Soundtrack Linkin park — Numb (piano cover)
Но что говорить? Что была между нами не дружба, а влюблённость, одержимость или даже любовь? Знаю ли я, что именно? Мне казалось, что да. Но тогда, после тренировки с сияющей сферой на крыше, я вновь наступила себе на горло, глядя в спину удаляющемуся демону с багровыми шипастыми крыльями. Он снова оттолкнул. Опять. Очередной раз. Ему всё это было не нужно. Ему была не нужна я. Помню то разочарование и боль, тупую, ноющую, затаившуюся под рёбрами. И я решила, что хватит. Достаточно с наивной надеждой тянуться к нему, осторожно заглядывая в душу. Всё это имело столько же шансов на успех, как робкий стук нежеланного гостя в запертую на сотню замков дверь. Люцифер для себя всё решил. Затем то же сделала я. А прерванный на полуслове разговор в темнице лагеря лишь подтвердил верность принятого выбора. Так разве имеет смысл что-то обсуждать теперь? Мы просто… друзья? Однако, несмотря на всё… он дорог мне. Глупо это отрицать. Но разбираться в заведомо провальных отношениях, особенно, когда кое-кто другой с недавних пор проник в сердце… нет ни сил, ни желания. И так слишком много навалилось. Поэтому предпочитаю упростить ситуацию и считать, что его приятельское плечо просто подменяет сегодня Дино. Немного удовлетворившись полученным выводом, полностью растворяюсь в созерцании волшебства этого места. Мы зачарованно любуемся цветными светлячками, перемещающимися по кроне. Они мелькают среди листвы, притягивая взор, гипнотизируя, отвлекая от бед всего мира. Постепенно чувствую, как самые мрачные мысли в голове наконец перестают жужжать роем беспокойных пчёл. Страхи отступают и понемногу растворяются. На их место приходит лёгкая эйфория, и я чувствую, что улыбаюсь. Украдкой оглядываю Люцифера, но вопреки ожиданиям он напряжён. Смотрит с невысказанной тоской на скачущие огоньки по веткам, где свечение то усиливается, то почти гаснет от ветра. «О чём он думает? Что тревожит его так сильно, что даже чар древа недостаточно?» — Люци? — Ммм? — А ты сам как? — Мужчина поворачивается, непонимающе и даже удивлённо. — В последние сутки все разговоры только о нападении, и я была настолько потеряна, что совсем не подумала просто узнать у тебя, как твои дела. — Отлично, — сухо произносят его губы, тут же плотно смыкаясь. — Тебя что-то гложет, я чувствую. Поделись, станет легче… — Не станет, — со сталью в голосе отсекает он, а потом с тяжёлым вздохом поясняет: — Я потерял отца, Вики. Свою семью. Я любил его, принимал таким, какой он был. И когда его поставили перед выбором, сложным, для кого-то немыслимым, он принял решение в пользу своих подданных, демонов, фактически публично отрекшись от меня. Знаешь, тогда я возненавидел его за это. А потом осознал, что в масштабах сложившейся ситуации это было наименьшим злом. Печально, но теперь я понимаю его. Он был отличным Сатаной, но по большей части хреновым отцом. И всё равно я по нему тоскую, — последнюю фразу он произносит так тихо, будто признаваться в этом постыдно. Ощущаю тупой укол вины. И пусть я не особо раскаиваюсь в содеянном, его смерть на моих руках. — Люци, я… — О нет, я не виню тебя. Так распорядилась судьба. Так распорядился фатум. — спокойно отрезает он. — Я не думал, что за несколько минут реально потерять всё, но именно это там и произошло. Фактически я лишился семьи, статуса и поддержки Преисподней разом. — Ты же спускался туда потом, как раз когда мы с крылолётчиками улетали в ту вылазку. Демоны отказались признавать тебя, потому что Цитадель не одобрила твоей кандидатуры? Он устало прикрывает веки и раздражённо выдыхает. — Нет, есть и другие причины. Я кое-что сделал, импульсивно и необдуманно… и всё же, не жалею об этом. — Что? — Сейчас уже неважно. Речь о другом. Ад всегда был моим домом и не только, Вики. С раннего детства меня воспитывали как будущего