в темноте

— Пойдёшь ко мне в гости? — с этими словами Чонгук заваливается своей неподъёмной тушей на спящего Тэхёна утром воскресенья. В квартиру его любезно впустила мама, поддавшаяся очарованию этой зубастой морды. Тэхён чувствует, что вот-вот задохнётся под этим откормышем, что сейчас совершенно бесцеремонно дышал ему в затылок. Хотелось спать и дальше, в такую холодину выходить куда-то — кощунство и вылезать из тёплой постели тоже. А этот Чонгук настойчиво его тормошит и тянет куда-то. Тэхён недовольно промычал, но всё же начал просыпаться, волк его всё равно в покое не оставит и не важно, о чём идёт речь. Чонгук хмыкнул и посильнее закопал Тэ в одеяло, придавив сверху собой. — Ну ладно, ладно! Встаю я! Слезь с меня, троглодит! — Чонгук заливисто смеётся с недовольно пыхтящего Тэхёна, еле выползшего из-под него. Парень растрёпанный, ещё сонный, в спальной футболке, от которой так оглушительно несёт его запахом… Чонгуку хочется протиснуться в эту футболку вместе с Тэ и так остаться.       Госпожа Ким — чудесная женщина, усадила Чонгука со всеми завтракать. С младшими братишками Тэ Гук разговаривал о новинках marvel, а те восхищались его бицепсами, что проглядывали даже через свитер. Тэхён, жопа непослушная, сидел с босыми ногами (один конкретный Чонгук тут отчаянно взвыл, ведь пол холодный!) и попеременно грел их друг об дружку. Чон не выдержал этой душещипательной картины и закинул ноги Тэ себе между бёдер, благо сидели напротив. Тэ на это очаровательно заалел щеками, но вырываться не стал. За столом Чонгук получил официальное разрешение забрать Тэхёна к себе на целый день, но клятвенно обещал вернуть к десяти часам и довести до подъезда. Получил так же предупреждение от отца никакими непотребствами не заниматься, но в глазах господина Кима было больше искорок веселья и насмешки над собственным сыном, чем реальной угрозы. Тэ превратился в помидорку и возмущённо ругался, а Чонгук… Просто так невыносимо счастлив сидеть вот так на кухне со своей парой, греть ему ноги и наслаждаться чужим смущением, что странной волной разносится по телу. Чонгуку даже искренне интересно, какой волной его окатит, когда Тэхёну вздумается вздрочнуть? И какое счастье, что эта чувствительность работает только в одну сторону, иначе его бы уже давно прозвали извращенцем и на порог бы не пустили.       Он терпеливо ждёт, пока Тэ приведёт себя в порядок, ведёт с родителями непринуждённую беседу и играется с мальчишками. Соваться в ванную, где пара изволила принимать утренний душ, всё же не решился. Шутки шутками, а Тэхён и уши открутить может.       Из душа Тэ выходит с чуть мокрыми кудряшками, что завились от высокой влажности и пахнущим мятой ртом. Выставляет Чона за дверь, когда одевается, но из-за закрытой двери спрашивает, как там на улице, видимо решая о количестве необходимых свитеров.       До квартиры Чонгука идти — буквально квартал, но на улице уже падает снег, потому они оба запаковались в два огромных чёрных пуховика. С собой Тэ взял сменную одежду, зарядку и по мелочи.       Обыкновенная пятиэтажка, просто немного другой постройки, чем у Тэ, может, восьмидесятых. Квартира как у Кимов, но другой планировки — две спальни — Чонгук живёт со старшим братом, который в последнее время с ним и не живёт почти, — и большая гостиная. Кухня, да собственно и все остальные комнаты свидетельствуют о том, что тут живут два не особо приспособленных к быту парня. Тэ не видит ничего действительно домашнего и уютного, зато сразу видит потрёпанную приставку, не вынесенный пакет с мусором и вещи, что лежат явно не на своих местах. Не сказать, что в квартире прям бардак, но Тэ сделал бы всё по-другому. Впрочем, перфекционистов и не спрашивали.       Спальня Хосока закрыта, и они заходят в комнату Чонгука, сплошь заваленную пледами. У Чонгука большая кровать, где двоим вполне себе не будет тесно, розетка около кровати как у королей (Гук признался, что сам перекидывал в четырнадцать и его тогда шандарахнуло), небольшой стол с ноутом и ещё какой-то аппаратурой, шкаф и кресло. Весьма продавленное, но по словам хозяина, в нём отлично спится. Тэ из джинсов переодевается в мягкие трико и они заваливаются на диван в гостиной рубиться в приставку. Ожидаемо, Тэ не выигрывает ни разу, по крайней мере, пока Чонгук не начинает поддаваться, что за победу не считается. Вместе готовят себе обед на крошечной кухне из того, что вообще есть в холодильнике, а выбор невелик, и падают в комнате Чонгука на кровать, наевшиеся и довольные. — А Чимин не обиделся, что ты решил провести воскресенье со мной? — Он ещё дня три назад написал и сказал, что не сможет. Дела какие-то.       