в темноте

      В душ, разумеется, ходят раздельно, Тэ в глазах родителей выглядит очень странно, когда буквально выталкивает Чонгука из ванной, куда тот очень норовился сунуть свой нос. Мама ещё нарочно спрашивает, как им стелить — вместе или раздельно, но в итоге никто не хочет посреди ночи переться в гараж за раскладушкой и Чонгуку приходится (он силится не вилять хвостом от счастья) укладываться вместе с Тэ. На полу спать ему не предлагает никто, пол холодный. Он сидит с мальчишками в их комнате, пока Тэ моется в душе. Мелкие уже в пижамках, лежат на кроватях, но, разумеется, отказываются ложиться спать. Чонгук веселит их дурацкими историями, смеётся сам и просит их засыпать, когда мытый после душа Тэ мелькает в проходе, идя в свою комнату. Чонгук рысью семенит за ним и закрывает дверь.       На полу стояли сумки с вещами Чонгука, конспекты на столе потеснились с его ноутом и в целом в комнате был аврал, но в то же время… уютно. Чонгук уже улёгся в постель, под одеяло, вроде бы оставив место, но в то же время слишком мало для нормального комфортного сна с маломальским соблюдением личного пространства. Ждал, пока Тэ сушил полотенцем волосы, но глаза выдавали — горели лихорадочным блеском предвкушения. Конечно, спать всю ночь с сопевшей парой под боком — что может быть лучше. Тэ практически без пререканий улёгся рядом, только фыркнул слегка, можно считать прорывом. Дверь тихонько приоткрывается, отец что-то ставит на пол и так же тихо закрывает. Оба в любопытстве приподнимают головы — небольшая новенькая пачка презервативов. Чонгука пробивает на смех, он вылезает и поднимает её с пола под Тэхёново: «ты что творишь?!».  — Окарались с размером. У меня больше, — показывает Тэ на упаковке «L» и снова смеётся, когда тот, покраснев, с головой залезает под одеяло. Несчастная ненужная пачка остаётся на столе и Чонгук практически умоляет впустить обратно. Выгнала лисичка зайку из домика. И если ложились бок о бок, каждый руки к себе, то к утру Тэхён практически лежал на Чонгуке, уткнувшись носом куда-то в грудь и Чон прижимал его руками к себе, одной за плечи, второй за середину спины и наклонив голову так, чтобы практически утыкаться носом в его макушку. Такими их нашла мама, пришедшая будить вместо будильника, который эти великовозрастные дети вчера забыли завести. Первым она тормошит Тэхёна, который сначала даже не понимает, где находится, а поняв, почти сваливается с кровати, пытаясь отпихнуть (отпихнуться) от спящего волка. Тот тоже незамедлительно просыпается, когда из рук уползает самое важное и сквозь сон начинает трогать простыню в поисках. Открывает глаза и тихо здоровается хриплым ото сна голосом. Поворачивается набок к Тэ и подкладывает руку под голову, второй открывая одеяло, мол, забирайся обратно, ещё поспим.  — Вы сейчас опоздаете, собирайтесь. Понедельник вообще-то, — и смеётся, когда оба мученически стонут, один в подушку, а другой откинувшись спиной на пол. — О, вам не понадобились что ли? — найдя неоткрытую пачку. Тэ вопит: «мама!», цветом став сильно далёким от «корейский по умолчанию».       На завтраке мелкие жутко сонные и недовольные, лениво возили ложками в тарелках с хлопьями, а родители загадочно переглядываются, время от времени заинтересованно глядя на завтракающую парочку: Тэхён сидит спокойно, не ёрзая, а Чонгук не выглядит особо довольным. На вопросительный взгляд отца мама отвечает: «не открыта была».  — Почему? — вопрос уже к детям. Тэ начинает догадываться и его глаза становятся размером с два блюдца с нервно бегающими зрачками. — Вы без них что ли?  — Господин Ким, — прокашливается Чонгук, — мы не спим в этом смысле. Пока, — теперь кашляет уже Тэ. — И на меня не налезло бы, — уже смущённо в свою тарелку. Отец размышляет-размышляет и утешительно кладёт сыну руку на плечо.  — Крепись.  — ПАПА!!! — Тэ вскакивает из-за стола и несётся умываться. Чонгук провожает его попу в трусах и фигуру в футболке взглядом до самой закрывшейся двери и остаётся с любопытными взрослыми один на один. Нервно им улыбается и начинает быстрее есть свои хлопья, краснея кончиками ушей, что видно между отросшими прядками. Благо, он успевает всё доесть и проглотить, когда госпожа Ким вдруг выдаёт:  — Ты с нашим сыном-то полегче.  — О боже, — Чонгук утыкается в свои ладони лицом и не вылезает так, пока Тэ не выходит из ванной, тут же туда залетая. От одних мыслей о возможном сексе с Тэхёном, да ещё и намёками (такими, что прямее некуда) от его родителей, поднимается то, что не нужно.       Без разницы как именно — сильно и резко, или полегче, но фантазия работает как надо, глаза закатываются куда-то близко к мозгу и бедный опороченный унитаз покорно всё смывает.       В комнате одеваются они по очереди, но выходят вместе. Чонгук успевает проводить и посадить Тэ на его автобус и не опоздать в школу, та буквально в паре домов, в соседнем дворе. И встречает так же вечером. Распахивает куртку и руки, ловя уставшего старшего в объятия. Вместе идут до дома практически в обнимку и Чонгук, не терпя пререканий, подхватывает Тэ, усаживая себе на спину, и поднимается так на третий этаж. Родители, конечно, были очень удивлены, когда их сын в буквальном смысле приехал домой на чужой спине, но ничего говорить не стали. Он очень устал, лениво отвечает Чонгуку, и смеётся с каких-то общих шуток. Господин Ким крутит в руках новую пачку побольше и задумчиво произносит жене:  — Как думаешь, подбросить, или эта тоже не подойдёт?  — Мне даже жаль нашего сына. Отхватил себе такого… Гуки хоть и выглядит как ребёнок, но его габариты…  — Наш сын не маленькая девочка сорок килограмм, чтобы так без труда носить его, а тут он даже не запыхался. Боюсь представить их первый раз.  — Смазку тоже надо купить.       В комнате, мимо которой родители постарались ненавязчиво походить якобы по делам, они обнаруживают, как оба парня валяются в куртках прямо на полу и веселятся. Чонгук одной рукой удерживает обе руки Тэ, а другой нещадно щекочет его.       Из комнаты эти двое выколупываются только на ужин, и то умудряются смеяться и перепираться даже с едой во рту. Оба тыкают друг друга под рёбра, щекотят и почти устраивают догонялки — Тэ успевает убежать к себе и закрыться, когда как Чонгука ловит отец и с серьёзным видом вручает.  — Спасибо конечно, но не нужно больше. Я подрабатываю, и нас с Тэ этим уж точно обеспечить могу.       Вечер они проводят за просмотром Наруто, лёжа в кровати, а потом Тэ немного делает уроки, пока Чонгук копается в ноутбуке.  — А что ты там делаешь?  — Тэша, я работаю через компьютер, сейчас я доделываю модель сайта. Мне немного осталось, так что ты тоже заканчивай. Мы остановились на бое Сакуры и Ино, кажется.       Спать укладываются уже гораздо спокойнее, за раскладушкой опять никто не пошёл, Тэ на боку и Чонгук, обнимая со спины. И вроде, надо бы повозмущаться, но Тэхёну так невыносимо тепло, он даже носочки не надел. Волк за спиной сопит в макушку и тихонько придавливает своей тяжёлой рукой за пояс. Утром они в такой же позе и просыпаются, первым очухивается Чонгук, потому что Тэ снится что-то беспокойное, от чего он слегка елозит. Гук крепче его обнимает и сплетает ноги, показывая защищённость, притираясь как можно ближе. Тэ выныривает из сна и жмётся ближе сам, найдя успокоение, но ощутимо напрягается, наткнувшись на нечто, из-за чего он выгоняет Чонгука в ванную первым и долго ещё сидит красный, вспоминая чужую твёрдость.       На весь день опять расходятся, переписываясь каждый перерыв. Чонгук скидывает селфи со своим унылым лицом на фоне раскиданных по парте учебников и тетрадей с подписью: спаси меня, хён. На что Тэ отвечает, что не нужно было идти в старшую школу.

