Metal Chick

Пригласить Ястреба на ужин было идеей Фуюми. Шото не знал, что она его поклонница, но не смог отказать. Он не думал, что тот и правда придёт. — Если честно, я не знал, кто вы, — говорит Нацуо. Несмотря на то, что они все сидели, он возвышался над остальными, — я не слушал классику лет десять. Ястреб ухмыляется. Его фирменная неискренняя улыбка для камер. Он одет в белую футболку с логотипом американской группы на груди. Его волосы, вероятно, должны выглядеть так, как будто он только что встал с постели, но они слишком пышные, чтобы не укладывать. — Да ладно, я же тоже вас не знал. — Мне нравится ваша музыка, — говорит Фуюми, — я играла на пианино, но не профессионально. — Да, у меня вопрос. Вы разве не скрипач? — спрашивает Нацуо. — Это то, что принесло мне славу. Скрипкой легче завоевать сердца дам, — снова та улыбка, — я не выдающийся пианист. Я могу давать уроки, но вокруг есть гораздо более талантливые люди. — Может, тогда если Шото начнёт играть на скрипке, он приведёт домой кого-нибудь помимо того пацана, — ухмыляется Нацуо. Шото запихивает побольше собы в рот, чтобы не отвечать. — Хватит его этим доставать, — Фуюми говорит так, будто не достаёт его этим сама. Она не говорит об этом в присутствии других, но часто тыкает, когда они наедине, пытаясь выяснить, есть ли в его жизни кто-то особенный или Яойорозу для него больше, чем друг. Иногда Шото думает, что они активно пытаются его не понимать. — Да мне нравится Мидория. Я просто говорю, что ему следует попробовать сходить на свидание. У вас есть девушка, Ястреб? Конечно, странно вас так называть, это же сценическое имя, да? — Если честно, меня все так называют. Никто не использовал моё настоящее имя с детства, — он пожимает плечами, — в какой-то момент все начали называть меня прозвищем. — А почему Ястреб? — спрашивает Фуюми. — Звучит круто, не думаешь? — и снова улыбка, будто он на интервью, — в детстве мы играли в супергероев, а я всегда хотел быть тем, кто умеет летать. Тогда это звучало круто, да и сейчас тоже. Повезло, что мелкая версия меня не придумала чего похуже. — Классический музыкант с супергеройским именем это что-то новое, — хихикает Нацуо, — знаете, я до сих пор не верю, что вы предложили учить моего брата после того, что случилось на том концерте. На мгновение лицо Ястреба кривится. Он быстро опускает взгляд, приподнимая лапшу палочками и затем роняя её обратно в тарелку. — Дело не в вашем отце. — Да, если бы это было так, вы бы, наверное, не согласились на это. В конце концов, наш старик просто… ай, да хватит меня пинать. — Кто-нибудь хочет ещё собы? — Фуюми взглядом прожигает дыру в брате. — Нет, я сыт, — произносит Ястреб, — спасибо за еду. — Шото, ты провёл Ястребу экскурсию? Шото вздыхает и встаёт на ноги. — Нет. Хотите посмотреть на квартиру? Ястреб рад возможности сбежать. Его телевизионная улыбка на месте. — Разумеется! Фуюми начинает говорить, как только Шото закрывает за ними дверь. — Извините, — произносит он, — для неё это щекотливая тема. — Моё фиаско? — Ястреб чешет шею. — Нет, мой отец, — они обсуждали это множество раз, но Фуюми до сих пор ведёт себя так, будто это в конец сломает их семью, — квартира не такая и большая. — Кто тут живёт? Вы втроём? — Ястреб следует за Шото в его комнату. — Мы с Фуюми, но я приезжаю только на выходные. Университет слишком далеко, чтобы жить тут, а не в общежитии. — Выглядит… традиционно. Шото пожимает плечами. Люди говорили ему, что его комната выглядит необжитой, но для Шото она отражение личности. Он чувствует себя дома, потому что не любит перемены. У него немного вещей, потому что он не любит