цветение

Уходит целая неделя на то, чтобы добраться до Серисейла на карете. Единственная причина, по которой Джебом знает это, заключается в том, что каждый раз, когда солнце появлялось из-за горизонта, он брал острый край застёжки на своём плаще, чтобы выгравировать отметку на мягком дереве рядом с сиденьем. Ему нужно было физическое напоминание о том, что время реально, поскольку, пока они путешествуют, оно кажется таким долгим и потерянным. Принц чувствует себя так, словно он уже несколько дней не был в собственном теле, и он не может сказать, лучше это или хуже, чем гиперосознание, которое он ощущал перед своим отъездом. Не помогает и сбившийся режим сна. Несмотря на то, что они останавливаются на ночлег в поместьях, принадлежащих знати, которой доверяет его семья, Джебом не может заставить себя спать там. В первую ночь он пытается уснуть. Ему снится жестокий смех, грубые руки на нём, острые зубы, впивающиеся в горло, и как бы он ни пытался кричать, каждый раз его голос срывается. Когда он просыпается, он неподвижен в скрученном коконе из тонких шёлковых простыней, пот пропитал шерстяные одеяла, а его собственный запах настолько силён, что его рвёт через край кровати. После этого Джебом даже не пытается заснуть. Это случается снова и снова, в основном, когда покачивание кареты убаюкивает его в достаточно спокойном состоянии ума. Окно открыто и впускает лёгкий ветерок, напоминающий ему о его саду. Когда усталость настигает его, прерывистый сон в карете может снять напряжение, но к тому времени, когда они добираются до Серисейла, он чувствует себя истощённым, нервным, больным и запутавшимся в самом себе. Выйдя из кареты, он чувствует, как под ногами хрустит земля, и удивленно смотрит вниз. Дома, в Солуне, снега никогда не бывает, но здесь его толстый слой покрывает всё, от тропинки до фасада замка, до башен и крыш. То, как солнечный свет переливается на снегу, как будто кто-то взял летний день и осветил его сквозь холодный алмаз, гипнотизирует принца, и он не понимает, что стоит, застыв на месте, пока один из стражей тихо не шепчет: «Ваше высочество», чтобы привлечь его внимание. Мужчины, которые приветствуют их и ведут в замок, одеты в толстые шубы тёмно-бордового цвета с меховой подкладкой, и это заставляет Джебома внезапно осознавать, насколько ему холодно в своем тонком плаще, когда сквозь ботинки просачивается тающий снег. Он благодарен, когда они проходят через вестибюль, вдоль которого возвышаются камины, защищающие от холода. Мужчины ускользают с обещанием вернуться вместе с королём и королевой, кланяясь перед уходом, оставляя молодого парня наедине со своей стражей в зале. Джебом смутно ощущает, как тревога гудит у него в голове, как в животе что-то сжимается, а сердце колотится, но он отвлекает себя, осматриваясь вокруг. По размерам зал сравним с замком его родителей, но он явно рассчитан на более холодные зимы. Стены из толстого камня украшены богатыми розовыми и красными гобеленами. Тяжелая ткань поглощает и заглушает потрескивающие звуки от огня и тихое бормотание между его стражами, делая его почти пугающе тихим. Удивительно, но вскоре появляются король и королева, а за ними — высокий мужчина с кошачьими чертами лица, под стать его грациозной походке. Джебом должен признать, он думал, что у них будут дела поважнее, чем приветствовать будущего супруга их младшего сына. Но вот они, ворвавшись в зал с кратким представлением от одного из мужчин в красном, предстали перед Джебомом с большей искренностью, чем показывали ему его собственные родители. Серисейл чертовски странный. Несмотря на то, что король и королева заслуживают большего внимания Джебома, он не мог не смотреть на молодого человека рядом с ними. Это он? Тот, за которого Джебом собирается выйти замуж? Он невероятно красив, как и говорил отец, и Джебом не думает, что этого человека когда-либо можно было бы принять за омегу, независимо от того, прошёл тот половое созревания или нет. Уверенность буквально сочится из него, от вздёрнутого подбородка до расслабленных плеч. Когда глаза его останавливаются на Джебоме, он клянется и омега встречает его взгляд со всей уверенностью, на какую только способен. В ответ же он получает маленькую любопытную улыбку, как будто мужчина доволен проявлением его упрямства. — Принц Джебом, — говорит король после того, как тот поприветствовал его глубоким поклоном. Голос короля мягче, чем можно было бы предположить по его резким чертам лица. — Позволь представить тебе моего старшего сына, Хакёна. Даже когда Джебом кланяется, он чувствует, как облегчение наполняет его. Это не он. С другой стороны, напрашивается вопрос: а где же тогда он? Король продолжает, кажется, не замечая, как плечи Джебома слегка опускаются, когда напряжение покидает его тело. — Добро пожаловать в твой новый дом. Мы ждали твоего приезда. — Спасибо, что приняли меня, — сухо отвечает Джебом. Эти слова горьки во рту, но, он надеется, недовольство не окрашивает и его голос тоже. — Ваш замок прекрасен. — Подожди до весны, — вмешивается королева. Её улыбка оказалась намного шире, чем Джебом мог думать, что королевы улыбаются, по крайней мере, перед незнакомцами. — У нас прекрасные сады, и когда цветут сакуры, то просто дух захватывает. — А, — выдавливает из себя омега. — Я с нетерпением жду этого. — Он удивлён, поскольку слова королевы заставляют наконец осознать реальность — впервые с тех пор, как он покинул свой родной дом. Времена года будут приходить и уходить за то время, что Джебом проведёт здесь. Он будет стареть, время пройдет, и он уже никогда не сможет убежать отсюда. — Наш Джинён написал об этом прекрасные стихи, — добавляет король. — Если ты интересуешься поэзией, уверен, вам двоим будет о чём поговорить. Хакён издаёт тихий смешок, который Джебом счёл бы неискренним, если бы не искорка веселья в его глазах. — Но если ты не любишь поэзию, то, думаю, Джинён сделает всё возможное, чтобы изменить это. — Джинён? — нерешительно повторяет парень. Столкнувшись с добрым юмором и теплотой трио перед ним, он чувствует себя ужасно, как не в своей тарелке. Нет никакой дистанции, которую его родители всегда держат, даже со своими детьми, даже друг с другом. — Наш младший, — уточняет королева. — Твой жених. Он сейчас с двумя другими братьями в одном из наших поместий южнее. Зимы здесь суровые, как ты наверняка заметил. Джебом оцепенело кивает, несмотря на то, что на задворках его разума пронзительный голос задаётся вопросом, почему, чёрт возьми, его отправили сюда так спешно, если его жених (это слово