Кинжал у твоего сердца

Soundtrack Just for a Moment — RIELL, Airmow, Serion

      — Надо поговорить…       Проходит несколько тягучих секунд напряжённой тишины, пока мы испепеляем друг друга взбешёнными взглядами. Воздух уже надрывно звенит, не выдерживая накала этой борьбы, пока ситуация не достигает своего необратимого пика — наполненный водой стеклянный стакан, стоящий между нами, с громким хрустом разлетается вдребезги, разливая на деревянную поверхность остаток жидкости.       Внутренне вздрагиваю от неожиданности. Все присутствующие разом переводят глаза на него, а я остаюсь в раздражённом недоумении, кто же из нас, я или Мальбонте, случайно воздействовал на него. Вода крошечным озером растекается по разложенным чертежам, но всем плевать.       Замечаю, как пальцы Полудемона начинают отбивать мерный ритм о лакированный стол, будто отсчитывая мгновения до неотвратимой лавины. Но в моей душе бушует пожар, и отступать я не намерена, хотя и понимаю, что хожу по самому острию ножа.       Тихий голос, скрывающий в себе нотки бесовского веселья, тактично обращает на себя внимание.       — Ээм… Повелитель, цель нам ясна, мы готовы лететь немедленно, — Каспар склоняет голову перед Полудемоном, пока тот всё ещё буравит меня свирепым взглядом.       — Мальбонте? — окликает его Бальтазар, ожидая прямого приказа своего командира, а я подсознательно удивляюсь, впервые услышав, как кто-то из его людей обращается к нему по имени.       Мужчина вынужденно переключается на демонов, медленно кивает.       — Да, приступайте.       Троица встает и направляется к двери. Проходя мимо, Каспар одаривает меня белоснежной улыбкой, заговорщически подмигивая, будто мы старые знакомые, но мне не до его игр. А следом идет Бальтазар, он презрительно кривит ртом и явно не доволен моим внезапным вторжением. От него веет холодным презрением, хотя я и так остро ощущаю всю его неприязнь к себе. Интересно, за какие именно заслуги?       — Не беспокойтесь, Повелитель, — догоняя своих приятелей, оборачивается белокрылый Мельхор. Его глаза горят фанатичным огнём. — Клянусь, что сделаю всё, чтобы добыть Вам этот кинжал.       Дверь тихо захлопывается. Мальбонте возвращает свой немигающий взор ко мне, глядит исподлобья. Властно. Уничтожающе. Словно собирается впечатать или приковать меня взглядом к стене. Длинные пальцы, до этого отстукивающие жёсткий такт, вдруг замирают в воздухе, больше не соприкоснувшись с деревянной поверхностью.       — Мальбонте… — начинаю я, но легкое движение его кисти, и мои губы плотно сжимаются от незримой ладони. Не могу издать ни звука, но хотя бы имею возможность дышать.       Он медленно встаёт и надвигается на меня. Отчётливо слышу каждый шаг. Моё возмущенное сердце отдаётся гулким эхом в висках, лишь сильнее разгоняя кровь по венам.       — Кто дал тебе право врываться сюда? Кем ты себя возомнила? Особо приближенной? Быть может, хозяйкой лагеря?!       В его голосе затаённая ярость. Он останавливается напротив, резким движением требовательно поднимает мой подбородок.       — Больше не смей отвлекать меня от важных дел. Тебе всё ясно?       Хочу кивнуть, но его цепкие пальцы не оставляют мне шанса. Он всматривается мне в лицо, проходится по гневно сверкающим глазам, останавливаясь на невольно зажатых пухлых губах на пару секунд дольше приличного, и усмехается:       — Молчаливая ты само очарование.       Он продолжает скользить по мне колючим взглядом, от которого по телу начинают бегать мурашки, обостряя все чувства.       «О боги, почему даже сейчас я ощущаю, как меня тянет к тебе, если наши силы должны были дать передышку?! Кто вообще создал тебя таким чертовски привлекательным?!»       Невольно тону в его бездонных омутах, не замечая, что перестаю дышать. Одёргиваю себя. Несвоевременные мысли злят ещё больше, подстёгивая к необдуманным поступкам. А Полудемон лишь неотразимо ухмыляется, пока не замечает несколько капель крови, так ярко выделяющихся на белой ткани рукава платья. Его брови тут же сдвигаются к переносице.       — Какого… Что произошло?! — слышу, как у мужчины скрипит челюсть от сдерживаемого напряжения, пока он изучающе осматривает меня на возможные повреждения.       Невидимая рука развеивается, на его лице мимолетно мелькает что-то. Беспокойство? Но я с трудом различаю это, готовая наконец выплеснуть волну своего негодования.       — Почему ты держишь моего дракона в клетке?! Эти создания должны жить на свободе!       — Ты была у пленных. — Новая вспышка гнева тонет под его жёстким контролем самообладания. — Из Саферия никчёмная нянька. Если он не может справиться с непризнанной, то, пожалуй, он и сам бесполезен, — тихо констатирует факт или скорее мыслит вслух.       — А разве я ещё простая непризнанная с частицей твоей-то силы? — сухо отмечаю, вставая на защиту демона. — Ни одна твоя нянька не справилась бы со мной, когда я услышала утробный рёв своего дракона! Саферий пытался меня удержать и предупреждал о запрете, но в тот момент мне было плевать на всё. Я полетела к Фыру, и никто не смог бы меня остановить. Почему вы держите его взаперти?!       — Потому что он убил нескольких моих людей, когда они перехватывали вас по маршруту. Он оказался настолько преданным тебе, что даже раненый преследовал отряд до самого лагеря и успокоился, лишь получив сквозную дыру в боку, а затем рухнул на камни неподалёку. Мне доложили, что нашли его полуживого у скал, он был смертельно ранен, но я запретил его добивать. Дал ему шанс выжить, он залечивал свои раны уже в клетке.       Его слова проходятся острым лезвием по сердцу. Лой мог улететь, но старался помочь нам, едва не погибнув. С силой сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в нежную кожу.       — Почему? — мой голос звучит хрипловато от сдерживаемых эмоций, и я прочищаю горло от подступившего кома. — Почему ты не позволил своим людям убить его?       — Потому что я ценю преданность. Не каждый бессмертный на неё способен, а тут морской дракон. Это большая редкость. Но предан он не остальным крылолётчикам, — его полные волнующей тьмы омуты снова пронизывают меня насквозь, — он предан тебе. Помню, ты ухаживала за ним в Школе, он как-то влетел в твою комнату посреди нашего разговора. Но что заставило его так привязаться к одной из учениц?       — Освободи его! — намеренно игнорирую его излишний интерес, возвращаясь к волнующей меня теме. — Клянусь, он не причинит никому вреда, когда поймёт, что мне ничего не угрожает и теперь здесь наш… дом, — последнее слово даётся мне с некоторым трудом.       — Нет.       — Нет?! Почему?       — Потому что он опасен. К тому же, будь он на свободе, мало ли какие мысли начнут посещать твою светлую голову.       — Намекаешь на то, что я сбегу?! — возмущаюсь его циничному предположению, хотя внутренне нехотя отмечаю, что ведь именно таким и был мой запасной план, если что-то пойдёт не так.       Красноречивое молчание. Его брови ползут к переносице, чёрные глаза блестят бесчувственной сталью, а лицо принимает прежний бесстрастный, хладнокровный вид.       — Ты не ответила, откуда кровь.       — Она не моя, а Фыра. Твои солдаты метнули в него копьё, — я намеренно опускаю некоторые детали, — в запертого в клетку, практически обездвиженного зверя. Вытащив оружие, я проткнула им ногу нападавшего, пообещав, что он не доживёт до окончания войны, если вновь позволит себе такую жестокость. — Мои слова вызывают у него опасную усмешку. — Фыр — не просто морской дракон, он мне как друг, и я сделаю всё ради его безопасности. Поэтому прошу, освободи его. Я даже готова отпустить его на волю, пусть летит, куда захочет. Такой вариант тебя устраивает?       Мальбонте пристально смотрит на меня.       — Нет, но я разрешаю тебе видеться с ним и кормить самой, если захочешь. Однако к другим пленным не приближайся, тебе всё ясно?       — Почему?       — Разве не очевидно? — Полудемон ухмыляется. — У тебя сформировалась выраженная склонность устраивать им побеги. Но ты уже достаточно злоупотребила моим терпением. Напоминаю, Вики, больше поблажек не будет. Если ослушаешься меня — тебя ждёт один итог.       Вспыхиваю, стараясь удержать разразившуюся в себе бурю.       «Нельзя, нельзя так безрассудно ссориться с Врагом небес».       Но страсти накаляются неимоверно быстро, а слабый голос разума скромно тонет в океане эмоций.       — Ты мучаешь пленных, заставляя находиться под палящим солнцем без еды и воды.       — Почему я должен кормить своего врага?       — Может, потому что он не враг? — наигранно пожимаю плечами. — Ты сам утверждал, твой враг — Шепфа. Разве тебе нужны от них сведения?       — Нет, они ими не обладают.       — Тогда к чему это всё?       — Хочешь, чтобы я их убил? — хладнокровно уточняет, надменно глядя на меня сверху вниз.       — А это приблизит тебя к твоей цели? — мой язвительный выпад попадает точно в цель.       Вижу, как вмиг выделяются под футболкой напрягшиеся мышцы, чётче очерчиваются вены на руках и шее. Его железное самообладание только что почувствовало удар, и, кажется, мне даётся последний шанс убраться подобру-поздорову. Но подстёгнутая адреналином, я уже не могу остановиться.       — Если ты победишь Цитадель, Создателя, то какой мир тебя будет ждать, когда ты, удовлетворенный триумфом, развернешься к нему? Полный ненужных жертв и лишней крови? Иногда в жизни без жестокости не обойтись, не спорю, но было бы неплохо её избегать, продумывая детали наперёд.       Бешеное сердцебиение заглушает всё вокруг. Знаю, я снова перешла черту дозволенного, позволив эмоциям завладеть собой. На его чётко очерченных скулах перекатываются напряжённые желваки, а в глазах бушует такой ураган, что мне вдруг становится страшно.       «Идиотка! Разве такими нападками можно чего-то добиться?! Нужен другой подход. Срочно».       Мальбонте уже собирается нарушить натянутое молчание своим гневным приговором или приказом о моём неминуемом заключении в темницу, не иначе, когда я, задыхаясь, вдруг выпаливаю:       — Прости меня!       Полудемон замирает на полуслове, растерявшись от неожиданности, в мрачном недоумении остро глядит на меня.       — Прости меня за мою дерзость и за то, что ворвалась сюда, — я покорно опускаю глаза, какое-то время смотрю на свои раскрытые ладони, затем устало провожу ими по лицу. — Наверное, это всё из-за стресса и переутомления. Сложно вести себя адекватно, когда уже несколько ночей подряд вместо здорового сна тебя мучают то кошмары, то видения.       Дурацкая манипуляция, упоминание событий, за которые можно почувствовать вину или вроде того.       «Похоже, кое-что во мне есть и от тебя, мама».       Убираю руки и украдкой наблюдаю за ним. Мальбонте изучающе смотрит на меня. Его грудь быстро вздымается и опускается, выдавая внутреннюю взвинченность. Он сосредоточенно о чём-то размышляет, будто взвешивая за и против. Через несколько секунд, пропитанных мучительной липкой тревогой и ожиданием, он выдаёт, принимая решение.       — Твои видения и кошмары не в моей власти, но я понимаю, что тебе сейчас непросто. Нужен отдых.       «Есть! Удалось».       — Да, ты прав. Нужен отдых. Хорошо, — с искренним облегчением соглашаюсь я и направляюсь к выходу, собираясь уйти, но у самой двери оборачиваюсь. Всматриваюсь в его каменное задумчивое лицо, по которому так сложно определить, что же он предпримет в следующий момент. Возвращаюсь, делая пару шагов к нему, и тихо произношу, слегка касаясь его локтя:       — Знаешь, я тоже понимаю тебя, — он выглядит обескуражено, но не отталкивает меня, а я в благодарность дарю ему грустную улыбку. — Быть лидером совсем непросто, это необходимость принимать сложные решения и нести ответственность за всех своих людей.       