Тэша<3[12:14]

ты мог уйти в колледж для айтишников

Гуки [12:14] ни в нашем, ни в соседних таких нет ты ведь тоже не стал мотаться в город каждый день, хотя там даже вуз есть медицинский хотя тебе, как иногороднему, выдали бы комнату в общаге вот и я не стал

Тэша <3[12:15]

просто признай, что ты ещё маленький и боишься города

Гуки [12:15] ничего я не боюсь! у меня же стая, мне сложно было их покидать

Тэша<3 [12:16]

было?

Гуки [12:17] сейчас нормально без них ну то есть выбирая между ними и тобой мой выбор будет очевиден в любом случае       Тэ закрывает ладонями отчего-то запылавшее лицо и силится не проораться в них.       Его обеденный перерыв почти совпадает с гуковым, так что от телефона не оторвать их обоих. Тэ почти не успевает поесть, изредка левой рукой поднося ко рту немного риса. Юнги скептически оглядывает его подозрительно счастливое лицо и невозмутимо выдаёт:  — С волчонком своим уже встречаешься? — у Тэхёна все органы падают куда-то на этаж ниже.  — Каким ещё волчонком?  — Ну Чонгук этот. Парень, что таскался за тобой как цепной.  — Поэтому волчонок?  — Тэ, я знаю, что он волк.  — Откуда?!  — У него откровенно волчьи повадки касательно тебя. Ты не помнишь? Он же почти ощетинился на меня в первый раз. Готов поспорить, у него под кофтой на загривке шерсть выступила.  — Но как ты понял?  — Да тут не надо быть Шерлоком. Ну смотри, за тобой начинает гнаться какая-то махина, которой просто в природе существовать не может, потом ты опаздываешь на пары. Ты никогда не опаздываешь на пары. Я помню, как ты с температурой под сорок всё равно приехал. А приезжаешь ты с парнишкой, что возле тебя как на цепи, только добровольно посаженный. Он же буквально сам застегнул на своей шее ошейник и вручил поводок тебе. Фигурально, разумеется. И смотрит он на тебя так, будто ты — это всё, что у него есть. Как волк на свою пару. Но окончательно я понял, когда услышал, как ты говорил по телефону с кем-то про своего мальчишку и про гон. У человека не бывает гона. Тут я и понял, что его не просто на парней потянуло. Ты же понимаешь, во что ввязался?  — Понимаю. Я и сам увяз. Он такой хороший, Юнги-хён!  — Я верю-верю, что он для тебя очень хороший. Другим и не может быть, — его телефон пиликает пришедшим сообщением в катоке, которое он незамедлительно открывает и улыбается.  — Тебе там 7-11 написал, что сегодня пиво со скидкой? Чего так улыбаешься? Или ты себе девушку нашёл?  — Да, девушку. Очень хорошую.  — Я её знаю? Познакомишь?  — Ты её знаешь. Она хореограф, у неё есть младший брат и она такая плюшечка. У неё крохотные ручки и совсем нет тормозов. Мы недавно знакомы, — Юнги блокирует телефон и отхлёбывает ещё кофе, сверкая из-за края термоса хитрыми глазами. — Ну что, дошло? — Тэхён смотрит на него абсолютно круглыми глазами.  — Чимини?! — к концу он срывается на фальцет и Юнги слегка морщится.  — Чимини-чимини.  — Но… Как?! Он поэтому отказывался гулять по выходным? А говорил, что у него дела. Так этими «делами», был ты, хён?  — Ну а что ты ожидал? Привёл эту булку ко мне домой и давай меня очаровывать. В моей жизни никогда таких красивых людей не было. Мы обменялись номерами и айди, когда ты в туалет уходил.  — И вы молчали?! Ну ладно ты, из тебя обычно слова лишнего не вытянешь, но Чима! Ещё друг называется.  — Не злись на него, он первым порывался тебе всё рассказать.  — Ясно всё с вами.       Пар поставили четыре, потому домой он успевает раньше, чем обычно. На конечной его, что странно, никто (в лице Чонгука) не встречает и домой он идёт один. Дома Гука тоже не обнаруживается, он пишет «где ты?» и переодевается в домашнее. Только успевает вымыть руки, как в дверь звонят. Там обнаруживается жутко счастливый Чонгук, прячущий что-то за спиной.  — Ты где был?  — Переживал за меня? — он заходит, стягивает свои огромные ботинки, подошвой которых вполне можно раздавить одного конкретного Ким Тэхёна, выпрямляется и вытаскивает из-за спины свёрнутый плед приятного тёмно-синего оттенка ещё в упаковке. — Наш первый с тобой плед. Извини, что заставил беспокоиться, я после школы бегал в банк, снимал с карточки деньги за последний заказ и решил сделать нам с тобой небольшой подарок. О, и вот, — из рюкзака он достаёт книгу. — Это тебе. Кажется, ты очень её хотел, — в руках Тэ оказывается увесистый том Джека Лондона, которым он зачитывался в последних классах младшей школы.  — Спасибо. Спасибо, Гуки, — Чонгук широко улыбается в ответ на его улыбку.  — Сегодня вечером у нас с тобой планы, — заговорщески уведомляет, снимая зимнюю куртку.  — Что? Какие?  — Мы будем лежать под пледом и ты вслух почитаешь мне своего Лондона.  — Хорошо. Раздевайся давай, скоро ужинать будем, — Чонгук силится не облизываться на такого домашнего Тэхёна: в широкой футболке и мягких штанах, с ногами в уютных тёплых носочках и с пушистыми волосами. Как у ребёнка.  — Чонгук, — после ужина, сытые, довольные и вымывшие посуду, хотя они больше мазали друг другу носы пеной, ушли в комнату, где расстелили плед и тихонько открывали вкусняшки, чтобы младшие не прибежали на звук шуршащей упаковки и не слопали пол пакета.  — Что такое? — Чонгук немного прибирал в комнате, складывая свои вещи поровнее и поплотнее, чтобы комната не походила на вокзал.  — Для волков ведь всё это мягкое и тканевое очень важно, я прав? — Чонгук не сдерживает улыбку от догадливости пары.  — Да, Тэша, так как мы строим гнёзда всегда, когда чувствуем себя уязвимыми, всякие пледы-одеялки для нас очень важны. Они обязательно есть в волчьем доме, и не в одном экземпляре. Мы рождаемся в материнском гнезде, проводим с парой гон и течку там же. Да и так приятно спать и лежать в мягком и уютном ворохе.  — Поэтому ты взял с собой два пледа?  — Ну, бежевый мне подарил хён перед моим первым гоном, чтобы я мог зарываться в него и как бы прятаться, а серый я купил сам год назад, потому что мне было мало одного. Они все флисовые, очень уютные. Я забрал их, потому что они очень сильно пахнут мной и хоть я обожаю твой запах, но мне было бы некомфортно совсем без своих вещей.  — А зачем тебе тогда ещё один?  — Не мне, Тэша, а нам. Это наш с тобой первый общий плед. И их ещё очень много будет. Давай постелим их все на кровать.  — Гуки, у меня не кровать будет, а магазин пледов, причём в котором давно не было уборки. Может не надо?  — Надо. Мои пропитаются твоим запахом и пропитают кровать моим, а на синем нужен наш общий запах. Будем сворачивать их на день, если хочешь.  — И что, нам теперь нужно постоянно в нём сидеть, чтобы появился запах?  — Нет, но чтобы он был стойким и точно нашим, было бы круто… Ну… В любом случае, мы не будем делать этого в доме твоих родителей!  — Ты иногда такой дурачок.  — Я стесняюсь. И только не говори, что ты настаиваешь! — Тэ поднял руки по типу: сдаюсь, и только рассмеялся, когда его накрыло трёхслойным мягким облаком, а сверху придавило тяжёлым волком.       Чонгук откопал улыбающееся лицо Тэ из вороха, оставив там всё остальное и тихо чмокнул в кончик носа. Волк внутри довольно урчал. Нежиться со своей парой под пледом, практически в гнезде, обниматься, проводить время вместе и стопроцентно владеть его вниманием — что для волка может быть лучше?       