кажется ему неправильным, слишком романтичным для такого рода договорённостей) ещё даже не здесь. Королева сочувственно смотрит на его тонкую одежду. — Конечно, мы обеспечим тебя более тёплой одеждой, и после того, как ты привыкнешь к нашей семье и жизни здесь, сможешь путешествовать с ними, когда они отправятся в следующий раз. — Должно быть, для тебя это довольно сложная адаптация, — говорит король. Джебому хочется сказать: «Сейчас всё в моей жизни претерпевает изменения, спасибо». Вместо этого он просто склоняет голову — привычка, которую он усвоил, полезна для сокрытия эмоций от разговоров с отцом, и спрашивает: — Когда Джинён вернётся? — Мальчики уже должны быть в пути, — отвечает королева, прежде чем слегка нахмуриться. — Мы надеялись, что они будут здесь уже сегодня, но снег, должно быть, их немного задержал. Король соглашается. — Мы приносим извинения за задержку. Твой отец, король, дал понять, что ты хочешь, чтобы всё прошло как можно быстрее, но ты же знаешь, как медленно может идти переписка. Последующие слова короля затихают, когда в голове Джебома возникает неприятное гудение. Может быть, это печаль? Скорее всего гнев. Абсолютное возмущение. — Если я могу быть честен с вами, Ваше Величество, — тихо говорит он, — скорость всего этого — не то, о чём я просил. Хотя Джебом и не смотрит на Хакёна, он всё равно ощущает на себе его пронзительный взгляд. «Кошачий» — всё же неподходящее слово для описания, думает омега. Хищный, свойственный ястребу, если быть точнее. Теперь улыбка королевы стала меньше, печальнее. — Я понимаю. Когда меня привезли сюда, у меня были годы, чтобы подготовиться к этому, и я всё ещё чувствовала, что всё идёт слишком быстро. Хотела бы я пообещать тебе, что Серисейл сделает тебя таким же счастливым, как и меня. Джебом тяжело сглатывает. Мягкие манеры и добрые слова королевы раздражают всё ещё заживающие раны от того, как его собственный дом, его собственная семья обращались с ним после того случая — жалость, понимает он. Жалость — это то, что ранит больше всего. — Насколько я знаю, твоя ситуация была трудной, — говорит король. — По моему опыту, с трудными ситуациями лучше всего справляться быстро. Боль острая, но она не продлится долго. «Трудные ситуации», — кисло думает Джебом. Он стал тем, что просто взяли и передали тому, кто готов с ним справляться дальше и терпеть. Он смотрит на улыбающиеся лица короля и королевы и задаётся вопросом, действительно ли они понимают, каково это — быть переданным в другие руки, как что-то гнилое, что-то испорченное. Для его родителей нет, боль не будет длиться долго. Они справились со своей проблемой, изгнали её из своих мыслей и из дома, чтобы не приходилось стыдиться, смотря на него. «И это правда даже для Ёндже и Хонбина», — думает Джебом, и его сердце болезненно сжимается при этой мысли. Они могут скучать по нему, но они сталкиваются со своей собственной жизнью за пределами того, чтобы скучать по нему или иметь дело с его статусом. Джебом, однако, каждый день будет просыпаться в чужом замке, в чужой семье, в теле, которое его предало. Каждое утро рана будет открыта свежей, и Джебом сам никогда не заживет по-настоящему. Этого, думает он, они никогда не поймут. Король одаривает его улыбкой, которую Джебом воспринимает как ободряющую, даже если это никак не помогает успокоить холодную безнадёжность, которая начинает нарастать всё больше. — Мы приготовили для тебя покои и попросим одного из слуг принести тебе одежду. — Что-нибудь из старой зимней одежды Ёнхёна могло бы подойти ему, — предлагает Хакён. — У них, кажется, одинаковые размеры. Конечно, до тех пор, пока мы не найдём что-то подходящее. Король согласно кивает, но королева вмешивается, говоря: — Давать Джебому одежду с запахом другого альфы до того, как он встретит того, за которого собирается выходить замуж, может быть… опрометчиво. Джебом наблюдает, как дискуссия о том, как с ним поступить, происходит прямо у него на глазах. Они все так благонамеренны, думает он, но всё это слишком задевает за живое. Он предпочёл бы замёрзнуть в своей собственной одежде и выглядеть как личность, чем одалживать одежду, несущую вес владения альфы. — Я могу сам наложить слой одежды, — предлагает Джебом, уставившись в пол и чувствуя, как щёки краснеют от стыда. Принц, предположительно, но тот, который даже не одет должным образом. Неужели родители действительно не могли предупредить о погоде, прежде чем избавиться от него? — Тише, — говорит Хакён. — Позволь нам позаботиться о тебе. — Это, вероятно, должно было быть утешением, но вместо этого слова прозвучали пренебрежительно. Джебом почувствовал, как гнев моментально взлетел до небес, но прикусил язык. Он уже представляет себе письмо, которое напишет Хонбину позже: Это именно тот парень, над которым мы всё время смеялись в суде. Приезжай немедленно, чтобы мы могли посмеяться над ним вместе за закрытыми дверями, и ты сможешь сказать мне, как сильно хочешь ударить его по лицу. Внешне он одаривает Хакёна улыбкой, которая, как он надеется, не выглядит такой натянутой, как кажется. — Как вам будет угодно, Ваше Высочество, — говорит Джебом дипломатичным тоном, хорошо отработанным за годы общения с отцом. — А ты как считаешь? — мягко спрашивает Хакён, сохраняя беспечный тон, но Джебом видит искорку чего-то умного в его глазах, что-то, что говорит ему, что Хакён всегда на шаг впереди и всегда очень, очень осведомлён. Это заставляет Джебома чувствовать себя глупо. Мало чего на свете Джебом ненавидит больше, чем чувствовать себя дураком. — Я уже сказал. Как вам будет угодно, — повторяет он. Как будто важно то, что он думает. Как будто кто-то питает иллюзии, что это так. Глаза Хакёна сужаются, и Джебом ожидает большего количества слов, острых по своей точности и достаточно острых, чтобы он мог почувствовать скрытые вопросы, которые Хакён хочет задать ему. Вместо этого принц мягко улыбается. — Я ценю твое доверие, Джебом, — говорит он гладким, как масло, голосом. Они оба знают, что доверие никоим образом не играет роли в их отношениях. — Я сделаю всё возможное, чтобы о тебе хорошо позаботились. — Благодарю, Ваше Высочество. — Джебом слегка склоняет голову, отчасти по привычке, а отчасти потому, что не доверяет себе и пытается не смотреть на Хакёна. Джебому не нравятся игры, по крайней мере, не игры разума, но похоже, что все они связаны с Хакёном. Король, кажется, не обращает внимания на тихое перетягивание каната между ними, но вот королева смотрит на них, изогнув бровь и слегка улыбнувшись. Джебом чувствует очередной