привязываться. Свитер Изуку до сих пор лежит на столе, аккуратно сложенный после того, как Фуюми его постирала. В глубине души Шото жалеет, что она это сделала. Изуку забыл его на ночёвке, а Шото забывает его отдать. — Нацуо съехал год назад, но постоянно заходит. Это моя комната, комнату Фуюми вы навряд ли хотите видеть, в гостиной вы уже были. Так что, если только вам не интересна наша кухня… — Да мне даже своя кухня не интересна, — он делает пару шагов в комнате и останавливается на полке с дисками Шото, внимательно их изучая. Большинство групп он уже не слушает и не покупал физические носители много лет. — Любишь Боуи, да? Поэтому он и не покупает диски. Люди слишком легко начинают судить тебя по тому, что ты слушаешь. — Много кто его любит, — он отворачивается. — В пятнадцать я не слушал ничего, кроме попсы из восьмидесятых. Мой преподаватель скрипки почти поставил на мне крест. Знаешь, когда ты не можешь признать, что кому-то, родившемуся после 1950 года, удалось написать достойную музыку, это делает тебя не умным, а просто претенциозным снобом. Шото старается не улыбаться. — Я начинаю понимать, почему вас все ненавидели. — Я просто говорю правду, — он пожимает плечами, не выглядящий обиженным. — Да, но мой отец закатил бы истерику, если бы его так назвали. — Ох, он же так и сделал, поверь, — он быстро отворачивается, — в любом случае…. Он выглядит так, как будто хочет что-то добавить, но в итоге молчит. — Кажется, моя сестра купила моти, — говорит Шото, когда тишина становится невыносимо неловкой. — Да, пойдём. Вдруг ей нужна помощь в споре с твоим братом, — он улыбается, и Шото не уверен, неловко ли ему из-за того, что Ястреб так быстро понял семейную динамику.

* * *

— Он только недавно стал членом Decay, — произносит Мируко, — его почти никто не знал, но у него был канал на Ютубе, где я слушала все его песни. Впервые я встретилась с его менеджером пару недель назад, обронила твоё имя, и он заинтересовался. Она пихает телефон прямо ему в лицо, и он бросает быстрый взгляд. На обложках видео не видно лица, просто чёрно-белые снимки мужчины с гитарой, но его выдавали татуировки. — Можно я потом послушаю? — Мы всё равно почти приехали, — она убирает телефон и отдаёт наличку таксисту, — но ты обязан послушать его песни, он гений. Совсем не то, что он делает с Decay. — Но ты всё равно хочешь работать со всей группой, да? Не только с ним, — он до сих пор не считает это хорошей идеей. По правде сказать, он просто хочет вернуться в свою квартиру и ещё много месяцев посвятить вязанию и просмотру ситкомов. Он бы мог попробовать следующим связать плед. Он действительно не хотел никуда идти этим вечером, но сейчас сливаться уже слишком поздно. Когда такси останавливается около виллы, Ястреб решает, что он не протянет эту ночь, если вусмерть не напьётся. Дом выглядит современным и дорого обставленным, и кто-то уже блюёт на переднем дворе. Что-то внутри Ястреба сжимается. Иногда он чувствует его, зверя, живущего в его груди, и когда он был моложе, он справлялся, но сейчас он просто знает, что он просыпается и превратит эту ночь в настоящий ад. — Ты уверена, что мы хотим светиться на такой вечеринке? — спрашивает он. — Лемиллион будут здесь, а у них большая часть слушателей – дети, — она снимает пальто, обнажая чёрное обтягивающее платье без рукавов. Пару лет назад кто-то сказал ей, что она не должна выступать в чем-либо, что демонстрирует её руки, потому что они выглядят слишком накачанными и не подходят скрипачке. С тех пор она никогда не надевала одежду с рукавами на сцене. Когда она оборачивается, она выглядит обеспокоенной, — если