Последняя нервная клетка

До дома Ирина добиралась около двух часов. Во-первых, февраль не собирался сдавать позиции, в связи с чем к вечеру начался обильный снегопад. Во-вторых, день выдался действительно очень тяжелым, энергозатратным, и сил на обратную дорогу практически не оставалось. Безусловно, можно было вызывать такси, но Ирина понимала — так она окажется дома достаточно быстро. А та пропасть, в которую на сумасшедшей скорости катилась её жизнь, до такой степени искажала реальность, что домой уже просто не хотелось. Однако когда Ирина покинула стены Склифосовского, то первым делом украдкой оглядела территорию перед больницей на предмет наличия чёрного минивэна. Однако ничего такого не было и, кажется, быть не могло. Ирина простояла несколько минут, даже посмотрела на часы — её рабочий день кончился четверть часа назад, но машина так и не приехала. Поняв, что не стоит ждать у моря погоды, Ирина направилась в сторону дома. Приходить туда быстро и общаться с Николаем или Геннадием больше положенного Ирина не желала. В глубине души надеялась на то, что последний съедет вместе с вещами. «Неужели ты даже не попытаешься… неужели ты даже не попытаешься со мной поговорить? Тебе до такой степени я безразлична?» Ирина медленно шла по улице, а перед глазами всплывали воспоминания о тех ситуациях, когда уходили от неё. Как она бросалась за Николаем, отбирая у него сумку, не слушая его обидные речи, как звонила ему, цепляясь за их семью, пытаясь собрать воедино все осколки. Как тогда звонила Геннадию, который совершенно внезапно пропал с радаров, как даже согласилась на то, чтобы поехать к родителям того парня… Ирина своей вины в этом не видела, но предпочитала с ними не пересекаться — кому понравится, когда на тебя волком смотрят? Когда терпела все выходки Анатолия, его скандалы, пьянки… как звонила ему, приехав с турбазы, а он предпочитал молчать две недели… Внутри всё сжималось от таких воспоминаний. Почему же всякий раз она делает что-то не так? Или почему всякий раз кто-то другой делает что-то не так, несмотря на её попытки спасти ситуацию… Горячие слёзы пробегали по щекам, Ирина ощущала их, сначала пыталась убрать — в минус могут замёрзнуть - борись потом с покрасневшей кожей лица, но потом поняла, что это бесполезно. Комок в горле с каждой секундой увеличивался, истерика медленно забирала в свои, почему-то тёплые объятия. «Почему ты не бежишь за мной, как я бежала за ними? Ну неужели ты действительно меня винишь во всём всерьёз?! А зачем это всё было тогда, зачем?» Ирина прекрасно понимала — если сейчас Анатолий появится на пороге её квартиры, то она его не простит. Да и в принципе не собиралась прощать, но… Осознание того, что всё между ними было зря… Душило. Страшно было признаться себе в том, что снова промахнулась. «Меня, что и любить не за что?! Я разрушила семью, я вырвала сердце, я убила твоего сына… всякий следующий — хуже предыдущего» — от таких рассуждений сердце болезненно щемило, сжималось. Почему же та броня, которая, казалось, только твердела день ото дня, сейчас оказалась не способна защитить душу от терзаний? Может быть, потому что, на самом деле никакой брони и не было… и с каждым новым разом забывалось всё, что было раньше. Ирина очень хотела быть счастливой, очень хотела сама получить второй шанс… только почему всякий раз обжигалась? «Где же я так нагрешила в прошлой жизни?!» Никогда до этого дня Ирина не позволяла себе так глубоко погружаться в эти рассуждения, а уж тем более открывать и признавать эту чёртову правду. Раньше ей удавалось достаточно быстро и легко отпустить эти мысли, потому что… потому что так жить становилось просто невозможно. Невозможно думать о том, что и когда она сделала не так. Ирина остановилась, затем сделала глубокий вдох, схватив морозного воздуха, затем шмыгнула носом и посмотрела на небо — снегопад остановился, облака, видимо, тоже ушли, и даже несмотря на то, что принято считать обратное касательно города, можно было увидеть звёзды. «Образуется… всё образуется, наверное» — в который раз подумала Ирина, затем легонько прикоснулась к щекам ладонью, облаченной в кожаные перчатки, чтобы избавиться от слёз, и прибавила