Soundtrack Stronger Than Fate — Secession Studios
Когда мы покидали стены школы с отрядом крылолётчиков, тревожная мысль о хорошо спланированной вражеской ловушке пульсировала в висках, отдаваясь головной болью. Однако, вместо того чтобы прислушаться к интуиции, я с демонстративной уверенностью кинулась на амбразуру в наивной надежде, что всё обойдется. Не с моим везеньем. Наша миссия с треском провалилась. Но ещё хуже было то, что нас играючи захватили в плен, словно мы — несмышлённая детвора. Хотя, отчасти так и было. Накинув мешки на головы, дезориентировав, нас доставили в лагерь. Грубо опустили на колени. Так мы и замерли в мрачном ожидании решения дальнейшей участи. Чувствую, как подо мной тоскливо скрипит песок, вонзаясь острыми гранями мелких крупинок прямо в кожу. Наши руки крепко связаны, поверх крыльев накинуты прочные золотые нити. Они больно впиваются в перья, пресекая малейшую попытку их расправить и обрести свободу. Даже сквозь одежду тело обжигает горячий воздух, видимо, раскалённый безжалостным в этой местности солнцем. В горле жутко пересохло. Сердце, предчувствуя «долгожданную» встречу, стучит лихорадочно быстро, напоминая тихую барабанную дробь. Наконец издалека слышу твёрдые шаги, перед которыми все раболепно расступаются. Они утихают совсем рядом со мной, и я всем телом напряглась, ощущая на себе давящий взгляд сверху. Повинуясь непонятному импульсу, тяну связанные руки вперёд и, нащупав чью-то обувь, тут же отдёргиваю, мысленно ругая себя за идиотский порыв. Тишину разрезает короткий смешок: мои действия явно его позабавили. Резким грубым движением мешковину срывают с моей головы, и я рефлекторно жмурюсь от яркого света, позволяя глазам привыкнуть. Первым, на что падает взгляд, оказываются те злосчастные ботинки, густо припорошенные местной пылью. Даже не видя его лица, я уже знаю, чувствую по неимоверной энергии, кто передо мной. Вернее, в чьих ногах пресмыкаюсь на коленях я. Медленно поднимаю глаза, дабы увидеть воочию сына ангела и демона, небесную аномалию, всколыхнувшую мир бессмертных. Такой же высокий и статный. Широкие плечи, сильные руки и крепкий торс, к которому я когда-то прижималась. Вот только волосы теперь цвета горького шоколада да черты лица стали резче: волевой подбородок, плотно сжатые губы и заострённые скулы, а в родные серо-голубые глаза словно кто-то добавил чернил. Крылья изменили свою форму: огромные, мощные, с бордовым оперением. Сквозь тунику болотного цвета виден упругий рельеф мышц. Всё, как было в том сне… или видении. Только с этого ракурса мужчина кажется ещё выше, настоящий устрашающий исполин. На мгновение ощущаю ледяную дрожь под кожей, липко оплетающую позвоночник. Находясь в непосредственной близости к нему, всматриваясь в его лицо теперь, при свете дня, к горлу подступает ком осознания необратимости своих ошибок, что нещадно душит меня мёртвой хваткой, вызывая чувство — огромное, как накатывающая волна цунами, как страх после боя, как боль, которую не замечаешь в разгар драки, но вот ты останавливаешься, и тебя накрывает с головой. Ненависть. С примесью едкого чувства вины. Его чёрные глаза впиваются в мои. Цепко, проницательно. Считывают эмоции, и на короткий миг в них будто мелькает удивление, однако губы тут же изгибаются в острой усмешке. Мальбонте наклоняется ко мне и, когда наши лица становятся почти на одном уровне, тихо и неожиданно спокойно произносит: — Добро пожаловать в мой подпольный лагерь. Его голос. Простая фраза из его уст выводит, лишь накаляя и усиливая обиду, слепо толкая на безрассудство. Не дожидаясь разрешения, дерзко вскакиваю с колен, бросая на Врага небес презрительный взгляд сверху вниз. Глупо, неразумно, опасно. Но мне плевать, и я уже рьяно шиплю: — Мы ненадолго. Он поднимает бровь, в тёмных глазах загорается угрожающее пламя, однако более ни один мускул на его лице не движется. Моя секундная иллюзия власти тает так же быстро, как и возникла, когда неизвестный с силой сжимает плечо, грубо возвращая в исходное положение и вынуждая склониться перед своим господином. Но я брыкаюсь, изворачиваюсь и, обернувшись, узнаю в нём архидемона, который чуть не убил меня у Школы, сражаясь за Сатану. — Ты! Так ещё