Бриллиант без оправы

      Вот теперь это точно катастрофа! Конец света! Ну, добился своего? Спрятался? И всё испортил. Любовная лодка разбилась о секс. Это был такой чудесный вечер, всё ведь шло так хорошо.       А теперь Чонгук прятался в ванной комнате, его обуревало дикое желание забиться в угол и потеряться там навсегда, провалиться сквозь землю. Как же стыдно! Это уже не сон, а кошмар какой-то. Или не ромком, а ужастик самый настоящий. Только Юнги ведь не маньяк, а Чонгук не жертва. Он просто глупая омега.       Дышал он тяжело, лицо зарумянилось, глаза блестели, губы красные зацелованные и новые, самые красивые серёжки серебрились на свету в отражении. Видел Чонгук неудачника, который только что упустил свой шанс на хэппи энд. Выть хотелось, только теперь от своей нелепости и трусости. На деле вышел же какой-то жалкий скулёж.       Все занимаются сексом со своими партнёрами, все этого хотят, жаждут, ищут. Что с тобой не так, Чонгук? Ты же тоже хочешь! Ты мечтал о первом разе с правильным человеком. Ну так Юнги именно такой. Идеальный вечер, идеальная обстановка, идеальный альфа. Что тебе ещё нужно? Откуда это «нет» взялось в голове? Кто голос ему подать разрешил?       Он так даже перед соревнованиями не трясся, а его там как бы условно бить собирались. Ну и там соперники недружелюбно настроенные. А здесь же Юнги. Хороший, добрый, внимательный Юнги. Бессмыслица какая-то. Всё же было замечательно.       Дышать, нужно правильно дышать, чтобы успокоиться.       Чонгук опустился прямо на пол, подобрал к себе колени, уткнулся в них лицом, ещё и от себя спрятаться пытался. Он себя не понимал. Никакого здравого смысла, всё должно было быть по-другому. Всем сегодня должно было быть хорошо и приятно, а Чонгуку сейчас плохо. И что о нём таком ненормальном сейчас думает Юнги? Припадочная омега, дефектная, которая испугалась своего собственного возбуждения и чужого желания. Ну это же ненормально? Он не настолько много выпил, чтобы опьянеть и ничего не соображать, в какой-то момент всё само собой и получилось, градус повышался, но не в бокале. И Юнги его точно ни к чему не принуждал. Так что потом-то вдруг произошло?       В голове голосом Юнги считались цифры, а Чонгук пытался подстроить свои вдохи-выдохи под этот ритм. Паническая атака? Это она? Нет. Это придурь, глупость, чушь. Нужно успокоиться, иначе ещё и слёзы будут. И Юнги точно решит, что Чонгук истеричка, хотя и сейчас ничего хорошего он там про него не думал.       В дверь снаружи постучали. Негромко, осторожно. Чонгук вздрогнул. И это только усугубило ситуацию, потому что за стуком раздался голос. — Чонгук? С тобой всё в порядке? Тебе нехорошо?       Не в порядке и не хорошо. Ему ужасно стыдно за себя и своё поведение перед Юнги. Чонгук себе ещё и рот рукой зажал, чтобы никаких всхлипов и жалких звуков не вырвалось. Слёзы потекли. Отвратительно. — Я волнуюсь, Бэмби. Можно мне войти?       Как Чонгуку отсюда незаметно выйти? Никак. Магии не существует. Инопланетяне со своим телепортационным лучом сейчас точно не появятся. А с Юнги придётся встретиться лицом к лицу. Соберись, глупый кролик, не делай ситуацию ещё более ужасной. Ответь! О тебе волнуются, с тобой возятся, на тебя внимание обратили, так будь благодарным! — Юнги… дай... дай мне, пожалуйста, ещё минутку, — и голос дрогнул, и самого Чонгука потряхивало от нервного напряжения.       Зато никакого сексуального возбуждения. Плакать хотелось от такого никчёмного себя. Нельзя. Нужно перебороть свой страх. Не получилось, как и всегда. — Хорошо.       Голос Юнги спокоен, только это ни о чём не говорит. Тэхён ведь рассказывал, что если его брат злится, он становится ещё более спокойным. Значит, Юнги зол. Он старался, кучу времени своего дорогого потратил и логично, что ожидал иного продолжения вечера. Счёт накопился, его нужно оплатить. А Чонгук собирался уйти от своих обязательств. Так ведь всё устроено? Поднимайся, приводи себя в порядок и иди отдавать свой долг. Будь правильной омегой хоть в чём-то.       