***
Не думала, что снова окажусь в этих стенах. Репетиционный зал выглядел ещё более огромным, пустым, ведь здесь присутствовали лишь шесть человек, вместо привычных мне нескольких сотен. С осенними холодами в вечернее время быстро надвигалась темнота после продолжительных сумерек, и в панорамных окнах можно было проследить за быстро плывущими на блеклом небе синими облаками, путающимися в шпилях. Периметр студии освещался спокойной мерцающей подсветкой, умиротворяя меня и усыпляя излишнее волнение: мной и Карлосом должен заняться Макарти, Брэндон и Изабель попались в бережные руки требовательного хореографа Жака. Первая же репетиция должна была погрузить меня в состояние потери, сегодняшнего моего напарника - в прощальную светлую грусть, но я и Карлос знали друг о друге лишь имена. Как разбудить в себе реалистичную влюблённость к постороннему человеку я и понятия не имела, всё время отвлекаясь на быстро вошедшую в раж по соседству с нами пару. Брэндона водрузили на стул, позволив самовольничать без оглядки на девушку, искать свой образ, а его статная черноволосая напарница тут же раскрылась как нежная печальная служанка, взращивающая надежды на хотя бы крохотную возможность увидеть блеск в глазах принца. Судя по диалогам в театре, о своей роли она знала заведомо, как и многие, за исключением меня и блондина; в интервью я как-то читала, что Крэг набирает людей в труппу по мере знакомства в совершенно непредсказуемые и для себя, и для будущего артиста моменты. Можно сказать, то же произошло и с нами, но лишь я позволила себе рассуждать над предложением целых две мучительные недели, оставляя в неведении и Брэндона. Ведь Макарти желал видеть либо нас обоих, либо ни одного. Нам предстояло прощупать свойственные персонажам черты характера. Мы ещё не ознакомились с хореографией, но я поймала себя на мысли, что примеряемые Брэндоном и Изабель роли подходили им безукоризненно: девушка демонстрировала то самое горьковатое послевкусие в каждом импровизированном движении, рассказывающем о её чувствах к блондину, и с каждой минутой оно распалялось все больше; он же как-то скромничал поначалу, что совсем на него не похоже, но разве это удивительно для Брэндона - шокировать людей своим поведением. Непредсказуемость - его конёк, именно поэтому мужской танец принимал властные свободолюбивые оттенки. С каким-то особым удовлетворением я поглядывала за тем, как разрозненно принялись работать брюнетка с блондином, сосредоточившись глубоко на себе. Поиски соответствующего амплуа займут массу времени, и как бы хороши они ни были по отдельности, это совершенно не было похоже на моё знакомство с Брэндоном. ― Мишель, подумай. Что для тебя значит эта роль? ― Я, Макарти и Карлос, облачившись в спортивную одежду, расположились у подоконника, неторопливо завязав беседу. ― Не обращай сейчас ни на кого внимание. Мы здесь, не чтобы заучивать голую хореографию. Сначала разберёмся с чувствами. Что значит для меня роль? Конкретно для меня? Я застопорилась. ― В смысле, чего она мне стоила? ― Макарти деловито сплёл пальцы своих рук. ― Да. Чего тебе стоило здесь оказаться? Какие потери испытывала ты в своей жизни? Что для тебя такое чувство любви и чувство мести? Первые пробудившиеся из памяти мысли возникли о родителях. Я тяжко сглотнула ком в горле от заставшей меня в расплох волнительной скорби, покрывшейся налётом времени и обросшей привычными болезненными воспоминаниями. Стоит ли говорить об этом с наставником? Это могло бы стать исчерпывающим ответом на, казалось бы, безобидные вопросы. Я уняла дрожащие руки, спрятав их за спину. Беспрестанно анализирующий мозг натолкнул меня на мысли о Чарльзе, когда-то ставшим для меня полным разочарованием в отношениях. Наверное, это то, что хотел бы услышать Макарти... Конечно, мой бывший не умирал; он просто исчез, словно выкачав из моей жизни желание связываться с мужчинами обязательствами и клятвами о любви. Но ответить я всё равно не смогла. ― По лицу вижу, что у тебя есть тяжелые переживания по поводу твоих личных потерь. Твоя героиня испытывает то же, что и