и с … этим заодно?! — шепчу в гневе, презрительно мотнув голову в сторону их предводителя, чей жёсткий взгляд буквально давит своей тяжестью, но я с вызовом вновь возвращаю ему всё внимание, упрямо выдерживая его напор. Адреналин вперемешку со злостью течёт по венам, стучит в висках. Однако глубоко внутри ширится страх, стараясь активировать слабо работающие инстинкты самосохранения. Ведь мужчина передо мной определённо внушает опасения. Да что там, он вселяет настоящий трепет. Его сила и внутренняя мощь оглушают, подавляют, ужасают. Кажется, им пропитан сам воздух вокруг, ведь не уловить этого попросту невозможно. «Что будет дальше? Как он поступит с нами? Чего ожидать от тысячелетнего монстра, главная цель которого, как сказано в Трактате, — кровавая война и главенство Ада над всеми?» Мальбонте неспешно поднимается и, даже не взглянув в сторону остальных пленников, отдаёт короткий приказ: — В камеры их. Перед тем, как совсем скрыться из виду, замечаю, как он подзывает к себе Фенцио, что-то негромко ему говоря. Но возгласы наших ребят перебивают мои попытки прислушаться. Демоны рьяно принимаются за пленников, утаскивая их вглубь лагеря. Те, кто пытается оказывать сопротивление, получают удар по рёбрам, дабы впредь неповадно было. Их крики. А затем ещё и ещё. Архидемон хватает за мои длинные волосы и с силой тянет на себя. Золотая нить на светлых крыльях глубже врезается в беззащитную кожу, и ниже свежего пореза тут же проступают новые капли крови. Слаба и безоружна. Из горла вырывается утробный рёв, но скорее от унижения, нежели от боли. — Тише, Саферий. Эта пленница особенная, веди её за стол, — раздаётся мужской голос неподалёку. В проходящей суматохе я упустила момент, когда к нам подошёл худший ангел небес. При виде ненавистного Фенцио, предателя и убийцы, к горлу подкатывает тошнота. Его хищная улыбка криво ползёт по морщинистому лицу, а серые глаза не скрывают удовлетворения. Похоже, своим выбором стороны он доволен. Ожидаемо. Ослабив хватку, архидемон перемещает руку мне на предплечье и сухо командует: — Слышала, что велели? Иди. Несмотря на золотые нити, дёргаю корпусом, на миг закусывая губу от режущей боли, и сбрасываю чужую ладонь. — Руки убери. Я сама. Ему явно плевать, но глянув, как из порезов капает кровь, впитываясь в одежду и песок под ногами, он закатывает на секунду раскосые глаза и подталкивает меня в спину, заставляя спешно следовать за бывшим учителем в противоположном направлении от Энди и нашего отряда. Меня ведут по пыльным узким переулкам лагеря. С неприятным удивлением отмечаю, что он гораздо больше, чем мы предполагали в Школе. Случайные прохожие оглядывают меня с нескрываемым любопытством. Вероятно, они не рассчитывали встретить пленников вне отведённых для них камер. Грубо усадив меня на скамью у стола с едой, под навес, скрывающий от лучей палящего солнца, Саферий снимает с моего ослабшего тела сковывающие золотые нити и срезает верёвки с запястьев. Бросив на меня брезгливый взгляд напоследок, молча кивает Фенцио, севшему напротив, и уходит. Массируя онемевшие кистья рук, пытаюсь оценить обстановку, словно это может мне как-то помочь. Под ногами грубый раскалённый песок, кое-где проскальзывает выжженная трава, вдалеке виднеются массивные серые скалы и горы, за которыми неторопливо проплывают парящие островки. Лагерь явно строился из подручных материалов и впопыхах, за несколько месяцев. На каркасных строениях, словно заплатки, закреплены то куски металлических пластин, то вагонка, то просто древесные плиты, а кое-где и вовсе толстый картон. И всё же его размеры впечатляют. Скольких он может вместить? Сотню бойцов? Тысячу? Больше? От невесёлых наблюдений меня отвлекает пристальный взор Фенцио. Он смотрит на меня, словно оценивая, напряжённо о чём-то размышляя. Скрывая злость за сжатыми кулаками, холодно интересуюсь: — Что я здесь делаю? Почему не со всеми? — Потому что ты не такая, как все, — заявляет он после того, как несколько секунд безрезультатно таранит меня взглядом, будто пытаясь влезть в голову, а теперь с любопытством приглядывается к татуировке на шее. — Мм… — многозначительно ухмыляюсь и, наклонившись к нему чуть ближе, с заговорческим видом, на