Они болтают о всякой ерунде и о детстве, об учёбе в школе (Чонгук заканчивал старшую) и о колледже Тэ. Гук пропоносил почти всех одногруппников Тэ и причём не безосновательно, и отдельно отметил Юнги, потому что вот он реально классный. У Тэ всё же оказывается слишком много вопросов и они плавно переходят на них. — Чонгук, а оборотней много? Я имею в виду не только наш городок, а вообще. — Весьма прилично, но не миллиарды. В нашем городе наша стая — единственная и довольно крупная. У нас примерно сорок членов. Мы не живём все вместе, по крайней мере не постоянно. В старой части у нас есть большой стайный дом недалеко от озера, где мы проводим семейные праздники, просто собираемся или подолгу живём там. Там сейчас живут мои бабушка с дедушкой и родители. Нам с братом купили отдельную квартиру, а раньше у нас с родителями была одна большая. До того, как стали появляться ещё волчата. — У тебя есть старший брат, Хосок, верно? — Гук кивнул. — А кто ещё? В стаях всегда много детей? — Я второй ребёнок и второй альфа. У меня ещё целая орава мелких: две сестры и брат. Брат, к слову, омега. Семьи не всегда большие, но если есть возможность, то да, потомство очень важно для нас. — Что значит это деление на альф и омег? — Есть альфы, омеги, беты и гаммы. Альфа, в переводе на человеческий язык, это мужчина, в высшем понимании этого слова. Это глава, отец и защитник. Опора для своего омеги, а если вожак — то и для всей стаи. Обычно ими рождаются мальчики, но бывают и исключения. Например, одна из моих младших сестёр — альфа. Совершенно несносная разбойница! Омега — в классическом понимании — женщина, мать. Надёжный тыл, нежность, мягкость и внутренняя сила. Как правило, ими рождаются девочки, банально из предрасположенностей организма, но бывают и мальчики. Бета — это, можно сказать, просто человек. Если первичный пол оборотня — мужской, то и бета будет как обычный мужчина, если женский, то женщина. Они избавлены от такой дурацкой вещи, как течка или гон, и не столь чувствительны к запахам и феромонам, но тоже прилично. Есть ещё гаммы, но они очень редки, в нашей стае их вообще нет. Обычно ими рождаются парни. Гамма — это неопределившийся. Это волк без стопроцентно обозначенного пола. Нейтралитет. Когда он встречает своего партнёра, то подстраивается под него. Если партнёр — альфа, то организм гаммы станет омежьим и наоборот. Понимаешь? — Да, вроде, а что такое течка и гон конкретно у вас? Проходит так же, как и у животных? — Ох, не совсем и это весьма неприятные вещи. Это пик наших эмоций и возможностей нашего тела по зачатию волчат. У омег течка — это как у животных. Они совершенно ничего не осознают и им просто хочется секса и вязки. И находиться в безопасности. В идеале — в гнезде со своим альфой. У нас, альф, бывает гон. Тоже ничего хорошего. В такой период мне неимоверно нужно защищать свою территорию или завоёвывать, драться и портить подушки. Я становлюсь до ужаса агрессивным. Ну, так было раньше, раз я встретил тебя, то не знаю, как будет дальше. — И как вы справляетесь со всем этим? — У пар они синхронизируются и они вместе запираются на весь период. — А если волк один, без пары? — Ну, омеги пьют отвары и могут использовать что-нибудь из игрушек. Я точно не знаю, никогда не вдавался в подробности. Лично меня брат запирает здесь с едой и водой и оставляет. Я раскладываю свои вещи повсюду, чтобы пахло только мной и мой внутренний волк чувствовал себя в безопасности, колочу подушку и постоянно дрочу. Дня три всё это продолжается, потом я отсыпаюсь, прибираюсь и живу спокойно дальше. — А что будет, раз ты меня встретил? — Вероятно, мне будет хотеться не просто трахаться, а конкретно тебя себе. Я ни в коем случае не зову тебя на это время, нет! Я могу тебя покалечить. Мне просто нужен будет твой запах. Пройдёт, наверное, довольно болезненно, так как моему волку нужно будет защищать и удовлетворять свою пару, а у него не будет такой