Ноги ватные, стоял Чонгук на них совсем не твёрдо. Он сильный, только силы в теле сейчас не ощущал, всё исчезло. Жалкое зрелище в зеркале. Бледное, с красными глазами, румянец спал. Ещё и волосы в полном беспорядке от попыток вырвать их и добраться до мозга, спросить у него напрямую «за что ты так со мной?».       Видок тот ещё. Страшный. Некрасивый. Чонгук умылся холодной водой. За макияж волноваться не стоило, потому что его не было. Чонгук ничему дельному в своей жизни так и не научился, зато здания проектировать собирался и семьдесят килограмм жал от груди. Ужасная из него омега. Неправильная. Такую любить не будут, правду ему говорили. А за что его любить, если он панически убегает, почувствовав ответное желание своего альфы. Альфы, в которого влюблён, и, возможно, это взаимно. Была такая надежда, а теперь Чонгук всё испортил. Упустил свой шанс.       Возможно, ему дадут второй исправиться, загладить свою вину.       Страшно выходить, страшно на Юнги посмотреть, не хотелось в его взгляде увидеть холод или что похуже. Отвращение, например. Но и вечно здесь сидеть нельзя, минута давно уже прошла, наверное. Во времени Чонгук потерялся, часов не наблюдал. Да, всё ещё работал этот принцип.       Перед смертью не надышишься, ощущение предстоящей смертной казни снова появилось. Чонгук смог таки себя преодолеть, коснулся хромированной ручки, приоткрыл. Опасливо вышел заслушать свой приговор.       Юнги не стоял под дверью, немного поодаль подпирал спиной стену, взглядом буравил противоположную. Закончил этим заниматься, как только Чонгук вышел из ванной, и обратил внимание прямо на него, нахмурился. — Бэмби, что случилось? Ты плакал?       Не смываются с лица, видимо, прозрачные следы прозрачной водой. И тут какая-то бессмыслица. Всё Юнги заметил, и ему Чонгук в таком виде очевидно не понравился. Вопрос Юнги задал неверно, правильнее будет, что не случилось. — Мы должны заняться сексом, — Чонгук и сам не знал, как смог это произнести вслух, да ещё и тяжёлый взгляд напротив выдержать.       Юнги смотрел и молчал. Взгляд бегал, что-то искал, наверное. О чём Юнги думал? Неприглядное зрелище, жалкое, таких не хотят? Противно? — Ты… Ты не хочешь? — от отчаяния и непонимания Чонгук готов снова впасть в истерику.       Спросил он это неуверенно, со всхлипом. Сколько сил ушло на это. Все, вся храбрость, что была. Стоять стало ещё тяжелее. — Бэмби, что-то мне подсказывает, что ни да, ни нет правильными ответами сейчас не будут. Пойдём со мной. Пожалуйста, — и ладонь свою большую протянул.       Тёплая, горячая. Чонгук замёрз, руки ледяные то ли от воды, то ли от стресса. Ведь он же мог довериться Юнги, чувствовал, что мог, откуда-то была уверенность. Тогда почему всё так получилось? В чём проблема? Скорее в ком. И Юнги здесь ни при чём. Проблема в Чонгуке и его голове, потому что он неправильная омега.       Юнги привёл его в гостиную, усадил на диван, отлучился всего на минуту, принёс стакан воды, вручил его Чонгуку, убедился, что не выскользнет из рук, и сам сел, но не рядом, не вплотную, на расстоянии. Он отстранился, дистанцировался. Вот и всё. Конец и совсем не хэппи.       Воды Чонгук не хотел, но всё равно выпил почти залпом и чуть не подавился. Юнги стакан забрал, куда-то его поставил, а Чонгук глаз от ковра оторвать не мог и снова прямо посмотреть. Невозможно. Стыдно. И выглядел он сейчас глупо, потеряно, разбито. Люди избегают проблем или избавляются от них, вот и Юнги сейчас слова подбирал, чтобы попрощаться раз и навсегда. Тишина между ними не казалась больше уютной, не было той гармонии, как до этого на террасе. И звёзд далёких не было. Момент упущен.       