Навсегда связана...

***

— Что она о себе возомнила!!! — чашка Египетского сервиза в миг преодолела расстояние до стены, вдребезги разбившись на мелкие осколки. — Госпожа, прошу вас, успокойтесь! Никто не сможет занять ваше место, тем более учительница, — из последних сил калфа пыталась облагоразумить султаншу, пожалев о том, что так скоро рассказала ей прискорбную новость. Юбки платья оглушительно шелестели в тишине утреннего дворца. Девушка спешила на кухню, да бы отдать приказ госпожи. Скорее. Скорее. Скорее. — Хошьяр-Султан опять проснулась в скверном расположении духа, — сетовала калфа, оставляя за собой очередной поворот, — Пропади пропадом эта учительница. И зачем она только вернулась? — Джеври-Калфа, что стряслось, ты хмурая все утро? Девушка замерла, расслышав голос Амбера-аги. — Все-то тебе нужно знать, Амбер, — старшая калфа укоризненно посмотрела на евнуха, — Займись делом. — Неужто из-за Голубки, — Ага улыбнулся, — Она всю ночь провела с повелителем, наконец, они воссоединились. Гюлизар-калфа сжала ладонь в кулак до побеления костяшек, боясь что ее раскроют. Аллах. Что будет с госпожой? — Не держи глупых надежд, Амбер, — Джеври-калфа вздохнула, словно признавая поражение, — Не приведет эта любовь ни к чему хорошему. Знаешь сам, сколько припятствий стоит на их пути. — «Они обречены…», — С горечью подумала женщина. — Хватит, Амбер, разговорил меня на излишнюю чепуху, — калфа постепенно возвращалась к своему привычному облику, — Неужели, за утро еще не были опустошены наши запасы рахат-лукума? — Что ты, Джеври-калфа, — Амбер-ага вновь улыбнулся, не понимая маневра женщины, — Мой любимый лукум с розой с самого утра поднимает мне настроение. — Оно и видно, — усмехнулась старшая калфа, — Не слоняйся без дела, сбегай лучше к Анне, спроси, как она. Скоро занятия с детьми. — Они ведь еще не знают, что Голубка вернулась? — спросил евнух. — Нет, — калфа отрицательно покачала головой, растворяясь за поворотом. Девушка только сейчас заметила, что не дышала вовсе, опираясь на колонну, что служила ее прикрытием. Дождавшись ухода Амбера-аги, калфа решила доложить своей госпоже новость. Девушка понуро развернулась к покоям султанши, готовясь к худшему. — Кто она такая, чтобы проводить ночи с повелителем?! — госпожа не придавала словам калфы должного значения, съедаемая волнами гнева. Гюлизар стойко держалась, уже привыкнув к необузданным вспышкам ярости. Но изо дня в день калфа осознавала, что женщина постепенно теряет рассудок. С того времени, как Анна появилась во дворце, госпожа почти не спала. Ненависть жгла ее изнутри, заглушая все возможные мольбы разума. За то время, пока девушка неподвижно стояла возле входа, Хошьяр-Султан успокоилась, с должным только ей достоинством отворив дверцу серванта. Достав расшитую бархатом шкатулку она вернулась обратно, опустившись на софу. — Госпожа? — осторожно спросила калфа, но женщина не ответила. Вытащив из шкатулки стеклянный пузырек с прозрачной жидкостью, она едко ухмыльнулась, наблюдая, как она переливается в лучах солнца. — Нет, госпожа, не делайте этого! — взмолилась калфа, наблюдая за султаншей. Не нужно было много ума, чтобы догадаться для кого предназначен яд. Девушка помнила этот флакон, много лет назад именно она ходила с госпожой за ним. Та уверела калфу, что это лишь на крайний случай, но все меняются, время не щадит никого. — В первый раз я не смогла тебя отравить… но теперь тебе никто не поможет, Голубка. — прошептала женщина, — Я дождусь момента, Гюлизар, — добавила она уже громко, — И тогда, я навсегда избавлюсь от учительницы. Калфа поняла, что говорить о своих опасениях бесполезно, но что если повелитель узнает, кто отравил Анну...