Soundtrack UNSECRET - Only The Beginning
«Я ещё сплю? Странная блаженная темнота. Такая усталость. Не хочу открывать глаза. Что вообще вчера было? Воды… Чёрт, как же хочется пить… И почему так мучительно болит голова? Неужели Мими с Энди вновь затащили меня в заброшенный поезд? Память словно отшибло. Снова подмешали мне глифт в коктейль? Вот же коварная демоница, это точно её идея… Стоп, а почему так холодно? И откуда в комнате витает запах палёной древесины?» Женский крик резко врывается в сознание вместе с его обладательницей, освещённой багровыми всполохами костра: «Как ты можешь предавать своих, Вики?!» К горлу подступает тошнотворный ком, когда следом образ Энди с презрением кривится: «Предательница!» А затем яркой вереницей стремительно мелькают остальные… мертвецки бледный Ади, взволнованный Дино, изумлённый Люцифер. И он, непоколебимый Враг небес. Его слова страшным эхом разносятся в голове: «Мы беспощадно умоем их кровью». Громыхающий голос переплетается с таинственным шёпотом, видениями прошлого и кошмарами лабиринта во мраке. И везде, куда бы ни взглянула, я вижу алую кровь, проступающую сквозь стены и почву. Мне жутко и страшно, я снова и снова бегу, не находя выхода. Резкий вдох. Воспоминания выливаются на меня как ушат холодной воды, отрезвляя и возвращая в новую безрадостную реальность. Заставляю себя открыть глаза. Предрассветная серость отбирает последние краски у знакомых покоев. Как я здесь оказалась? Хозяин комнаты, словно каменное изваяние, неподвижно сидит в кресле, веки прикрыты — спит. У его ног замечаю небольшой таз с водой. Машинально поднимаю левую руку, ощупываю лоб — температура спала. Но касание ладони пробуждают образы событий этой ночи. Сквозь грёзы я чувствовала мокрую тряпку, которой меня бережно обтирали, спасая от жара. Ощущала лёгкие прикосновения его пальцев, когда он поправлял прилипшие к лицу волосы. Заботливо приподнимал мне голову, чтобы напоить как малое дитя. Помню его руки, мягко удерживающие на кровати. Его горячее дыхание над ухом и успокаивающее: «Не бойся, это лишь образы прошлого. У них нет власти над тобой. Ты сильная, слышишь?». Его повелительное «Дыши!» как раз в тот момент, когда я тонула в бездне тьмы, а жуткий шёпот призывно приказывал что-то сквозь непроглядное пространство. Но я вынырнула, и карусель образов наконец высвободила меня из своих невидимых тисков. Я поворачиваю голову, чтобы ещё раз рассмотреть Мальбонте. Вид его обнажённого торса с бугрящимися под смуглой кожей мышцами непрошенно вызывает пленительные картинки минувшего дня, но я старательно вытесняю их из головы. Черты его лица кажутся мягче в полумраке. Он мирно спит в кресле, расположив руки на подлокотники, но его позу сложно назвать расслабленной, словно он и сейчас готов моментально вскочить, начать действовать или отразить любую атаку. Даже спящий он источает вокруг ауру своей уверенности и несокрушимости. А я? Вновь оказалась пред ним такой беспомощной, такой слабой. Однако он снова не оставил меня. «Как же в тебе умещаются такая жестокость и одновременно неравнодушие, сочувствие?» С усилием отрываю от него пытливый взгляд. Нестерпимо мучает жажда. Я оглядываюсь и замечаю стакан воды на прикроватной тумбе. Тянусь за ним рукой и с удивлением обнаруживаю кровавые подтёки на запястье и ладони, а рядом пятна на белых простынях. Не успев предположить произошедшее, вздрагиваю от негромкого голоса, разрезающего тишину: — Ты упала с кровати и поранила руку стеклом. Оборачиваюсь. В его позе ничего не изменилось, лишь чёрные колкие глаза теперь открыты и взирают на меня с холодным спокойствием. Беру наконец чёртов стакан и выпиваю пару глотков, заново обретая голос. — Думала, ты спал. — Дремал. Как ты себя чувствуешь? «Беспокоится обо мне?» Ненадолго задумываюсь над вопросом, анализируя своё состояние. — Я в порядке, более-менее. Неловко вздыхаю, чувствую себя некомфортно, что вновь занимаю его постель, вынуждая ютиться в кресле. И хоть места на кровати с лихвой хватило бы нам двоим, я абсолютно точно не собираюсь предлагать ему укладываться рядом, даже учитывая, что́ между нами произошло несколько часов назад в кабинете. Даже принимая во внимание, что он провёл полночи возле меня, помогая справиться с жаром. Я бы не хотела оказаться с ним снова так близко. Ведь не хотела бы?.. Неоднозначная реакция приводит в замешательство. Слишком ярки небывалые прежде эмоции, их заглушить непросто. Даже мимолетно вспоминая о страстном танце двух, будто одержимых друг другом, тел