Маленькая Коко

      -У тебя глаза ребенка.              Прошутто сидел и смотрел на Ризотто. Он стоял над ним. Из клуба доносилась музыка, мимо проезжали машины и люди, о чем-то громко общались, но единственное, что сейчас видел Ризотто — это глаза своего Прошутто, которые смотрели на него с надеждой, которую тот никогда не признал- не признал бы он, что надеется на кого-то кроме себя- это было за гранью его гордости.              Однако, сейчас и Ризотто уважал его, уважал его стойкость, и, в конечном счете, надежность.              -Ты придерживаешься мнения, что убийство лучшее решение проблемы?              Прошутто в руках держал окровавленный нож, его руки были запачканы. Снова. Кровь чужого человека на его руках. Снова. Снова и впредь, его больше не трогает это. Сердце освободилось от груза скорби за, в первую очередь, себя.              -Я убил человека. Убьешь ли ты меня, Ризотто?              Прошутто освободился от оков раскаяния, и душа его стала чище.              -Я не могу. Ты ещё не выполнил условие.              -К черту. Ты и сам этого ублюдка Буччеллати сможешь убить. А я? Ты будешь ко мне так жесток?              -Не играй на моих чувствах. Я не за этим здесь. Ты уже убил, думаешь теперь заслуживаешь спокойно смерти? Ты не жил никогда для того, чтобы умереть спокойно.              -Ты не знаешь меня. -Прошутто встал и выбросил нож на лету он попал в стену за Ризотто. Мужчина взял Прошутто за руку, и повел из клуба.              -Ты чего творишь?              -Ты должен отдохнуть.              -Не хочу я с тобой трахаться.              -Ты об этом в первую очередь подумал? — Насмешка появилась на губах Ризотто.              -Не смейся надо мной, придурок.              Прошутто не сопротивлялся. В руках этого человека ему никогда не было безопасно. Он ощущал себя как на произволе, однако, единственное верное решения для него было не сопротивляться, ни сейчас, ни после. Потому что он уже сам решил идти за ним до конца. Дело было нисколечки не в обаянии, а в том, что он признал его как своего лидера, и раз он может его освободить от оков собственных стараний, найти слова, и действия которые обретут в его руках смысл для Прошутто, он до самой своей гибели будет идти за ним. Во что бы то ни стало, держаться его. Скука приходит и не уходит никогда, но такие люди находятся одни на миллион и своей пагубным очарованием разрушают жизни тех, что всегда хотели сгинуть.              Его отвели в подворотню и прижали к стене.              -Ты все-таки хотел меня.              -Я хотел поговорить              -Тут?              -Да. Ответь мне на один вопрос. После можешь уходить куда захочешь.              Прошутто молчал, ему больно было слышать такие слова от него, вопреки себе самому, он не хотел чтобы его бросал этот человек.              -Сейчас я пойду убивать твоего любимого Бруно. Дашь ли ты мне ключи от его квартиры?              Прошутто поставили перед выбором.              -Что? Ты не можешь так просто об этом говорить.              -Ты не можешь его убить, даже когда сам уверенно заявлял мне об этом. Ты маячишь меж двух огней. Я не могу больше тратить на тебя время.              Ризотто говорил болезненные слова, а сам брал его за щеки и волосы, проводил своими ладонями по его голове, и всматриваясь в болезненно печальные глаза — не мог оставаться хладнокровным.              -Что ты со мной делаешь? Не смей на меня так смотреть.              Ризотто оставался спокойным, он провел большим пальцем по его тонким губам и остался на уголке.              -Такой хрупкий, ублюдок — Прошутто. Мне стоило сказать о том, что ты мне больше не нужен, и ты сразу в слезы?              -Убирайся прочь! Появился из ниоткуда, для того чтобы разрушить остатки моего счастья. А теперь ещё ставишь мне это в вину! Не сильно ли ты обнаглел! Сам иди прочь, куда хочешь.              Глаза Прошутто окрасились прозрачным цветом слез. Он опустил голову. Голубые и чистые глаза стали прозрачными. Он больше не мог держать голову гордо — он был сломлен. Мужчина оттолкнул Ризотто, сил бороться больше не было. Его разбил самый последний человек для него жизни.              -Снова пойдешь напиваться?              -Нет. -Прошутто строго бросил Ризотто и прошел дальше меж гаражей, сворачивая и выходил на безлюдную улицу.              В темноте, этот город казался адом, в представлении этого мужчины — где все чистое и верное осталось позади, осталась только тьма и грязь.              Прошутто почувствовал за спиной своей присутствие. Он резко развернулся и рванул к мужчине начал бить его в лицо. Против правил. Разбивать его глаза, бить ногами по ребрам и как зверь, рвать ему одежду. Он всю ненависть вкладывал в свои кулаки. Ничего не помогало. Его били, вновь и вновь прижимали к стене и давали почувствовать себя ничтожеством, тем самым, что втаптывали в грязь, доставали из нее и снова били, и бросали на землю. К концу потасовки, Прошутто не терял сознание, он до конца не хотел отключаться, даже сила его рук не покидала, под прессом боли что свалилась на него. Он держал спину прямо.              Единственное, что ему оставалось, — это бороться. Он уже не боялся ничего. Мужчина достал нож из-за пазухи и напал на Ризотто. Но его не брало даже лезвие ножа: он с ноги сильно ударил Прошутто по лицу, чем дезинтегрировал мужчину. Он упал снова на землю — его прижали сильные руки мужчины.              -Да когда же ты, наконец, успокоишься?! Как за какими глазами может быть такая несгибаемая душа?              -Ризотто… Ризотто. — С глаз Прошутто лились слезы, он был весь в грязи и пыли. Вокруг никого, только два черных ока взирающих на него сверху и в ярости срывали на нем злость.              Ризотто отпустил его. Пустое. Он понимал как больно делал ему- человеку что не мог даже дать сдачи.              -Я не дам тебе ключи. Не дам. Этого ублюдка, я должен убить сам. Я не прощу себе то, что за унижение не смог ни как отомстить ему.              Прошутто утер слезы. Они лишь показывали то, как сильно больно было Прошутто в руках Ризотто.              -Ты согласен его убить за меня?              -Зачем его вообще убивать?              -Это расплата.              -Расплата?              -За убийство.              -Он убил?              -Не он. Но он цель.              -Бред. Отстаньте от него. Он чистейший человек — невезение, его стезя — его убьет либо честность, либо желание справедливости.              -Нельзя.              -Отпусти. Я не буду больше драться.              -Шантрапа.              Прошутто молчал.                     