захочешь, можешь уйти в любой момент, хорошо? — Не смотри на меня так. Я познакомлю вас и потом напьюсь, а ты можешь дальше ходить и пихать свои бицепсы людям в лицо. Мируко ждёт, пока он догонит, и он берёт её под руку. Ястреб всегда забывает, насколько она ниже. — Я твоя должница по гроб жизни. Всё хуже, чем на концертах. Там всеобщее внимание было на сцене, помещение было тёмное и заполненное людьми, да и, честно говоря, контингент был не тот, что мог его узнать. Но когда они заходят внутрь, Ястребу кажется, что все пялятся на него. В груди начинает накапливаться паника. Он стаскивает бутылку с каким-то ярко-голубым напитком со столика неподалёку. — Так, где Даби? — он делает глоток. Вкус бабблгама и похмелья. — Должен быть где-то здесь, — Мируко осматривается. — Знаешь, что? — он берёт бутылку шампанского в попытке избавиться от приторной сладости во рту, — я поищу пустую комнату наверху, чтобы напиться, и напишу Даби, чтобы тот подошёл. Когда он это сделает, я напишу и тебе, и вы начнёте свои плодотворные музыкальные отношения. — Ястреб? Он медленно поворачивается, по-матерински нежно прижимая бутылки к груди. Ему улыбается солист Лемиллиона. В голове Ястреба мелькает мысль кинуть в него бутылку, и, воспользовавшись суматохой, сбежать. — Вы обознались, я просто его дублёр. — Я ваш большой фанат! — он делает шаг ближе и кладёт руку ему на плечо. Хуже всего, что он кажется действительно неплохим парнем. Но после того, как он сказал, как сильно он им восхищается, его взгляд сменится, когда он подумает о том вечере, и всё пойдёт по наклонной, — простите, я такой грубый. Меня зовут Мирио Тогата. Я выступаю в группе, вы, наверное, о нас не слышали, мы… — Лемиллион, — произносит Ястреб, — я был на вашем концерте на прошлой неделе. — Правда? — его лицо сияет ещё сильнее, — боже, кажется, это лучший день в моей жизни. Можно с вами сфотографироваться? Кстати, кто ваша спутница? — Руми Усагияма, — она отвечает с улыбкой, — можешь звать меня Мируко. Давай телефон, я вас сфоткаю. — Моя группа просто с ума сойдёт, когда я им расскажу, — Тогата приобнимает Ястреба, и тот успевает спрятать бутылки за спину. Холодное шампанское мокрый след на футболке, — блин блинский, это было непрофессионально. Он действительно сказал «блин блинский». — Ну, не мне судить, — говорит Ястреб. — Ничего себе, это Ястреб? — спрашивает девушка с зелёными волосами. Ястреб не знает, кто это, в отличие, видимо, от остальных, потому что все глаза оказались на нём. — Он должен что-нибудь сыграть. У кого-нибудь есть скрипка? — Она в студии, пойду принесу. — А я думала, он в рехабе. — Ястреб, а Дебюсси сыграете? Он глубоко вдыхает. Зверь внутри рычит. — Не думаю, что я готов на бесплатный концерт за бутылку шампанского, — он отвечает слишком прямо и заносчиво. Он слышит, как его обсуждают, по пути наверх. Все ужасно громкие. Он находит пустую спальню, закрывает за собой дверь и выключает свет. Сев прямо на пол, он пытается открыть бутылку шампанского, но его сердце все ещё разрывается. Ковыряние пробки успокаивает и отвлекает. Их голоса всё ещё раздаются в его голове. Каким-то чудесным образом ему удаётся открыть бутылку, не выбив глаз пробкой, но тем не менее разлив добрую часть содержимого себе на джинсы. Проходит неопределённое количество времени, пока он просто сидит и пьёт. Он понимает, что это нездоровый способ борьбы со своими проблемами, но он и единственный, который ему доступен. Он почти вслух смеётся над мыслями, насколько же глубоко он погряз в пучине жалости над собой, сидя в тёмной комнате и в одиночестве распивая просто потому, что он уже не может находиться в