преемника, натаскивали, тренировали. Быть самым быстрым, сильным, ловким, лучшим. У отца к наследнику трона свои высокие требования и ожидания соответствующие… — печальный смешок и едкая усмешка, пропитанная горечью. — А теперь я лишился всего. Того, к чему я шёл все эти годы. Того, что моё по праву рождения. Меня не поддержали ни надменные ангелы, ни свои же демоны, ни даже полукровка! Я чёртов изгой! Он дёргается, взбудораженно дышит, избегая смотреть на меня. Признавать собственные проблемы всем тяжело, но ему — особенно. «А чары древа всё-таки действуют, развязывают язык не хуже глифта, — невольно отмечаю. — Верно он говорил про схожий эффект». — Но что, если они правы? — вдруг шепчет, тихо, надломлено, поражённо, будто впервые озвучивает подобный исход. — Вдруг без отца я никто, ничтожество, погрязшее в иллюзиях? Вдруг я потерял трон, потому что его не достоин? Где тогда моё место? Впервые в его голосе я улавливаю оттенок страха, отчаяния. Впервые демон делится со мной тем, что действительно для него важно. Привстаю, склоняюсь над ним, чтобы поймать взглядом возмущенные и в то же время потерянные алые глаза. — Послушай меня, Люцифер. Ты найдёшь его, своё место в жизни. Так или иначе. Именно своё, а не то, которое хотел для тебя кто-то другой. Ты сумеешь преодолеть все преграды на пути к своей цели, если только захочешь. Даже если на первый взгляд это невозможно. Даже если это недосягаемый трон Ада. Ты же веришь в судьбу? Уверена, если так предначертано, у тебя будет шанс вернуть. К чему сомневаться? Старайся быть лучше, чем вчера, и постепенно превзойдёшь всех. Простые, с какой-то стороны даже глупые в наших реалиях слова выливаются из меня единым необдуманным потоком. Но, может, и не в них суть, а в участии? В том, что МНЕ не безразлична его судьба. В том, чтобы он не чувствовал, что остался совершенно один против всех? — Ты справишься, Люцифер. Я в тебя верю, — легонько тычу пальцем в его торс, случайно проходясь ноготком по татуировке на коже. И пока немного ошеломлённый моей тирадой мужчина удивлённо хлопает глазами, беру его ладонь и сжимаю обеими руками. — У тебя всё получится. Что бы в наших жизнях ни случилось, мы оба со всем справимся, ты понял меня? И никому не удастся нас сломить! На его лице растягивается улыбка. Восторженная? Воодушевлённая? Чувствую, что тревога, тяжёлым грузом лежавшая у него на сердце, начинает рассеиваться. Может, дело в чарах светлячков или же ему просто нужно было выговориться и ощутить поддержку в трудную минуту. Сейчас ему становится легче, и это главное. — Мы справимся, — с уверенностью повторяет он, сжимая в ответ ладонь и глядя на меня как-то иначе, нежно. В отражении алых глаз мерцают огоньки, но и без них они сияют особенным светом. Отвожу взгляд, вновь укладываюсь на плечо, наблюдая за хаотичным танцем среди листвы. — Да, мы справимся, — еле слышно повторяю, чтобы поглубже вбить это себе в подкорку. Мужчина наклоняет голову. Чувствую на макушке его тёплое дыхание. А затем он прислоняется щекой, вдыхая аромат волос. — Я очень скучал по тебе, Вики. Его тихий шёпот пробирает до мурашек. Всё ещё. Но… — Не ожидал увидеть вас здесь. Голос друга выводит из оцепенения, и мы синхронно оборачиваемся. Дино приземляется рядом с нами и теперь удивлённо переводит взгляд с одного на другого. — Уговорила Люцифера сопроводить меня сюда. Хотелось привести мысли в порядок перед полётом, — признаюсь, словно оправдываюсь я, и отодвигаюсь от демона. — Как прошёл урок? — Сносно, — неопределённо склоняет голову. — Некоторые непризнанные уже делают успехи. Кстати об уроках. Люцифер, тебя ищет Геральд. Там опять какое-то нашествие на Скале необращенных, люди прибывают и прибывают. Поэтому тебе придётся объединить его группу со своей на сегодня. К тому же твой урок скоро начнётся. — Да что там творится на этой Земле?! Тоже война? Мир