возможности. Знаешь… Мой гон буквально на следующей неделе, через два дня и… Ты не мог бы… Если тебе не трудно и не омерзительно… Свить мне гнездо, пожалуйста, и полежать там. — Чего? — Гнездо. Я дам тебе пледы, ты их уложишь в уютную такую гору на моей кровати и немного там полежишь. Чтобы остался запах и мне было полегче. — А. Хорошо. Только я не знаю, как оно должно выглядеть, но ладно. А тебе точно хватит, если я просто полежу там? Мне кажется, запах быстро выветрится… Может, мне стоит оставить тебе одну из моих толстовок? — Тэ действительно заботится о Чонгуке и тот это чувствует, но от перспективы получить тэшеву толстовку на гон у него волосы на загривке встают дыбом и усиливается аромат. Он даже знать не хочет, сколько подушек перепортит в этот раз.       Вместе они освобождают кровать Чонгука от одеяла и подушек и он притаскивает Тэ кучу пледов и одеял, и даже несколько своих толстовок. Тэ выгоняет Чонгука, потому что сильно смущается, но он всё равно подглядывает из-за угла, как Тэ старательно топчется по его постели, укладывая пледы. Потом он натягивает на себя одну из чонгуковых толстовок и закапывается в гору. Гук, не в силах терпеть, тихонько залазит туда и практически оборачивает Тэ собой со спины, дыша ему куда-то в сгиб плеча и шеи. Они накрываются сверху тёплым толстым пуховым одеялом и лежат вместе в темноте. Оба хотя бы не видят алых щёк друг друга. Чонгуку неимоверно хочется скулить от одной мысли, что через пару часов Тэ нужно будет выпустить из уютного гнезда. Чёртов предгон уже делает его слишком зависимым от запаха Тэ, что же будет, когда его окончательно накроет? Он сиганёт с балкона и заберётся к Тэ в постель? Хуже и не придумаешь. — Гуки, ты же понимаешь, что я никогда не смогу родить тебе волчат? Как твой внутренний волк относится к этому? — Тэша, понимаешь… Тут всё сложнее. Союзы между людьми и волками заключаются уже очень давно, и мы бы вымерли, если бы такое было преградой. Это вообще преградой не является. Если, приняв меня как свою пару, перед новолунием ты выпьешь определённый отвар от целителя стаи, то это спровоцирует у тебя нечто вроде течки, только с меньшим эффектом. Твой организм постепенно начнёт перестраиваться под меня и у тебя выработается несколько яйцеклеток и мы сможем зачать волчат. Это способ не на один раз, но пятеро детей нам вряд ли светит. А почему ты вдруг спросил? — Ну, ты так распинался обо всём, как волкам важны их семья и дети, я и раньше это знал, но мне хотелось напомнить тебе, что я парень и чтобы у нас был шанс закончить всё это, пока оно не завертелось слишком сильно. — Маленький, всё уже завертелось. Будь ты волком, всё, что ты уже сделал, значило бы, что ты принял меня как пару. — То есть, я делаю что-то не так? — Ох, ха-ха, нет, всё так. Всё очень даже так. Ты познакомил меня с семьёй, позволил полежать на твоей кровати, носил мои вещи, позволил защищать тебя, пришёл в моё логово, свил мне гнездо, заботишься обо мне. Будь ты омегой, что не хочет меня принимать, я бы даже на пороге не смел появляться. Временами выл бы у твоего окна, но соваться не думал даже. И то, что ты человек и ничего не осознаёшь, вводит моего волка в ступор, потому что он-то думает, что пара его приняла, что можно делать всякие вещи… Господи, ты не представляешь себе, как мне хочется оставить тебя здесь и никуда не выпускать. Я готов выть с досады. Следующие дни, пожалуйста, даже не думай сюда приходить. Лучше даже к дому не подходи, вдруг я тебя учую. И лучше не звони. Мне крышу снесёт. — А свитер мой тебе оставить? — Было бы здорово, — Чонгук сильнее оборачивает руки вокруг чужого живота, притягивает ближе (хотя уже некуда) и зарывается носом в шею. — Чонгук, а как у вас проходит вязка? Ты обмолвился, — тот утробно смеётся ему в шею и оставляет невесомый глупый чмок. Какие правильные вопросы задаёт его пара, прям зрит в корень. — Ну Тэша, ты же ветеринар, должен знать такие вещи, — мурчащим голосом, практически флиртующим и заводящим. Будь Тэ омегой — подействовало бы (хотя и так действует, но тот не признается). — Когда волки спариваются, они вяжутся на какое-то время. У меня на основании члена есть узел. Так он не большой, но если бы мы с тобой… то он бы сильно увеличился. Почти в два раза толще члена. Когда я дошёл бы до разрядки, то втолкнул бы его в тебя и мы бы так застыли. В это время мы оба продолжаем ловить микрооргазмы, а я продолжаю тебя наполнять. И главное — ни капельки не вытечет, — практически шёпотом на ушко произносит Чонгук и бесстыдно прижимается пахом к чужой попе. Какая всё-таки прекрасная штука, эта эмоциональная связь! Гук так отчётливо чувствует, как Тэ постепенно намокает от всего этого. Его запах, который люди не чувствуют, становится слаще и тягучее. Будь он омегой, Чонгук бы уже его вязал в их общем гнезде. Тэхён, не имея никакого опыта, всё же свил им прекрасное уютное гнёздышко.       