***

                    После этого они отправили к нему домой.              Прошутто чувствовал себя побежденным, но в этом было лишь полбеды. Из раза в раз ему приходилось опустил свою гордость до такого уровня, чтобы чувствовать себя ужасно. Ему осталось уступать, людям, что он презирал изначально, чтобы дать им завладеть его судьбой.              -У тебя глаза ребенка.              -Что это значит?              Прошутто ставил пакет с покупками на стол. И посмотрел в глаза Ризотто. Они были почти нежные, глаза что источали презрение ко всему, сейчас казались нежными. Мужчине показалось это забавным.              -Что за глаза, влюбился в меня что-ли, или смеешь жалеть? Избавь меня от этого.              -Ты правда считаешь, что любовь не исправит твою жизнь?              Мужчина в голос рассмеялся, он смотрел в глаза мужчины и просто был поражен его репликой.              -Ты мне говоришь об этом? Нет, я на все согласен, но слова о любви из твоих уст звучат как издевательство. Ты мне недавно яйца чуть не оторвал, а теперь влюбился?              -Да.              -Лжешь.              -Нет. Дай свою руку.              Ризотто протянул руку, ожидая что Прошутто потянется к нему. Это действительно произошло. Прошутто отпустил в нее руку, ожидая, что-то экстравагантное.              Ризотто снял перчатки с его руки и притянул за нее к себе.              -Ничего особенного.              Руки вопреки всему не хотелось отдернуть. Он просто оставался в его власти. Слова Ризотто казались чем-то неправильным, однако, нельзя было сказать, что это не успокаивало.              -Но это даже лучше. — Ризотто опустился к руками, поцеловал его за тыльную сторону ладони, спустился к пальцам и облизал их. Они казались чище, чем все вокруг.              -Ты правда считаешь, что в этом нет ничего особенного?              -Ты считаешь?              -Да они грязные… олух, я же дрался и в грязи весь.              -Ты идиот, если думаешь что это может оттолкнуть. Отталкивает это только тебя в себе. Но если ты примешь то, что ты совершал куда более омерзительные поступки, твое желание стремится к чистому, оставляя на себе всю грязь в душе, будет казаться детской игрой. Словно ты хочешь казаться, а не являться. Забудь. Стань сильнее и никогда не будут тебя волновать такие смешные вещи как грязные руки. Ты грязнее в разы. Я это знаю, и ты это знаешь.              Прошутто опустил руки.              -Но глаза… ты способен поразить наповал своим взглядом и до конца остаться в памяти.