будто сходит с ума! — бурчит демон. Неторопливо поднимается с земли, потягивается, разминая спину и крылья, и интересуется у меня: — Полетишь со мной в Школу или ещё побудешь тут? — Пожалуй, задержусь ещё ненадолго. Кивает и, не разрывая зрительного контакта, серьёзно произносит: — Спасибо за разговор. — И тебе. Прежде чем прыгнуть навстречу ветру, Люцифер молчаливо оборачивается через плечо. Мелькает привычная усмешка, но от нее веет таким теплом. Заметив это, уголки губ ангела слегка дрогнули, выдавая грустное понимание. Провожаем взглядом отдаляющиеся багровые крылья, пока те не скрываются среди сизых кучерявых облаков. И вот мы с Дино, как в старые добрые времена, лежим под ветвями мыслительного древа, тихо беседуя. Он тактично не бередит мне душу и рассказывает о школе, об уроках, о себе. И с каждой фразой у меня возрастает и без того весомое уважение к нему. Дино всегда был правильным, старался следовать всем предписаниям, ничего не нарушая. Истинный ангел с безгрешной душой и прочным, как алмаз, стержнем внутри. Но нынешние обстоятельства меняют всех, и он не остался прежним. Побег из лагеря и смертельная опасность для Мими заставили его пересмотреть свои взгляды, быть готовым к любым рискам и взять ответственность за самое дорогое его сердцу. — Наши жизни могли оборваться в ту ночь. Снова. У нас нет иммунитета против смерти, — как-то отчуждённо произносит он. — Грядет масштабная война, потери неизбежны. Решит ли Мими держаться от неё подальше или полезет в эпицентр событий — она будет не одна, — непоколебимо заявляет мужчина. И я смотрю на его упрямо сомкнутые губы, на твёрдый решительный взгляд куда-то в тень листвы, на самом деле направленный вглубь себя, четко осознавая свои желания и последствия без напрасных притворств. Нет никаких сомнений, он любит демоницу и готов на всё ради неё. И мне остаётся надеяться, что беда обойдёт их стороной. Потому что они заслуживают счастья. Заслуживают.***
Снова гуляю по саду, обхожу любимые пионовые кусты, стараясь унять тревожное настроение перед отлётом. — Нравится это место? — раздаётся из-за спины. Сконфуженно оборачиваюсь. Сложив руки на груди, за мной наблюдает Ребекка. Давно ли? — Нравится. А тебе? — интересуюсь, внезапно идя на поводу у глупой надежды разглядеть то, чего нет. Мама странно ухмыляется. Подходит ближе к цветам, проводя по бордовым и нежно-розовым лепесткам тонкими аккуратными пальцами. Папа всегда называл их мечтою пианиста — с такими можно было бы виртуозно исполнять любые симфонии. — Мне тоже когда-то, — с ностальгической ноткой отзывается она. — Ведь это я посадила их в первый год обучения здесь. — Что? Это была ты? — у меня едва не отвисает челюсть от удивления. — Да. Первое время я очень скучала по дому, по семье. Впрочем, как многие непризнанные. Как-то во время задания на Земле я оказалась неподалёку и решила глянуть на вас хоть одним глазком. Сердце гулко стучит в груди, ускоряя свой темп. Смотрю на неё, ошарашенная, не веря своим ушам, и замечаю теплоту в прежде ледяных глазах. «Мама правда скучала? По нам с отцом? По мне?» — Я намеренно выбрала другую сторону улицы, чтобы вовремя взять себя в руки и не поддаться искушению постучать в дверь, — бесцветно продолжает она, но на миг поддавшись воспоминанию, опускает веки и произносит тихо, с легкой хрипотцой в голосе: — Мне повезло. Вы с отцом оказались снаружи, отчего я видела вас довольно отчётливо. Вы ухаживали за моим садом. И ты, так же как и мне когда-то, подавала ему инвентарь, а сама поливала клумбы. Его грустные глаза, твои незаметно смахнутые слезинки, пока отец не видит. Общая печаль объединила вас ещё сильнее. Знаешь, в тот день мне показалось, что сад расцветал благодаря вам, как никогда прежде. И я поняла: вы справитесь. А мне пора отпустить, навсегда закрыв эту страницу прошлой жизни, целиком окунувшись в новую. Мама