Тэхёну так страшно, но в то же время сладко лежать с Гуком рядом, плотно прижимаясь и чувствуя, как у того твердеет. Его держат плотно, точно не желая отпускать, греют своим телом и дыханием. В ворохе всего мягкого и пушистого он будто обёрнут своим волком в истинной форме. — А где твой брат? Вы же живёте вместе? — Сейчас я живу один, потому что Хосок ухаживает за своей волчицей. Они пара и сейчас он живёт у неё, доказывая её родителям свои серьёзные намерения. Я бы тоже хотел жить у тебя, но у вас стены такие тонкие, что… — Заткнись, господи боже!       Вылезать (что жалко обоим) всё же приходится. Чонгук ещё показывает кучу всего, рассказывает о семье, стае так, что Тэхёну никуда не хочется уходить, но надо. Скоро Гука накроет и он вполне может ему навредить. — Мне правда это нравится. Техника — это жутко интересно. Сидя тут я прямо сейчас могу взломать твой какао и увидеть все нюдсы, которые ты когда-либо делал. — Я никогда не делал нюдсов, — облокачивается на стол рядом с сидящим за компом Гуком и смеётся. — Нет? Ну значит будешь для меня. — Ага, жди.       С Чонгуком уютно. Не у него, а именно с ним. Даже в автобусе без него теперь ехать не так приятно. Чонгук рассказывает, как хочет работать в школе информатиком или просто открыть салон по ремонту техники. Чонгук обожает детей и технику. И Тэхёна, причём больше всего, как сам признаётся. Тэ видит это обожание в блестящих глазах и начинает собираться, пока окончательно не решил остаться. Отдаёт Чонгуку свой свитер и старается игнорировать чужую в миг вздыбившуюся ширинку. Они снова запаковываются в пуховики и к дому Тэ идут медленнее, чем даже следовало бы. Неловко прощаются у подъезда, в итоге обнявшись. Тэхёну расцепляться совсем не хочется. Нет, он не влюбился, это просто всё волчьи феромоны на него влияют. Чонгук заботливо целует его в лоб и не уходит, пока дверь в подъезд не закроется. Потом ещё стоит с другой стороны под окном и смотрит на тени на потолке.       Вернувшись практически в поту, скидывает всё с себя и звонит брату. — Хосок! Хосок! Раньше начинается! — Что? Какого чёрта, мелкий?! Что случилось? — Мы с Тэ валялись вместе в гнезде и… — ЧТО?! Ты додумался тискаться со своим человеком в предгоне? Ты совсем дебил? — Ну хё-о-он! Можешь притащить продуктов? Я уже закрыл твою комнату. Я запрусь у себя. — Ладно, мелкий, ща буду. И не смей портить подушки, пока я буду в квартире! Слушать твою вакханалию я не намерен! — Спасибо, хён, ты суперский! — А почему не лучший? — Потому что лучший хён — это Тэтэша. — Так всё, мелкая похотливая скотина, иди, — Хосок отключается под чужой весёлый заливистый смех.       Уже поздно вечером устраивается в гнезде, чтобы поспать. С утра, даже раньше, чем планировалось, его накроет и перед этим следует выспаться. Он удобно устраивается, когда по венам прокатывается ни с того ни с сего появившееся чёртово возбуждение и ударяет прямо в пах. С какой стати — доходит сразу. Тэхёну вздумалось подрочить. Мелкий негодник. Чонгук опускает руку на член и не торопясь водит по нему, прислушиваясь к чужим ощущениям: лёгкая боль вперемежку с удовольствием. Почему Тэ вдруг делает себе больно, когда возбуждён? И тут до Гука доходит, что он буквально начинает стонать от одного лишь осознания, что Тэхён, его милый взъерошенный и вечно недовольный малыш, толкает в себя пальцы, одновременно надрачивая. Запах, что буквально повсюду, нисколько не облегчает положение и Чонгук кончает постыдно быстро и успевает ещё раз одновременно с Тэ. К концу, чужой боли Чонгук чувствовал всё меньше и меньше и именно потому расплёскивается второй раз раньше, чем хотелось бы, потому что Тэхёну понравилось чувствовать себя полным и растянутым.