на столе, в горле заново пересыхает. Да чтоб тебя! Вновь припадаю к стакану, жадно осушая его до дна. Несколько прозрачных капель просачиваются с уголков губ, соскальзывают с подбородка и, скатываясь вдоль шеи, оказываются на полуобнажённой груди, оставляя там влажный след. Кожей чувствую его пристальный взгляд. По телу пробегают мурашки от осознания, что его тёмные омуты неотрывно следят за каждой водяной бусинкой на мне. Неосознанно сжимаю бёдра, подбираю к себе ноги, натягиваю простынь повыше, пытаясь подавить смущение разговором. — Спасибо тебе. Что не остался равнодушным. От меня не ускользает, как он нервно дергает щекой. «Интересно, ты просто не любишь благодарностей, или дело в другом?» — Считаешь, что мне плохо из-за тебя́? — зачем-то спрашиваю, хотя и сама давно догадываюсь об ответе. — Косвенно, так и есть, — кивает головой. — В тебе теперь часть моей силы. Лихорадка — это реакция твоего тела на изменения. Оно привыкает, осваивается. Это бы происходило в любом случае, даже будь ты в Школе, просто здесь чувствуется сильнее. Через некоторое время этот эффект пройдёт. — Но почему я вижу твои воспоминания? — Не знаю. Могу лишь предположить, что моя сила хранит в себе их отпечаток, — он проходится по мне долгим изучающим взглядом, словно надеясь интуитивно найти подсказку. — Но от чего зависит, что и́менно ты видишь, — ещё бо́льшая загадка. Он затихает. Внутреннее чутье подсказывает, что ему есть чем дополнить свои слова, но он продолжает молчать. — Что ты скрываешь от меня? — хмурюсь, вглядываясь в его непроницаемое лицо. — Очень многое, — дьявольски ухмыляется, сверкая в сумраке глазами. — Так расскажи! — Всему своё время, Вики. Мальбонте встаёт с кресла, подходит к кровати и неторопливо наклоняется ко мне. Задерживаю дыхание, периферическим зрением отмечая, как его рука тянется куда-то в область моей грудной клетки. Сердце начинает биться предательски быстро. Не двигаюсь и даже не моргаю, не желая уступать в поединке насмехающимся тёмным глазам, таящим в себе столь необходимые для меня разгадки. Но Полудемон лишь обхватывает пальцами стакан, и я понимаю, что всё ещё непроизвольно прижимаю тот к себе. Секунда. Тут же накрываю его ладонь своей. Тепло. Живое тепло его тела. Слегка шершавая, вероятно обветренная, кожа. Сквозь неё чувствую каждый бугорок между фалангами, каждое сухожилие. И всё. Тишина. Никаких пронизывающих всё тело ощущений как прежде. — Почему? — вопрос неожиданно срывается с губ сам собой, и я отпускаю его руку. На его лице расплывается острая усмешка. Волна злости с раздражением прокатывается по телу, но я стараюсь взять себя в руки и невозмутимо продолжаю: — Почему у нас были эти… странные ощущения, а теперь нет? — А ты бы хотела, чтобы они продолжались? — его бровь выгибается вверх, он лукаво глядит на меня, пока я начинаю закипать от возмущения. — Конечно же нет! — чуть ли не задыхаюсь от его наглого предположения и втайне радуюсь, что при таком освещении возникший румянец на щеках заметить не так-то просто. Он многозначительно хмыкает и делает пару шагов к столу, на котором стоит графин с водой. Наполняет стакан и протягивает вновь мне. Принимаю, лишний раз не касаясь даже миллиметра его кожи. Выжидающе смотрю на Полудемона, прокручивая в голове варианты и устало отметая их. «Нет, хватит игр и догадок, мне нужна правда!» — Мальбонте, я хочу знать, что со мной происходит. Что происходит с нами, если уж на то пошло! Он возвращается в кресло, смыкает ладони замком, упираясь подушечками больших пальцев друг в друга. Но следующая его фраза не приносит мне облегчения. — У меня нет столь желанных для тебя ответов, Вики. Лишь догадки. Его глаза при этом остаются серьёзными, впитывающими каждое моё движение. Удобно усаживаюсь на подушках, спиной опираясь в изголовье кровати, скрещиваю руки на груди, всем видом демонстрируя, что готова вникать в каждое его слово. — Сила в своей природе неоднородна. Она состоит из множества энергий. Для упрощения рассуждений давай считать, что таких энергий всего две: красная и синяя, — он раскрывает ладони перед собой, и на них тут же появляются по шару названного цвета. — Когда одна с другой взаимодействуют, образуется известная нам сила. Он соединяет ладони, и обе сферы переплетаются, сливаясь в единую, становясь совершенно иной, фиолетовой, гораздо больше предыдущих. Я заворожено наблюдаю за ней, всматриваясь, как красиво переливается её поверхность, а в недрах сверкают тысячи молний на фоне грозового неба. — А теперь