ты, только по отношению к Карлосу. Уход близкого человека - всегда своего рода предательство. Месть могла бы стать для девушки инструментом для избавления от этих душевных мук? ― Нет, к сожалению, я такие методы не поддерживаю. На эмоциональном уровне отторгаю, ― я растерянно смотрела то на мирного Карлоса, не знающего, как избежать неловкости от серьёзного разговора, то на наставника, пытающегося наладить со мной контакт. ― Ты не против, я буду говорить о твоей героине, называя тебя, а подразумевая её? ― Озадаченная странным вопросом, я неуверенно кивнула. ― Ты мстишь всем вокруг, готова ранить их, потому что они поклоняются тому месту, что забрало у тебя всё самое ценное. Но ты мстишь естественно и непреднамеренно, поддаваясь эмоциям и не понимая, что повлекут за собой твои поступки. Ты лишь в моменте, в котором переживаешь боль, это настоящая месть? ― Это похоже на месть, ― я непонимающе пожала плечами. Мне пытались показать мотивы, оправдывая зло моего персонажа личными потерями. И я бы с удовольствием пожалела эту девушку... Она всё ещё жила порознь со мной в какой-то выдуманной истории, ведь в ключевом мы не сходились - во взглядах на то, как пережить душевную боль. ― Хорошо. Тебе не кажется, что это не от злости, а от бессилия? Это какая-то изнеженная болезненная месть, но для самой тебя. Это не желание убивать других, это будто поиск причин, чтобы уйти следом за возлюбленным, ведь причин оставаться у тебя не осталось, ― невольно я провела аналогию со смертью родителей. Я всегда знала одну вещь - что собралась духом лишь потому, что было для кого, и слышать такое о себе становилось уничижительно. Немного погодя, Крэг продолжил подбирать для меня слова. ― Это лишь окончательное разочарование - добро не может не победить, а зло обречено быть повержено в конце любой сказки. Может, поэтому ты выбираешь сторону мести - чтобы уйти, ведь у тебя не остаётся выбора? ― У моего персонажа нет больше близких людей... Значит, она не находит смысл жить. Только на секунду и с диким ужасом я представила себя тринадцать лет назад одну, если бы только Молли не удалось спасти... И для чего тогда мне пришлось бы сломить своё горе? ― Да, это звучит благороднее, чем стремление сделать другим также больно, как себе, ― Моментально проникнувшись смыслом поступков этой девушки, я вдруг нашла в себе отклик танцевать в её личине. Она и казалась теперь мудрее, сильнее. Может, ей тяжело даётся использовать принца, ей приносит это боль на уровне с утратой, но это лишь способ покончить с чувствами. ― Ну хорошо. Я подумаю над этим. ― Так-то лучше, ― мужчина довольно улыбнулся, обнаружив, что он склонил меня на сторону своего персонажа. ― На досуге обязательно почитай ту записную книжку, что я тебе дал. Я бы хотел, чтобы ты понимала саму себя, когда будешь совершать такие поступки. Необычайно странно слышать такие вещи о самой себе, отождествлять себя настолько глубоко с инородной ролью, но это приносило плоды. Макарти переключился на Карлоса, забираясь в потаённые уголки его души, а я старалась также, как и танцор, не нарушать излишним пытливым вниманием его личные границы. Из разговора я лишь поняла, что смерть персонажа Карлоса в постановке Крэг пытается связать с личными страхами парня не оправдать надежды семьи. Могу представить, как такие психологические методы серьёзно бьют по сознанию и проецируют истинные чувства на сценическую игру. Даже как-то немного негуманно... Не найдясь, как реагировать на звучащие откровения, я отвернулась. У Брэндона получалось отменно. Жак что-то ему объяснял; судя по выдающим мужчину с потрохами эмоциям, хореограф пользовался теми же методами, что и наставник. Блондин старался контролировать любые изменения, вызываемые пытливыми компрометирующими вопросами, но завидев, как он едва не сорвался с места, чтобы спрятаться в раздевалке, я поняла, что с ним произошло то, что он никак не мог пережить. Жак играл на этом, провоцируя на суровость, беспристрастность, неподкупную честность в движениях. Это было совсем на него не похоже; меня поражало, как Крэг смог разглядеть