грани издёвки шепчу: — Особенная, да? — Именно. — И чем же? Фенцио задумчиво потирает подбородок, явно не спеша делиться со мной известной ему информацией. Но ему любопытно, что мне уже известно, поэтому он намерен бросить кость и взглянуть на реакцию. — В Школе ты неоднократно высказывалась лояльно по отношению к идеям Мальбонте и была не в восторге от небесной власти, что уже отличает тебя от остальных. Но главное, по какой-то загадочной причине ты связана с Повелителем. Ты у него кое-что забрала. Он скалится, сверля немигающим прищуром, будто от этого на моём лице могут проявиться ответы, которых я и сама не знаю. — И теперь вы хотите это «кое-что» вернуть? Недобрый огонёк разгорается сквозь седые ресницы, а губы искажает кривая усмешка. — Чувствуй себя как дома, — ехидно протягивает он, проигнорировав мой вопрос. — Пока что. Неприятный холодок по спине — от последней фразы становится не по себе. «И что это значит?!» Фенцио замолкает на некоторое время, периодически изучающе поглядывая на меня, а затем задаёт неожиданный вопрос: — Как там Дино? Сердце тут же отзывается тоскливой горечью. Дино — самый добрый, надёжный и отзывчивый ангел в Школе, с кем мне посчастливилось познакомиться в первый же день моего бессмертия. Раньше он был слишком сосредоточен на тренировках, но потом появилась я, Непризнанная, вечно влипающая в мелкие и не очень неприятности, из которых он периодически помогал мне выпутываться. Постепенно мы сдружились. Я делилась с ним многим: тревожными мыслями, бурными эмоциями. И всегда чувствовала в его словах и действиях поддержку, пусть и после ворчания про правила, которые я могла нарушать. Хорошо, которые я нарушала с завидной регулярностью, что совершенно неприемлемо для бывшей смертной. Часто я ловила его грустные, будто влюблённые взгляды на нашу подругу Мими, и её, неизменно обманчиво задорные, но в их серой глубине плескалась печаль. Безнадежность. Ведь ангел и демон никогда не смогут быть вместе — закон Неприкосновения запрещает. Трезво понимая это, они принимали унылые реалии и никогда не переходили черту, ограничиваясь лишь двусмысленными взглядами и недомолвками. Однако жестокая битва при Школе, где Дино едва не потерял Мими, а также измена отца, как нож в спину, слишком выбили его из колеи, замыкая в личном аду своих душевных терзаний. И какое-то время ангел не пропускал к себе никого, даже меня — столь горько было его разочарование в привычном мире. Но в итоге будто принял для себя какое-то решение. Всматриваюсь с недоверием в лицо Фенцио, но отмечаю на нем лишь неподдельное беспокойство. Хотя что тут удивительного — даже фанатики и маньяки могут любить своих детей. — Ваше гнусное предательство сильно его подкосило, — сухо отвечаю ему. — Отчасти он винил себя в том, что не придавал значение вашим переменам раньше, не бил тревогу. Затем искренне пытался понять мотивы. Тщетно. Настоящему ангелу невозможно оправдать убийства невинных и беззащитных. Мужчина нервно или же раздражённо постукивает пальцами по деревянной столешнице, вызывая ещё больший прилив омерзения. —Хотя, вы, как я погляжу, с этим прекрасно справляетесь и продолжаете гордо носить белые крылья. Всё-таки есть что-то чертовски неправильное на этих небесах, где ангелы и демоны словно меняются местами, окончательно путая свои роли и предназначения! — в сердцах вырывается у меня. — Но Дино — не вы. Его разочарование к вам так же глубоко, как Марианская впадина, и граничит оно с неподдельной ненавистью и презрением. На миг лицо Фенцио искажается болью. Он дергает щекой, гневно сверкая глазами, но плотно стискивает бледные губы. Неужели ему действительно больно? — Кстати, с тобой кое-кто хотел увидеться. Не оборачиваясь, он машет рукой, и из-за угла выходит Ади, наш друг. Точнее, его блёклая тень. Рыжеволосый демон замирает, глядя на меня без единой эмоции. А я ошеломленно перевожу взгляд с него на Фенцио и обратно, едва дыша от потрясения, и едко выплёвываю: — А я смотрю, вы подружились. Сэми бы оценил, да, Ади? На миг пробиваю его непроницаемую маску. В изумрудных глазах вспыхивает злость, боль, скорбь, а с ними и былой огонь. Веснушчатое лицо искажается от ярости и отвращения, но он моментально