тяжело выдыхает. А я стою, онемев, поражённая её внезапным откровением. — Тем же вечером я выпила несколько глотков снадобья забвения, но не целиком. Не хотела полностью забывать, лишь приглушить воспоминания, чтобы не чувствовать боль и тоску по вам. А еще не думать о безнаказанном убийце, чьи деньги оказались важнее человеческому миру, чем моя жизнь, — чуть резче бросает в конце, но следом берёт себя в руки и спокойно продолжает: — В общем, лекарство сработало, как я и ожидала. Меня не тянуло в прошлое, что позволило мне достичь невозможного: из никчёмной воши, из серой непризнанной стать той, кем являюсь — одним из верховных серафимов. И нет никого нас выше, кто смел бы указывать мне, что делать! Её крылья встрепенулись, сверкнув золотыми перьями на солнце. Горделивая осанка, расправленные плечи, самоуверенный вид. Однако вдруг в ней что-то меняется, будто проскочившая на секунду мысль уязвляет её, и после паузы она качает головой. — Когда-то я мечтала, что надавлю своим каблуком на горло бессмертных и буду смеяться над тем, что земная женщина поставила их на колени, достигла самых высот. Теперь же понимаю, что всё неслучайно, и это не только моя заслуга. Но об этом никто не должен узнать, никто. — Но что… — пытаюсь задать вопрос, но она недовольно хмурится, словно позволила сказать себе лишнее. — Всё, достаточно разговоров, — отрезает она и велит мне тоном, не предполагающим возражений: — Идём, нас ждут в Цитадели. И вот передо мной вновь та внешне бесчувственная женщина, будто выкованная из стали, холодная и расчётливая. Та, которую я повстречала на небесах. Но теперь я знаю, почему так вышло. У неё был выбор избавиться от груза прошлой жизни, но она не выпила эликсир забвения до конца. Она выбрала память о своей семье. И готова поклясться, что сейчас под этой приросшей к коже маской равнодушия я чувствую свою мать, настоящую. Ребекка уже разворачивается, собираясь уйти, как я поспешно касаюсь её плеча. — Мама, постой… — Обхожу, становлюсь к ней вплотную, а затем крепко сжимаю в объятиях. Как мне не хватало этого! — Спасибо, что рассказала. Она замирает, не ожидав подобной вольности. Слышу её вздох, а затем ощущаю, как её руки неловко обнимают в ответ, аккуратно поглаживая спину. — Ну всё. Нам пора. Она отстраняется и как ни в чем не бывало уверенным шагом направляется к драконам. Но следуя за ней по пятам, я невольно улыбаюсь. Похоже, этот день ещё способен принести приятные сюрпризы. От этой мысли на душе становится светлее. Ненадолго.***
Soundtrack Epic Score - Counterstrike Squad
Его ласковые руки. Обжигающее дыхание на шее. Тихий шёпот, на который откликается каждая клеточка тела. Страстные поцелуи в губы. Нежный — в раненую ладонь, и взгляд, полный сожаления. Но вот он уже чернее самой ночи, пронизывает, уничтожает. Из его рук в соперника выстреливают алые молнии, разящие, смертоносные… — Виктория, ты слышишь нас? Рассеянно поднимаю голову, вновь оглядывая советников, сидящих на высоких пьедесталах. Тот, что с жезлом, Торендо, повторяет: — Так что же, Мальбонте похож на чудовище? — Нет, но он может им быть, если его вынудить. — Вот значит как, — поднимает тот брови. — Ты провела в его лагере несколько недель, быть может, считаешь некоторые его идеи стоящими? Мама выглядит хладнокровно-равнодушной, но это далеко от того, что она испытывает на самом деле. При этом ни единая черточка лица её не дрогнет, не выдаст волнения. «Мне бы её самообладание». Собираю всю волю в кулак, чтобы спокойно ответить вопросом на вопрос в надежде обхитрить птицу. — Разделяй я действительно его идеи, стояла бы сейчас здесь перед вами? Эрагон недоверчиво оглядывает меня, косится на белого ворона, но тот молчит. — Хорошо, юная непризнанная. Но нужно ещё многое прояснить. — Будь добра, дитя, отвечай чётко и ясно, — подаёт голос третий советник, седовласый