представь, что при ритуале сила была разделена неравномерно. И речь даже не о том, что тебе досталась малая доля моей мощи, а о том, что количество синих и красных шаров в каждом из нас попарно не совпадают. К примеру, у тебя сто фиолетовых энергетических шаров и двадцать синих, а у меня парных намного больше, но двадцать красных по-прежнему неактивны. И, находясь вблизи друг к другу, они притягиваются, стремясь вновь слиться воедино, — от его бархатистого голоса, произносящего последние слова, меня обдает жаром. Кажется, я понимаю, к чему он ведёт. Поднимаю голову и встречаюсь с его чёрными обсидианами, где на фоне тьмы сверкают сиреневые блики. — И в момент нашей… максимальной близости, эти энергии хоть и не смогли вернуться в одно целое, зато послали друг другу необходимый заряженный импульс, временно активируя непарные шары на полную мощность. — Временно? То есть это притяжение повторится? — Да, — отвечает, пронизывая меня насквозь задумчивым взглядом. — Но интервал мне пока неизвестен. «Отлично, между мной и Наивысшим злом всего бессмертного мира существует не просто связь, аSoundtrack Jennifer Thomas, The Rogue Pianist - The Fire Within
Снова гостиная. Вечер. Осенний дождь барабанит по крыше, струи воды хаотично стекают по оконным стёклам. Темноту помещения разгоняет зажжённый камин, неподалеку от которого прямо на теплом покрывале устроились трое. Шум потрескивающих дров добавляет их посиделке шарма и уюта. — Ну что, Бонт? Какую сказку или историю ты выбираешь сегодня? — с улыбкой спрашивает Анабель. — Весёлую или страшную? — подзуживает сына Самаэль, театрально жестикулируя руками. Мальчик на миг задумывается, смешно сморщив носик. — Грустную, — изрекает он, чем вызывает удивление у родителей. — Вы ещё никогда не делились печальными, но ведь в жизни они встречаются не реже, чем остальные. Мне очень интересно. Мамочка, расскажи мне, пожалуйста, самую грустную историю, какую ты знаешь. Меня такой выбор тоже несколько озадачивает. Парню на вид лет шесть, но он сознательно просит не о простых сказках на ночь со счастливым концом, а о жизненных историях, которые в той или иной степени охарактеризуют ему мир вне его привычного гнёздышка. Предвкушая последующее повествование, я устраиваюсь прямо на полу, подгибая под себя ноги, и готовлюсь слушать. Ангел вздыхает, собираясь с мыслями, и затем обнимает сына, начиная свой рассказ: — Эту историю мне поведали несколько лет назад. Она о влюблённых, которым было не суждено обрести своё счастье. Жила была красивая и воинственная демоница. Она была очень своевольна, ведь росла она в чете аристократов Ада. Её отец был важным военачальником, его все боялись и уважали, но и врагов у него было много. И однажды смелость и дерзость девушки навлекли на неё серьёзные неприятности. Вероятно, она могла и погибнуть, но на помощь ей пришёл юноша из низшего сословия. Он спас её, несмотря на то, что их семьи враждовали. — А как их звали? — парнишка с интересом слушает рассказ, глядя на языки пламени. Родители мельком переглядываются. Неожиданно отвечает на вопрос отец: — Её звали Марсела. — А юношу? — А его Винфор, — выдыхает Анабель. С тех пор они стали общаться и со временем не только сдружились, но и полюбили друг друга. Но оба прекрасно понимали, что их союз невозможен — враждующие родители не позволят, да и неравенство их родов. Марсела предприняла попытку поведать близким о своём счастье, но получила их категоричное несогласие. Тогда они решились бежать из Ада и поселиться вдвоем подальше от всех. Но демоница была так обижена на своих и, прежде чем покинуть отчий дом, забрала с собой одну семейную реликвию, которая со временем должна была стать её по праву крови. — Это было оружие? — уточняет маленький Бонт, а потом объясняет свою догадку: — Какие ещё реликвии могут храниться у демонов, тесно связанных с военным делом. — Возможно, — хитро улыбается отец. — Но мы говорим о влюблённых, а не об оружии. Они укрылись среди гор в отдалении от всех. Пара прожила вместе несколько счастливых лет, и вот, наступил момент, когда Марсела родила мужу дитя. Но их семейная радость была недолгой. Родные Марселы, а также близкие Винфора прознали о ребенке и им удалось выяснить, где те укрылись от всего мира. Они прилетели к ним двумя враждебно настроенными группами, грозно требуя расторгнуть брак. Родители Марселы велели отдать им дитя, чтобы скрыть позор их семьи, постыдно породнившихся с низкой кастой, с которой, вдобавок, их разделяли столетние распри и конфликты. Более