Г³

      — Дорогие, я дома! — радостно заорал Гарри.       Он поднялся из подвала и завертел головой в попытках определить местонахождение девчонок.       — Мы тут, — послышалось из кухни. — Иди сюда.       Гарри вошёл на кухню, прислонился к косяку двери и засмотрелся на творящееся там священнодействие. Гермиона в симпатичном фартучке воодушевлённо порхала вдоль длинной столешницы, на плите шкворчали, булькали и исходили паром две сковороды и одна кастрюлька, а из духового шкафа неимоверно вкусно тянуло чем-то мясным. Гесиона же скромненько притулилась на стульчике чуть в стороне.       — Ты вовремя, — улыбнулась Гермиона, скидывая с руки толстую прихватку. — Уже почти всё готово.       — Да, я чувствую. Шикарный аромат! — улыбнулся он в ответ и вопросительно поглядел на Гесиону. — А?..       — О-о-о! — весело протянула Гермиона, насмешливо глядя на смущенную сестрёнку. — Так уж вышло, что мою сестру нельзя подпускать к кухне, если тебе, конечно, дорог твой дом.       — Даже не думай! — запаниковала та. — Это было один раз!       — Потому что тебя больше не пускали, — Гермиона усмехнулась и снова посмотрела на Гарри. — Ты знаешь, что будет, если залить горящее на сковородке масло водой?       Гарри тоже расплылся в улыбке и уселся на стоящий рядом стул.       — Весело и ярко?       — Мне было восемь лет! — Гесиона бросила на сестру гневный взгляд. — А ты чуть папу током не убила, когда мыла посуду!       — Это как? — живо заинтересовался Гарри.       — Не смей! — теперь запаниковала уже Гермиона.       — Это было один раз, ага! — мстительно прервала сестру Гесиона и обернулась к Гарри. — В общем, она собралась мыть посуду и каким-то образом умудрилась испортить моечную машину. Грохот, дребезг, крики, мы с родителями забегаем на кухню, а там везде осколки и вода по полу. А Гермиона стоит на стуле и визжит! Папа к ней, и его ка-а-ак шандарахнуло!       — Мне было девять лет! — чуть не плача, прорычала Гермиона.       Сёстры злобно уставились друг на друга, и неизвестно, чем бы это всё закончилось, если бы их не прервал громкий звук — Гарри, наблюдая за ними, не выдержал и расхохотался.       — Я вас обожаю! — заявил он, сняв очки и утирая слезы.       Из близняшек моментально вымело всё раздражение, и они счастливо заулыбались.       — Ладно, всё это, конечно, весело, но иди-ка ты, дорогой, мой руки, — чуть погодя, распорядилась Гесиона, выставляя на стол бутылку вина и бокалы, — да и вообще приведи себя в порядок.       — А мы что-то празднуем? — удивился Гарри.       — Самые лучшие праздники — это те, которые мы устраиваем себе сами, — наставительно заметила она. — Нам просто захотелось расслабиться и порадовать тебя и себя чем-нибудь вкусненьким.       Гарри благодарно чмокнул жён в румяные щёчки и убежал наверх, в ванную комнату. После пыльного и провонявшего незнамо чем склада хотелось умыться и надеть на себя что-нибудь свежее.       Когда он вернулся, всё уже было и правда готово. Стол сервирован, магические светильники выключены, а свечи, наоборот, зажжены. Их тёплый, колеблющийся свет превратил давно нуждавшуюся в капитальном ремонте кухню в нечто сказочное и таинственное, а трескотня заблудившегося сверчка за окном добавляла ещё больше очарования этому вечеру.       Пока Гарри открывал вино и разливал его по бокалам, Гермиона и Гесиона споро наложили на его тарелку всяких вкусностей. К тому времени они уже щеголяли в лёгких летних платьицах, которые совсем не скрывали всех достоинств девичьих фигурок. Их волосы в художественном беспорядке были рассыпаны по плечам, а глаза сияли, словно звёзды.       И, наверное, именно в этот момент Гарри всеми фибрами своей души осознал одну простую вещь: а ведь самая главная мечта всей его жизни уже, оказывается, исполнилась! У него наконец-то появилась семья. Не вынужденная, как Дурсли, не названная, как Уизли, а истинная семья: своя, родная, любимая. Эти две прекрасные девушки, которых он любил и которые, без сомнения, любили его.       И глядя в их сияющие карие глаза, Гарри поднял бокал и счастливо улыбнулся.       — Я люблю вас, девочки. Вы даже не представляете, как сильно я вас люблю. Спасибо вам за то, что вы есть. Спасибо вам за всё!       — Я тоже очень сильно тебя люблю, — хором ответили девушки и, позабавленные синхронностью этого ответа, фыркнули со смеху.       Улыбнулся и Гарри. Он отсалютовал бокалом и пригубил отличного красного полусладкого. Девушки последовали его примеру, и спонтанный романтический ужин на троих потёк своим чередом.       Они наслаждались вкусной едой, благородным вином и весёлой беседой, но, самое главное, они наслаждались компанией друг друга. Они вспоминали всё хорошее и весёлое, что было в их общей жизни, негласно, но единодушно решив забыть на сегодня обо всех проблемах. И потому шутки и смех за столом не стихали до самого последнего момента.       Когда же с ужином было покончено, семейная троица перешла в гостиную, где Гермиона завела старомодный граммофон.       — А ведь ты всё ещё должен нам танец, — тонко улыбнулась она.       — Готов на всё ради ваших сияющих глаз, — высокопарно ответил Гарри с широкой улыбкой на лице.       На старую пластинку опустилась игла граммофона, и комнату наполнила романтичная джазовая мелодия. Гарри привлёк к себе Гермиону и закружил в танце. Весь его мир сузился, осталась только музыка, тёплые карие глаза и податливый тонкий стан под рукой. Сменилась музыка, сменилась и партнёрша, но одно оставалось неизменным: его любовь к этим чудесным, волшебным девушкам, которую он выражал нежным поцелуем после каждого танца.       Музыка, танцы, близость тел — с каждым разом поцелуи становились всё горячее и горячее. Вот они втроём уже поднимаются наверх, в спальню, оставляя предметы одежды на полу, на перилах лестницы, на дверных ручках.       Гарри, Гермиона и Гесиона упали на матрас и вместе вступили в чувственный мир ласки, удовольствия и любви. И томные шепотки, весёлые смешки и полные неизбывного наслаждения стоны наполняли их комнату до самой поздней ночи.

***

      Да, предыдущая ночь была великолепной, но и следующее утро оказалось не менее прекрасным. Гарри проснулся, оттого что всё его тело нежно оглаживали четыре ласковых ладошки.       — С добрым утром, любимый, — мурлыкнула одна из близняшек и приникла к его губам в целомудренном утреннем поцелуе.       — С днём рождения, любимый! — вторила ей другая и тоже поцеловала его.       И этот поцелуй был куда как менее целомудренным, поскольку пришёлся не в губы, а гораздо, гораздо ниже. Гарри глухо застонал и выгнулся от прошившего всё тело удовольствия, в то время как оба поцелуя только начинали набирать свою страсть и глубину.       В общем, что и говорить, пробуждение для Гарри получилось воистину шикарным, да и девушки тоже не преминули взять своё.       — Люблю вас, — расслабленно улыбнулся Гарри минут сорок спустя. — А я ведь со всей этой суматохой как-то даже забыл о своём дне рождения.       — А вот мы ни на миг не забывали, — протянула Гермиона, сладко потягиваясь у него под боком.       — И даже успели приготовить тебе парочку сюрпризов, — улыбнулась Гесиона.       — О, да! — довольно кивнул он. — Первый я уже оценил!       Гермиона возмущённо фыркнула, перевернулась на живот и, подложив руки под голову, с иронией во взгляде посмотрела на Гарри.       — Нет-нет, секс это не подарок, — пояснила она. — Ещё бы мы дарили тебе что-то, чем наслаждаемся и сами. Нет, сестрёнка говорит совсем о другом…       Гесиона поднялась на ноги и, явно красуясь перед Гарри, изящной походкой прошла через всю комнату к комоду, вытянула ящик и достала два запакованных в цветастую подарочную обёртку прямоугольных предмета.       — C любовью и от всей души, Гарри, — улыбнулась она, вернувшись обратно и протягивая подарки.       — Спасибо! И что там? — с любопытством осведомился он.       Гермиона дождалась, пока он распакует первую коробку, и дала пояснения.       — Неизвестно, что будет дальше, поэтому мы в первую очередь ориентировались на полезность и функциональность.       Гарри вытащил из первой коробки очки и начал их рассматривать. По виду они были точно такие же, как и его собственные.       — Они зачарованы так, что снять их можно только по желанию. В бою или при ударе они ни за что не слетят. А ещё через них можно смотреть сквозь некоторые иллюзии, правда, не очень сильные. Плюс всякие мелочи вроде автоподстройки под твоё зрение, самоочистки и неразбиваемости.       — Ого! Спасибо большое!       Гарри по достоинству оценил этот подарок, ибо потеря очков была самой частой его проблемой на занятиях с Армией Дамблдора.       — Теперь мой подарок, — присела рядом Гесиона. — Да-да, это часы. Омега, как у Джеймса Бонда. Тоже, кстати, с парой встроенных фокусов. Само собой, автозавод, антиснятие и неразбиваемость, но самое главное…       Она покрутила безель, последовательно выставляя его на цифры один, девять, восемь и число двенадцать. Часы тихо щёлкнули, и часовой механизм откинулся на двух петельках, открывая под собой узкую, но глубокую тубу расширенного пространства.       — Набираешь год своего рождения — и открывается тайничок. Много туда, конечно, не спрячешь, но запасную волшебную палочку, узкий нож или ещё что-то подобное — запросто.       — Ух ты! — восхитился Гарри. — Круто! Огромное спасибо!       Он притянул к себе счастливых жён и жарко, основательно, с толком и расстановкой поцеловал, выражая всю свою любовь и признательность.       Когда же с благодарными поцелуями и поглаживаниями было закончено, Гермиона вдруг вспомнила о делах.       — Ну а у тебя как вчера прошёл день? — поинтересовалась она, накидывая на плечи лёгкий халатик. — Достал что-нибудь?       — Всё, — коротко ответил он, с некоторым сожалением наблюдая, как манящие груди супруг скрываются от его взора.       — В смысле всё? — не поняла Гермиона.       — Всё — значит всё, — довольно улыбнулся Гарри.       Гесиона тоже обернулась и смерила его подозрительно-неверящим взглядом.       — Ты что, и дементора достал? — уточнила она.       — Не-а, — покачал головой он, но не успели девушки облегчённо выдохнуть, добавил: — Я достал нам двух дементоров!       — Что?! — в один голос завопили близняшки.       Гарри понял, что спокойно поваляться ему уже не дадут, и потому с тяжёлым вздохом потянулся за своим халатом.       — Подумал, что вдруг одного будет мало, — пояснил он между делом. — Вдруг с первого раза не получится, а так запасной будет.       — И где ты их достал? — обманчиво-мягким голосом осведомилась Гесиона.       Гарри прекрасно знал этот тон, как знал и то, что в случае неправильного ответа ему будет устроена грандиозная головомойка. Благо его ответ не был неправильным.       — У тех придурков, которые обчистили наш дом, оказалось очень много полезных связей. Дементоров я купил по семь сотен за штуку, и их уже доставили. В очень прочных клетках, между прочим.       — Ты же не хочешь сказать, что притащил эту дрянь домой?! — негодующе воскликнула Гермиона.       — Эй, я что, похож на идиота? — возмутился таким инсинуациям он. — Нет конечно. Мы с Кричером отволокли их в укромное местечко, там и оставили.       Девушки снова облегчённо выдохнули, а Гарри продолжил рассказывать.       — Так вот. Дементоры обошлись в тысячу четыреста. Ещё в тысячу обошёлся флакончик зелья удачи и ещё шесть сотен ушло на остальную запрещёнку.       В спальне воцарилась ошеломлённая тишина. Гесиона прислонилась к стене, Гермиона опустилась на матрас, зябко кутаясь в тоненький халатик, и обе они с тревогой и страхом смотрели на Гарри.       — То есть… — тихо пробормотала Гермиона каким-то надтреснутым голосом. — То есть у нас уже всё готово?       С учётом того, что все зелья, кроме главного, у них уже были, а главное готовилось всего-то три часа, то у них действительно уже всё было готово к проведению ритуалов.       — Да, — серьёзно кивнул Гарри. — Эссенцию дементора я могу принести вам в любой момент, так что можете уже начинать разогревать котлы.       — А может, отложим на денёк? — неуверенно предложила Гермиона.       — Так! Гарри, не торопись, Гермиона, соберись! — скомандовала Гесиона. — Мне тоже дико не по себе, но давайте не будем терять голову. Сначала нам нужно как минимум плотно позавтракать, а потом уже будем думать.       На том и порешили. Все трое сначала разошлись по разным душевым комнатам, потом вдумчиво приводили себя в порядок. К тому времени, когда девушки спустились вниз, Гарри уже успел приготовить яичницу и сварить кофе. Завтракали молча.       — Что-то атмосфера у нас тут какая-то… похоронная, — пробормотал Гарри, наевшись и наливая себе ещё чашечку кофе.       — Учитывая, что у кого-то из нас есть реальный шанс к вечеру лишиться разума… — угрюмо ответила Гермиона.       — Не у кого-то, а только у меня, — поправил он. — Но вообще мы же вместе единогласно пришли к выводу, что это действительно самый безопасный способ отправить его к праотцам. Так чего медлить?       — Он сравнительно безопасный, — уточнила она, — и только при выборе между ним и прямым магическим столкновением на поле боя. И почему именно ты? Я как-то не припомню, чтобы мы решили, кто именно будет проводить ритуал.       Гарри индифферентно пожал плечами.       — А чего тут решать? Если верить пророчеству, то всё завязано на мне, так что мне и проводить. Тем более я уже успел с ним пободаться тогда, на кладбище. Я знаю, каково это, так что у меня попросту больше шансов на успех, чем у вас.       — Самое паршивое, что ты действительно прав, — тоскливо согласилась Гесиона. — Боже, насколько проще было бы провести этот ритуал самой, вместо того чтобы мучаться сомнениями и ожиданием…       — Тогда предлагаю не мучаться, раньше начнём — раньше закончим. — Гарри обошёл вокруг стола и положил руки на плечи своих жён. — Начинайте приготовления, а я пока сгоняю за эссенцией.       Девушки угрюмо кивнули, на удивление беспрекословно приняв его решение. Гарри же вышел из кухни, позвал Кричера и переместился в ту самую пещеру на берегу Северного моря, в которую его приводил Дамблдор незадолго до своей смерти. Вот только на этот раз он не стал открывать вход в пещеру с инферналами, а подошёл к двум высоким клеткам из толстых металлических прутьев.       — Ну привет, — пробормотал он, зябко ёжась.       Специальное зачарование на прутьях надёжно сдерживало дементорскую ауру, но совсем не препятствовало распространяемому ими холоду. Так что в пещере, несмотря на летнее время, было довольно морозно.       Да, за деньги в магическом — да и, наверное, не только магическом — мире можно было получить многое, очень многое. Включая и живого дементора. Правда, Гарри бы с гораздо большим удовольствием заказал не его самого, а эссенцию, но, к сожалению, зелье было тем лучше, чем свежее была эссенция, а нормального способа отличить свежую эссенцию от несвежей они так и не нашли. И это означало, что Гарри предстояла очень, очень грязная работа.       Он замер, вспоминая всё плохое, что было в его жизни; зажмурился, вспоминая, из-за кого всё это произошло; сжал зубы, вызывая в себе ненависть к Волдеморту, к Беллатрикс Лестрейндж, к Северусу Снейпу.       Эти твари не должны жить. Они должны умереть!       — Авада Кедавра!       До боли знакомый изумрудный луч молнией преодолел расстояние до клетки и бесшумно вошёл в дементора. Тонкий, но пробирающий до самых костей вой на долю секунды сотряс своды пещеры и затих. На днище клетки, тихо шурша, опала чёрная мантия с чем-то антропоморфным внутри.       — И вот ты наконец собрал всё Непростительное, бинго, Поттер, — горько усмехнулся Гарри, — а теперь тебе ещё нужно распотрошить дементора. С днём рождения, называется…       Замёрзший замок клетки открылся только после непродолжительного прогревания с помощью Инсендио. Распахнув дверь, Гарри присел на корточки, положил рядом с собой большой мясницкий нож, банку с широким горлышком и надел толстые резиновые перчатки с длинными рукавами.       — Глупый хозяин не должен сам возиться с этой падалью, — вдруг подал голос Кричер. — Кричер может сделать это вместо глупого хозяина.       Гарри обернулся и посмотрел на домовика — его глаза кровожадно мерцали в полутьме, а руки еле заметно сжимались, будто в поисках рукоятки ножа. Кричер явно всей своей душой жаждал разделать дементора лично, своими руками.       — Ты точно сможешь собрать эссенцию? — уточнил Гарри.       — Глупый хозяин ещё более глуп, чем думал старый Кричер, — скривился домовик. — Кричер умеет, Кричер сможет, Кричеру не впервой.       — Ну… раз так… — с облегчением кивнул он, отходя в сторонку. — Давай, делай.       Домовик поднял с пола нож и подошёл к куче тряпья на полу клетки. Гарри же, прекрасно представляя себе, что сейчас предстоит домовику, малодушно отошёл в сторонку и присел на корточки, оперевшись спиной о холодный камень скалы.       