старик, приторно улыбаясь. И как у него только челюсть не сводит? Череда вопросов о том, что произошло после побега друзей. Пытали ли, запирали ли вновь в камере? Что видела в лагере, какие секреты Врага небес разгадала? Хожу по тонкому льду, выбирая формулировки между правдой и ложью. Контролирую дыхание, жесты и мимику, стараясь не выдать ни себя, ни лишней информации. На мои довольно правдоподобные ответы трёхглазый ворон молчит, что явно воодушевляет собеседников. Но не всех. Замечаю некое замешательство на лице последнего, четвёртого серафима с чёрными длинными волосами и тёмными холодными глазами. — А что насчёт реликвии? Замечала ли ты у Мальбонте некий кинжал с красным и синим камнями на рукояти? — Простите, я не слишком разбираюсь в оружии, — осторожно пытаюсь обойти тему стороной, но не тут-то было. — Я спросил о другом, Непризнанная, — недовольно бросает он, высокомерно глядя со своего ложа. — Видела ли ты этот кинжал? Знаешь, кто сумел добыть его и как? «Что делать дальше? Что говорить, если увильнуть неоднозначным мычанием не получится? Скажи я, что самолично достала артефакт благодаря силе Мальбонте, меня тут же арестуют, если сразу не отправят в Небытие». Меня обдаёт жаром. Чувствую проступающий на коже холодный пот, благо незаметный под одеждой. Внутренне уповаю, что распущенные волосы достаточно маскируют лоб. — Нет, не замечала такого и никогда о нём не слышала, — вру я недрогнувшим голосом. В зале наступает тишина. Советники выжидающе смотрят на птицу, встрепенувшуюся на моих словах. Мгновение тянется, растягивая мучительные миллисекунды. Страх медленно оплетает напряжённое тело. Но пару раз взмахнув крыльями, ворон теряет к нам интерес и от скуки начинает чистить клювом белоснежные перья. — Что ж, хорошо, — нехотя заключает темноволосый советник. — Мы услышали тебя. А теперь подожди за дверью, нам с Ребеккой надо кое-что обсудить. Поворачиваюсь к маме, та невозмутимо кивает в сторону выхода. Когда массивная дверь закрывается за спиной, я остаюсь в пустом холле, где нет ни души. Тогда я прислоняюсь к ней, вся обращаясь во слух. — Как там новые души? — Прибывают, как ты и предупреждал, Азраэль. За последнюю неделю около сотни. — Замечательно, — судя по голосу, ангел сейчас улыбается. — Оказываете ли вы им необходимую поддержку и обучение? — Разумеется. Все они уже отправлены на военную подготовку и тренируются ежедневно. Они ещё слабы и неопытны, но мы делаем всё, чтобы увеличить их шансы. — Хорошо. Но сотня бойцов не задержит стаю субантр. Нам нужны ещё новобранцы. — Нашлёшь новый мор на землян? — слышу голос Торендо. — Придётся. Всё ради высшего блага. Да обретут души крылья и освободятся от мирских оков, — высокопарно провозглашает Азраэль и следом уже приказным тоном добавляет: — Пусть Школа будет готова принять больше непризнанных. «Ублюдки, — от сдерживаемой злости стискиваю кулаки, ногти впиваются в кожу, оставляя на ней красные следы. — Вот откуда так много непризнанных! Они набирают свою армию, устраивая катаклизмы на земле! Но в Школе об этом никто не знает. Дино даже оправдывал такое стечение обстоятельств попыткой вселенной восстановить баланс. Чёрт, как же мы ошибались! Ненавижу!» От бессильной ярости хочется завыть. Даже если ворваться опять в зал, призвать их к ответу, к совести, для людей это ровным счётом ничего не изменит. — Я поняла, — сухо произносит Ребекка. — Но позвольте поинтересоваться, как вы намерены пресечь нападение на Цитадель? Это может случиться хоть завтра. Что мы противопоставим субантрам и полукровке кроме нашей армии и силы серафимов? Мне горько и стыдно признавать, но он одолел меня в поединке за рог. В его жилах течёт гораздо бóльшая мощь, чем мы предполагали ранее. — Твои опасения понятны. Но и мы не сидели сложа руки, — в голосе Эрагона слышна насмешка. — Каждый солдат оснащён арбалетами и острыми