того, они настаивали, чтобы дочь одумалась, вернувшись с артефактом в поместье Ада, иначе её заберут силой и затем накажут за неповиновение. Родня Винфора тоже не желала мириться с таким положением дел. Но влюблённые наотрез отказались расставаться и тем более отдавать сына. Тогда воинственная родня Марселы исполнила свою угрозу, напав на них. Но юная демоница пошла на неизведанный риск и использовала магию реликвии, которая позволила им выстоять против обезумевших от ненависти родственников. Она создала энергетическую волну, отбросившую их далеко назад. В тот день Марсела и Винфор сознательно выступили против своих предков, кровью отказавшись от связи со своим родом, желая жить своей новой жизнью. Больше своих близких они не видели. После, вернувшись в свой дом, они обнаружили, что их новорожденный ребёнок бесследно пропал. Марсела и Винфор не смогли пережить эту утрату и от горя вместе бросились в огонь. — Это сказ о влюблённых, принять союз которых общество было не готово в ту эпоху и тем разрушило их хрупкое счастье. Тому миру были важнее статусы, принадлежность к тому или иному роду, чем искренняя любовь двух молодых неиспорченных ненавистью сердец. Для меня эта история по сей день остается самой пронзительной и тоскливой из всех, — завершает Анабель. В комнате повисает скорбная тишина. Только поленья продолжают мирно потрескивать в очаге. История во многом напоминает мне Шекспировскую, за исключением некоторых деталей. Но в целом, несчастная любовь, почему подобное не могло бы произойти и в чете демонов тысячелетия назад? — Но ведь всё было не так, мама! Возмущённый голосок резко выбивает меня из задумчивости, и я вздрагиваю от неожиданности. Мальчик в недоумении глядит на родителей. — Их близкие хотели не просто забрать, а убить только родившееся дитя. И сила того кинжала остановила их. Но почему они желали смерти ребенку? — его лоб хмурится, но подрагивающие губки выдают волнение. Спустя секунду он задаёт волнующий его вопрос: — Он… он был как я? Не до конца понимая, о чем он говорит, я перевожу внимательный взгляд с маленького Мальбонте на его родителей и в их глазах замечаю тревогу. Отец первым выходит из ступора: — Сынок, ты уже где-то слышал эту историю? — Мальчик отрицательно мотает головой. — Тогда почему ты считаешь, что в истории неверно повествуется о ребёнке и кинжале? Самаэль смотрит на него долгим настороженным взглядом, но парнишка не отводит глаза. — Шёпот. ОН рассказал мне, как всё было на самом деле. «Что? Какой ещё шёпот?» Но видение тут же начинает рассеиваться, и последнее, что я улавливаю, — это обеспокоенные изумленные лица взрослых, но и они отдаляются, растворяясь на горизонте. Знакомая невесомость подхватывает тело, и я знаю, что вот-вот очнусь. Завершаю пересказ видения и теперь искоса наблюдаю за Мальбонте. Пока он слушал, на лице оставалась непроницаемая маска, за которой было совершенно не понять, какие эмоции его одолевают. Но когда речь зашла о словах мальчика и шёпоте, ему всё же не удалось их достаточно подавить. Я услышала треск надрывающейся на подлокотниках ткани, оттого что его пальцы вдавились в них с такой силой, что я была уверена — он просто сломает мебель. Когда я наконец затихла, он ещё долго прожигал меня испытывающим взором, в котором сейчас бушевала инфернальная ярость. — В чём дело? — хмурясь, бросаю я, не выдерживая накалённой атмосферы. — Ты действительно что-то слышал тогда? Мой вопрос выводит его из оцепенения. Плотно сжатые губы нехотя разлепляются: — Любопытно, что ты увидела именно это воспоминание и именно сегодня, — намеренно или нет, но он игнорирует мой вопрос. — Достаточно. Отдыхай. Попозже тебе принесут чистые вещи. Он встает с кресла и идёт к комоду, откуда извлекает чёрную футболку с длинными рукавами и облачается в неё, продолжая говорить: — Ты не пленница, Вики. Но доверие ещё нужно заслужить. Чуть слышно хмыкаю и поворачиваюсь к Полудемону. Невольно отмечаю, что новая одежда ему к лицу. Через широкий V-образный вырез видны ключицы, а сквозь тонкую прилегающую к телу ткань выпирает рельеф упругих мышц. — Напоминаю, что Саферий будет сопровождать тебя в лагере. Уверен, вы чудно проведёте время, — посмеивается он и уже у самой двери бросает мне, прежде чем оставить в полном одиночестве: — Сначала позавтракай, тебе нужно восстанавливать физические силы. Дверь закрывается с глухим щелчком. Шумно выдыхаю, сползая снова в лежачее положение и откидывая голову назад на мягкие подушки. — Ну что, Виктория, вот и началась твоя новая жизнь!***