приступ раздражения. Все эти пляски могут быть забавными для тех, кто на самом деле не затронут этим, но Джебом правда вымотан. Он не спал так долго, но, что более важно, он не отдыхал ещё дольше. Он не помнит, когда в последний раз не просыпался от напряжения, уже пронзившего мышцы шеи и плеч, когда в последний раз ел, не чувствуя тяжести и кислости в желудке. — Ты выглядишь уставшим, — отмечает королева. — Не будем заставлять тебя ждать. Она указывает на дверь в стороне от зала, и Джебом видит, как из-за неё высовывается пара голов, с любопытством наблюдая за происходящим. — Мы попросим одного из мальчиков показать тебе твои покои… — Я могу сделать это, — предлагает Хакён слишком нетерпеливо, и Джебому приходится бороться с желанием огрызнуться. — Не беспокойтесь, — отвечает Джебом с максимальной вежливостью. — Кажется, что у этих мальчиков всё под контролем. И Джебом не лжёт, когда говорит это. Два парня, прячущиеся за дверью, несутся в его сторону. Их одежда скромная, но не изодранная и не грязная. Они выглядят ухоженными, с пухлыми щеками и блестящими глазами, и Джебом думает (возможно, безжалостно), что даже если он станет омегой-игрушкой, по крайней мере, здесь хорошо позаботятся о своих подданных. — Было приятно познакомиться с тобой, Джебом, — тепло говорит король. Его голос звучит искренне, и Джебом хочет ему верить. С другой стороны, он хотел довериться своим родителям и посмотреть, к чему это приведёт. — Я благодарен вам, — отвечает Джебом, пытаясь передать как можно больше чувств, но слова всё равно остаются пустыми. — Добро пожаловать в семью, Джебом, — добавляет королева, когда они уже начинают выходить из зала тем же путем, каким пришли. — Я надеюсь, скоро ты почувствуешь себя здесь как дома. Всё, что Джебом может сделать в ответ, — это отрывистый кивок. Семья. Это слово кажется таким гнилым, когда он прокручивает его у себя в голове. Хакён — последний в их маленьком шествии, и он всё ещё смотрит на Джебома слишком пристально, склонив голову в раздумье. — Я с нетерпением жду возможности узнать тебя поближе, — говорит он. «Как любезно», — хочется ответить Джебому, но он решает промолчать, посчитав, что так будет лучше даже для себя. Несмотря на то, что он гордится своим умом, он думает, что Хакён не из тех, с кем ему хотелось бы соперничать. У него такое чувство, что в этом альфе есть нечто гораздо большее, чем просто яркая улыбка и мягкие слова. Вместо этого он кивает ему так же, как и королеве, зная, что не сможет ответить наследному принцу как ему хочется. Наконец, Джебом снова остаётся один со своей стражей и двумя слугами. Когда он обращает на них внимание, они довольно… с энтузиазмом кланяются. Ужасающе синхронно. — Здравствуйте, Ваше Высочество, — задыхаясь, проговаривает тот, что пониже. — Меня зовут БэмБэм, а это… — Позвольте представиться, — скулит другой, толкая БэмБэма локтём. Он поворачивается к Джебому и сияет, как будто бы принц не видел того, что только что произошло. — Ваше Высочество, я Югём. Я очень рад служить вам! — Мы оба очень рады, — соглашается БэмБэм, серьёзно кивая. Его глаза настолько широко раскрыты, что он больше похож на куклу, чем на человека, и Джебом обнаруживает, что сдерживает фырканье от смеха. Господи, он даже не может вспомнить, когда в последний раз ему хотелось смеяться. — Я это вижу, — отвечает Джебом. — Боюсь, я тебя, возможно, разочарую. Я довольно скучный. — Но вы же приехали из такой дали, — говорит Югём с оттенком зависти в голосе. — Вы, должно быть, много путешествовали и видели… — Мои родители тоже приехали издалека, — перебивает БэмБэм. — И они рассказывают мне так много историй. Не могли бы вы тоже рассказать мне что-нибудь? — Он делает паузу, прежде чем добавить: — Ваше Величество? — У меня… у меня не так уж много историй, — говорит Джебом, чувствуя себя так, словно на него обрушился ураган, а не два мальчика-слуги. — Моя жизнь довольно скучна. Или так оно и было, я думаю. Всё это было…чем-то. — Может быть… — начинает БэмБэм, но Югём обрывает его, наступая на ногу. — Но вы, должно быть, измучились после стольких путешествий, — скромно проговаривает Югём, игнорируя крик боли второго. — Ты тяжёлый, Гём, — надувшись, шипит тот. Джебом слегка кашляет, привлекая их внимание. — Мои покои? Если вы не против. Они чуть не падают, спотыкаясь, чтобы быть впереди, ведя Джебома вверх по главной лестнице вестибюля, по коридору с множеством тяжёлых деревянных дверей. — Это, конечно, ваши временные покои, — щебечет БэмБэм. — До тех пор, пока не переедете в покои к Джинёну. Упоминание о его женихе заставляет Джебома рухнуть обратно после краткой передышки, которую оба слуги ему предоставили. Он старается не гримасничать, но не уверен, насколько хорошо ему это удается. По крайней мере, парни впереди него и ничего не видят. — Тогда где же они? — Джинён остался наверху в Восточной башне, — услужливо подсказывает Югём. — Из-за наличия библиотеки. Он выбрал их после того, как узнал свою половую принадлежность, как и остальные принцы. — Ёнхён не захотел, потому что сказал, что по утрам солнце светит там слишком сильно, а он любит спать, — объясняет БэмБэм. — А Марк… опять же, что было причиной Марка? — Он просто хотел большие покои в главном замке, а не в башне. — Югём пожимает плечами. — По-моему, это справедливо. БэмБэм хихикает. — С таким громким партнёром, как Джексон, мне бы тоже понадобились покои настолько большие, насколько я мог бы их достать. Можешь себе представить, каково быть его парой? Джебом наблюдает, как эти двое разговаривают, со смутным восхищением. Ёнхён — знакомое имя — альфа, чью одежду Хакён рекомендовал дать Джебому, — но Марк и Джексон — имена новые. Из-за такого непринужденного тона, который используют эти два слуги, Джебом не может не задаться вопросом, насколько неформально все ведут себя в этом замке. Ёнхён и Марк кажутся братьями Джинёна, оставшимися двумя братьями, но действительно ли слуги так открыто будут говорить о такой королевской особе, как эта? Даже перед Джебомом? С другой стороны, он думает, наблюдая, как БэмБэм игриво ударяет Югёма по плечу, а Югём отвечает, прижимая того к стене бедром, эти двое, похоже, не особо хорошо разбираются в этикете и формальностях. — Итак, вот ваши покои, — говорит БэмБэм, потирая плечо в месте удара о стену, прежде чем они вместе открывают двери для принца. Они милые, вынужден признать Джебом, входя внутрь. Где-то в глубине его мозга поселилось мучительное беспокойство, которое он не мог объяснить даже самому себе, но вид плюшевой кровати, просторного