обществе людей. Его телефон вибрирует. Может, у него и правда проблемы. Бутылка почти пуста, когда открывается дверь. — Отъебитесь, — бормочет он, до того, как понимает, что это Даби. — А я думал, это я эмо, — Даби включает свет. Он одет в белую футболку с изображением мёртвого кролика, висящего на дереве, и чёрную куртку. Он даже не снял обувь, но Ястреб не удивлён. Но что-то не так в его улыбке, она слишком широкая, что-то не так в его поведении. Ястребу требуется несколько секунд, чтобы понять, что тот пьян. — Твоя подружка тебя ищет. — Дай мне скорбеть в одиночестве. — Не-а. Мне скучно, — Даби закрывает дверь и плюхается на пол рядом. Он достаёт пачку сигарет и предлагает Ястребу. — Ты уверен, что тут можно курить? — Я похож на того, кому не похуй? Ястреб стонет и запрокидывает голову. Всё вокруг уже начинает кружиться. — Это всё твой образ? Жёсткий солист металл группы, которому на всё похуй? — Это не металл. На самом деле, ты вообще не угадал. — Звучит тяжело. Да что я вообще понимаю? Я хотя бы знаю, что такое адажио. — Я тоже знаю, — Даби берёт шампанское и прикладывается, будто к дешёвому пиву. Его джинсы порваны до неузнаваемости, и Ястреб отмечает его чистые бёдра. Вырез футболки обнажает грудь достаточно, чтобы он мог хорошо разглядеть некоторые из татуировок. Вдоль ключиц протягивается линия слов, а прямо посреди груди - большой паук. На шее выбито английское Fuck. — Ненавижу это дерьмо, — он крадёт сигарету из рук Даби и делает затяжку, — ненавижу всё это. Они нихуя обо мне не знают, но думают, что могут доставать меня музыкой, которую я играл годы назад. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. — Третье свидание разблокировало твою сопливую предысторию? — Заткнись. Я не сопливый, а злой, блять. — И ты спрашиваешь меня, почему же я не люблю твою музыку. — А это тут вообще причём? Я тоже не понимаю, чем тебе нравится металл. Даби добивает шампанское и отставляет бутылку. — Потому что классическая музыка – это когда ты берёшь все свои эмоции, прихуяриваешь к ним бантики и заливаешь сладеньким сиропом. Моя музыка хотя бы даёт мне высказаться без нужды думать о том, какой там темп задумал композитор, писавший это двести лет назад. Это искренность. — Для меня она просто звучит злой. — Может, потому что я, блять, злюсь. Он прикрывает глаза. Их пальцы соприкасаются, когда Даби забирает обратно свою сигарету. — Я не прикасался к скрипке с того дня. Из всех вещей, которые мог сделать Даби, он смеётся. Хрипло и тепло. — Ты её выкинул? — Она была слишком дорогая, чтобы выкидывать, и она у меня с девятнадцати лет. Всё под кроватью. Скрипка, ноты, награды и, разумеется, собственные диски, — Даби всё ещё смеётся, и Ястреб почему-то рад, что его не жалеют, — знаешь, она самая важная женщина в моей жизни. — Она? — Скрипка. — Обычно так говорят про мать или жену. — У меня нет ни той, ни другой, — он открывает дожидающуюся свой очереди бутылку со сладким вкусом, но Даби отбирает её, — хэй! — Думаю, тебе достаточно, — Даби смотрит на бутылку, прежде чем вылить её содержимое на белый пушистый ковёр. — Ты вообще, что творишь? — Иногда нужно уничтожить что-нибудь красивое, иногда играть ужасную музыку. — Насколько ты пьян? — В говнище, — он кидает бутылку на пол, но она лишь издаёт глухой звук, приземлившись на ковёр, — вставай, цыпочка. Давай повеселимся. — Не называй меня так, — он берёт протянутую руку Даби, но встаёт с трудом. Может, он и правда перепил. Внизу громко играет музыка, и никто не обращает на них внимание, когда они спускаются. — Ты только посмотри, — Даби указывает на комнату перед ними, — я даже не буду говорить, какое