Уснуть больше не удаётся и спустя час бесполезной дрёмы хочется оказаться на свежем воздухе, понежиться под ещё ласковыми лучами солнца, пока они не превратились в палящий зной. Чистую одежду до сих пор не принесли, а моя осталась в другой комнате. Оглядываю покои, задерживая взгляд на комоде — там наверняка есть и другие вещи. Но не думаю, что рыться в его гардеробе — хорошая идея, да и не буду же я облачаться в его одеяния. Легко убедив себя в правильности выбранного решения, я оборачиваю вокруг себя простынь и выскакиваю в маленький коридорчик. Входная дверь приоткрыта так, что я вижу дежурного демона вполоборота. В голове проносится мысль, что со стороны я наверное выгляжу довольно комично. Но что толку скрываться, если охрана была здесь и ночью, то они явно в курсе, в какой из комнат я нахожусь. Поэтому я невозмутимо направляюсь в выделенную мне спальню, осторожно переступаю через осколки на полу, одеваюсь и привожу себя в порядок. Выхожу на улицу, стражник кивает, бдительно оглядывая меня. — Непризнанная, — знакомый голос раздаётся откуда-то сбоку, заставляя меня обернуться. — Саферий, — сдержанно приветствую своего вынужденного шпиона и быстро осматриваю его: не бегают ли глаза, не нервничает ли, сохранил ли тайну или сдал меня с потрохами. Вроде держится спокойно, уверенно. Что ж, надеюсь, он не предаст меня при первой же возможности. — Повелитель приказал ожидать его за столом. Он скоро подойдёт, — жестом указывает на дорогу. — Идём. Щурясь от яркого света, всматриваюсь вдаль переулка. Стол находится в нескольких строениях отсюда, я бы могла и сама спокойно дойти, но, естественно, кое-кому во всём нужен контроль. Хмыкаю себе под нос и послушно следую за демоном. Под навесом замечаю знакомые лица. Каспар, темнокожий здоровяк в чёрной спортивной майке, который был моим ночным проводником по лагерю, о чём-то увлечённо разговаривает с неизвестным мне ангелом. В их беседе молчаливо участвует угрюмый брюнет в тёмно-сером лонгсливе с кожаными вставками и шнуровкой. Но всё моё внимание приковывают его необычные крылья насыщенно лазурного цвета. Я ещё ни разу не встречала такой окрас перьев. Интересно, он ангел или демон? Словно почувствовав, он поднимает на меня свои пронзительные васильковые глаза. Их радужки так красиво переливаются, бликуя на солнце, что я бы даже назвала мужчину привлекательным, если бы не одно но. Сейчас те самые глаза оценивали меня со злым интересом с ног до головы. По телу пробегает мерзкий холодок, но я лишь гордо выпрямляю спину. Брюнет с каким-то разочарованием хмурится своим мыслям, и тут я вспоминаю, что уже видела его! Ночью у купола он парил рядом с Мальбонте, ожидая его приказаний, и именно ему тот поручил загонять беглецов по окрестностям, но сохранить им жизнь. Подхожу ближе, поворачиваясь к своему знакомому, вежливо приветствую его: — Здравствуй, Каспар. — Вики, рад тебя видеть, — он отрывается от обсуждения и неожиданно сверкает обаятельной улыбкой. — Выглядишь лучше. Присоединяйся к нам. Знакомься, это Мельхор. Ангел с короткими русыми волосами в светлом одеянии сдержанно кивает мне, не слишком радуясь прерванному разговору. Затем Каспар жестом указывает на синекрылого: — А это… — Бальтазар, — заканчиваю за него я, вновь наблюдая за недовольным лицом мужчины, пока тот, кажется, ни на секунду так и не отрывает от меня своего цепкого взгляда. Он удивлённо приподнимает бровь, и его губы медленно разлепляются: — Всё верно, непризнанная, Вики Уокер, — такое ощущение, что он вкладывает презрение и антипатию в каждое произнесённое слово. Из его уст мой уже привычный небесный статус звучит как хлёсткая пощечина. Слышу снисходительный смешок Каспара. Невольно сжимаю челюсть, сдерживая внутреннее негодование, затем заставляю себя непринуждённо улыбнуться. — Да, та самая непризнанная Уокер, земная дочь златокрылого серафима, сразившая Сатану новообретённой тёмной силой и затем срубившая его рогатую башку по самые плечи, обнажая багряно-красное мясо на костях среди пульсирующего болью кровавого фонтана, — со всей доброжелательностью мило улыбаюсь им. — Приятного аппетита, господа. Не буду мешать вашей беседе. Темнокожий демон усмехается, не скрывая весёлого восхищения и смакуя утреннюю перепалку будто лакомое блюдо, пока я с достоинством следую за противоположный край стола, всё ещё ощущая, как в моей спине прожигает дыру его синеглазый дружок. «Подозрительный тип этот Бальтазар. Надо быть с ним настороже». — Кто они такие? — негромко