Soundtrack Besomorph, Neoni - Origin
Знакомый скрип половиц. Приветливое пламя камина. Разбитое напольное зеркало. Замираю на пару секунд, а потом задумчиво подхожу к нему. Позади неотступной тенью идёт Он. Следит внимательным взглядом, как я молчаливо провожу подушечками пальцев по стеклянным трещинам, всматриваясь в десятки своих поломанных отражений. — Я приготовлю ванну, — негромко произносит мужчина и скрывается в проёме, оставляя меня наедине с собой. Поломана. Искорёжена. Разбита, как и это зеркало. Уже не такая как прежде. Кровь, кровь, кровь. Куда ни посмотри — везде въедливый красный: на руках, шее, лице и одежде. Моя ли? В большинстве своём, нет. И вместо скупого удовлетворения за то, что жива, вновь настигает чувство вины и щемящая боль в груди. В осколках мелькают белые, необгоревшие перья у основания крыльев. Ангел? Когда-то света во мне было явно в достатке, раз они вырвались белоснежными из лопаток. Помню, Бонт как-то сказал, что энергий во мне примерно поровну, но полумер не бывает: полудемон — уже демон. Однако я была не согласна, гордо продемонстрировав ему светлое оперенье. Тогда я была достойна его. Тогда была ещё чиста душой. А теперь кто я? Монстр, убийца! На миг зажмуриваюсь, пытаясь утихомирить бешеный бег сердца, нещадно колошматившее рёбра. Вновь открываю глаза, вперивая их напротив. «Я больше не ты! К чему этот фальшь, обман, иллюзия?!» В порыве вспыхнувшего гнева ухватываюсь за край крыла. Резкое движение. Внезапный гортанный крик разрезает пространство. -Ыыааа! Боль. Снова боль, острая, жгучая. Но лучше физическая, чем та, что проедает кислотой изнутри, выворачивая наизнанку. Пернатая конечность ломается, надрываясь, начинает кровоточить, но всё ещё держится. Волна слёз подступает размытой пеленой. В носу щиплет, горло дерёт. По спине бегут тёплые струйки. Рыдания наконец вырываются из лёгких, словно сдерживаемые до этого момента мысленной плотиной. Всё ещё сжимаю пальцами пепельные от копоти перья, настраиваясь на вторую попытку. Передо мной выныривает рука, обхватывая за плечо, прижимая к себе. Тихий голос над ухом. — Уверена? — Рви с корнем, — после заминки хриплю в ответ. Он понимает. Мальбонте всегда слишком хорошо меня понимает. Он всё ещё отчётливо помнит боль от утраты собственных родителей и желание всё исправить. Догадывается, что на площади я переступила свою же черту дозволенного. В его глазах мелькает сочувствие. Стремительное движение, следом второе — обгоревшие крылья отбрасываются в сторону заживо ампутированной плотью. — Аааа, — всхлипываю я. Ноги подкашиваются, цепляюсь за его руку, ощущая, как горячие струи стекают вдоль позвоночника, звучно капая на пол. Мальбонте прижимает пульсирующую рану к своей груди, будто желая забрать часть боли. Осторожно касается губами виска и шепчет, дыханием обжигая кожу: — Я могу помочь. Ловлю его пронзительный взгляд в одном из зеркальных осколков. Он говорит о слиянии наших сил, ускоряющих регенерацию. Один поцелуй — и ран как не бывало. Но я не хочу. Рубцы на теле исцелятся, а в душе продолжат истекать кровью. — Я заслужила это, — так же тихо вторю ему. Его отражение неодобрительно качает головой. Тяжело вздыхает, но всё же замолкает, не позволяя себе неуместных советов. Просто остаётся рядом, поддерживая, пока я нахожу в себе силы для нового рывка. «Раз… два… три!» Мальбонте благоразумно отходит, замечая моё участившееся дыхание и бугрящуюся кожу у лопаток. — Раааа! Адская боль вспарывает спину, отдаваясь даже в онемевших ступнях. На волю пробиваются новые крылья. Поднимаю голову, исподлобья глядя на себя в зеркало. Огромные, в два раза мощнее предыдущих. Иссиня-чёрные с заострёнными шипами наверху. Демонические. — Что ж, они в точности приняли истинный образ моей души, — горько усмехаюсь я, вспомнив слова Мисселины на уроке, что крылья проецируют наш дух. — Не истинный, а текущий, — мрачно поправляет мужчина и разворачивает меня к себе. С долей нежности убирает пряди с заплаканного лица. Заглядывает в глаза. Глубоко, проницательно. Чёртовы озёра тьмы, манящие, завлекающие, в которых я снова добровольно тону. — И они прекрасны, как и ты.***