эту серьёзность в блондине, когда как я танцевала с ним нос к носу, ощущая лишь пылкую влекущую страсть и кричащее легкомыслие. Может, я ошиблась на его счёт... Точнее, может, я была права в том, что он не так плох, каким пытается казаться. Сценарий заставлял меня задумываться над тем, что злоба в людях зарождается неспроста. ― Приступим разучивать хореографию. Обязательно с оглядкой на наши с вами беседы. Каждую секунду помните о чувствах, которые вы несёте в массы в конкретный момент, ― Макарти отвёл нас в противоположный конец студии, ограждая от разговоров Жака с его парой. Минута, и мы оказались словно на разных лодках в безбрежном море; у каждого свой непересекающийся с другими путь. ― Эта сцена будет происходить ближе к первому антракту. Пока зритель ознакомится с принцем и его придворными, прислугой, с укладом в его покоях; пока проследует массовый номер, где будут показаны настроения в городе, суета, работа - посев будущей пищи, скопления людей, направляющихся к водопаду, мы плавно следуем к сцене молитвы у воды. И когда массовый танец всех артистов оставит самое яркое и светлое впечатление, следует момент, где толпы расходятся, и Мишель остаётся у водопада одна. Здесь мне видятся тёмные краски, глухой неразборчивый свет, мерцающий по сцене, и пара софитов, направленных на тебя одну. Ты закрываешь руками глаза и переносишься в воспоминаниях, ― из уст Крэга его вымышленная сказка в очередной раз начинала казаться реалистичным таинством. Я с усилием сглотнула ком в горле. ― Затемнение; здесь будет небольшое изменение декораций, и прямо на сцене Мишель помогут трансформировать её платье в другой костюм. Когда появляется свет, вы уже словно мотыльки вдвоём порхаете у воды, упоенно и самозабвенно наслаждаясь друг другом. Лёгкий, воздушный танец, не предвещающий беды. Но умиротворённая музыка вдруг становится тревожней, а ваши движения достигают кульминации, когда как Карлос вдруг угасает, тонет и пропадает в "водной пучине" - этот момент будет обыгран светом, искусственным ветром. Подвижные декорации и передние кулисы задрожат от накала. Теперь Мишель остаётся одна, растерянно озираясь вокруг; нет, Карлоса нигде нет. Гнетущая тревога разрастается, музыка стихает, тишина в зале; девушка ищет помощи, но уже поздно. И пока на дальнем фоне происходит суета, Мишель подходит к краю сцены, где и была завязка этого номера, и закрывает руками глаза. Затемнение. Таким образом, мы ставим танец о самых первых, свежих чувствах боли, о воспоминаниях. Танец об отчаянии, который затрагивает прошлое твоей героини. Не найдясь, что добавить и спросить под одухотворённым светлой печалью взглядом, мы с Карлосом оба одобрительно кивнули. Руки не находили себе места ни за спиной, ни на груди. Яснее ясного я видела эту историю: осталось погрузиться в задуманное наставником состояние, но от этого на душе мне было тревожно. ― Выучим связку, ― после стольких разъяснений тонкостей мы боязливо подошли ближе к зеркалу; Карлос приободряюще мне улыбнулся, но я обратила внимание на то, как беспокойно он ковыряет кожу на грубых пальцах. Момент икс навевал лёгкого волнения на нас обоих. На мастер-классе Крэг был сторонним наблюдателем, задавшим направление неконтролируемой импровизации; сейчас же он бойко принялся подавать материал, требуя акцентировать внимание на сущих мелочах. Через мгновение уже просил не забывать об эмоциях на лице, пресекал вдумчивость и мимолётную растерянность над сырым танцем. Проработка захлестнула меня с головой с первой же секунды: я то и дело слышала замечания в свой адрес и, пока усердно пыталась подстроиться под новую порцию комментариев, на меня неминуемо обрушивались другие. Крэг проговаривал каждый разворот и поддержку, описывая в подробностях ассоциации, которые должны сопровождать танец стойким, но прозрачным шлейфом. Если мы бежали друг к другу на встречу, от наших тел должно было буквально исходить предвкушение от приближающегося соприкосновения; Карлос мягко ловил меня на руки и стремительно кружил ― "Я хочу видеть блаженство на ваших лицах и невесомую лёгкость