берёт себя в руки, так что Фенцио ничего не замечает. В отличие от меня. В сердце зарождается надежда, что это лишь игра, спектакль, а значит, Ади всё ещё может быть на нашей стороне. Фенцио злорадно улыбается, смакуя практически осязаемое в воздухе напряжение. Прежде чем высокомерно отбросить полы холщового плаща и удалиться вглубь лагеря, он напоследок ехидно бросает нам: — Я вижу, вам есть что обсудить. Не удостоив того даже взглядом, выискиваю намеки в зелёных глазах. Оставшись наедине с Ади, я жду. Боги, как же я жду, что он, если не обернётся самим собой, прежним моим школьным другом, то хотя бы подаст какой-нибудь знак, таинственно подмигнёт, демонстрируя, что это всё не взаправду. Но нет. Он занимает место Фенцио напротив меня, и после затянувшегося молчания рыжеволосый демон буднично интересуется: — Как ты? Цела? — Зачем ты здесь, Ади? —выдыхаю с досадой, нервно сжимая пальцы. — Я выбрал сторону. А ты? Слыша спокойный надломленный голос, я чувствую как противно растекается по языку горечь от ускользающих надежд. — Будешь сражаться на стороне Мальбонте? Рука об руку с убийцей Сэми? Ади будто взволнованно кусает бледные губы, садится поудобнее на скамью и пару раз оглядывается по сторонам, словно следующая его фраза не для всех ушей, и я пододвигаюсь ближе, наклоняясь к нему над столом. — Есть цели, которые выше желаний, выше старых счётов. И снова разочарование, острое, жгучее. Что может заставить забыть об убийстве любимого человека? Встать бок о бок с теми, кто фанатично принес его в жертву во имя древнего существа? Неужели это возможно чем-либо оправдать? — И какова же эта цель, Ади? — горько усмехаясь, возвращаюсь на прежнее место. — Справедливость, — твердо чеканит он и, напротив, подаётся вперёд, с волнением и скрытой яростью продолжая: — Ты же своими глазами видела, как несправедливы правящие ангелы к демонам. Их предвзятое отношение на суде с Винчесто и Ребеккой спровоцировало настоящую войну! Они сами себе власть и только прикрываются благими намерениями. Пора что-то менять, Вики. В Школе ты это признавала… Что изменилось? — Менять пора, согласна, но… — с губ срывается вздох, и я красноречиво качаю головой, пытаясь донести до него свою истину: — Но разве такими кровопролитными методами? Ты всерьёз считаешь, что его цель действительно справедливость? Что, если за красивыми словами и эфемерными понятиями скрывается лишь хаос и смерть? Мировое господство? Стоит ли его власть войны? Стоит ли всех смертей виновных и невиновных, ведь пострадают все?! Ади грустно усмехается, осознавая, что я ему не союзник. Пока. Он обхватывает мою ладонь руками и уже с теплотой во взгляде повторяет: — Я выбрал сторону и верю, что не зря. Определись и ты со своей, Вики. Он не ждет от меня сиюминутного решения, смотрит в глаза, будто желая распознать за нескрываемым скепсисом, что часть меня сомневается. И этот его мягкий взгляд прошибает меня удивлением от его искренности — Ади верит, что прав. Чуть помедлив, он поднимается из-за стола и осторожно тянет меня в сторону стоящего неподалеку сооружения, произнося, казалось бы, обычную фразу, но от нее у меня почему-то мурашки по коже. — Идём. Он тебя ждёт.***
В помещении царит полумрак, разрезаемый лишь тусклым пламенем свечей. Враг небес сидит за столом, сосредоточенно рассматривая карты. Задумавшись о чём-то, он механически вертит резную фигурку, зажатую между сильных пальцев. Но стоит нам войти, как его внимание тут же переключается, и в меня упирается острый, пронзительный взгляд из-под чёрных бровей. Его лицо не выражает ровным счётом ничего, не выдавая ни капли эмоций. Камень. Скульптура. Изваяние. Но от этой застывшей маски становится ещё больше не по себе. — Спасибо, Ади. Можешь идти, — наконец произносит он ровным голосом, а я неосознанно ощущаю растущее внутри волнение. Ади почтительно кланяется и скрывается за дверью, напоследок бросая на меня странный взгляд. Будто мысленно молит вести себя сдержанно, не усугубляя ситуацию. Небезосновательно. Ведь, несмотря на светлый цвет крыльев, резкие слова порой слетали с моего языка быстрее, чем порыв их смягчить. Но ведь сейчас передо мной сам Враг небес. Пожалуй, следует хотя бы попытаться не