***
Жаркое летнее солнце ещё не село, но целенаправленно клонилось к закату. По сравнению с дневным зноем здесь и сейчас у реки гораздо прохладнее. Лёгкая дымка, испарения от воды, как туман, покрывали всё видимое глазами спокойное русло. Дурманящий аромат тепла, свежести и душистых трав окутывал Чонгука. Неописуемая красота, и как же вкусно пахло летом. В отдалении слышались голоса, смех, музыка. Там же сейчас разводили костры, готовили пойманную добычу, не жалели соли, специй и вина. Императорская охота была удачной. Там же в одном из шатров коварный тигр завладел вниманием Дракона. Чонгук не выдержал его присутствия, тихо ушёл, замёрз. Тигр до сих пор наводил на него леденящий ужас. Настроение испорчено не только его присутствием на охоте и отдыхе. Сам факт этой охоты… никто из них не голодал. Это всего лишь развлечение, потеха. Но почему-то Чонгуку не весело. Какой в этом смысл? Пугать и загонять несчастное животное, которое мирно себе обитало на своей же территории, в лесу, а потом и убивать… какой в этом прок? Азарт погони? Ну так они же сами-то не звери, люди, и никакой острой нужды в этой охоте нет. Но младший брат Дракона любил такие забавы, сегодня он торжествовал, его пустые чёрные глаза горели пугающим огнём. Всё это устроено в его честь и для него. Пожалуй, Чонгуку стоило остаться во дворце. И почему же он здесь? Не хотел расставаться со своим Драконом даже на пару дней. — Ты снова убегаешь от меня? Погруженный в свои мысли и созерцание дивного пейзажа, Чонгук не услышал приближающихся шагов. Опрометчиво. В его нынешнем положении нужно быть осторожным и всегда начеку. Конечно, маловероятно, что кто-то смог бы незамеченным миновать охрану, верный Ран даже сейчас за ним ненавязчиво присматривал и был где-то поблизости, и всё же. Тот, кого Чонгук, действительно, боялся, до этого момента был под присмотром императора или скорее наоборот, тигр глаз со своего брата не сводил. И его глаза горели. Восхищением, желанием, вожделением. Альфа не должен так смотреть на альфу, брат не может так смотреть на брата. — Нет, что ты, — Чонгук с улыбкой быстро обернулся на голос своего Дракона. — Просто мне захотелось немного прогуляться. И я не хотел мешать. Вы же что-то важное обсуждали. — Душа моя, ты мой супруг, и от тебя у меня нет секретов. Кто бы мог подумать, что это окажется возможным. Для Золотого Дракона нет преград, когда он чего-то хочет, он добивается поставленных целей. И Чонгук от него уже давно убегать перестал, доверился и всем сердцем любил. Проведённое вместе с ним время наполнено счастьем, каждый его миг. И всё было бы прекрасно, если бы не… — Когда вы уже закончите свою холодную войну? — на плечи опустились его сильные руки, обнимая и прижимая к своей груди. Какое точное определение, хотя Дракон всего лишь пошутил. Только в реальности поводов для смеха нет. Чонгук даже не сразу понял, что, переступив порог императорского дворца несколько лет назад, вступил на поле боя. И с тем, кто не знал поражений, и жалости он тоже не знал. Вначале ему казалось, что его нахождение рядом с императором нежелательно в силу низкого происхождения. Он никто, так ему в первую встречу сказал тигр. Но со временем… со временем Чонгук увидел, понял, что его невзлюбили не только из-за этого. Он был не только неподходящей партией, он был реальным соперником, угрозой, препятствием, которое тигр намеревался убрать со своего пути. Его предсказание до сих пор не сбылось, Дракон не разлюбил Чонгука, скорее наоборот, с каждым новым днём его любовь росла, её становилось всё больше. Сказать, что осознание повергло Чонгука в шок, значит, ничего не сказать. Те желания, что таила в себе чёрная душа кровавого генерала, недопустимы по всем меркам законов мироздания. Это против природы. И очень долго он не хотел верить, но другого объяснения не находил. Чонгук завладел и покорил сердце не императора, не старшего брата… альфы, человека, которого это чудовище желало только для себя. — Разве я сказал тебе о нём что-нибудь неподобающее? — в воде плескалась рыба, крупная, очень много брызг, за этим увлекательнее наблюдать, чем вступать в дискуссию на неприятную тему. — Нет, ты молчишь. Говорит он. И не