теле, пока эти двое едят. Джемин был маленькой копией Джехена во всем - начиная от внешности, заканчивая привычками и предпочтениями в еде, и омега издает истеричный смешок. Джехен удивляется: - Ты чего? - Ничего, просто вспомнил кое-что. Доен прикрывает половину лица стаканом, но Джехен ловит его взгляд, направленный на Джемина. Альфа незаметно косится на мальчика, который вдруг откладывает приборы, громогласно сообщая: - Я наелся просто ужасно! Итак закрадывающиеся подозрения начали увеличиваться, потому что Джехен точно так же говорил, когда вкусно наедался. Он бросает взгляд на почему-то паникующего Доена и вдруг спрашивает у мальчика снова: - Джемин, сколько тебе лет? - Мне четыре. А Вам? - Мне тридцать пять. Он сразу все понимает и сопоставляет, и глядит на Доена таким осуждающим взглядом, что тот не знает, куда ему еще прятаться от него. У него ужасно краснеют кончики ушей от стыда, и Джехен, попросив официантку приглядеть за Джемином, утаскивает Доена в туалет. Там он припирает его к стене, не давая уйти: - Почему ты мне сразу не сказал, что Джемин - мой сын? Джехен зол, и это было то, что он делал ужасно редко. - А как ты себе это представляешь? "Привет, Джехен, я рад, что ты выбрался из плена, у тебя нет дома и семьи благодаря мне, а вот, кстати, Джемин, и он твой сын"? - Как бы, да, так бы и представлял! Ты мог мне сказать, если не в ту самую первую встречу, то две недели назад, когда мы встретились в больнице. У тебя была такая возможность, целый час, чтобы это сделать, но ты промолчал. Не думаешь ли, что это несправедливо, - молчать о таком? Доен признается: - Джемин отцом Джонни считает, да и... он запрещает мне с тобой видеться, и Джемину говорить что-либо о тебе, я... я просто... не знаю, что мне делать со всем этим. - Что? Что значит "запрещает"? - Он все это время заботился о нас, а ты оказался жив, и Джонни боится, что я к тебе уйду и Джемина заберу. Сказал, что не позволит разрушить семью, а я согласился, потому что чувствую себя... меня разрывает. Вы оба. Джехен как-то обессиленно утыкается лбом в дрожащее плечо и выдыхает. Доен замирает, вдыхая его запах. - Твой Джонни чертов эгоист, потому что... потому что у него есть все, у него есть ты, а у меня... никого не осталось, ничего нет. Но Джемин - мой сын, а я... имею право хотя бы видеть его, не думаешь? - Я знаю. Ты имеешь на это полное право, но... что же делать? Джехен отрывается от него, отворачиваясь: - Я не могу давить на тебя. Не могу чего-то требовать, но ты должен знать две вещи: я хочу видеть своего ребенка, узнать его, и я... люблю тебя. До сих пор и всегда. С этими словами он выходит. Доен понимает, что таким образом Джехен дал ему возможность принять решение. Джехен прощается с Джемином, когда Доен возвращается, и лишь бросает на омегу беглый взгляд, отчего у него сжимается сердце. Всю дорогу обратно Доен плетется за Джемином, который то и дело трещит о Джехене, и омега резко останавливает его посреди улицы, присаживаясь перед ним. Мальчик смотрит удивленно: - Папа, ты чего? - Послушай меня сейчас очень внимательно, Дже. Ты ведь помнишь, что нужно делать с обещаниями? - Да, обещания обязательно нужно выполнять. - Верно. Тебе ведь понравился Джехен? - Да, очень. Мы ведь будем еще с ним гулять? - Пообещай мне, что ты отцу ни слова о Джехене не скажешь, а мы будем с ним гулять, хорошо? - Но... тогда же я буду врать, а врать - плохо. - Не вся ложь плоха, Джемин. Это будет ложь во благо. Просто, понимаешь, отцу не очень нравится Джехен, но нам с тобой он нравится, и мы хотим с ним видеться. Поэтому, чтобы не расстраивать отца, мы ничего ему про Джехена говорить никогда не будем. Просто сделай вид, что ты его вообще не знаешь. Джемин кивает: - Хорошо. Но тогда мы будем с ним гулять каждую неделю. - Идет. Странное чувство удовлетворения наполняет Доена изнутри.