Темнота. Иногда она приносит забвение… покой и умиротворение хотя бы на краткое время. Проснувшись, открываю глаза. В покоях давно светло и пусто. Тоскливо провожу ладонью по соседней подушке. На ней его запах. На пару минут переваливаюсь на неё, приникая к наволочке щекой. Всю ночь проспала на плече Мальбонте, практически слившись с мужчиной. И пусть недолго, но мне было спокойно, так аномально хорошо. То, чего мне не хватало последние несколько дней. То, по чему скучала. Тот, ПО КОМУ скучала. Быть с ним. Быть рядом. А теперь не могу в полной мере этим насладиться. Одевшись, выхожу на улицу. Солнце уже перевалило за полдень. Непривычно шумно и оживлённо. Ополченцы громко переговариваются, пересказывая истории вчерашней битвы. Боевой дух на высоте, настроение благостное. Давно я не видела столько радостных лиц. И мне бы разделять их веселье, да только кровавые картинки ещё всплывают перед глазами. Не встретив знакомых, иду в сторону кабинета, прикидывая, что скорее всего найду Полудемона именно там. Однако почти сразу взгляд издали распознаёт высокий силуэт. Судя по всему, возвращается от алхимика. Мрачный как туча, совсем не похож на вчерашнего победителя, смеющегося врагам в лицо, незнающего слово «невозможно». Мыслями витая где-то в своей системе координат, он практически не обращает внимания на кивки и полупоклоны его людей, встреченных по дороге, и вскоре растворяется в проёме строения. «Что могло произойти за столь короткий период? Что могло затмить его победу? Переплюнуть полученный ключ? — размышляю, перебирая варианты. — С артефактом что-то не так? Или потери его армии оказались выше ожидаемого? Или… Ох, я так мало в действительности знаю обо всём!» Поднимаюсь на крыльцо. Дежурный благоразумно не возражает, только пялится удивлённо и с возросшим почтением на новые крылья. «Что, когда я выгляжу как демон, то сразу достойна бóльшего уважения? Или дело в другом?» — хмыкаю, проходя мимо и скрываясь внутри. Мальбонте стоит, руками опираясь на стол, невидящим взором буравит свитки и карты, но как только входная дверь начинает отворяться, моментально приходит в себя. — Можем поговорить? На краткий миг мне чудится, что он смотрит на меня с какой-то неизъяснимой тоской и досадой. Однако секунду спустя он уже привычно ухмыляется, расправляет плечи, ерошит волосы, небрежно зачёсывая их назад, и приглашает войти. И я отмахиваюсь от странных мыслей — показалось. — Да, проходи. Как себя чувствуешь? — вопрос сопровождает быстрый оценивающий взгляд, но внешне выгляжу я неплохо — мои незначительные раны уже затянулись. — Тело ещё болит, но душа сильнее, — прямолинейно отвечаю, подходя ближе. — Понимаю, — с грустью отзывается он, подмечая, как отвожу глаза. Встаю по правую руку от него, без интереса оглядывая бумаги на столе. Там всё ещё раскрыта карта Цитадели, с отмеченными тремя центрами: крепость, тюрьма и святилище. Статуэтка с рогами и надломленным нимбом стоит на последнем. Фигурки ангелов, демонов и даже субантр расставлены, на первый взгляд, хаотично. — Что-то не так в алхимической лаборатории? — подчёркнуто небрежно спрашиваю через