при поворотах так, чтобы у меня было чувство, что я соприкоснулся с прохладной периной". Танцуя всю жизнь изнутри, я принялась танцевать извне, будто движения распространялись по всему залу, и его я заполняла собой без остатка. С каждым новым изощрённым словом мне становилось всё проще понимать, что я делаю и для чего это нужно; и, как оказалось, любая, даже лёгкая незаметная дрожь в пальцах, была продумана и для чего-то нужна. Этот размах теперь засел внутри моего тела; шаги казались несоразмерно моему представлению о себе мощными, вдохи слишком шумными. Разбег, поддержка, выпад. Осторожно придерживаясь за протянутые навстречу руки мужчины, я подавалась ему навстречу, пока он вытягивал меня из шпагата. Синхронный замах ногами, идеально ровными поставленными стопами: физическая форма Карлоса впечатляла. Перекрест рук, игра ладоней на грани невообразимого фокуса и мимолётные скромные касания лиц с намёком на возвышенные чувства. Чужие горячие губы скользнули по моей шее, и кожа испытала диковатое восторженное возбуждение; мурашки закрались мне на спину, возвращая к реальности неукротимыми, недопустимыми мыслями. Это были не те прикосновения, о которых я когда-либо могла бы мечтать, но по известным причинам вызывающие мимолётное удовольствие. Мы повторяли сначала вновь и вновь. ― Смелее! ― Из острого плотского помрачения выводили только громкие вскрики Крэга. Раз за разом мы привыкали испытывать запланированный набор чувств, пока короткая связка не перешла в разряд инстинкта: стоило запустить этот процесс, и каждая эмоция автоматически обнажала нас перед наставником. Кем бы ни был Карлос, мне уже казалось, что я знакома с ним десяток лет. Разворот за разворотом: через неопределённый промежуток времени мой взгляд всё чаще стал цепляться за холодные небесные глаза в противоположной стороне зала. Неуёмное любопытство на высокомерном лице. Карие проницательные глаза останавливают меня от позорного проигрыша в попытке изобразить равнодушие. Испепеляющий интерес позади широкой смуглой спины. Урывки от танца Брэндона и Изабель смогли бы отравить самый солнечный нежный день: блондин подчёркнуто отпихивал от себя напарницу, а та всё ластилась, давившись его мимолётным вниманием. Хореография Жака вызывала болезненное мазохистское желание наблюдать за болью девушки. С первого дня нашей работы, вот так сразу и в лоб. Репетиция развивалась по известному одному Макарти сценарию: у зеркал появились прочные танцевальные кубы. Обозначив таким образом каркас будущего водопада, мы поднялись над полом, пытаясь угнаться за идеями Крэга. Из-за спины доносились частые хлопки и напряжённый крик, сопровождающий шорканье обуви по гладкому паркету. Работа беспрестанно кипела, заставляя молиться на никак не наступающий перерыв. ― Делаем синхронный замах, по очереди отклоняемся, словно присматриваемся к невидимым вьющимся в воздухе лепесткам, и оглаживаем друг друга ладонью, ― в зеркале боролись две противоположные по настроению картинки: любовная идиллия и крадущиеся догонялки, в которых принц, то проигрывал, угождая в пару к служанке, то нарезал по залу раздражённые мечущиеся взмахи рук и ног, подкрепляя молящие стенания корпуса невесомыми прыжками. Блондин напролом рассказывал свою запланированную хореографию, норовя упорхнуть от надоедливой мельтешащей, будто насекомое, девушки. ― Огибай его корпус рукой, слегка приподняв голову. Взгляд снизу вверх из-за плеча - интимный жест доверия. Нужно выждать короткую паузу, чтобы этот момент не был смазан, и можешь вытолкнуть её для прыжка, ― Карлос внушал доверие. В мою голову и на мгновение не закрадывался страх, когда перед нами возникала поддержка, и едва удержав внимание на аккуратном устойчивом приземлении, я захлёбывалась желанием оказаться спиной к зеркалу: Изабель достался нестабильный партнёр, но от чего-то мне с ним было комфортнее. Стоило нам дойти до опасного трюка, я, словно обезьяна в зоопарке, повисала на Карлосе, как на высоком крепком дереве, чтобы выглянуть из вольера в сторону вожделенной неизвестности. Блондин всё более невыдержанно и