злить его. Пока в голове продолжают метаться глупые мысли, Полудемон испытывающе смотрит на меня, словно сканируя. Резкое неуловимое движение — на середину стола падает деревянная фигурка, с громким стуком перекатываясь по поверхности, и замирает непосредственно рядом со мной. С одной её стороны вырезан рог и демоническое крыло, больше походящее на крыло летучей мыши, а с другой — нимб и аккуратные ангельские перья, которые будто специально частично сломаны. Это напоминает мне о чём-то, но верный образ тут же ускользает, теряясь в лабиринте памяти. — Чудовище с огромными рогами, копытами и маленькими ангельскими крыльями, — Вздрагиваю от его голоса, слишком громкого в возникшей тишине. — Взгляд добрый, но скрывающий в себе непомерную злобу. Так обо мне написано в трак-та-те о Маль-бон-те? — он чеканит последние слова, словно отбивая по ним молотком, стирая в порошок. — Один глаз красный, другой голубой. И я наконец вспоминаю, пронзенная вспышкой осознания и страха: это слова статуи Немезиды, предрекавшей мою смерть. Что-то предательски сжимается внутри, и я бессознательно делаю шаг назад. Мальбонте поднимается, не отводя острого взгляда, твердым шагом обходит стол и присаживается на самый край в полуметре от меня. Я невольно отмечаю, насколько слаба и беззащитна перед ним. Была и буду. Его энергия фонит, вибрирует в пространстве, о его истинной силе можно лишь гадать. Кто сможет выстоять против него? Кто-то из серафимов? Может, мама? Но я — не она. У меня нет тех способностей и талантов, которые обычно открывают в себе непризнанные, попадая на небеса. Мне нечего противопоставить ему. Почти. А потому Мальбонте убить меня еще проще, чем любого другого. И он может с лёгкостью сделать это, если захочет, в этом я даже не сомневаюсь. Он берёт меня за подбородок, властно, не спрашивая разрешения. Приподнимает, будто стремится рассмотреть каждую черту лица, вплоть до мелькнувшей эмоции в глубине радужки глаз. Изучает. Лезет в подкорку одним лишь взглядом, при этом даже не применяя дара бессмертных, я чувствую. А ещё чувствую, как от его требовательного касания будто вспыхивают искры в теле, будоража спящую в нём силу. Его силу. Странное ощущение. Жёсткие мужские пальцы тоже слегка вздрагивают, но выражение лица остаётся неизменным. — И что же, я похож на чудовище? Чёрные зрачки сверлят, пронизывают насквозь, из-за чего дыхание сбивается. Стараюсь не подать виду и нарочито медленно оглядывая его с ног до головы, невозмутимо произношу: — Нет, — отмечая промелькнувшее удовлетворение в его глазах, тут же добавляю, делая акцент на первом слове: — Внешне не похож. — А внутри, значит, монстр? — усмехается после паузы, продолжая пожирать взглядом, да таким, будто он знает что-то, знает обо мне, знает меня. Но это не так, что бы там Фенцио ему обо мне не говорил! И всё-таки по лопаткам неприятно ползут мурашки, и мне становится ещё неуютнее. — Ещё не знаю, — отвечаю с холодом и дёргаю головой, пытаясь вырваться из его плена, но он не позволяет, сжимая пальцы крепче. Тогда уже со звенящим раздражением в голосе выпаливаю: — Что тебе нужно?! На лице всё та же усмешка, но вот глаза живые, внимательные, изучающие. — Ты считаешь меня злодеем, мстительным сумасшедшим? — Так говорят о тебе. — Это не так. — Пока ты доказывал обратное. Он отпускает подбородок, но с места не двигается. Оборачивается на разложенные карты позади себя и задумчиво произносит: — На земле столько войн, и чаще всего сложно сказать, кто из сторон неправ больше. Они борются за свои идеалы, за свои цели. — Возвращает пристальный взгляд на меня. — Я — идеалист. Хочу, чтобы весы Немезиды наконец выровнялись. Я хочу справедливости. — Но какой ценой? — качаю головой, на что мне следует невозмутимый ответ. — За всё нужно платить свою цену. Закон равновесия. — Это бред! Бонт никогда бы на такое не пошёл! — возмущенно вырывается у меня, и я запоздало умолкаю. Всё ещё тяжело, невыносимо тяжело понимать, что вместо моего светлого ангела-пацифиста теперь тот, кто собирается пролить реки крови. «А из-за кого так всё вышло? Из-за меня и моей глупости!» — зло поджимаю губы, отводя глаза. Мальбонте молчит, и тишина становится гнетущей, напряжённой. — Хотела