помещения и широких окон успокоили какую-то часть его души. Возможно, это был страх, что с ним будут обращаться как с более низким, чем его королевский статус, из-за его другого статуса, если он позволит себе подумать об этом. — Мы будем на этаже ниже, — говорит Югём. — Так что, если вам что-нибудь понадобится — стирка, горячая вода, помощь с одеванием — нас легко найти. — Не стесняйтесь, — весело добавляет БэмБэм, и Джебом задаётся вопросом, знает ли вообще этот энергичный ребёнок значение слова «стеснение». — Мы принесём вам ту зимнюю одежду, о которой говорил Хакён, — говорит Югём, беря БэмБэма за руку и таща того к двери. — А в остальном мы пока не будем вам мешать. Джебому кажется, что он слышит, как БэмБэм шепчет что-то вроде «что ты делаешь? Я хотел спросить кое-что ещё» и понимает, что его наконец оставлют в покое. — Мне… мне нужно что-то делать, чтобы просто… — Джебом неопределенно взмахивает рукой. — Исследовать замок? То есть мне нужен страж, или сопровождающий, или ещё что-то? Слуги смотрят на него устрашающе одинаковыми вопросительными взглядами. — Нет? — Югём отвечает неуверенно, как будто этот вопрос настолько беспрецедентен, что он даже и не знает, как на него ответить. — Думаю, мы могли бы быть вашими экскурсоводами, — медленно предлагает БэмБэм. — Мы можем показать вам… — Вообще-то, я не думаю, что в этом есть необходимость, — поспешно прерывает принц. Одной мысли о том, чтобы проводить каждую минуту бодрствования с этими двумя, какими бы дружелюбными они ни были, было достаточно, чтобы вызвать у него головную боль. — Значит, я могу просто свободно передвигаться? — Он так долго боялся своего пребывания в Серисейле как своего рода тюремного заключения или наказания, что это стало для него неожиданностью. — Конечно, — отвечает БэмБэм. — Вы же один из принцев, разве нет? — Он хмурится и поворачивается к Югёму. — Это же так, верно? Югём хлопает БэмБэма по плечу. — Конечно, это так, идиот. Кем бы он ещё мог быть? Горничным? — Не знаю, — скулит БэмБэм. — Может, он стал бы… герцогом или кем-то ещё… — Это даже не имеет смысла. — Ничто в монархии не имеет смысла, ты, плесень. — Пожалуйста, — немного отчаянно просит Джебом. К счастью, эти двое, кажется, приходят в себя и перестают ссориться, имея изящество выглядеть хотя бы немного пристыженными. — Спасибо вам обоим за то, что показали мне мои покои и за то, что были… так приветливы. Увидимся снова, когда принесёте одежду, да? Они нетерпеливо кивают и заверяют его, что скоро увидятся. — Тогда я, пожалуй, прилягу. Может, принесёте одежду завтра, когда я проснусь? Их лица сияют. Джебом думает, что это, наверное, потому что сегодня у них на одну обязанность меньше. Ему, вероятно, следовало бы волноваться, поскольку они, похоже, из тех, кто способен на многое, но он не может заставить себя волноваться, когда те широко улыбаются и поспешно кланяются, прежде чем выскочить за дверь. Наконец, по-настоящему оставшись в полном одиночестве, Джебом вздыхает. Пустой звук поглощается тяжёлыми гобеленами на стенах и роскошными коврами, покрывающими пол, как в прихожей. Такая неестественная тишина — разительный контраст с какофонией мыслей в голове Джебома. Он подходит к кровати и проводит рукой по одеялу, чувствуя, как тонко сплетена шерсть, что даже не царапается, прежде чем отодвинуть одеяло. Простыни розовые, отмечает он и задаётся вопросом, было ли это сделано намеренно (в конце концов, Серисейл, похоже, очень любит цвет цветущей сакуры), или же одеяло просто испачкано всей той красной тканью, что, кажется, покрывает все поверхности замка. Он садится на кровать, чтобы расстегнуть ботинки. Сейчас Джебом слишком уставший, чтобы обращать внимания на грязь, оставшуюся на нём после путешествия. Разувшись, он бросает плащ к изножью кровати и забирается под одеяло. Во всём этом явно отсутствует царственность, но Джебому наплевать. Всё, о чем он заботится, — это то, что его тело наконец-то, наконец-то позволяет погрузить себя в блаженный сон.

-

Джебом просыпается, задыхаясь, цепляясь за простыни, кошмар всё ещё мерцает на его веках, когда он бешено вертится в своей постели. Его окружение ему незнакомо, от чего сердце колотится ещё сильнее. Это занимает всего несколько секунд, но кажется, что проходит целая жизнь, прежде чем он осознаёт, где находится, и его воспоминания хлынут обратно. Серисейл. Он в замке короля и королевы Серисейла. Здесь ему нечего бояться, кроме чрезвычайно болтливых слуг. Он снова ложится на спину, медленно втягивая воздух сквозь зубы. По крайней мере, думает он, на этот раз он не заболел. Хотя, может быть, это просто потому, что в его желудке вообще ничего нет. Джебом бросает взгляд в окно, отмечая, что снаружи темно. Он заснул ещё до захода солнца и, вероятно, испортил себе режим, особенно если тот факт, что он встал до восхода солнца, является каким-либо признаком, и он сомневается, что его желудок позволит ему спать сейчас дальше. Он даёт себе ещё несколько минут, чтобы успокоиться, прежде чем вылезти из постели и надеть плащ и ботинки. Всё его тело раздражает неприятное чувство, которое возникло из-за того, что он не мылся и спал в грязной одежде. Он сожалеет, что отослал БэмБэма и Югёма, не попросив сначала горячей воды для ванны. Впрочем, с этим он разберётся завтра. Сейчас на уме только одно: найти кладовую и, он надеется, совершить набег. Джебом берёт с собой свечу, чтобы осветить путь. Горячий воск стекает вниз и собирается в держателе, согревая его руку и заставляя болезненно осознавать, насколько его телу холодно. Если раньше он думал, что замерзает, то это ничто по сравнению с холодным ночным воздухом. Даже случайный камин и факелы для освещения не могут согреть его должным образом, и его зубы стучат, когда он направляется к лестнице. Кладовая должна быть рядом с покоями прислуг, а мальчики сказали, что они внизу, верно? Однако, когда он добирается до винтовой лестницы в конце коридора, он почти теряет сознание. Он чувствует запах чего-то восхитительного, чего-то, чему он не может дать название или понять место, откуда доносится сам аромат. Всё ещё полусонный мозг принца пока не может это переварить. Это… может быть сладости? Пряные сладости, которые он обычно тайком покупал на фермерском рынке в Солуне. Они были менее острыми и более пьянящими. Те сладости, которые он брал домой и поджаривал на огне, почти обжигая пальцы. Он знает, что тепло — лучший способ описать запах. Следуя за ним, что-то более примитивное управляло им вместо собственного разума. Его тело следует на запах, стремясь