откровенно пытливо смотрел мне в глаза, а я отвечала ему неуёмным вниманием; тяготившее ноющее притяжение сплотило нас на приличном расстоянии друг от друга. Наверное, мнимая цель за пределами их с Изабель круга помогала блондину воссоздавать отвлеченность. Мне же это только вредило: сначала казалось, что Макарти не замечает беглых взглядов, но выдержав хорошую паузу, словно ожидая, когда я сама образумлюсь, наставник всё-таки вернул моё сознание в тело. ― Нам нужно доучить весь запланированный объем вовремя. Иначе они закончат гораздо раньше, а мы останемся до полуночи. Тогда я не смогу уговорить Форда второй раз тебя подвозить, ― пойманная на интересе к его персоне, я досадливо закусила нижнюю губу. Укол попал в самое сердце. Не обязательно было заставлять блондина тащиться за мной в аэропорт... Замечание подействовало безотказно: так меня не стыдили со школьных времён.***
До самого перерыва я налегла на хореографию до изнурения. Карлос с таким же рвением пытался завладеть моим безучастным к нему, как к мужчине, вниманием, но мы оба чувствовали, что момент был испорчен ещё задолго до нашего знакомства. Когда пару недель назад я сочла хамство в свой адрес довольно романтичным явлением. Выжав из себя максимум усердия, я осталась лежать на скамье в раздевалке, истекая потом и не воображая, как смогу подняться на продолжение репетиции. Изабель казалась мне призраком, или я для неё была пустым местом ― в этом слабо волнующем меня вопросе я ещё не разобралась. Изнемождённая брюнетка посетила туалет, небрежно умыв раскрасневшееся лицо, и вышла в зал, оставив меня в тишине. Пятнадцать минут, но, по ощущениям, секунд тридцать я была предоставлена самой себе, пока осторожный стук не вынудил меня промычать неразборчивое "войдите". Дверь раскрылась до узкой щели между залом и моим личным клочком спокойствия. ― О-о-о, да ты совсем раскисла, ― блондин выдавил вполне себе дружелюбную улыбку, шаркая в мою сторону по женской раздевалке. Вот он - нарушитель покоя. Припомнив его разбитое состояние днём в аэропорту и заигрывания по пути в город, неожиданную холодность вечером в театре и побелевшее от высокомерия лицо в такси, а ещё и косые жадные взгляды пару часов назад, я вдруг опять удивилась его непредсказуемым действиям. Брэндон опустился на лавку рядом со мной, бесконечно убирая непослушные влажные волосы со лба. ― Как тебе твой новый напарник? ― Полуприкрытые веки и расслабленные уголки искусанных губ превращали насмешливого сорванца в красивого уставшего мужчину. Я плавно приподнялась, чтобы рассмотреть его ближе. Слишком изящные для парня черты лица, делающие из него объект для женских восхищений. ― Хорошая физическая подготовка и большое желание танцевать, ― дыхание подводило меня, несмотря на затянувшийся отдых, пульс раздавался в ушах. ― Но честно говоря, чего-то не хватает. ― Да... Здорово, что ты это видишь, ― он непосредственно улыбнулся, словно плут, довольный удавшейся шалостью. ― Парень слишком мягкотелый и обходительный, тебе не такие нравятся. Исподтишка вырывающиеся из него колкости в очередной раз меня потрясали. Но я была слишком уставшая, чтобы злиться или искать достойный ответ, попытавшись хотя бы спрятать в глазах удивление. Я просто решила поддержать разговор. ― Изабель тебе тоже не подходит - слишком стервозная, ― лицо Брэндона дрогнуло суровым выражением, поселяя во мне сомнения по поводу справедливости этой фразы, но, немного погодя, он хитро покосился на меня и слабо хмыкнул. От злости не осталось и следа. У нас завязался довольно пикантный компрометирующий диалог, который как бы не клеился. Блондин не особо старался его продолжить, видимо, согласный со всеми прозвучавшими фактами; меня тоже всё устраивало. Мы ещё немного помолчали, пока находиться друг с другом в тишине столь продолжительно не показалось законченным абсурдом. Тогда мужчина поднялся, собираясь снова оставить меня в одиночестве. ― Я даже немного соскучился по всем этим разборкам, ― ручка двери щёлкнула под его прикосновением. ― Надеюсь, Макарти не станет затягивать с нашими с тобой репетициями.