Вся «жизнь» дементора — это непрерывный цикл из поглощения душ и высвобождения из них магической энергии, которая необходима только для того, чтобы поглощать новые души. Тело дементора без магии — это всего лишь антропоморфный кусок зловонной субстанции, не имеющей ничего общего с живой тканью. Главный же и единственный внутренний орган дементора — это так называемое ядро, которое, собственно, и обеспечивает поглощение душ и высвобождение из них энергии. И именно выжимка из этого ядра называется эссенцией дементора.       Ядро дементора — орган хрупкий и нежный, а потому он спрятан в самой защищённой части его тела, а именно в голове, внутри массивного и очень крепкого черепа, вскрывать который следовало с осторожностью. И, наверное, именно тогда, слушая влажный хруст костей дементора и полное азарта бормотание Кричера, то и дело прерывающееся истерическими смешками, Гарри окончательно и бесповоротно решил: с этим чокнутым домовиком ему не по пути. Нет, он не собирался ни отпускать его, ни тем более убивать. Ничего подобного. Но вот при переезде в новый дом он оставит Кричера доживать свой век на Гриммо. Возможно, это было жестоко, да, но переселять сумасшедшего и кровожадного домовика в дом, где будут жить его жёны и дети, было, по мнению Гарри, в высшей степени глупо и опасно.       — Кричер закончил, — сообщил домовик, протягивая ему плотно закупоренную баночку, наполненную свежайшей эссенцией дементора.       — Спасибо большое, — кивнул Гарри, с сомнением посмотрел на второго дементора, но быстро выкинул его из головы, решив заняться этим вопросом позже, анонимкой, например, сбагрив его аврорату. — Возвращаемся.       На Гриммо стояла тишина. Гарри прошёлся по первому этажу и спустился в подвал, где они оборудовали свою небольшую лабораторию. Вот там уже чувствовалась суматоха перед началом большой и сложной работы.       Гермиона и Гесиона споро готовили посуду, ингредиенты и прочее оборудование вроде весов и палок-мешалок.       — Принёс? — обернулась Гесиона. — Сам доставал?       — Кричер, — поморщился Гарри. — Как дела у вас?       — Скоро начнём. Только тебя ждали.       Гарри выставил на стол баночку с эссенцией и отошёл в сторонку. Повинуясь выверенным взмахам волшебных палочек девушек, включилось наложенное заранее заклинание вытяжки, разгорелся под котелком огонь, и работа закипела.       Дабы не мешать своим жёнам священнодействовать над зельем, Гарри отошёл в уголок, присел на притулившийся там стул и в сотый, наверное, раз углубился в изучение процедуры создания магнита-ловушки для души.       Часа через полтора активная фаза приготовления зелья закончилась, осталось только лишь настаивать его, помешивать и в определённые моменты менять интенсивность огня. Оставив Гермиону на хозяйстве, Гарри с Гесионой перешли в ритуальный зал Блэков. Там они раскупорили баночку с магопроводящим составом, разложили по полу листки с чертежами и, вооружившись кисточками, начали рисовать две рунические схемы: первую — большую — для основного ритуала и вторую — поменьше — для развоплощения души Волдеморта.       Ещё через два часа всё было готово. Зелье приготовлено. Схемы нарисованы. Хоркрукс Волдеморта водружен на своё место.       В последний раз перепроверив всё самым тщательнейшим образом, Гарри, Гермиона и Гесиона замерли у края большой схемы.       — Ну вот и всё, — устало заключила Гермиона.       — Можно начинать, — кивнула Гесиона.       Они посмотрели на Гарри и одновременно, не сговариваясь, заключили его в крепкие объятия и столь же одновременно зашмыгали хорошенькими носиками.       — Мы верим в тебя, любимый, — надтреснутым голосом прошептала Гермиона. — Ты обязательно победишь!       — Да, мы верим в тебя, любим и ждём! — вторила ей Гесиона. — Ты сильнее этого змеелицего!       — Ну что вы? — улыбнулся Гарри. Он поцеловал одну, потом другую. — Куда же я от вас денусь? Я никогда вас не брошу.       Девушки расцепили объятия и отошли в стороны. Гермиона поднесла ему две мерных чашечки: с зельем ясного разума и с Феликс Фелицисом. Гесиона же в это время перелила зелье на основе эссенции дементора в широкую чашу и погрузила в него медальон Слизерина.       