это уродство. Кому, блять, могут понравиться бетонные стены? Мы что, на стройке? Всё здесь так постановочно и должно выглядеть красиво, но в итоге мертво. Он подходит к вазе, похожей на пончик, и кидает её на пол. Никто и глазом не моргает, когда она сотней осколков рассыпается по полу. — Нахуй это. Никому не нужно столько дорогих вещей и столько места. — Ты и правда пьян, — Ястреб хватает Даби за руку, — пойдём, приляжем где-нибудь. — Нет, ты должен это увидеть, — он тянет Ястреба за собой. У него нет сил сопротивляться. — Пожалуйста, только больше ничего не ломай. — Не-а. Он ведёт его через виллу, пока они не оказываются в комнате с бильярдным столом и баром. Даби хватает бутылку виски и трясёт ей перед лицом Ястреба. — Это стоит больше, чем люди зарабатывают за месяц. — Может, ты продолжишь свою миссию по единоличному свержению капитализма, когда протрезвеешь? — но Ястреб берёт предложенную бутылку. На вкус как виски, — давай присядем? — Нет, мы ещё не всё, — он отбирает виски и хватает руку Ястреба, переплетая вместе их пальцы, и ведёт дальше, попутно прикладываясь к напитку. Они проходят через дом, и Ястреб замечает, как Мируко разговаривает с мужчиной со светлыми волосами, уложенными гелем, которого он определённо видел раньше, когда внезапно Даби ведёт его вниз. — Ты знаешь владельца дома? — спрашивает Ястреб, — с тобой в подвал идти страшно. — Это дом Шигараки. — Этого я точно не ожидал. Неужели вы столько зарабатываете? — Ага, конечно. У него просто богатые родители, — Даби усмехается перед тем, как сделать очередной глоток, — надеюсь, ты не думал, что он мне нравится. Он открывает дверь, и они внезапно оказываются у бассейна. Пахнёт хлоркой и травой, которую курят парни в углу. — Посмотри, блять, на это. Если этот мудак тратит на это столько денег, он точно их не заслуживает. Ненавижу его. Он просто ребёнок, которому никогда не приходилось работать. — И почему ты с ним в группе? — Чтобы стать знаменитым, — Даби пожимает плечами. Он всё ещё держит руку Ястреба, — и всё. — Ты только что распинался, как любишь музыку. — Да, но не его музыку, — он делает шаг вперёд и тянет за собой Ястреба, пока тот не оказывается на краю бассейна. Даби отпускает его руку. — А ты интересный, — произносит он, и Ястреб чувствует сильный толчок и падает лицом в воду. В следующие мгновения он уверен, что утонет. Наглотавшись воды, он кашляет, когда осознаёт, что бассейн неглубокий, и в нём можно стоять. Он кашляет ещё, но всё равно цепляется рукой за бортик. — Блять, зачем ты это сделал? Я мог утонуть. — Хотел посмотреть на тебя в мокрой футболке, — Даби смеётся и разворачивается, прежде чем исчезнуть, — пойми намёк, птичка. От его слов по спине предательски пробегают мурашки. — Это очень плохая идея, — бубнит Ястреб, когда парни в углу взрываются хохотом. Мируко находит его лежащим на полу около бассейна, смотрящего на зайчиков от отражения света на потолке. Или отражения воды. Или отражения света от воды на потолке. Он слишком пьян. — Ничего не хочешь рассказать? — она садится рядом, — ты жив? — Не тащила бы меня на эту вечеринку, если мне нельзя исчезнуть, когда… — Я не про это, — у неё в руке бокал с вином, и она выглядит спокойной и в полном контроле над своей жизнью, в отличие от него, — я про Даби. Он просто притащил тебя сюда и… ты что, плавал в одежде? — Знаешь это чувство, когда ты едешь в машине, и ты вот-вот врежешься в стену, и она уже так близко, но ты ничего не можешь с этим сделать или предотвратить, и ты просто сидишь и смотришь, как она приближается… Она вздыхает и кладёт ему руку на плечо. — Давай-ка я отвезу тебя домой.