спрашиваю Саферия, когда тот садится напротив. — Особо приближённые к Повелителю, — равнодушно отвечает, сосредотачиваясь только на приготовлении себе бутерброда. — А почему именно они? Чем они выделяются среди остальных бессмертных? — моё любопытство не даёт мне покоя, а заодно демону, собравшемуся насладиться первым завтраком после своего воскрешения. Видя, что я не отстаю, он угрюмо вздыхает. — Насколько я знаю, они бывшие заключённые и провели в Аду не одно столетие. Даже не знаю, за что они были наказаны, но он освободил их в числе первых, и теперь они входят в его совет, — я машинально слежу, как бутерброд беспечно отправляется в рот. Желудок тут же призывно реагирует, напоминая о необходимости питаться хотя бы раз в несколько суток. В карих глазах мелькает насмешка. — Тебе бы поесть. После встречи с Господином я покажу тебе лагерь. Мне не требуется повторять дважды, потому как я уже улавливаю манящий аромат яблочного пирога и теперь быстро отыскиваю его среди прочих продуктов. Наконец его кусочек оказывается у меня, растворяясь на губах. Вполне сносно. Забавно, вид шарлотки из видения явно взбудоражил мой аппетит гораздо больше материального пирога, там и запах с корицей был таким ароматным, как наяву. Еда помогает немного переключиться от окружающей обстановки. Понемногу к столу подтягиваются и другие, среди них вновь замечаю лекаря Клариссу, которая приветливо улыбается мне, продолжая разговор с кем-то из ополченцев. И до меня доходит очевидное, тихо уточняю: — Саферий, здесь едят не рядовые бессмертные, а те, кто имеет особое расположение Мальбонте, определенный статус в лагере? Демон едва заметно кивает, но затем его взгляд застывает за моей спиной. В нос ударяет приторный запах слишком сладкого парфюма. Можно не оглядываться, мне уже и так известно, кто там стоит. — Что ты здесь делаешь, убогая? — звонкий голос Ости привлекает к себе взоры всех присутствующих. — Твоё место среди таких же, как ты, жалких и ничтожных. Проваливай отсюда. Я вижу лишь лицо Саферия, его бровь лукаво ползёт вверх, а в карих глазах пляшет ехидный огонёк. «Вот паршивец, хочет насладиться спектаклем из первых рядов». — Что, утро не задалось с вечера? Встала не с того колена, Ости? — бросаю ей через плечо, так кстати вспоминая увиденное вчера у камина, и медленно разворачиваюсь, чтобы лицезреть её исказившуюся от злобы физиономию. Её зеленые глаза вот-вот заискрятся, готовые метать в меня молнии. Замечаю, как от ярости она впивается ногтями в болотную ткань, которую держит в руках, а я узнаю в ней привычное одеяние Мальбонте. Мои брови удивлённо взлетают вверх. — Ты что, прачка? — не успев ответить, брюнетка лишь разевает рот, как рыба на суше, ещё больше задыхаясь от возмущения, тогда я быстро добавляю: — А, особо приближенная прачка? — Да как ты смеешь, мелкая дрянь! Я резко встаю перед ней, оказываясь вплотную лицом к лицу. — Угомонись, Ости, моё терпение не безгранично, — тихий голос звучит устрашающе, хотя наполнен ледяным спокойствием. — Совершенно не хочется начинать утро с угроз и насилия, но если будешь настаивать, то вынудишь к этому. Теперь мне есть, что противопоставить вашей врождённой силе. И это приведет тебя лишь к публичному унижению, так что я правда не советую даже пытаться. Пусть нашу перепалку хорошо слышит только Саферий, остальные же начинают с любопытством озираться, гадая, что происходит. А что ещё хуже, вероятно, предполагая, что две пигалицы сражаются за постель главного мужчины лагеря, а возможно, и мира бессмертных. Фу, мерзко. — Далее, мне глубоко безразлично, чем ты здесь занимаешься. Если ты наконец научилась работать руками, а не только ртом, то, поверь, я искренне за тебя рада. Я не враг тебе, а союзник, раз мы обе на стороне Мальбонте. Надеюсь, мы всё прояснили. А теперь иди, куда шла. К её коже, прежде светлого оттенка, приливает кровь, и она становится пунцовой от переполняющих чувств. Мои ответные на её хамство слова безусловно задевают её, но и заставляют пересмотреть свои риски. Поэтому она продолжает гневно прожигать меня глазами, но с места не двигается и негодующе шипит: — Зачем только Маль освободил тебя из камеры?! — Он не Маль. — Чего? — Его имя не Маль, не стоит так его называть, — невозмутимо повторяю. Он просто не может быть истинным злом в своей первородной субстанции и при этом уметь так проявлять заботу. — Подлинного имени тебе узнать всё равно не дано, поэтому, если вздумаешь не раболепно мямлить «хозяин» или «мой господин», то обращайся к нему подобающе — Мальбонте. На её лице отражается сложно передаваемая гамма эмоций, она готова дать им волю, но нас прерывают на самом интересном месте.Soundtrack Dark Demon-Heaven's secret