плечо. — Да, в запасах Цитадели не оказалось кое-каких ингредиентов, на которые рассчитывал Гомер, — после небольшого молчания отвечает Полудемон. — Теперь будет искать ещё альтернативу. — Понятно, — говорю я, хотя на деле даже не представляю, о чём конкретно идёт речь. Однако, помню наш разговор, что когда придёт время, я всё узнаю. Я так устала вечно подозревать кого-то и выбрала доверие. А теперь, лишившись матери и поддержки друзей, ещё больше ощущаю себя одинокой. Поднимаю одну из деревянных птиц, кручу в руках, не зная с чего начать разговор. — А как субантры определяют, кто им враг, а кто друг? — Из-за клейма на броне, — легко делится хитростью мужчина. — В состав нанесённой краски входит их собственная кровь и порошок из ряда трав. Пока сердце воина бьётся, тварь будет распознавать его как своего. — Хм, умно. И ты выбрал феникса. Создание, возрождающееся из пепла. Символично, — хмыкая, возвращаю фигурку на место. — Но, по правде говоря, я хотела спросить о другом. Тёмные глаза становятся предельно серьёзными, лишёнными знакомой насмешки. — Ты знал, что я буду в Цитадели, когда прилетишь? — Не знал, но догадывался, — честно отвечает мне. — Иногда судьба слишком настойчиво ведёт нас своими путями. — Судьба… Хочется послать её к чёрту, да не выходит, — недовольно бурчу под нос, поджимая губы. — Что со мной произошло на площади? Его лицо мрачнеет. Появляется складочка между бровей. — Ты использовала силу, и её оказалось гораздо больше, чем мы предполагали. Я помог с ней совладать. — Но ты же говорил, что во мне её крохи. Однако я чувствовала ту сокрушительную, смертоносную тьму. Её было так много! Она заполняла меня, выплёскиваясь за края! И мне было страшно. Мне было по-настоящему страшно, Мальбонте. Что я не справлюсь, что погублю всех! — срывающимся шёпотом признаюсь ему, до бледноты сжимая руками край стола. — Но этого не произошло, — наклоняется ближе, смотрит внимательно, ловя каждый отблеск пламени свечей во встревоженных голубых глазах. — Мы оба знаем, что это могло произойти. Видели. — Я научу тебя это контролировать. — Отлично! Но почему вообще такое возможно? — разворачиваюсь к нему, чтобы не упустить ни одной детали, которая может вдруг промелькнуть на лице, будто точенном из камня. — Ты получила часть моей силы во время ритуала, — начинает издалека. — Тот поток энергии заполнил тебя до краёв, чудом не погубив. Однако ты сумела не только приспособиться к нему, но и обуздать, а затем и немного развить путём тренировок. Видимо, твоё тело научилось подстраиваться под новую мощь, и теперь сосуд увеличивается вместе с растущей в тебе силой. Если раньше ты была словно стакан, наполненный энергией, то позже — внушительный кувшин. В тебе огромный потенциал. Вчера… ты потеряла мать, а боль и ненависть — самые действенные катализаторы силы, и она возросла в разы. Полудемон замолкает, отворачивается, глядит на сверкающие огоньки, погружаясь в свои угрюмые воспоминания. — Так было с тобой? Он переводит на меня тяжёлый взгляд. Пытливый, будто уже давно ждёт от меня чего-то ещё, чего-то важного. Тишина становится угнетающей, таящей недосказанность. — Ты сказал, что у того обрыва убил ангелов своей болью, — поясняю свои слова, в его тёмных глазах мелькает горечь. — Да. В тот момент я не мог контролировать её. Сила внутри была настолько колоссальной, а боль потерь — нестерпимой, что несла с собой только разрушение. И единственный, кто мог бы помочь мне, объяснить, научить, стал моим палачом. Беспощадная насмешка судьбы, — с едкой иронией цедит он. От внезапно накатившей злости стискивает кулаки. Мне за него больно, обидно, но