Гарри глубоко вздохнул, ощущая, как мысли становятся кристально ясными и чётко направленными, как постепенно просыпается уже знакомая ему гиперинтуиция.       — Ну что же, — возвестил он, ещё раз внимательно осмотрев зал, — я готов.       Он обошёл вокруг большой рунной схемы и занял своё место — как раз в точке выхода на поверхность мощного магического источника дома Блэк.       Гарри поднял волшебную палочку и принялся творить магию. Разноцветные активаторные заклинания полетели в разные точки рунной схемы. С языка срывались заковыристые формулы заклинаний, магических барьеров и печатей. Магопроводящий состав на полу наполнялся магической энергией, а руны одна за одной включались в работу. Зелье на основе эссенции дементора подёрнулось полупрозрачной вуалью испарений и забурлило, растворяя защитную магию хоркрукса.       — Волдеморт, душой твоей заклинаю, явись! — вскричал Гарри ритуальную фразу, активировал последнюю, центральную часть схемы и наложил на чашу с хоркруксом заклинание призыва сущностей.       В следующий момент случилось сразу несколько вещей. Зелье забурлило особенно сильно, высоко выкидывая чёрные тягучие струйки. Из ниоткуда появились четыре призрачных, полупрозрачных сгустка, с ходу запутавшихся в струйках зелья. Гарри уже приготовился было бодаться с собранным воедино Волдемортом, как вдруг его голову пронзила чудовищная боль, сбивая весь настрой. У него создалось впечатление, будто в его лоб вбили огромный гвоздь и методично расшатывали в ране. Он покачнулся от боли и случайно вступил внутрь рунной схемы. Одновременно с этим пятый призрачный сгусток всё-таки вырвался из шрама Гарри и влетел в компанию товарок. Зелье забурлило ещё сильнее, втягивая в себя все сгустки, собирая их воедино. И тут должно было случиться противостояние силы воли, но новый элемент рунной конструкции — сам Гарри — изменил течение ритуала.       Медальон Слизерина был хорошей ловушкой для хоркрукса, но живой, полный силы маг был куда как лучше. Коэффициенты уравнения изменились, и именно Гарри стал новым вместилищем души Волдеморта.       Было больно. Очень больно. Глаза почти ничего не видели, уши почти ничего не слышали. Отказали руки и ноги. Тело предало прежнего хозяина.       Когда Гарри вновь обрёл возможность видеть, оказалось, что он всё ещё стоит в рунном круге. Он поднял руки, осмотрел их. Пощупал своё лицо.       — Новое, здоровое тело… — ошарашенно произнесли непослушные губы. — Как это возможно?       — Ступефай! — крикнула Гермиона.       — Инкарцеро! — вторила ей Гесиона.       Гарри — а вернее, его тело — даже не удостоило их ответом. Разноцветные лучи заклинаний просто шарахнулись в стороны от простого взмаха палочкой. Ещё после одного взмаха девушек разметало по сторонам и хорошенько приложило к стенам.       — Гарри, борись! — истошно закричала с пола Гермиона.       И Гарри боролся, но он был всего лишь сторонним наблюдателем. Его телом управлял кто-то другой, и Гарри точно знал, кто это.       — О, грязнокровная подружка Поттера? — удивился Волдеморт. — А это значит… Впрочем, неважно. Авада Кедавра!       «Не-е-ет!!!» — закричал Гарри изнутри, всеми фибрами души пытаясь остановить либо свою руку, либо свою магию, но всё было тщетно.       Яркий изумрудный луч сорвался с кончика волшебной палочки и помчался в Гермиону. Она смогла бы увернуться. Да, смогла бы. Если бы не пыталась в это время подняться на ноги.       — Сестрё-о-о…       Время замерло. Запертый в собственном теле, бьющийся в многотонные внутренние барьеры, Гарри остановившимся взглядом наблюдал, как между смертельным лучом и Гермионой появилась ещё одна фигурка.       Гесиона. Это была она.       Изумрудный луч ударил её прямо в грудь, и Гарри почувствовал, как душа его содрогнулась от боли, магия взорвалась, заполняя всё доступное вокруг пространство, а мир распался на миллионы осколков, почему-то окрашенных не тёплым медово-коричневым цветом любимых глаз, в которых уже никогда не будет жизни, а холодной и безжалостной зеленью Авада Кедавры.       Сознание Гарри накрыла милосердная тьма.