— Вики, нам пора, — мы обе оборачиваемся на знакомый повелительный голос. Мальбонте стоит в проеме постройки, где находится его кабинет, в нескольких метрах от нас. Его острый взгляд пронизывает меня. «Интересно, давно он уже с интересом наблюдает за нами?» Не успеваю даже двинуться с места, как демоница уже оказывается подле него, одной рукой протягивает тунику, второй — уже оглаживает его плечо. — Маль, вот твоя чистая одежда. Хотела занести ещё утром, но охрана к тебе не пустила, — она обиженно хлопает ресницами и заискивающе заглядывает в его тёмные глаза в поисках одобрения. До боли сжимаю руки в кулаки, впиваясь в нежную кожу ногтями. Когда пальцы Ости по-свойски пробегаются по рельефному бицепсу через тонкую чёрную ткань, меня внутренне передергивает. «Почему меня вообще это задевает? Мне же плевать на это, на Ости. Или дело не только в ней? Нет, показалось». Полудемон, брезгливо морщась на прикосновения, отцепляет от себя её ладонь, и я со странной смесью удивления и облегчения отмечаю, что он не разделяет вульгарного энтузиазма девушки. — Я вчера ясно выразился: будешь появляться в покоях, только когда тебе велят. Ости хмурится, почему-то бросая на меня полный ненависти взгляд. Однако тут же берёт себя в руки, встаёт на носочки и с придыханием шепчет ему в ухо, но я достаточно близко, чтобы расслышать: — Зачем тебе эта Непризнанная? Ей же нельзя доверять, она дочь серафима и только ждёт подходящей возможности предать нас. Она почти убила твоего демона! А вместо сурового наказания ты находишь оправдания этой ущербной. Вдобавок, я слышала, она украла часть твоей силы. Она — враг и угроза, её нужно устранить, а не защищать! Во мне закипает злость от того, с какой наглостью и самозабвенностью она налегает на Мальбонте, стараясь убедить его в своей правоте. Враг небес медленно поворачивается к Ости. Лицо непроницаемо как всегда, но вдруг его взгляд становится настолько осязаемым, что, кажется, раздавит её своей многотонной тяжестью. Внезапно девушка вскрикивает и хватается за голову, прижимая ладони к вискам. Даже меня окатывает волной ужаса от её боли, но я застываю в замешательстве. — Ты смеешь подвергать сомнению мои решения? Дерзишь, указывая мне, что делать и с кем, при этом не владея и долей верной информацией. Забыла своё место? — от его негромкого голоса исходит такая сила, такая сдерживаемая мощь, что внутри всё трепещет от волнения и страха. Демоница испуганно моргает полными слёз глазами, падает пред ним на колени и начинает жалобно просить: — Прости меня, умоляю, прости… я не хотела…. Мы становимся невольными свидетелями её пытки. Не выдерживая, бессознательно делаю пару шагов к ним, но вовремя одергиваю себя, понимая, что вмешиваться сейчас ни в коем случае нельзя, как и перечить воле лидера. Но мой порыв не ускользает от колких чёрных обсидианов. Внезапно её скулёж прекращается. Замираю, не дыша, боясь, что уже слишком поздно. До слуха доносятся приглушенные всхлипы. Жива. Не то чтобы мне было искренне жаль Ости, она заслужила своё наказание, но смерть её была бы излишней. Мальбонте глядит на неё сверху вниз, испепеляя ледяным взглядом. Его полный равнодушия голос поражает, растягивая слово, словно пробуя на вкус: — Ущербные… Забавно, ведь ты и меня так назвала когда-то. Не помнишь? — Это неправда… Я бы не посмела… — Ости ошарашено мотает головой. — В библиотеке Ада. Трактат Винчесто, — он сухо перебивает её бормотания и присаживается на корточки, чтобы их лица были на одном уровне. Криво усмехается, пока изумрудные глаза с ещё большим страхом распахиваются, и демоница бледнеет от каждой последующей фразы. — На утверждение, что ребёнок не виноват в том, что родился иным, полуангелом-полудемоном, имеющим страшную силу, ты уверенно заявила, что в этом позиция всех ущербных. К ним ты отнесла и непризнанных, тех из них, кто не побоялся высказаться против большинства, защищая изгоев общества. Так каково теперь осознавать, что ты в ногах ущербного и твоя жизнь зависит лишь от его воли? Демоница ошеломлённо моргает, упомянутые событий прошлого ярким веером распахнулись в сознании. Она шумно сглатывает возникший ком в горле. — Пожалуйста, не надо… я не думала... я не... Мальбонте поворачивается ко мне, задумчиво усмехаясь своим мыслям, ход которых, я, кажется, улавливаю. «Или даже от двух