Юнги, видимо, слова всё же нашёл. — Чонгук, не бойся меня, пожалуйста. Если тебя что-то беспокоит, скажи мне об этом, я не умею читать мысли, и улавливать чужие эмоции у меня плохо выходит, — в глаза Чонгук так и не решился посмотреть, слушал, следя за губами, которые продолжали говорить. — Отвечая на твой вопрос, да, я тебя хочу. Очень сильно. Только это значения не имеет, желание должно быть взаимным, обоюдным, иначе какой смысл? Я солгу, если скажу, что ни о чём подобном никогда не думал. Это просто невозможно, находясь рядом с тобой. Ты невероятный. Потрясающий. И твоя красота… Я хочу, мечтаю о том, чтобы мы стали ещё ближе, но если ты не готов, значит, ничего не будет. Нам незачем и некуда торопиться. Что тебя так напугало? Я сделал что-то не так?       Это Чонгук сделал всё не так. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — пожалуй, этого он боялся больше, чем своего первого раза. — Я с тобой и никуда не ухожу. — Ты уже слишком далеко.       Почти целый метр. — Это можно легко исправить, если ты хочешь. — Хочу.       Чонгуку нужны были доказательства, и Юнги их предоставил. Расстояние исчезло. Юнги его просто обнял. Держал в своих руках и успокаивал, разговорами отвлекал. В его голосе точно было что-то волшебное, потому что сейчас стало легче. И от слов, и от его прикосновений. В его слова хотелось верить, и Чонгук верил. Страхи затихли, никакой тревоги, вообще мыслей никаких. — Прости меня. — Бэмби, тебе не за что извиняться.       Чуть позже был «Мадагаскар» и бесстрашные пингвины. Юнги нравился Рико, чудной персонаж, но забавный, самое необходимое у него всегда где-нибудь в интересном месте припрятано. А Чонгуку нравился Морт. Он миленький, глазки у него красивые, только его ещё и очень жалко. Он, как белка с орешком из «Ледникового периода», старается, но никак не может получить желаемое. В его случае любви и внимания. Чонгук же мог получить всё это прямо сейчас. Так в чём ещё проблема? Сколько можно убегать от себя? Дело не в омежьей природе. Весь Чонгук, целиком и полностью, а не какая-то его отдельная часть или сущность, хотел Юнги.       Они так и сидели на диване, точнее Юнги сидел, а Чонгук у него под боком устроился, почти клубочком свернулся. Пригрелся. Успокоился. Господи, они мультики смотрели, а должны были заняться сексом. У Юнги по истине ангельское терпение, он всё ещё не ушёл и Чонгука не выгнал. Он его хотел, сильно, и готов ждать, хотя этого делать и не любил.       Чонгук руку Юнги из своей не выпускал, рассматривал его браслеты на запястье. Их немного, всего три. Серебряные, не вычурные, спокойные, на одном из них подвеска. Маленький ключик, а замка нет. Зачем? Не во всём, наверное, стоит искать смысл. И думать меньше не повредит. Пожалуй, поддаваться инстинктам не всегда плохо. Иногда и мозг мешает со своим каким-то неправильным здравым смыслом и логикой. Сердце честнее в этом плане. Оно любит, для него это не жертва, а желание. Оно не боится, потому что чувствует.       В какой-то момент Юнги отвлёкся на телефон. Немного повздыхал, что-то там читая. — Бэмби, мне нужно тебе кое-что сказать, — и вот опять сердце в пятки, — точнее спросить. Это глупо, я знаю, и, наверное, странно.       Очень долгая подводка, Чонгук разволновался. — О чём речь? — Да, ты, разумеется, можешь отказаться, но спросить я должен, иначе никакой мне спокойной жизни не будет. Джин меня с ума сведёт. — Джин? — Да. Ким Сокджин. Он очень настойчиво меня терроризирует и просит твой номер телефона. — Зачем? — Чонгук очень удивился. — Хотел бы я знать, этого он мне не говорит. Ну, на самом деле, он от тебя в восторге, но чего он конкретно хочет, я не представляю.       Чонгук и сам не мог ничего дельного придумать. Они виделись один раз, да, очень приятно тогда провели время и… в восторге? Да он молчал почти весь вечер. — Так я могу ему дать твой номер? — Да, думаю, что тут нет ничего страшного. — Скорее всего так и есть.       