шагу. Мыслить о том, что уже ничего не образуется, и она останется одна, ещё и без должности, без своего основного достижения в жизни, думать не хотелось. «Надо Артёму позвонить… хоть поинтересоваться, как он и что… если он не спрашивает о том, как дела у меня, но я же могу спросить, ничего страшного не случится» — размышляла Ирина, идя уже по хорошо знакомым улицам. Оказавшись возле своего дома, она подняла взгляд и выдохнула — сквозь окна гостиной пробивался свет. Ирина потратила несколько секунд на то, чтобы постоять возле подъезда и собраться с мыслями. Сейчас нельзя было допустить, чтобы эмоции взяли вверх… С ними она разберётся как-нибудь потом, а сейчас в очередной раз прятала их в самый дальний ящик подсознания. Она не имеет права проиграть никому из них. Напоследок взгляд скользнул по территории перед домом, всё также в поисках машины Анатолия, и уже через секунду Ирина скрылась в темноте подъезда. Оказавшись в квартире, она направилась в ванную комнату, краем уха слыша два мужских голоса. Геннадий и Николай. Несостоявшийся жених и бывший муж. Годы шли, роли менялись. Вновь несостоявшийся жених и, теперь, несостоявшийся любовник. — Ты давай, собирай абсолютно все вещи, — говорил Николай, а на его лице светилась самодовольная улыбка, — и чтобы духу твоего тут больше никогда не было. — Коль, ну прекрати, — спокойно отозвался Геннадий — после нападок Анатолия, он уже чувствовал себя закаленным, — мне совершенно не интересны твои комментарии. Я съезжаю, потому что моему отцу нужна помощь… потому что один он уже не может, — краем глаза обернулся на вошедшую Ирину. Та скрестила руки на груди, наблюдая за этой сценой. От слёз не осталось и следа. Теперь в зелёных глазах горели огоньки уверенности. — Долго это будет продолжаться? Я устала на работе, я хочу лечь спать, — проговорила она, затем поискала взглядом кота, — Коль, ты кормил его? — Конечно кормил, — улыбнулся Николай, затем направился к Ирине, приобнял её за талию, — и нам тоже ужин приготовил. Все эти махинации не укрывались от взгляда Геннадия, а внутри у него всё переворачивалось. Но было поздно что-то кому-то доказывать — с Ириной они всё обсудили ещё в ординаторской. — Я сегодня сыта по горло, — Ирина дёрнулась, скидывая с себя руки бывшего супруга, не желая находиться с ним так близко, ставя таким образом окончательную точку во «вчерашнем» разговоре. Николай чувствовал её холод, и ему это не нравилось. Как и не понравилось то, что накануне Ирина едва не ударила его бутылкой из-под вина по голове, а от её крика шерсть Кота встала дыбом. — Ир, спасибо большое, — проговорил Геннадий, уже стоя в дверях, полностью одетым и обутым. — Нашёл квартиру? — Ирина обернулась и внимательно посмотрела на него, скрестила пальцы в замочек. Внутри всё напряглось — ведь сейчас ей достаточно сказать одно слово… только вот они с Геннадием и правда доказали друг другу, что в одну реку дважды не войти. И как бы не хотелось снова ощутить тёплую воду, страх перед каменистым дном был сильнее. — Нет, к отцу возвращаюсь, — Геннадий пожал плечами, — вот так… ладно, я пойду. — Иди-иди, — ухмыльнулся Николай, — мы тут, всё-таки, семья. Геннадий с неким удивлением и, казалось, осуждением, посмотрел в глаза Ирине. Та пожала плечами, прикусила нижнюю губу, ощущая, как внутри всё снова натягивается. Она совершенно не хотела всего этого. Не хотела оказаться героиней этого идиотского спектакля. «Прав был Толя… не нужно было никого вас впускать всех… чёрт подери, Алеников, но чем ты лучше? Почему я продолжаю думать, жалеть, ждать твоё сообщение?! Почему ты не хочешь попытаться, ведь ты же уверенный в себе! Я уеду… уеду в отпуск, и живите все тут так, как хотите!» Все эти мысли вынудили Ирину выдохнуть, затем помотать головой, чтобы избавиться от наваждения и вырваться из цепких лап эмоций. — Спокойной ночи, Геннадий Ильич, — проговорила она, затем развернулась и направилась в спальню. Николай хмыкнул, затем кивнул, мол «видишь, кого она выбрала» и пошёл в ванную, насвистывая себе что-то под нос. Геннадий постоял ещё несколько секунд, оглядывая прихожую, затем потоптался на месте и направился на выход. Ловить в этой квартире ему было больше нечего.