болтами с двойным наконечником из древних орудий архидемонов и архангелов. Они способны существенно ослабить, замедлить его регенерацию, пусть и хуже искомой реликвии. — Когда Мальбонте сунется сюда, мы сделаем из него решето. И тогда один из ударов станет смертельным. Любого монстра можно убить, — также слащаво заключает седовласый серафим. — Рада, что вы отнеслись к этому серьезно, Зуриель. Но может стоит поставить охрану у святилища? Мальбонте отделяет от Создателя только ключ от врат Эдема. Думаю, именно он и станет его целью. — Это абсурд, Ребекка. Даже мы не можем коснуться ключа. Он безумец, если считает себя равным Богу. Ключ. Он действительно нужен ему, я помню. Он говорил об этом спокойно и уверенно, как всегда, словно это не предвещает никаких проблем, или мне только так показалось? — Я предупредила вас, Эрагон. Видит Шепфа, я предупредила. Слышу приближающиеся шаги и поспешно отскакиваю от двери, давя в себе гнев и имитируя крайнюю любознательность в изучении древних рун на занавесках холла. Но выходит мама не одна, а в компании самого главного ангела поднебесья, отчего-то предложившего проводить нас. Задержавшись у главного входа, они приглушённо переговариваются, фактически обращая на меня внимания не более, чем на выцветшую фреску на стене. Но беседа становится прелюбопытной, когда оказывается, что девочка, погибшая в лабиринте, ни кто иная как сестра Эрагона. Но он достаточно мудр, признавая, что мстить некому: Мальбонте не виноват в её смерти, то дело рук его отца, давно отправившегося в Небытие. — Тем не менее Полудемона ждёт только смерть, как и всех его последователей. Смешение крови антагонистов является плевком в равновесие, а потому подобные должны быть истреблены. Враг небес падёт здесь, под стенами Цитадели, а затем мы найдем остальных. — Ты так уверен в победе, не слишком самонадеянно? — О, ничуть, — хищная улыбка на его лице больше походит на оскал. — Ты умная женщина, Ребекка, и наверняка понимаешь, что у него много шпионов. В том числе здесь, иначе откуда ему известны наши шаги. В последнее время я стал действовать несколько иначе. Но тебе, пожалуй, могу открыть карты. — Доверяешь мне больше остальных? — Можно и так сказать. В отличие от других ты билась с ним, стараясь добыть для нас рог. К чему тебе рисковать жизнью в Долине смерти, если бы ты была с ним заодно? Не скрою, я был удивлён, узнав, что полукровка отпустил ваш отряд. Но его заносчивость сыграет с ним злую шутку. — Что ты задумал? — сощуривается она в предвкушении узнать нечто важное. — Особое оружие. Мощнее и массивнее тех болтов. Оно не оставит ему шанса. Надо будет лишь отвлечь его, поводить за нос. Кстати об этом, — он вдруг противно ухмыляется, оглядывая маму с головы до пят. — Йор подал прошение на вступление в Совет. Лицо мамы бледнеет, выдавая на секунду замешательство, но голос, прозвучавший следом, по-прежнему твёрд. — Так скоро? — Думал, ты знала. Это же твой протеже, — со странным удовлетворением смакует слова серафим. — Ну, мне пора. И помни, мы с Азраэлем будем ждать твоего отчёта, — бросает он напоследок, скрываясь в тени коридоров.Soundtrack Eternal Eclipse - Shape of Lies
Мама ещё какое-то время в ступоре смотрит перед собой, что-то обдумывая. А меня рвёт на части негодование, отчего я грубо хватаю её за локоть и тащу к первому найденному укромному уголку. — Что ты творишь? — шипит она, скидывая мои руки. — Не здесь и не сейчас! — Нет, именно сейчас, мама, — цежу я сквозь зубы и наконец выпаливаю: — Вы убиваете людей, чтобы увеличить свою армию поднебесья??? — Откуда ты… Да как ты смеешь… — Хватит! Я подслушала ваш разговор. Как ты на это согласилась, мама?! Это же массовые убийства, геноцид?! Такое вмешательство в судьбы других допускает ВАШЕ РАВНОВЕСИЕ?! — Геноцидом скоро будет кое-что другое, если срочно не принять меры, — желчно