ущербных». Ости лопочет извинения, всё так же пресмыкаясь перед ним, но он брезгливо дёргает ртом. — Довольно оправданий, — он поднимается, снова недовольно с примесью разочарования оглядывая её сверху вниз. — Помни своё место и лишний раз не смей попадаться мне на глаза. Прочь. Он с грацией хищника разворачивается и направляется ко мне, оставляя демоницу мириться со своим унижением и упущенными возможностями. Короткий приказ «идём», и я безропотно шагаю следом. Утреннее солнце ещё невысоко, и наши длинные крылатые тени спешат впереди нас по песку. К двум вдруг присоединяется третья — Саферий следует за нами по пятам, помня распоряжение своего Повелителя всюду сопровождать меня. Мы идём извилистыми переулками между разномастных построек. По дороге то и дело попадаются столы с едой, где собираются на завтрак остальные обитатели лагеря. Они поскромнее, не такие разнообразные, нежели главный, но в целом для подпольного лагеря неплохо. Однако с каждым шагом в голове необратимо всплывают тревожные вопросы, не дающие мне покоя. Чем больше я о них думаю, тем напряжённее себя чувствую. «Откуда ему это всё известно? О том разговоре в библиотеке? Он наблюдал тогда за нами из своей тьмы?» Оглядываю Полудемона украдкой. Он полностью сосредоточен на своих мыслях. Властный, решительный, невозмутимый, с твёрдым характером и железной волей, требовательный как к другим, так и к себе, в этом я уверена. «Как же мало нам о тебе известно, и как же много ты знаешь о нас. Уже совершенно теряюсь, чего от тебя ожидать». Внезапно он поворачивается и замедляет ход, коротко объявляя: — Мы пришли. Останавливаемся у большого серого барака с несколькими окнами. Саферий услужливо открывает нам дверь, пропуская внутрь, а сам остается на улице. Мы оказываемся в странном помещении, напоминающем и библиотеку, и лавку диковинных товаров, и склад. Кругом множество шкафов, сундуков, полочек, набитых книгами, камнями и амулетами. При этом всё разложено с какой-то маниакальной педантичностью, явно имея строго отведённое под себя место. На столе блестят различные пробирки, круглые и конусные колбы, наполненные чем-то пузырьки, что-то кипит, что-то парит, издавая свистящий звук. С потолка свисает большой канделябр, явно круглосуточно освещающий всю комнату, горящий и сейчас несмотря на утренние лучи. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, где я. — Это алхимическая лаборатория, где трудился Фенцио? — я провожу рукой по книжным полкам, едва касаясь ветхих корешков древних фолиантов с незнакомыми названиями. Мальбонте привычно усмехается, в тёмных глазах грациозно пляшут радужные огоньки — отблеск разноцветного пламени из-под большой фигурной колбы с каплеотведением, расположенной в центре стола. — Да. Теперь ею заведует Гомер. К нам навстречу выходит ангел и почтительно кланяется Повелителю. Приглядевшись, я узнаю в нем мужчину, прощавшегося вместе с Клариссой у погребального костра с Фенцио. Белокрылый ангел среднего роста и телосложения облачён в бежево-коричневое одеяние, блёклые каштановые волосы, лёгкая небритость на лице, серые глаза, отчего-то взирающие на меня неодобрительно. Ухмыляюсь. А стоило ли ожидать чего-то другого от подручного моего бывшего учителя, ненавидящего меня и Ребекку всей душой? Гомер что-то негромко докладывает Мальбонте, пока я с любопытством разглядываю всё вокруг. Но вдруг я цепенею, когда вижу на столе его. Золотая поверхность отполирована до блеска и рогатая голова дьявола с рубиновыми глазами мрачно сверкает алым, приковывая мой взгляд. Кубок крови. Чувствуя дрожь в ногах, нервно сглатываю и прикрываю веки. Передо мной сразу проносятся образы горящего дерева, к которому привязаны я, Бонт и Люцифер. Багряная кровь с наших запястий наполняет чашу доверху. Блики от позолоченного зеркала Небытия. Ужасающий, полный боли вопль Бонта, разрывающий взбешённые небеса. От нахлынувших воспоминаний к горлу мгновенно подступает тошнота. В голове я до сих пор слышу его крик, но к нему теперь присоединяется ещё один голос, звучащий сначала издалека и затем всё ближе. Кто-то хватает меня за предплечье, выдергивая из мучительного омута памяти. — Вики. Растерянно поднимаю глаза. Полудемон, убедившись, что я снова в сознании, медленно отпускает меня. Слышу, как бешено колотится моё сердце. Его стук гулко отдаётся в висках, пока меня накрывает скверное предчувствие чего-то неизбежного. И тут я замечаю в руке Мальбонте ритуальный нож, которым когда-то Фенцио, разрезал наши вены. — Мне нужна твоя кровь.