***
Когда они закончили лёжа в постели Прошутто курил без остановки, словно нынешнее событие произвело на него неизгладимое впечатление. Он действительно был нежен с ним, и до последнего держал его в своих руках, не отпускал даже сейчас. Лёжа на груди этого человека, он чувствовал его руки на своем плече. -Я тебе нравлюсь… Ризотто молчал, ему казалось что любые слова об этом будут отдавать вульгарщиной. Прошутто это понимал. Он аккуратно убрал недокуренную сигарету в пепельницу и посмотрел своему любовнику в глаза. -Ты трахаешься как бог, если захочешь. -Ты всегда был либо не в себе, либо под кайфом. По другому с тобой нельзя. -Тебе нравится это. -Мне нравится это, и это может быть с тобой каким угодно. Прошутто вздохнул и поцеловал его, но в этот раз, более нежно, как если бы, руки этого грубейшего человека смогли его наполнить нежностью. Как если бы, его глаза смотрели на него как на сокровище, на мистическое существо, впервые раскрытое и показанное только ему. Его губы плотно обволакивали грубые и сухие губы Ризотто. Он вновь прижался к груди этого мужчины, но курить не стал. Так они и уснули.***
-Бруно мой сводный брат. Он много старался для того, чтобы заслужить уважение матери. Отец был с ним не строг. Он любил его. Его мачеха — моя мать, была человеком строжайшего воспитания — гордая, но кроткая. Я ненавидел ее, как ненавижу и Бруно. Потому что, и отец, и она любили его больше чем меня. Я это знал, знал что любят, даже несмотря на то, что я родной сын. У меня всегда все шло через жопу, я жил как в помойной яме, куда сбрасывали гной и грязное белье, а Бруно всегда при параде и в цветах. Меня это раздражало, но я был горд, для того чтобы показывать открыто свои чувства к нему. В конечном итоге, я привык к нашим ролям и решил, что все равно добьюсь в жизни не меньше чем он. Пути разные у нас, ну и что? Я никогда и не хотел быть с ним за одно. Однако, я учился прилежно, но родители не оценили, когда я окончил школу, они забрали мой аттестат и решили отдать документы на поступление в замшелый институт, на самую скучную профессию экономиста. В то время, как я хотел быть врачом. Они не поверили в меня и думали, что мне легче будет считать бумажки, до конца своих дней. Я решил стащить свой аттестат из спальни родителей. Их, в тот день, до вечера не было дома, я мог свободно зайти в их спальню и забрать все что угодно. Аттестат искать было ещё то испытание, но я нашел его. Через время я услышал звук открывающейся двери и то, как кто-то стремительно направлялся в эту тупую комнату. Напуганный, я спрятался в шкафу родителей. Но к моему сожалению и ужасу, это был Бруно, с ним был мужчина. Я не могу сказать насколько он был его старше, но они ебались. Так ебались, на чем свет стоит. Самое мерзкое было то, как, черт возьми, этот чистейшей души человек, мог быть таким… таким. Я тогда не курил и не пил, всю жизнь убил на учебу и трепетное отношение к своему будущему. В душе я все же восхищался, этим ублюдком, Бруно. Но то, что я тогда увидел, перевернулось мое отношение к нему. Он отдавался мужчине, полицейскому, так яростно и страстно. Я получал неподдельное удовольствие наблюдая за этим, но я никогда не интересовался даже девушками, не то чтобы иметь связи с мужчинами. Меня разбило это. Чертов Бруно, он притворялся! Играл со мной! Единственное чистое в мире, во что я верил безоговорочно. На моих руках тогда впервые появилась сперма и я чувствовал себя настолько грязным, каким не чувствовал никогда, мне хотелось умереть в этом шкафу. Остаться там и никогда не открывать дверь, не показывать себя никому. Это если бы, меня застукали за сексом со своей мамой, для меня Бруно был чем-то вроде непогрешимого юноши, но оказался, лишь очередным лжецом коих в мире миллион. Я захотел его. Мне хотелось его прикончить тогда, мне казалось, что он заслужил смерти, если он так бессовестно лжет. Но я стал лишь дрочить. Дрочить и дрочить на него, каждую ночь, утро, просыпался среди ночи и наблюдая за тем, как он спит, я смотрел на него и испытывал неподдельное удовольствие от одной мысли, что я могу взять и прикоснуться к этому выебанному Бруно, и если он может так себя вести с мужчинами, со мной будет просто конфеткой. Я стал помешан на нем, но не показывал этого, до этого мгновения. Я презираю себя за это. Раньше я был другим, но тогда, с тем сексом, с теми воплями и стонами моего сводного брата, из меня ушла та искра, что приносила мне смысл продолжать быть непогрешимым мучеником. Мне стало наплевать. Я не поступил никуда, стал продавать обувь, а Бруно переехал жить к своему любовнику и ебаться, скорее всего каждый божий день. Ебаться и ебаться. Ты говорил про убийство, но когда душа созревает? Когда она может начинать убивать? Начинается ли этого с того момента, когда она уже все постигла, и лишь мучается от того, как чешутся руки всех задушить. Я понимаю это, но одного понимания мало, нужна пустота в душе. Но в тебе есть душа, что тогда? -Нужно хотеть, либо до безумия убить, либо, до безумия защитить. -Смерть — это чудо, так же, как и рождение. -Это верно. Комната наполнялась запахом секса и дыма. Около суток продолжалась эта половая жизнь, без намека на прекращение. Эти мужчины только и делали что курили, разговаривали и занимались без остановки сексом, словно не могли насладиться до конца, с каждым разом жажда друг друга становилась все больше. Прошутто умел удивлять, а Ризотто был выносливее всех, с кем спал мужчина. Ему казалось, что он совсем не устает и в его хладнокровных глазах он видел блеск, только когда находился в его руках. Час, два, десять — время потеряло свой вес, стоило им лишь дорваться друг до друга, их уже было не остановить. Они бы не назвали это любовью, они утоляли свои потребности в друг друге — желания и пороки. Все, что скрывалось в их чернильно-черных душах, проявлялось. Они помогали друг друга найти покой в процессе соития. Как если бы каждый из них занимался тем, что срывал перед другим покровы.