Он не жалел о выборе. Для любого волка выбор между парой и стаей всегда, при любых обстоятельствах, будет в пользу первого. Такая связь заключается где-то, что выше их понимания и невозможно изменить. Стайные узы невероятно прочны, это нити, иногда десятки нитей, которые неразрывно связывают тебя с каждым её членом. Но пара, человек, от которого ты и твой волк просто с ума сходите — выше этого.       Как правило, волки без стаи — не жильцы. Им никогда долго не продержаться. С каждым годом свободных земель становится всё меньше и одиночкам просто приходится к кому-то примыкать, просто чтобы не разодрали, если случайно сунешься мимо пограничных меток. Весь их городок и близлежащий лес — всё это принадлежит стае Чонгука. Бывшей стае Чонгука. Он всё-таки родной сын, пусть зарвавшийся, но волк никогда не сможет убить не то, что собственного, даже чужого щенка, потому он мог спокойно продолжать жить здесь, ходить в школу и не забиваться в угол при малейшем шорохе. Единственное — бесконечной поддержки стаи он больше не ощущал. Ни единой эмоции, никого не чувствовал. Так происходит, когда волк делает свой выбор, и за него Чонгука никто не думает осуждать, любой на его месте поступил бы так же.       Тэхён замечательный. С ним весело и он лёгкий на подъём, усердный, любящий. У него огромное сердце и куча терпения. Чонгук бы так не смог. Он до сих пор помнит, как подрался с братом за компьютер, когда ему было двенадцать. Тэхён иногда целует его шрамик и рассказывает свои истории о несносных братишках. Чонгук обожает его за это. Да, в общем-то, за всё обожает.       Главная прелесть пары заключается в том, что с ней можно создать новую стаю. Это — одна из важнейших вещей, почему пара всегда выше стаи. Чонгуку плохо без семьи, с которой он вырос, без мамы, даже без отца, но будь он просто прогнанным волком — уже давно увылся бы от тоски и наверняка подох. Но у него есть Тэхён — его маленький милый Тэша, который принял его таким, какой он есть, с ушами и хвостом, принял и жутко его любит — он не говорил, но Чонгук чувствует. Так что семья Тэ стала и ему семьёй, где его приняли — абсолютно чужого — как своего.  — Гуки, — они валялись в кровати очень поздно ночью, обоим не спалось и они тихонько разговаривали. — Ты сказал, что человек сможет выносить ребёнка от волка, даже если он сам мужчина. Значит, однажды нам придётся рассказать моим родителям, кто ты? — у Чонгука дикошаро расширились зрачки и он плотно обнял Тэ, уткнувшись ему в шею, туда, где сильнее всего пахнет им. Пара заговорила о щенках. У него сейчас крыша от счастья поедет.  — Ты хотел бы щенят со мной? — тихо произносит на ухо, рукой ползя под футболку.  — Вы так детей называете? Щенками? Это мило. Не надо, мне щекотно.  — Не соскакивай с темы. Ты хотел бы щенят со мной? — он выпрямился на руках над ним, плотно нависая, чтобы не сбежал никуда и ответил. От ответа на самом деле мало что зависит, Чонгук никуда не делся бы, даже если Тэ его не принял, но щенки — это серьёзно. Разумеется, не сейчас, но когда-нибудь потом и это когда-нибудь — не расплывчатое нечто, маячившее «а может да, а может нет», а вполне конкретное, что да, будут дети, когда остепенимся, когда будем готовы.  — Ну… Да. Они же милые! Я люблю детей, — он тихо пищит, когда Чонгук сгребает его своими ручищами и катается с ним по кровати, скуля от счастья и сильно-сильно вжимаясь. — Гуки, ты чего? Тихо, разбудим же кого-нибудь!  — Я люблю тебя! Я люблю тебя! Господи, я так сильно тебя люблю! Солнышко моё, даже попытавшись, ты никуда от меня не денешься! Даже не надейся.  — Хаха, Гуки, я и не думаю сбегать от тебя. Ты хороший, — вновь целует в шрам на щеке. — Я тебя… тоже… очень… — тихо пикая они ложатся спать, Тэ так и не может оторвать руки Чонгука от своего живота. Не то, чтобы он сильно пытался.       