знаю, что жалости к себе он не потерпит. Его рука так близко. Перекладываю свою вплотную и несмело касаюсь мизинцем. Неловкое, нелепое поглаживание, имеющее единственный смысл — передать: я рядом. Пальцы медленно расслабляются, и мне удаётся выхватить один, переплетая со своим. Боже, как банально! Но при этом всё равно важно. Тепло. Знакомые покалывания. Притяжение. — Ну, хоть мне повезёт, — выдаю после затянувшейся паузы, на что он озадаченно поднимает бровь, и я с улыбкой поясняю: — С учителем, имею в виду, а не с палачом. Кстати, о палачах… Мне показалось, что рука вздрогнула, а по лицу словно пробежала тень. — То, что ты у врат говорил про убийство детей, подобных тебе… — Да, это правда. — Но как, как их находят? По энергии? — По ней тоже. Но с незапамятных времен существуют Книги бытия. Они пишут историю самостоятельно, ведя учёт жизней и смертей. — Мама в одной из них нашла подтверждение нашего с тобой родства и вырвала страницу, — киваю я, а затем даже подмигиваю. — А ты случайно застал её на месте преступления, предложив мне увидеть через зеркало кого-то дорогого. — Однако на смену забаве моментально приходит щемящая тоска в груди, но я не позволяю себе отвлечься. — Теперь эти книги у нас? — Да, вот они. Он подходит к книжному шкафу и достаёт два огромных увесистых тома. Аккуратно кладёт их на стол, открывая передо мной. Пролистывает, уже зная примерно, где искать нужные данные, и наконец находит. — Анабель, Самаэль… как интересно. Провожу кончиком пальца по тёмным буквам на светло-жёлтом листе, и затем веду вниз, сначала по совершено неизвестным именам, но в конце натыкаясь на уже знакомые — родственников по маминой линии. Судя по указанным годам, многие из них умерли в расцвете лет. Страница заканчивается данными моей прабабушки, а потом неровные клочки бумаги, торчащие из центра. На другой странице идут описания уже следующего рода. — Без этих книг ангелы не смогут отследить других потомков моих родителей. Они не пострадают от них. — А как они вычисляли детей? Мальбонте открывает второй том с самого начала. — Смотри, она двухсторонняя. С одного корешка описывает ангелов, с другого — демонов. Но когда кто-то рождает на свет полукровку, то книга запечатляет данные посередине. Долгое время имена там возникали и тут же зачеркивались — дети не выживали. До меня. Первое сохранившееся имя в истории — моё, и даже после того, как Шепфа заточил меня, оно никуда не исчезло, отчего слухов обо мне только прибавилось, — с усмешкой бросает он. — Однако мои родители были не единственными, кого тянула противоположная сторона, и за тысячи лет находились влюблённые, готовые рискнуть и родить своё дитя. И вот странность: они больше не умирали. Зато их умерщвляли другие. — Ангелы убивали младенцев? Из страха их силы? Но как мог Шепфа… — запинаюсь, вспоминая, что МОГ, в сердцах возмущаюсь, пытаясь найти хоть какое-то объяснение. — Ты когда-нибудь слышала об ангеле смерти? — Нет… — ошеломлённо качаю головой. — Если бы я не знала, какими мразями бывают ангелы, то предположила бы, что он приходит к тем, кто ждёт смерти как избавление от тяжелой болезни или… — Или просто к тем, на кого укажет Совет серафимов, — невесело хмыкает мужчина, сверкая холодной яростью в чёрных глазах. — Он ведь и сам из их числа — Азраэль. Единственный, кто успел улизнуть от меня во вчерашней битве. «Тот самый советник, что наслал мор на людей, чтобы прибывали толпы непризнанных в Школу! Вот и объяснение. Ненавижу». — И теперь в той книге много вычеркнутых имен — оборванных жизней. В доказательства своих слов Мальбонте раскрывает передо мной середину второго фолианта. Там