Страшного может быть и ничего, но всё равно как-то непонятно. У них же ничего общего, они из разных миров почти буквально. О чём им говорить? Чем Чонгук может быть полезен и интересен самой красивой омеге страны? Да и вообще нахождение здесь и сейчас рядом с Юнги ставило под сомнение реальность этой реальности. Все решения, все предыдущие выборы привели его сюда. Всё это случайности или судьба?       Когда Чонгук задумался о времени, оказалось слишком поздно. Уходить не хотелось, в общагу ехать не хотелось. Хотелось остаться с Юнги. Чонгук не удержался, проговорился. — Не уходи, оставайся. Выбирай любую спальню наверху или здесь. Утром я отвезу тебя на занятия.       Это так заманчиво. Ещё одно желание сегодня может исполниться. Что мешает согласиться? Ничего. Сколько ещё можно бояться?       Обычно в это время Юнги ещё работал, но сегодня сделал исключение, весь вечер посвятил Чонгуку. Соревнование, конечно, неофициальное, но всё же сегодня он выиграл у музыки.       Чонгук головой прижимался к боку Юнги, снизу вверх смотрел на него, взгляд не отводил. Так будет честно. — Могу я выбрать твою? — Конечно, если ты этого хочешь.       Этой ночью они заснут вместе, как в мечтах. Всё будет, как в мечтах. Идеально. Это не в омут с головой, не с обрыва в пропасть, это в надёжные сильные руки. Юнги его не обидит.       Иногда слова совершенно не нужны, чтобы что-то объяснить или попросить. Иногда без слов гораздо проще понять другого человека.       Чонгук руку Юнги выпустил, оставил её на своём плече. Приподнялся, Юнги за рубашку на себя потянул, несильно, но настойчиво. Он поддался, с улыбкой легко коснулся губами лба. Ну нет, это ж несерьёзно совсем! Так не подходит. Чонгук же сильный, для получения желаемого он уже самого Юнги утянул, ну и, получается, уложил на себя. И падать совсем нестрашно, потому что его руки держат, бережно укладывают.       Юнги что-то всё в глазах пытался рассмотреть, внимательно в них заглядывал. — Хэй. — Бэмби, мы можем просто лечь спать. Вместе. И ничего больше.       Не этого Чонгук ждал, не те ответы Юнги прочёл в его глазах. Их Чонгук закрыл, чтобы не вводили в заблуждение, головой отрицательно покачал. Почувствовал прикосновение к щеке, лёгкое, ласковое, а потом и дыхание Юнги на своих губах. Он поцеловал. По-настоящему. Правильно.       Волнение никуда не делось. И это, пожалуй, нормально. Бабочки там тоже во всякие фигуры собирались, то в узлы, то в спирали, кружили, щекотали своими крыльями. Предвкушали.       Уверенности стало больше, наверное. Не в себе, в Юнги. А мысли он всё же не читал, поэтому Чонгук заговорил. Быть честным в данной ситуации тоже правильно. — Нет, я… Юнги, для меня это впервые, поэтому мне страшно. Я нервничаю и паникую. Мне трудно… я не знаю, как…я никогда раньше… и это странно, да?       Юнги прикрыл глаза, шумно втянул носом воздух, уткнулся головой Чонгуку в грудь, выдохнул и обжёг кожу прямо через ткань футболки. А когда снова посмотрел, Чонгук даже не знал, что это… восхищение или разочарование? — Нет, вовсе нет. Я понимаю… понимаю, насколько это для тебя важно, Чонгук, и ценю твоё доверие, но не понимаю, чем я заслужил всё это… чем я заслужил тебя? Я так долго тебя ждал. Искал… ты, как самый красивый и редкий бриллиант. И ты выбрал меня.       Да, можно и так сказать, ещё тогда в декабре, сердце с первой секунды всё узнало, убеждало потом активно, чтобы Чонгук одумался, не убегал, не упускал, не сомневался. Но всё же, если быть честным, выбрал-то не Чонгук, как раз наоборот. А если все в выигрыше, то, наверное, и спорить не имеет смысла. Чонгук любил всем сердцем, оно его не подвело. Сейчас важнее чувствовать.       Нежные и трепетные поцелуи плавно сменились жаркими и глубокими. Всё, что было прервано на террасе и казалось упущенным, вернулось. Страсть, желание. Юнги и в таком положении не хотел на Чонгука давить, вес свой на руках удерживал. А ему хотелось ещё ближе.       Путешествие наверх в волчье логово они проделали вместе, спотыкаясь, останавливаясь и не отрываясь друг от друга. Чонгук Юнги от себя не отпускал. Или наоборот. Не разобрать, потому что неважно. И шёл Чонгук не на казнь, он шёл туда добровольно за удовольствием.       