к лестнице, так что немного воска проливается и стекает по тыльной стороне его ладони. Боль вытаскивает его из раздумий, и он неуверенно моргает, чувствуя себя так, словно очнулся во второй раз. Он слышит шаги, спускающиеся по лестнице, и отпрыгивает, проливая ещё больше воска на руку, что заставляет его шипеть от ожога. Шаги прекращаются. — Кто здесь? — раздаётся голос, и теперь Джебом до конца приходит в себя, понимая, кто это. Он чувствует, как внизу живота начинает странно потягивать. Его подозрения подтверждаются, когда шаги возобновляют свой путь вниз по лестнице, и обладатель голоса выходит на свет свечи. Хакён, черт его побери, выглядит царственно даже в своей пижаме для сна с розовыми цветами вишни. Он нежно улыбается омеге. Джебом всё ещё раздражителен из-за недостатка сна и жалящей боли в руке, поэтому не в силах сдерживать себя. Он подозрительно сужает глаза в ответ. По крайней мере, здесь никто не видит, что он неуважительно относится к наследному принцу, думает он. Но с этой мыслью приходит холодное осознание — он позволил застать себя наедине с альфой. Хакён, должно быть, меченый, так как Джебом не может обнаружить на нём характерный запах свободного альфы — но это слабое утешение. Джебом всё ещё не хочет оставаться с ним наедине. И если он полностью честен с самим собой, он думает, что это связано не столько с тем, что Хакён — альфа, сколько с тем фактом, что он безумно проницателен и смотрит на Джебома так, словно кошка на мышь. Даже по одной только встрече Джебом может точно сказать, что Хакён до жути любопытный. Может быть, Джебом несправедлив, но в его защиту Хакён действительно ведёт себя немного жутко. Как сейчас. Какого чёрта он вообще делает в этой части замка посреди ночи? Хакён смеётся, и Джебом понимает, что он, должно быть, озвучил свой вопрос вслух. Он морщится. Будь проклят его помешанный на сне мозг. — Я всего лишь навещал кое-кого, — небрежно говорит тот. — А ты, Джебом? Если ты ищешь что-то конкретное, я буду рад помочь. — Ничего, — упрямо отвечает он. Конечно, в этот момент его желудок решает издать яростное урчание, очевидное для них обоих. Хакён приподнимает бровь. — Значит, кухню? Сопротивление Джебома принять помощь, особенно от Хакёна, борется с голодом, грызущим его изнутри. В конце концов его желудок побеждает. Он неохотно кивает. — Да, если вы не против. Ваше Высочество, — запоздало добавляет он, и его мозг, наконец, начинает нормально функционировать. Хакён смеётся, шагая вперёд к Джебому. — Нет необходимости в формальностях, Джебом. В конце концов, мы скоро станем братьями. Свидетельством голода Джебома является то, что эта мысль совершенно не повлияла на его аппетит. — Тогда я откажусь от формальностей после свадьбы, — еле сдерживается парень. Хакён очень обиженно вздыхает. — Если ты настаиваешь. — Он протягивает локоть, и Джебому требуется мгновение, чтобы понять, что тот хочет, чтобы он взял его под руку. Он растерянно смотрит на неё. — Я думал, что не должен прикасаться к другим альфам, которые не… — Голос прерывается, прежде чем он успевает сказать «мой жених» или «Джинён», вместо этого заканчивая тихим «он». Принц шокирован, когда Хакён так сильно смеётся, что сгибается пополам. — Хакён? — нерешительно спрашивает он. — Ты забавный, Джебом, — без объяснений говорит Хакён, выпрямляясь. Он берёт Джебома за руку, и тот удивляется, насколько нежно это прикосновение. Парень не может сказать, сделал ли это Хакён намеренно, но этот жест заставляет его немного расслабиться. Кого Джебом обманывает? Это же Хакён. Конечно, он сделал это специально. Однако, когда тот тянет его за руку, чтобы повести в нужном направлении, Джебом снова напрягается и отдергивает её. В нём всё ещё слишком много беспокойства, и он не может сказать, то ли это из-за кошмара, то ли это просто страх, с которым омегам всегда приходится жить среди альф. Хакён останавливается, глядя на парня с болью в глазах. Это заставляет его выглядеть намного моложе, и Джебом понимает, что Хакён может быть ненамного старше его самого. — Джебом, — медленно произносит Хакён. — Почему ты это сделал? Джебом застывает на месте. Хакён даже предположить не может, почему парень боится его. Он даже не может осмыслить эту неровную почву, на которой они стоят — омегу, вырванного из его родного дома и отправленного в страну, столь же чуждую ему, как концепция представления омеги в первую очередь против альфы, гарантирующего его право на трон целого королевства. Но Джебом не может ему ничего сказать. Вместо этого он пожимает плечами, обнажает зубы в полуулыбке, полугримасе и лжёт. — Я не хочу пахнуть… кем-то ещё. — Он хватается за ту отговорку, как за спасательный круг. Конечно, Хакён видит всё насквозь. Он до сих пор выглядит обиженным, но теперь ещё и разочарованным. Это влияет на Джебома больше, чем он хотел бы это признавать. — Ты же знаешь, что я не причиню тебе вреда, верно? — тихо спрашивает Хакён. — Откуда я должен это знать? — бросает тот в ответ. Хакён поджимает губы, изучая принца. — Полагаю, ты прав. Джебом раскрывает рот от удивления. Он не ожидал, что Хакён окажется из тех людей, которые признают, что когда-либо ошибаются. — Очевидно, я не понимаю, что заставляет тебя так бояться, — продолжает он, не отводя взгляд, и тот чувствует, что ничего не может сделать, кроме как извиваться под пронзительным взглядом старшего. — Я не… — горячо начинает Джебом. — Да, — перебивает тот. Он говорит это так легко и просто. — И я не думаю, что это твоя вина. Но это и не наша вина тоже, Джебом. — Что вы имеете в виду? — спрашивает он, чувствуя, что их разговор приобретает серьёзность. Хакён пожимает плечами. — Не думаю, что смогу объяснить тебе прямо сейчас. Думаю, ты не готов. Джебом хмурится. — Что, чёрт возьми, это значит? — Ты просто разозлишься, — отвечает он. — Ты уже начинаешь злиться. — Потому что вы сложный человек, — рявкает Джебом. — Объясните, чтобы я не злился, тогда. Хакён улыбается, но в этом есть и оттенок грусти, который не дает Джебому по-настоящему слететь с катушек. — Ты сейчас возводишь вокруг себя стены, Джебом. Я ничего не могу с этим поделать, не заставляя тебя ненавидеть меня. — Он делает паузу. — Ну, не больше, чем ты уже это делаешь. — Я не… ненавижу вас, — медленно проговаривает Джебом. — Ненависть — сильное слово. Хакён усмехается. — Ты мне нравишься. Я думаю, что ты нравишься всей нашей семье, или, по крайней мере, у тебя есть потенциал для этого. — Он наклоняет голову и смотрит на него, сканируя, как книгу. — Надеюсь, что ты тоже когда-нибудь