всего пара страниц в центре, но данные на них педантично зачеркнуты неизъяснимой магией книги. Кроме одного — Бонта. Множество безымянных до него, не проживших и дня. Целый ряд имён после. Когда я касаюсь пальцем одного из них, то над бумагой возникают призрачные золотые нити, связывающие детей с их матерями и отцами в начале и конце тома. Целое иллюзорное дерево. Отслеживаю: родители последних тоже мертвы, даже даты смертей совпадают. Становится дурно. Гадко. Паршиво. Хочется кричать от ненависти и омерзения. Полудемон проводит длинными пальцами по странице, печально наблюдая за переплетением нитей в воздухе. — Но эта эпоха останется в прошлом, — решительно заявляет он, обещая не столько себе и мне, как тем перечёркнутым именам на светло-жёлтых страницах, а потом осторожно закрывает книгу. — Ты всё это время знал… Знал, как сильно серафимы погрязли в чужой крови, — поражённо выдыхаю. — Но при этом ты не атаковал Цитадель внезапно, не сравнял город с землей. Прилетев туда, ты дал ангелам выбор и предупредил о последствиях, позволив мирным жителям укрыться. Ты поступил благородно. Правда, я уже не уверена, что многие из них этого заслуживают. — Мне не нужна бесконечная кровь, но виновные поплатятся. Все, кто был причастен к этому, кто крутил власть себе в выгоду. Я уничтожу их всех. Как и того, кто равнодушно наблюдал за зверствами, прикрывавшимися его именем. Скоро, — с ледяной яростью в голосе заверяет он. — Я помогу, — заверяю так же твёрдо. — Ключ уже у тебя, осталось разобраться с кинжалом. Найдем способ, у нас получится. Мальбонте поворачивается ко мне, вдруг о чём-то вспоминая. — Найдём. Вчера ты прикрыла мне спину, защищая от копья. Меня могли серьёзно ранить, дважды. Тогда исход битвы мог стать совершенно иным. Но этого не произошло, — берёт за руку, проводя большим пальцем узор по наружной стороне ладони, а потом подносит её к губам, легонько ими касаясь. — Благодаря тебе. Простой жест, невесомый, а меня тянет к нему магнитом. Если вчера эти ощущения терялись на фоне творящегося безумия, то сейчас, в моменты забвения совести, в минуты уединения и спокойствия они выходят на первый план. И сопротивляться им нет ни сил, ни желания. Приближаюсь к нему, аккуратно касаюсь смоляной копны волос, немного жёсткой, свободолюбивой, как и он сам. Зарываюсь в неё пальцами — как я скучала! — зачёсываю набок, слегка задевая ухо, прежде чем опустить руку. — Ты спасал меня чаще, — улыбаюсь, наклоняя голову набок. Ухмыляется, кидая опасный взгляд на открывшуюся обзору шею, на губы. Он так близко… чувствую опаляющий жар его тела, безусловную и первородную мужскую энергетику, которую излучает Мальбонте. Во рту пересыхает. Кажется, он чувствует моё желание. В тёмных глазах стремительно разгорается пламя. Он делает уверенный шаг вперёд, притесняя меня к столу. С лаской проводит ладонями по гладким иссиня-чёрным перьям, касаясь чувствительного основания крыльев, переходя на плечи. Подаюсь вперёд, принимаясь плавно оглаживать его торс, а мужчина неспеша обводит подушечками пальцев заострённые ключицы, едва углубляясь в ярёмную ямку, заставляя меня предвкушать следующий его шаг и дрожать от прикосновений. Опускается к груди, легонько сжимая и тут же ощущая, как моё сердце стремится выпрыгнуть ему в ладонь. Он определённо имеет власть над моим телом. И знает это. А потому смакует, неторопливо, растягивая удовольствие, которого так жаждал. Которого жаждали мы оба. Притягиваю за шею, зарываясь одной рукой выше, в чёрном загривке, стискивая волосы у корней. Второй же — ощутимо веду по его груди и ниже, по упругому прессу к животу, игриво напирая