В четверг Тэ довольно рано освобождается и они все вместе дома, когда в дверь настойчиво звонят. Господин Ким открывает и за дверью обнаруживает порядка десяти взрослых мужчин. Прямо перед ним стоит мужчина, примерно его возраста и с едва пробивающейся сединой.  — Можно? Хочу представиться более официально, а не на пороге.  — Проходите… — эта толпа вваливается и заполняет всю гостиную. Никто из жильцов ничего не понимает, мальчишки отрываются от телевизора, но молчат, из комнаты выходит Чонгук и сразу же задвигает Тэхёна, вышедшего за ним, себе за спину, отталкивая обратно к комнате. Тэ из-за его спины ничего не видит, хлопает по ней и просит объяснить, что происходит.  — Успокойся, Чонгук, не трону я твоего человечка.  — Мне кто-нибудь соизволит объяснить, что тут чёрт возьми происходит?! — госпожа Ким сердито хлещет полотенцем по столу и шикает на мальчишек, отреагировавших на ругань.  — Здравствуйте. Простите, что так поздно и внезапно. Меня зовут Чон Чонгын и я — отец Чонгука. Здесь также представители его семьи. Мы пришли, чтобы официально познакомиться и посвататься. Этого ведь ты хотел, Чонгук? — замолкнуть приходится всем, потому что госпожа Ким решает недолго побыть в обмороке, благо, её ловит муж, так же ничего не понимающий.       Через десять минут все вместились за стол с кружками чая и виновники сидели тут же, тесно прижавшись друг к другу.  — Отец!..  — Я знаю, сын. Прости, я был не прав. Твой человечек оказался гораздо лучше, чем я думал. Ты просил меня об этом и, всё взвесив, я решил, что ты не ошибся в выборе. Дело за тобой, — он слабо улыбается, когда Чонгук, встав, распрямившись и прочистив горло, гордо начинает.  — Господин и госпожа Ким. От имени семейства Чон и от своего имени, я хотел бы просить о дозволении стать парой вашего сына. Семейство Чон — это стая оборотней и мой волк выбрал Тэхёна. Я не смогу отказаться от него, потому прошу вашего разрешения, — он склонился в поклоне на девяносто градусов и так и стоял. Тэхён, что сидел рядом, тихонько подёргал его за руку и переплёл пальцы. Родители встали и отец положил Чонгуку руку на плечо.  — Чонгуки, ты нам уже как сын. Мы, конечно, видели, что твои намерения вполне серьёзны, но сватовство? Как мы поняли, ты и вся твоя семья не совсем люди, но раз ты так любишь нашего сына, то мы не станем тебе чего-либо запрещать. Будь бережен с ним, — они широко улыбаются друг другу и, не сдержавшись, Чонгук тут же прижимает опешившего Тэ к себе и крепко целует.       Отец все эти дни наблюдал за ними. И главного они не учли: у двоюродной тёти Чонгука окна квартиры смотрят как раз на их дом, так что её дети каждый вечер фотографировали этих двоих через бинокль: как они веселились, лежали, целовались. Ни в чьих ещё глазах Чонгын не видел столько обожания к его сыну.  — Ты теперь вернёшься в стаю, мелкий? — все остальные альфы уже ушли, только Хосок задержался на площадке.  — Нет, хён, не вернусь. Я буду приходить в гости, но больше не позволю над собой главенствовать.  — Ты создашь себе собственную стаю? — Чонгук оглядывается в комнату, на Тэхёна, что со смехом отбивался от щекотки младших братьев, валяясь на диване, успевая щекотать их самих и отталкивать подальше одновременно.  — Да, — Хосок на это улыбнулся.  — С ним?  — А с кем же ещё? Он моё всё, хён.  — Рад за тебя, — он хлопнул младшего брата по плечу и спустился за остальными. Его младший братик вырос очень быстро и стал таким сильным, взрослым и самостоятельным. Теперь его не страшно оставлять, а руки у Тэхёна очень надёжные.