бы увидеть Бонта снова? — вдруг раздаётся негромко, и безобидный вопрос метко бьёт в цель, прямо в незаживающую в душе рану. Шумно выдыхаю через нос, пытаясь запрятать свою боль поглубже, но выходит плохо, ужасно плохо, потому что глаза начинает щипать от подступающих слёз. — Из-за меня прежнего Бонта теперь нет. Ты присвоил себе его тело с помощью ритуала и… — будто со стороны слышу свой надтреснутый голос, но его грубо прерывают. — Я задал тебе вопрос. Ты хотела бы увидеть Бонта снова? Его властный тон пробирает до дрожи, разжигая злость от игры, что Мальбонте затеял, и от собственного бессилия. Поднимаю глаза, утыкаясь в чёрные его, пытливые, давящие. Кажется, они способны дробить даже камни в пыль своим напором. Но вызов принят, и я в сердцах выкрикиваю: — Да, хотела бы! И я верю, где-то внутри тебя он всё ещё есть, и до него можно достучаться! Полудемон удивлённо поднимает бровь, а затем откидывает голову назад, прикрывая лицо ладонями. Его кабинет заполняет разразившийся горько-насмешливый хохот. Невольно сжимаю кулаки, стискивая зубы. Этот ублюдок смеется над моим другом, ни черта не зная о нём! Ни черта не зная о нас! Наверное, он почувствовал немые проклятия, потому что смех резко прекратился. Мальбонте возвращает на меня взгляд, но в нём что-то изменилось, однако от волнения я не понимаю, что именно. — Бонт не был полноценной личностью. Представь, если бы тебя лишили всех плохих качеств, что в тебе есть, это была бы ты? «Что за бред?.. Или…» Будто ножом по груди. Глаза расширяются от запоздалого осознания: что, если Фенцио не соврал у древа. Ведь, если задуматься, Бонт был не просто добрым, в нём словно отсутствовало зло изначально. Так было со многими его чертами. Он был чистым ангелом. Внутри колышется злость. На себя, на то, как была глупа и почему не думала об этом раньше. Но вместе с тем… — Нет, не была бы, — оглядываю Мальбонте теперь иначе, изучающее и отчего-то с немой надеждой. — Всё верно, — выдыхает он, и я чувствую в его словах облегчение. Мальбонте отходит от стола, склоняется надо мной так, что между нашими лицами остаются последние сантиметры. Отступаю назад, сильнее вжимаясь в стену. Я не знаю, чего от него ожидать, и от этого липкий страх пробегается вдоль позвоночника, помогая в полной мере ощутить всю свою беззащитность и уязвимость. Полудемон упирает ладони в строение по обе стороны от меня, будто замыкая в ловушку и отрезая все пути к отступлению, вынуждая смотреть ему в глаза, играть только по его правилам. Он не касается меня, однако от его внезапной близости сердце начинает стучать втрое быстрее. И это не всё. Чем он ближе, тем сильнее ощущается странное чувство. Притяжение. Физическое. Будто нечто подталкивает меня дотронуться до него, почувствовать тепло кожи и исходящий жар от внутренней силы, что течёт в его жилах. Уже не в первый раз. «Неужели то был не просто сон-предвестие, а видение или того хуже — явь?!» — сглатываю, стараясь унять дрожь. Воспоминание само раскрывается в памяти, окуная в яркие образы. Беззвёздная ночь. Школьная комната. Молниеносная тень, метнувшаяся на меня словно из ниоткуда. Кто-то крепко обхватывает шершавыми ладонями скулы. Перед глазами злая гримаса, исказившая ставшим родным лицо. В нос ударяет аромат хвои и костра, который никак не вяжется с обстановкой. И тогда реальность обрушивается беспощадной очевидностью. «Он здесь. И он убьёт меня». В эту же секунду ощущаю импульс, незримую искру, которая волной мурашек отзывается во всём теле. Миллион иголочек разом впиваются в кожу и, словно цепляясь за невидимые нити, тянут выше, тянут к нему. Мальбонте тут же отдёргивает руки, стремительно отстраняясь от меня. Поражённый чем-то, он удивлённо и зло смотрит мне в глаза, словно я являюсь первопричиной главной проблемы бытия и параллельно её решением. Ещё миг, и он, придя в себя, быстро накрывает ладонью мои губы, лишая возможности кричать о помощи и просто полноценно дышать. Стараюсь вырваться, но вместе с тем, на грани сознания, чувствую, как внутри меня каждая клеточка слабо, но тянется к нему, реагируя, словно кусочек металла на магнит. Пугающая догадка проносится в сознании: «Это всё из-за его силы, что теперь течёт во