сможешь, — резко говорит Хакён, прежде чем повернуться и уйти. — Вы надеетесь, что я тоже смогу что? — недоумённо спрашивает Джебом. Разговор их похож на лихорадочный сон, и принц начинает задаваться вопросом, не придумал ли он всё это в своей голове. Вместо того, чтобы ответить на его вопрос, Хакён машет рукой за его спину. — Кстати, кухня и кладовая внизу. Ешь досыта. Повара слишком мягки, чтобы кого-то наказывать, вот почему БэмБэм и Югём такие. Джебом наблюдает, как Хакён удаляется, разрываясь между погоней за ним, требуя объяснений, и спуском вниз, чтобы наконец поесть. В конце концов, его живот протестующе урчит, и Джебом бросает на Хакёна последний вопросительный взгляд, прежде чем выполнить его инструкции и спуститься по винтовой лестнице. Хакён не солгал ему — Джебом нашёл еду, и кажется, он знает, как будет выглядеть рай, когда он откроет двери. Он замечает огромный запас апельсинов, до боли знакомое зрелище, и немного смеется про себя, беря один. — Мы проделали долгий путь, не так ли? — спрашивает он их, прежде чем нервно оглядеться. Он может получить определенную репутацию, если его поймают за разговорами с фруктами. Заманчиво наброситься на всю еду, которую он нашёл, но он ограничивается тем, что просто ест, пока не насытится. Он до сих пор чувствует себя здесь не в своей тарелке, и хотя Хакён сказал, что повара снисходительны, Джебом не очень хочет проверять это на себе. Аккуратно переставив всё на полках, чтобы выглядело так, будто ничего не было украдено, он поднимается обратно по лестнице. Принц планирует вернуться в свои покои и проспать до утра, но, когда он выходит на лестничную площадку, он понимает, что немного опоздал. Розовый свет рассвета уже просачивался через одно из узких окон в башне. Он приглядывается два раза, открывая дверь в свои покои. Может, это не та комната, поскольку он точно не оставлял у изножья своей кровати тяжелые плащи и прочные сапоги на сундуке. БэмБэм и Югём, понимает он. Должно быть, они уже были здесь, чтобы принести обещанную одежду. Хорошо, что Джебом уже встал. Если бы это был обычный день, он всё ещё крепко спал бы, пока не взошло солнце. Придётся поговорить с мальчиками о том, когда его можно беспокоить, а когда не следует. Когда он надевает плащ, становится ещё теплее, чем кажется, окутывая Джебома теплом собственного тела с мехом и густо сотканной малиновой тканью. На первый взгляд сапоги выглядят слишком большими, но когда он натягивает предоставленные ему шерстяные носки, то понимает, что они идеально подходят. Джебом вздыхает с облегчением. Он даже не осознавал, как сильно ему не хватало тепла. Теперь он может исследовать замок и территорию, надеясь избежать каких-либо неприятно прозорливых наследных принцев. От разговора, который состоялся у Джебома с тройкой членов королевской семьи накануне, у него закружилась голова, но по крайней мере одна вещь прочно застряла у его в голове. «Сады с фруктовыми деревьями», — сказала королева. Деревья вишнёвые, но, может быть, если Джебом заберётся достаточно высоко и закроет глаза, он сможет представить, что это его собственный сад. Он видел деревья из окна в башне, поэтому имеет общее представление о том, в каком направлении нужно двигаться. Тем не менее, он в конечном итоге спрашивает одного из стражей, который, похоже, не совсем понимает, как обращаться к принцу. Джебом чувствует себя оскорблённым, когда приходится явно напоминать называть себя «Ваше Высочество», но он должен признать, что это, похоже, тенденция в этом замке. Формальности отходят на второй план, уступая место вмешательству в чужие дела. Он следует инструкциям стража, спускаясь по лестнице обратно на кухню и используя дверь, чтобы выйти с восточной стороны замка в сторону садов. Должен быть более подходящий способ для членов королевской семьи войти в сад, не связанный с проходом в кухне, но Джебом не возражает против этого. Во всяком случае, это будет более удобно в будущем, когда он не захочет сообщать всему замку о своём местонахождении. Через снег ведёт тропинка к высокой живой изгороди, которая, должно быть, образует сад. Деревья не похожи ни на одно растение, которое есть у них в Солуне. Их листья больше похожи на иглы, и когда Джебом осторожно прикасается к одному из них, он тут же отдёргивает руку с проклятием, когда из кожи начинает сочиться кровь. Глядя на живую изгородь, принц проходит через арку, ведущую в сад, и у него тут же перехватывает дыхание. По мнению Джебома, единственной частью садов в Солуне, которая имела хоть какое-то значение, был сад. Всё остальное — низкие живые изгороди и цветочные кусты. Конечно, они были ухожены, как и положено любому королевскому саду, но они не идут ни в какое сравнение с садами Серисейла. Тропинка, по которой он идет, разветвляется, извиваясь по саду медленно изгибающимися петлями и поворотами. В то время как слева от него есть ряд совершенно одинаковых вишнёвых деревьев, есть также более крупные, корявые деревья, которые растут вдоль тропинки. Очевидно, они здесь так давно, что тропинку проложили вокруг них, не сажая растения целенаправленно. Это придаёт саду какую-то причудливость, странную свободу в пространстве, которая у Джебома всегда ассоциировалась с порядком. Здесь больше живых изгородей, ниже тех, что по периметру, но их всё же достаточно, чтобы придать саду ощущение лабиринта. В сочетании с тем, как всё покрыто снегом, каждый звук кажется тихим, и Джебом чувствует себя так, как будто он нашёл тайный уголок, отличающийся от главных садов королевской семьи Серисейла. Джебом на мгновение окинул взглядом фруктовый сад, а затем остановился на самом толстом и старом дереве, изгибающемся над тропинкой. Дерево кажется холодным на ощупь, когда он начинает карабкаться, и толщина его сапог заставляет пальцы скользить, когда он пытается ухватиться за кору, но Джебом стискивает зубы и продолжает. Это что-то такое же необходимое для него, как дыхание, которое всегда было для него спасением. Забравшись на ветви, он может смотреть на сад сверху. Точка обзора знакома, по крайней мере в теории, но всё слишком неправильно — пышные извилистые живые изгороди, до ужаса холодное ощущение дерева под руками, отсутствие листвы на ветвях, которая делает Джебома незащищённым даже в его укрытии. Ему хочется ударить что-нибудь, но единственное, что находится в пределах досягаемости, — это замёрзшие ветви дерева, и он думает, что они могут сломаться, если он будет обращаться с ними слишком грубо. Джебом сидит на дереве до момента, пока солнце полностью не входит в