ногтями сквозь одежду, борясь с желанием разорвать её к чертям. Сексуальное напряжение возрастает, кажется, как и температура в помещении. Расстояние между телами становится невыносимым. И, будто считывая мысли, Мальбонте сгребает меня за талию и прижимает ближе к себе, а затем подхватывает под ягодицы, усаживая на край стола. Что-то с грохотом падает на пол, но нам снова нет до этого дела, как и тогда, когда здешние стены были свидетелями нашего … гм, соглашения. Требовательно запрокидывает мне голову, чтобы одарить несвойственной монстрам нежной лаской. Касается кончиком носа виска, вдыхает аромат и скользит приоткрытыми губами ниже, опаляя и будоража кожу горячим дыханием, замечая, как та покрывается мурашками. По скуле, щеке, подбородку, задевая уголок рта, и опускается к горлу, влажным языком вдоль пульсирующей венки, поперёк узора татуировки, к родинке и обратно. Наконец целует шею. Медленно, неторопливо. Мучитель. Обхватываю ногами его бёдра. Ощутимая близость сквозь лишние сейчас брюки. Мой приглушённый стон. Его хищная усмешка. Чёрт! Я плавлюсь. Притяжение силы обостряет все чувства. Горю от каждого прикосновения, распаляюсь от его отменно сдерживаемой страсти. Проигрываю в этой битве и первой тянусь к его губам. Довольный оскал, который хочется зацеловать до смерти. Но на полпути…. настойчивый стук в дверь. — В чём дело? — раздражённый, чуть с хрипотцой голос Мальбонте, ещё больше потемневшие глаза не отрываются от полуоткрытых пухлых губ. — Простите, Повелитель, но у нас тут лазутчик! — докладывает знакомый голос снаружи. — Невозможно, — он всё же поворачивается в сторону двери. — Амулет надёжно защищает лагерь, они не смогли бы найти нас самостоятельно. Наверняка кто-то без предупреждения прибыл из Ада. — Да хоть сам дьявол! — нетерпеливо вмешиваюсь в разговор, проводя по крепким мышцам на мужском предплечье, касаясь проступающих вен. — Саферий, разберись с ним сам! — Гм… а если это его сын? Опьянённые глаза Мальбонте моментально трезвеют и теперь остро вглядываются в моё лицо, препарируя каждую появившуюся эмоцию. И судя по насупившимся бровям, эмоции эти ему не нравятся. И неспроста. Меня будто окатывают ведром холодной воды. Растеряна и удивлена не меньше Полудемона. Где-то за рёбрами скребётся и по-змеиному ползает неприятное предчувствие, шипя о назревающих проблемах, которые могут обернуться катастрофой. Но с другой стороны, раз он здесь, то вдруг смог простить меня и произошедшее на площади? Я же едва не убила их... До сих пор помню на его лице тот ужас, неверящий собственным глазам. Столько вопросов. И так не вовремя. Не отрывая от меня пронзительного взгляда, Мальбонте убирает свои руки с талии и отстраняется на пару шагов. На место его тепла приходит ноющая пустота. Закусываю губу, не скрывая досады и сожаления. Хотела бы я остаться здесь, с ним. Но… — Сейчас разберёмся. Раз и навсегда, — со звенящей сталью в голосе добавляет Полудемон, и у меня мурашки бегут по спине, только совсем не те, что минуту назад. Подавляя волнение, спрыгиваю со стола, неловко поправляя одежду, и первая подхожу к двери, мысленно прикидывая несусветную глупость — какова вероятность, что у Сатаны было два сына? Надежда умирает последней? Выходим на улицу. После приятного полумрака помещения солнечный свет ослепляет, вынуждая прищуриться, чтобы рассмотреть гостя. Но с первой же секунды мои глаза широко распахиваются, не взирая на яркие лучи. ОН стоит безоружный, с поднятыми над головой руками, и лишь глаза опасно сверкают алым. Рядом с ним настороженно скалится уставший с дороги Фыр. Сердце пропускает удар. Пропускает два. — Люцифер?