Стыду места просто не осталось, было слишком много всего другого. Голова шла кругом от новых ощущений, прикосновений, которых раньше не было. Никто и никогда Чонгука так не касался, не раздевал и не позволял снимать свою одежду. Дрожь по телу расходилась, но не от страха. Воздух в лёгких заканчивался, Чонгук задыхался, а Юнги своим делился, вдыхал уверенность и жизнь.       На равных, без одежды. Обнажены, открыты. Основной свет приглушён, темнота не кромешная, интимная. Не спрятаться, не скрыться, всё на виду. Он смотрел, и на него смотрели. Голодно. Жадно. Чонгук тоже аппетит нагулял, а одними глазами наслаждаться слишком мало. Недостаточно.       Никто не осудит и не запретит сделать то, чего давно хотел. Дотронуться до широкой твёрдой груди без преград там, где сильно билось сердце. Опуститься ниже, наконец, узнать, какой ждёт сюрприз. Большой. Горячий. Страх мог бы вернуться сразу же, но Юнги убедил не бояться, довериться.       Никто не запретит краснеть, громко дышать или стонать, издавать чудовищно смущающие звуки, Юнги просил не сдерживаться, потому что смысла в этом нет. Их только двое. И Юнги тоже себя отпустил, потому что Чонгук попросил об этом.       Восхищения им Юнги слишком много. Он боготворил его тело словами, языком, губами, руками, всем собой. Он преклонялся, наслаждался, убеждал в своём желании. И Чонгук почувствовал, что значит быть действительно желанным, красивым, совершенным, идеальным, любимым здесь и сейчас. Почувствовал, что значит отдаться другому человеку полностью, перестать быть, раствориться в нём и затем будто родиться заново.       Не грязная похоть, не унизительное подчинение, это… это совсем другое, не так, как в порно, не так, как пишут в книжках. Любовь и такую форму принимает, когда чувство взаимно. Чистое пламя страсти, в котором не страшно сгореть, ведь оно не обжигает, не делает больно. Оно собой накрывает, согревает, шепчет хрипло на ухо, что ты божественно красив, любим, слёзы с глаз сцеловывает. А Чонгук не понимал, откуда они вообще появились, потому что ему очень и очень хорошо. Так хорошо, что слишком много эмоций и чувств, он не знал на чём сосредоточиться. Чонгук сосредоточился на главном. На Юнги.       Путешествие закончилось не в Гонконге, как ожидалось, скорее вознесением до седьмых небес. Для Чонгука даже дважды. И он там не один. Падать с них не страшно. Во-первых, крылья, которые любовь подарила. Во-вторых, рядом Юнги. Чонгук ошибся, так высоко волки забраться не могут. Так высоко летает лишь дракон.       На нём одежда с плеча его альфы, и она не мала. Она чистая, из шкафа, но ощущение, что и запах Юнги присутствовал. Он повсюду, даже под кожей. Это приятно, это правильно. Его феромон сложный, такое нечасто встречалось, обычно, составляющие легко выделить, и их не больше двух. Многогранный, как и сам Юнги.       Сегодняшний день исполнил столько желаний, столько страхов прогнал. И засыпать вместе очень приятно. Так выглядит настоящее счастье.       А Чонгук не мог уснуть, эмоций всё ещё слишком много. И хоть сердце своё вроде как успокоилось, вырваться не пыталось, но хотело до чужого добраться, чтобы также вместе, рядом, в обнимку. Чонгук на груди у Юнги улёгся, слушал. Сердце билось, так спокойно, но сильно, мощно. Юнги спал. Мирно, безмятежно.       Чонгук на том сердечном языке не понимал и не был уверен, что и его поймут и услышат, но чувства нахлынули внезапно. Он был так счастлив, он об этом мечтал. Он никогда и никому не признавался в любви в том самом смысле, но сердцу Юнги прошептал на корейском. — Я люблю тебя.       Ничего он в ответ не ждал, глаза закрыл, плотнее к Юнги прижался. Час поздний, рано и уже скоро вставать. Просто спи. Раз... два... три... — Ты делаешь меня самым счастливым человеком на свете, — ему ответили.       Всё-таки говорили они на одном языке, а Юнги ещё не спал и обнял крепче.