небо, переходя от розового к почти ослепляющему белому, от которого парню приходится прищуриваться, даже не смотря в его сторону. Он никогда не думал, что зимнее солнце может быть таким же ярким, как летом в Солуне, но, возможно, ему придётся пересмотреть свою точку зрения. — Ваше Высочество! — он слышит, как кто-то зовёт его через весь сад. В голосе присутствовали нотки паники. — Принц Джебом! Он решает спрятаться в ветвях и игнорировать того, кто бы это ни был, но когда человек приближается, Джебом с замиранием сердца понимает, что это Югём. Несмотря на то, что этот замок не похож на тот, в котором предусмотрены строгие наказания для своих слуг, Джебом не хочет рисковать, подставляя Югёма только потому, что он чувствует себя немного раздрёженным и озлобленным. — Здесь, наверху, — говорит Джебом достаточно громко, чтобы Югём смог его услышать. Когда Югём останавливается под ветвями, слегка задыхаясь, он впивается в Джебома взглядом, от которого разит неподчинением. — Ваше Высочество, — хнычет он. — Что вы там делаете? — Наслаждаюсь погодой, — сквозь зубы отвечает он. Югём раздражённо скрещивает руки на груди. — Правда, Югём, — говорит Джебом, чувствуя себя немного виноватым, когда видит, как штаны парня до колен пропитаны талым снегом. — Я просто осматривался и пытался подышать свежим воздухом. — Вы не пытались спрятаться? — подозрительно спрашивает Югём. — С чего бы мне прятаться? — Мы подумали, что вы, возможно, слышали новости и решили передумать. — Югём поворачивает голову и кричит через плечо: — Бэм, я нашёл его, иди сюда! — Какие новости? — Требовательно спрашивает Джебом, как только Югём снова оказывается перед ним. — Принцы вернулись, — отвечает ему Югём, когда запыхавшийся БэмБэм выбегает из-за угла, вставая на его сторону. — На самом деле они прибыли ещё вчера, сразу после того, как вы легли спать. — Мы пошли проверить, как вы себя чувствуете, но вы уже были без сознания, — вмешивается БэмБэм. — Слюни стекали по вашей подушке и всё такое. — Спасибо, БэмБэм, — сухо говорит Джебом. — Всегда пожалуйста, — отвечает парень с улыбкой. — Но именно поэтому мы пришли за вами, — объясняет Югём. — Они хотят, чтобы вы как можно скорее познакомились с остальными. — На самом деле они ждут вас прямо сейчас, — добавляет БэмБэм. — Но когда мы пришли за вами в ваши покои, вас там не было. — Нам пришлось спросить стража, с которым вы разговаривали, куда вы пошли, — добавляет Югём. — В любом случае, слезайте с этого дерева, вас ждёт вся королевская семья. Джебома передёрнуло от этих слов. Какое первое впечатление он произвёл на своего жениха — опоздал, потому что был занят экзистенциальным кризисом, сидя на дереве. С другой стороны, думает он, возвращаясь на землю, не похоже, что его поведение действительно повлияет на то, как всё пойдёт дальше. Брак будет продолжаться, что бы Джебом ни делал. Мысль отрезвляющая. Когда ноги принца касаются земли, он чувствует, как тяжесть реальности снова ложится на его плечи, и тяжело выдыхает. — Тогда давайте не заставим их больше ждать. Югём ведёт их странную маленькую троицу обратно в замок, в то время как БэмБэм кружит вокруг Джебома, суетясь над грязью и растаявшим снегом, которым тот запачкал все свои брюки. Вместо вестибюля или большого зала они ведут его в комнату, которая больше похожа на гостиную, явно предназначенная для проведения небольших личных встреч, а не больших мероприятий. Джебом понимает, что королевская семья ждёт его, и чувствует себя ужасно не на своём месте. Рядом с Хакёном три новых парня заняли свои места, завершая «комплект». В целом они создают внушительный образ — у каждого черты лица были образованы в такой резкой и выразительной красоте, и каждый из них присутствует на встрече с Джебомом, что в некотором роде вызывает уважение или внимание. Джебом, напротив, весь в грязи и слегка исцарапан из-за того, что карабкался по деревьям, как обезьяна. И, конечно, он не может забывать: он омега, по своей сути на ступень ниже их. Он никогда не чувствовал себя более осведомлённым о своих собственных недостатках, и ему приходится сопротивляться желанию плотно закутаться в плащ. Здесь негде спрятаться, напоминает он себе. Единственное, что он может сейчас сделать, — это держать голову высоко и смело смотреть в будущее, предначертанное ему. Джебом настороженно смотрит на принцев рядом с Хакёном. Один из них — его будущая пара, и он понятия не имеет, кого бы он предпочёл. — Представьтесь Джебому, дорогие, — призывает их королева. — Я Ёнхён, — говорит первый, кланяясь Джебому так же глубоко, как Хакён накануне. Джебому всё ещё хочется огрызнуться, чтобы сказать этому Ёнхёну, что он не должен притворяться, что уважает его, когда все знают, что это не так. Однако, когда Ёнхён выпрямляется, его острые черты смягчаются в яркой улыбке. У Джебома начинает болеть в груди. Единственный человек, которого он знает, кто так широко и так тепло улыбается, — это Ёндже. — Добро пожаловать в Серисейл. — Спасибо, — натянуто говорит Джебом, отвечая на поклон. Следующий представился как Марк, и из всех троих именно он выделялся как самый настоящий альфа. Когда он открывает рот, чтобы заговорить, его губы раздвигаются, обнажая зубы, похожие на лезвия, и Джебому ужасно вспоминаются его кошмары, где точно такие же зубы были у его горла. Но голос Марка мягкий, и он кланяется так же глубоко, как и его братья. Джебом не может сказать, издеваются ли они над ним этой демонстрацией или просто пытаются успокоить, чтобы он ушел тихо. В любом случае, он чувствует, как волосы встают дыбом, и он сжимает челюсти так сильно, что начинают болеть зубы, пытаясь сдержать гнев. Последний брат был совсем другим. В то время как у остальных резкие, острые черты, он выглядит… таким мягким, если парню нужно было бы подобрать слово. Милый. У Джебома начинает тянуть низ живота, когда он вспоминает слова своего отца. И ещё красивое лицо. Все думали, что он будет омегой. Это должно быть Джинён. Честно говоря, он понимает, почему молодой человек так известен своей красотой. Его щёки и нос такие нежные, а глаза округлые, добрые. Он одарил Джебома улыбкой после поклона, и от этого кожа вокруг его глаз сморщилась, отчего он стал казаться ещё милее. В другой жизни, при других обстоятельствах, Джебом видит, как гонится за ним по собственной воле, выставляя себя дураком, лишь бы увидеть эту улыбку вновь. Как бы то ни было, любое влечение, которое испытывает Джебом, ослабляется осознанием того, что этот парень — его будущее. Никаких больше вопросов. — Я твой жених, — проговаривает