мне?» Мальбонте гневно задаёт какие-то вопросы, на которые я не знаю ответов. А если бы и знала, то ответить всё равно не имела возможности. Его горячее дыхание оседает на моей щеке, а свирепое лицо так близко, что любой другой наверняка бы умер от страха, да и я сама в шаге от этого. Но всё же отчаянно стараюсь рассмотреть черты ночного гостя: те же скулы, тот же нос, острый подбородок, те же губы, но мимика, глаза… Там так много слепой ненависти… однако за ней будто скрывается что-то ещё. «Идиотка! Это больше не он. Не он! Так борись!» Кислород стремительно заканчивается, в груди начинает нестерпимо жечь. Я задыхаюсь, дёргаюсь под его руками, в ужасе пытаясь отцепить настойчивые давящие пальцы. Выступившие слёзы бессилия катятся по щекам и ушным раковинам, заливая спутанные волосы. Кажется, вот-вот Мальбонте убьёт меня. Но вдруг он резко отскакивает от меня и бросается обратно в темноту. Что это было? Явь или ночные грёзы? Или что-то на грани того и другого? И вот ситуация повторяется. Снова я как загнанный в угол зверёк, в его власти. Снова то непонятное ощущение внутри. Но теперь это точно не сон, а пугающая реальность, где он может убить меня одним лёгким движением. Но ведь не убивает. Пока что. — Бонт — это я. Понимаешь? — негромко произносит он, пристально следя за моей реакцией. — Его не вернуть, потому что он никуда не уходил. Сердце пропускает удар, другой, цепенея от этих слов. А я всматриваюсь в его колкие чёрные обсидианы, силясь среди их тьмы распознать хоть частичку родных серо-голубых. «Бонт, мой милый ангел, который своим светом отгонял мою печаль… кого я, едва касаясь лёгкими поцелуями, отвлекала от боли в заброшенном холле после случившегося у Плачущих дев… с кем откровенно делилась своими размышлениями и опасениями, так по-свойски прислоняясь к его груди…и кого подвергла смертельной угрозе, обернувшейся катастрофой. Неужели ты… теперь такой? Фенцио говорил, что убил меня по приказу Мальбонте. Это было задолго до ритуала и до побега из башни. Кто бы мог подумать, что тёмная часть Бонта окажется моим палачом». Взгляд мужчины с моего лица медленно опускается ниже. Он оглядывает меня оценивающе, будто сравнивая и, наклонившись ещё ближе, с ухмылкой шепчет над ухом: — Я помню каждую встречу с тобой, Вики. Что-то не так. В сказанном таится больше, чем кажется. Почему между строк будто отзвук обиды? Или даже злого разочарования... Но мне не удаётся собрать мысли, они разбегаются врассыпную, когда его дыхание случайно опаляет шею, пробирает до трепета. В нос проникает аромат его кожи, свежести с терпкими древесными нотками, и новые волны мурашек, словно электрические разряды, проносятся от макушки до пят. На миг кажется, будто даже воздух между нами становится густым, напряжённым, сквозя маленькими жалящими молниями. Паршиво! Почему сейчас от его слов, от властного взгляда я ощущаю себя раздетой? И если однажды ради своей забавы я позволила Бонту, смущённому до невозможности, наблюдать за мной, нагой, сквозь зеркало, то теперь же это воспоминание забавляет уже не меня, а его, Мальбонте. Сконфужено прикрываю веки. Куда делась хвалёная смелость? Слишком много всего… Слышу, как он усмехается, и тёплый порыв воздуха снова скользит по шее. В горле пересыхает. Нет, он здесь ни при чем, мне просто страшно хочется пить. Шумно сглатываю, пытаясь унять непрошеную дрожь, но щёки предательски начинают гореть. Так не должно быть. Хочется провалиться под землю! Ощущаю движение, и с опаской приоткрываю глаза. Видимо, заметив моё смятение, Мальбонте отстраняется, вновь возвращаясь на край стола. Наблюдает за мной с минуту, пока я стараюсь вернуть прежнее самообладание. — Помню твою заботу обо мне, — в его голосе слышится грусть или это то, что я желаю услышать? — Если бы не она, кто знает, как бы между нами шёл этот разговор? Сердце продолжает набатом отдавать в виски. Если он говорит правду, смогу ли я его ненавидеть теперь, зная, что это мой друг, просто с примесью собственной тёмной стороны… о которой слагали мрачные легенды и пугали ими детишек перед сном. А вдруг он лишь хочет казаться другим? Чёрт, всё определённо стало сложнее! — Где остальные, с кем я прилетела? Что с ними? — громко