фыркает, отталкивая от себя, и нервно поправляет платье. — Что? — непонимающе смотрю на неё, но она уже разворачивается, собираясь уйти. — Как вообще Шепфа дал добро на такое? Он что, в своём галактическом капюшоне вообще ничего не видит?! — Каком ещё галактическом капюшоне, что за глупости ты… — отмахивается Ребекка, и у меня перехватывает дыхание от внезапного осознания. — Ты не встречалась с ним. Ты — одна из верховных серафимов, но никогда не видела Шепфа? — Она быстро оборачивается ко мне и по злому разочарованию на её лице я понимаю, что попала в яблочко. — Не может быть, — поражённо выдыхаю я, обхватывая голову руками и пытаясь постичь масштабы обмана. — Что ты заладила! Я последняя присоединилась к совету. Чести быть представленной самому Создателю удостаиваются не сразу! Торендо пришёл раньше меня, но тоже ещё не получил личного благословения. Медитируя в поисках решения проблемы, мы ощущаем только незримое присутствие Шепфа. — Присутствие? И всё? Он не говорит с вами? Как вы тогда понимаете его распоряжения? — Я же сказала, мы медитируем, находим приемлемый вариант и спрашиваем его согласия, — с возрастающим раздражением шепчет мне. — Молчаливого?! — Поступай мы неправильно, он бы давно вмешался! Как ты вообще смеешь меня отчитывать?! Ты пока всего лишь непризнанная, и, может, у тебя никогда не представится и шанса его увиде… Ребекка замолкает, потому что я стискиваю руками её виски, стремительно погружая в воспоминание. Горящее дерево. Кубок крови. Крик Бонта. Мой крик. А затем светлая пелена, голубая благодать. Среди ясного неба в параллельном пространстве Шепфа произносит странную речь об ответственности, возложенной теперь на плечи новоиспечённой непризнанной. Опускаю ладони. Мама ошеломлённо хватает ртом воздух, словно только что вынырнула из непостижимых глубин океана. — Невероятно. Ты не только ощущала, но и видела его, общалась. Но… — Чьё решение было шантажировать Сатану жизнью Люцифера? Внезапный вопрос, не дававший мне покоя по сей день, окончательно выбивает её из колеи. — Моё, — сначала дерзко выдаёт она, но потом поджимает губы. — Я считала, что Создатель его одобряет… — Мама, что же вы творите на этих грёбанных небесах?! — в сердцах восклицаю, уже не заботясь, что нас могут услышать. Открывшаяся картина настолько пришибает кувалдой к земле, что хочется рвать и метать. Немыслимая афера! — Прав Мальбонте, тысячу раз прав!— вырывается у меня полустоном. Ребекка моментально берёт себя в руки, быстро закрывая мне рот. — С ума сошла?! Нашла место! — в ярости шипит она, оглядываясь по сторонам. — Хватит. Обо всём поговорим после. Сейчас надо идти. — Никуда я с тобой не пойду! — Перестань! Ты дала слово не ставить мне палки в колёса, так выполняй! Не время и не место для ссор. Или хочешь оказаться в здешних камерах за подобные рассуждения? — Как ты вообще стала серафимом?! — Идём, — сердито бурчит женщина, — расскажу по дороге. Надо зайти к старому другу. Ребекка настойчиво выпроваживает меня на улицу и, казалось бы, сильнее потрясения быть уже не должно. Однако я замечаю знакомую рыжую макушку среди толпы. На мгновение останавливаюсь, как вкопанная, не в силах оторвать от неё взгляд. Та самая девочка из моего видения. Лет тринадцати на вид, в веснушках, с копной волос насыщенного цвета меди, небольшие белые крылья. Она несёт корзину с едой, держа под руки такого же рыжего мужчину, вероятно, отца. Он шагает в начищенных доспехах с эмблемой Цитадели и сердечно ей улыбается. — В чём дело? — нетерпеливо интересуется мать. — Обычный страж с отпрыском. Пошли. Она тянет меня вперёд, и я растерянно двигаюсь следом, пока в голове крутятся ужасные картинки. Возможно, этой девочке жить остаётся недолго — я слишком отчётливо помню запятнанные кровью светлые крылья и её истошный крик, после которого оторванная субантрой рыжая голова падает на мостовую.