Мальбонте удивлённо поднимает брови, недоверчиво оглядывая меня.       — Иногда я задаюсь вопросом: что бы я делала во главе армии, будучи настолько уверенной в своей победе? — делаю шаг в сторону и начинаю не спеша прохаживаться по кабинету, скользя пальцами по деревянной поверхности стола. — Раз Цитадель будет неминуемо повержена, значит, все уцелевшие будут жить в новом мире и подчиняться новым законам, а я, возможно, стану их правителем.       Дохожу до его высокого стула, встаю позади него и сжимаю ладонями изогнутую спинку.       — Мудрым правителем и справедливым, в отличие от прошлых засидевшихся золотопёрых петухов. А мудрый догадывается, что сегодня люди, стоящие перед ним на коленях, — его пленные, а через месяц — будущие его подданные, которые могут устраивать подпольные бунты, а могут признавать благородство новой власти. Ведь взгляды народа во многом зависят от личного к ним отношения.       Разжимаю пальцы и огибаю стол, медленно приближаясь к оцепеневшему Полудемону.       — Случается, что воины не знают, за что сражаются на самом деле, каковы цели их предводителей, а попав в плен, они оказываются на перепутье. Их могут одолевать сомнения, особенно, если они видят, что байки, рассказанные им о враге, оказываются ложью. Иногда важно поговорить с каждым пленным, честно поведать о настоящих мотивах в этой войне, а именно — о справедливых целях и равных правах.       Тёмные глаза прищуриваются, оценивающий взгляд проникает под кожу. Но я упрямо продолжаю.       —Я бы предложила им присоединиться, но не пугала бы смертью в случае отказа, нет. Напротив, пообещала бы сохранить им жизнь, если останутся при своём мнении. Дала бы им время на размышления, и если они передумают, сознательно предпочтут перейти на мою сторону… то вместо противников я получила бы новых единомышленников, которые не из ненависти, а добровольно встанут под мои знамёна, искренне желая что-то изменить в отчаянно закостеневшем мире. Да, всегда есть риск, что будущий предатель может затесаться и в такие ряды. Но, обладай я твоей проницательностью, это помогло бы определить их ещё на этапе разговора. Остальные же, кто предпочёл спокойно доживать войну в камерах, в дальнейшем всё равно станут подданными, которые смогут оценить справедливость и моё великодушие к военнопленным, и вряд ли по итогу мы останемся непримиримыми врагами.       Перевожу дух, с опаской вновь заглядывая в его пленительные омуты. Какие мысли скрывается там за их чёрной пеленой?       — Если ко всем относиться лишь как к фигурам на доске, то рискуешь не заметить главного.       — Чего же?       — Что у каждого есть своя воля. И у примкнувших к тебе воинов не из страха, а по собственному желанию сила духа поистине невероятна. Ведь они будут бороться за то, во что верят. А такая непоколебимая вера способна преодолевать любые ограничения и превзойти даже смелые ожидания. Тебе ли об этом не знать?       Замолкаю, встречаясь с его сосредоточенным взглядом.       — Интересно иногда помечтать, правда? — легкая улыбка касается моих губ, пока Мальбонте испытывающе изучает моё лицо.       «Хотя бы меня выслушал, не перебивая. И не убивая. А значит, этот ход моего дебюта оказался удачным. Надеюсь, обдумает мои слова, тогда я даже со связанными руками помогу остальным».       — Занятные у тебя мечты, Вики.       — Не буду дольше отнимать твоё время, — я слегка наклоняю голову и, смиренно дождавшись молчаливого кивка, спокойно выхожу на свежий воздух.       На крыльце меня сердито оглядывает дежурный страж. Он поворачивается ко мне, но не успевает ничего сказать, когда я внезапно извиняюсь перед ним:       — Прости, ты просто оказался на моём пути. Мне жаль. Ничего личного.       Не дожидаясь его реакции, я подхожу к нервно ожидавшему меня Саферию.       — Идём, нянька. Нужно найти подходящий провиант для моего друга, — он непонимающе смотрит на меня, а я усмехаюсь шире. — Мы возвращаемся кормить дракона.