интересуюсь, окончательно разрушая некую интимность момента. — Хочешь присоединиться к ним? — его губы растягиваются в хищной ухмылке. — Да! Выражение его лица моментально становится серьёзным, а пальцы отбивают пару раз о деревянную столешницу звонкий звук. — У меня есть предложение получше. Присоединяйся к нам. Мы смотрим на многие вещи схоже. Ты и сама не раз замечала, что всем заправляет лишь одна из сторон, ущемляя в правах другую. Я слышал, ты поддерживала наши идеи. — Да, я соглашалась с тем, что власть распределена несправедливо, — неспеша начинаю я, с сомнением прищурившись, скрещиваю руки на груди. — Я и сейчас так считаю. В Школе я с благоговением произносила твоё имя в спорах как символ справедливости, но это было по наивности. Мне отчего-то казалось, что ты, как имеющий в себе и свет, и тьму, бы мог найти доводы для разрешения затянувшегося пограничного конфликта между Адом и Небесами, где, судя по всему, уже давно нет равенства. Но война?! — Мальбонте даже бровью не ведёт, а у меня всё аж подстёгивает внутри, и надо бы заткнуться еще минуту назад, однако, увы, поздно. — Похоже, что твои методы — это кровь, смерть и жестокость. Из-за тебя уже погибли сотни бессмертных, а чем это помогло в твоей «праведной борьбе»? Ты убил меня, ты убил моих друзей, Винчесто! И после этого так спокойно призываешь меня присоединиться?! На мою тираду мужчина продолжает выжидающе смотреть, будто моих доводов недостаточно и чёткого ответа нет. Тогда я зло усмехаюсь, необдуманно провоцируя окончательно: — Хах, узнаю наивность Бонта! Его глаза вспыхивают от сдерживаемой доселе ярости. Он сгребает меня за одежду, грубо, свирепо. Сердце падает в пятки от ужаса, что я перешла черту дозволенного, и сейчас он просто убьет меня. И я замираю, практически не дыша, когда мне в лицо цедят сквозь зубы: — В благодарность за то, что ты помогла Бонту, я не убью тебя сейчас за твою дерзость. Облегчение разве что мимолетное. Мальбонте крепко обхватывает моё запястье и рывком тянет на улицу. Он так сильно сжимает руку, что кровь перестаёт поступать к пальцам, и их сводит судорогой. Полудемон идёт быстро, широкими шагами, безжалостно волоча меня за собой. — Отпусти! — в гневе кричу я, но ему плевать. Он тянет, не обращая внимания на то, что я не успеваю переставлять ноги. Тащит за собой яростно, нещадно. Он делает это специально, чтобы выставить меня перед своими людьми униженной и жалкой? — Отпусти же! — И не подумаю. Он распахивает дверь ржавого барака, бесцеремонно затаскивая меня внутрь. Толкает к стене, заковывая в кандалы. Его злость настолько осязаема, что я по-настоящему начинаю опасаться за своё будущее. — Что ты делаешь?! Чего добиваешься?! Мужчина почти прижимается ко мне, до боли жёстко сжимая пальцами щёки, и громко шепчет прямо в губы: — Я хочу, чтобы ты поняла, что я больше не Бонт. Его чёрные глаза впиваются в мои с таким бешенством, граничащим с ненавистью. Это длится всего миг, и всё же успеваю отметить, что Бонта в этом человеке я не вижу в упор. Хотя, чего я ожидала? Серафимы сказали, что я украла его силу, и теперь для него я — помеха, враг, не желающий переходить на его сторону. Полудемон делает шаг назад, всё ещё удерживая мой испуганный взгляд. — Подумай о моём предложении. Больше предлагать не стану, — вернув себе прежнюю невозмутимость, бросает мне напоследок и разворачивается, собираясь уйти. — Стой, не оставляй меня здесь… Он резко замирает у двери. Кажется, он скорее ожидал проклятия в спину, а не крик отчаяния. Поворачивает голову в мою сторону, но так и не взглянув, медлит. Будто ему напоминает это о чём-то. И теперь он словно терзается в сомнениях, не решаясь что-то сделать или, наоборот, отговаривая себя. Хотя, скорее всего я снова не права, цепляясь за то, чего на самом деле нет. — Говоришь, что ты не злодей, не монстр… своими действиями ты доказываешь обратное, — с горечью усмехаюсь, понимая, что он не изменит своего решения. — Только кому из нас ты хочешь это доказать: мне или себе? Кому, Мальбонте?.. Он поднимает глаза. Острый пытливый взгляд, в котором кроме злости мелькает что-то ещё, но я не успеваю различить. Дверь громко хлопает, и я остаюсь одна, наедине со своими страхами.