он вместо приветствия. — Если, конечно, ты меня примешь. Напряжение, которое всё это время нарастало в Джебоме, вырывается из него лающим смехом. Улыбка Джинёна слегка колеблется, а глаза сужаются, и, о, может быть, Джебом совершил серьезный просчёт, посчитав его мягким. — Тебе что-то кажется смешным? Осознавая, что все взгляды устремлены прямо на него, Джебом осторожно говорит: — У меня не было впечатления, что вопрос о том, буду я с вами или нет, действительно имеет здесь значение. Улыбка сглаживается, а морщинки вокруг глаз исчезают. — Мне жаль, что ты был под таким впечатлением, — говорит Джинён, и теперь его голос звучит жёстко, как будто дверь захлопывается прямо перед лицом Джебома. — Я думал, что это обоюдное соглашение. — Конечно, — отвечает Джебом. — По взаимному соглашению между вами и моими родителями. Я не появлялся в кадре, пока не пришло время отправить меня как можно быстрее, как товар, который вот-вот испортится. — Джебом, — тихо начинает королева. — Уверяю тебя, что если ты не хочешь доводить до конца эту свадьбу, все здесь будут уважать твоё решение. — Но это не имеет значения, — отвечает Джебом, а разочарование в нём нарастает. — Даже если я не выйду за него замуж, — он дёргает подбородком, указывая на Джинёна, который делает шаг назад, как будто бы тот нанёс ему физический удар, — это будет кто-то другой. Это… это просто моя жизнь теперь. Даже когда кажется, что у меня есть выбор, на самом деле нет. — Его голос срывается, и он тяжело сглатывает. — У меня больше никогда не будет выбора. В глазах королевы снова появляется жалость, но Джебом не может найти в себе силы сердиться на неё за это. — Я уже говорила тебе, что не могу обещать, что Серисейл сделает тебя счастливым. Что я могу тебе обещать, так это то, что мы будем обращаться с тобой так хорошо, как только сможем. Я уверена, что Джинён согласен. Джинён жёстко кивает. Теперь не осталось и следа того мальчика, за которым Джебом думал, что он, возможно, гонялся бы за ним в другой жизни. Джебом даже не успел осознать, как резко сменилось его выражение лица, тщательно стёртым от любых эмоций, кроме царственной беспристрастности. Теперь его было совершенно невозможно прочесть, и это до странности напоминает Джебому о Хакёне. Принц ощущает любопытные взгляды братьев Джинёна — ястребиный взгляд Хакёна, обеспокоенное выражение лица Юнхёна и тихую злобу в глазах Марка. Он не может отвести взгляд от Джинёна, но тот, кажется, смотрит куда угодно, только не на него. — Думаю, — тихо начинает Джинён, — я хотел бы провести некоторое время в библиотеке, если мы закончили. Джебом чувствует, как внутри него зарождается подозрение. Такое заявление неестественно неконфликтное по сравнению с тем, чего он ожидал от альфы, но он не может прочесть какие-либо скрытые мотивы на его лице. Может быть, теперь, когда Джинён увидел, на что он подписался, Джебом думает, что он стал менее увлечён тем, чтобы проводить с ним время. Это даёт парню легкую дрожь от победы. Даже если он не может контролировать так много аспектов своей жизни, он, по крайней мере, не может быть идеальным послушным омегой, которого, вероятно, ожидал Джинён. Это небольшое утешение, но по крайней мере это то, за что он может ухватиться. — Думаю, это было бы прекрасно, — соглашается король. — В конце концов, у вас есть немного больше времени, чтобы узнать друг друга до свадьбы. — Он слишком весело смеётся для напряжённой атмосферы в комнате. — А потом — вся жизнь. Это утверждение не выдерживает критики. Королева слишком занята наблюдением за своим младшим сыном, чтобы обращать внимание на своего мужа, а все три брата сосредоточены на Джебоме, изучая его, как будто он какой-то особенный экземпляр. Единственный ответ, который получает король, — от Джинёна. — Действительно, — говорит он с улыбкой. Думаю, в любом случае было бы лучше оставить Джебома в покое. Похоже, у него развилась любовь к приключениям. — Его глаза скользят по нижней части принца с холодным осуждающим взглядом, и тот с болью осознаёт грязь и наполовину высохшую влажность своей одежды. Теперь, когда он думает об этом, он может чувствовать, как лёгкий ветерок продувает через дыру в колене его брюк. Однако он не доставляет Джинёну удовольствия показать свой стыд. Он держит подбородок высоко и не сводит с него глаз, говоря: — Мне очень нравятся сады. Принц поднимает на него глаза. «Они такие выразительные», — думает Джебом, видя, как вновь меняется выражение его лица на прежнее: более открытое и приветливое. Он замечает намёки на любопытство, будто у того начинают формироваться вопросы к нему. Но затем Джинён снова приходит в себя, стараясь сосредоточиться на своей нейтральности. — Они красивые, — соглашается он. — Особенно весной. — Мне так и сказали, — отвечает Джебом, глядя на королеву. Та наблюдает за ними, слегка склонив голову. — Так что вы можете провести весь день в библиотеке, а я вернусь на улицу. Джинён одаривает его лёгкой вежливой улыбкой. — Прекрасно. — Он кланяется в знак уважения к своим родителям. — Спасибо за эту встречу. Было приятно снова увидеть вас всех. — Он кивает Джебому. — И честь познакомиться с вами. — Аналогично, — отвечает тот скорее по привычке, чем что-либо ещё. Как только дверь за Джинёном захлопывается, Марк говорит: — Ну, это будет интересно, не правда ли? Королева вздыхает. — Марк, прошу тебя. — Он не ошибается, — отмечает Хакён. — Нашему Джинёну предстоит с трудом справиться с ним. Марк пожимает плечами. — Это пойдет ему на пользу. Развивает характер. — Ты говоришь о Джебоме так, словно он лошадь или какое-то другое домашнее животное, которое годится на то, чтобы преподать Джинёну урок, — упрекает Ёнхён. «Ты также говоришь обо мне, как будто меня здесь нет», — думает Джебом. Но, может быть, так даже лучше. Таким образом, у него есть возможность подойти к двери и выскользнуть, пока королевская семья обсуждает предстоящую свадьбу их младшего сына. Закрывая за собой дверь, он ловит взгляд королевы, и она одаривает его улыбкой. Это выводит его из равновесия настолько, что он почти позволяет двери с грохотом захлопнуться. «Странные», — думает он, возвращаясь в сад и снова находя своё дерево. Они ни в коей мере не похожи на то, с чем вырос Джебом, и каждый из них кажется отточенным до остроты, которая не имеет ничего общего с силой альф или доминированием. Они хитры, понимает он, и настолько же умны, насколько это вообще возможно. Молодой принц смотрит на запутанный, извилистый лабиринт садов и начинает задаваться вопросом, во что он на самом деле ввязался.