только говорит, он действует, тайно. Незаметно. В темноте. — И я продолжу этим заниматься. Ты должен сам всё понять, увидеть. Если бы Чонгук о таком осмелился заговорить или хотя бы намекнуть, ему бы всё равно никто не поверил. Дракон своего брата любил, он ему доверял и уж точно таких мыслей не допускал. — Вы оба… это так тяжело. Он мой брат, ты моя омега. Я не могу разрываться между вами, вы должны быть на одной стороне. Особенно сейчас. — В этом-то и проблема. Он твой брат, — себе под нос очень тихо проговорил, Дракон скорее всего и не услышал. «А не твоя омега» осталось на языке. Как же великий правитель слеп. Что же делать? Как избежать беды? Чонгук сердцем её чувствовал, ему так неспокойно и страшно. — … он даже дара речи лишился, он так рад за нас. — Что? — Прости, знаю, ты просил пока попридержать благие вести, но от него у меня тоже секретов нет. Пожалуйста, нет, только не это и не сейчас. — Ты ему рассказал? — с ощущением дикого ужаса, Чонгук развернулся в объятиях Дракона, крепко сжимая его ладонь, в глаза ему заглядывал, надеясь, что просто послышалось. Конечно, он понимал, что вечность скрывать своё положение не получится. Через несколько месяцев всё точно станет очевидным, но Чонгук как можно дольше хотел держать тигра в неведении и на расстоянии. Дикий первобытный страх переполнял его в эту минуту, и держался он за своего Дракона, чтобы не упасть, ноги подкашивались. Ему обещали смерть, а попыток исполнить это обещание уже было достаточно, чтобы убедиться, тигр намеревался его сдержать. Дара речи он лишился не на радостях, вести для него не благие, они дурные. Разъярённый зверь опасен, затаившийся ещё страшнее.***
Не осознавая, что уже проснулся, всё ещё блуждая в темноте, Чонгук продолжил сжимать ладонь и повторять ту навязчивую фразу, которая крутилась в голове. Чувство всепоглощающего страха и тревоги не отпускало. Он не должен знать… кто «он»? — Ты ему рассказал? — Кому? — Своему брату. Ты ему рассказал? — Бэмби, о чём ты? И в это мгновение Чонгук наконец-то додумался открыть глаза и следом резко подскочил. — Ты мне всё ещё снишься? — Я здесь. Облегчение. Наконец-то. Дождался. Теперь всё хорошо. Праздник наступил. Самое приятное пробуждение. И страхов больше нет, они сами испугались и отступили, попрятались. Юнги и правда здесь, стоял на коленях возле дивана, держал ладонь Чонгука в своей руке. Это не иллюзия. Всё по-настоящему. Долгие и тёплые объятия, жаркие и тягучие поцелуи не хотелось разрывать. Но всё же пришлось. Чемоданы сегодня никто разбирать не будет, они остались внизу. К слову, улетал-то Юнги с одним небольшим и сумкой с компактным оборудованием, а вернулся с ещё одним новым и большим. — Это всё Тэхён. Там подарки для тебя, родителей и Чимина. Неожиданно, хотя, одну секундочку, это-то как раз в духе щедрого Ким Тэхёна. Очень интересно посмотреть, но всё это позже. Ужин частью плана не стал, Юнги не голоден. Больше всего ему хотелось принять душ и смыть с себя накопившуюся усталость. Оставлять его одного даже на столь непродолжительное время показалось Чонгуку неправильным, поэтому немного поколебавшись и переборов своё смущение, он последовал за ним. Зеркала и стёкла успели запотеть. Из-за шума льющейся воды Юнги даже не заметил его присутствия, не обернулся, продолжил стоять под нескончаемым водопадом, опираясь одной рукой о стену. Он ничего не делал, просто отмокал. Не испугался и не удивился, когда Чонгук оказался позади, осторожно коснувшись пальцами его спины. Наоборот, расслабился, обмяк. Мысли в голове эгоистичные, собственнические. Моё. Всё моё. Можно касаться, можно гладить, можно ближе прижиматься, можно целовать и обнимать. Мой, только мой. К ним добавились ещё и ревностные, глупые, пожалуй. Непроизвольно взглядом Чонгук искал что-то, чего быть не должно и нет. Царапины, например, или следы укусов, синяки, что-то, что подтвердило бы все те плохие мысли. И этих доказательств, к счастью, нет. Кожа у Юнги чистая, гладкая, распаренная, уже не белая, нежно-розовая. И волосы у него снова отросли, мокрыми они казались ещё чернее. Говорить не обязательно, сейчас слова и не нужны, для них обязательно будет время, потом, позже, завтра, например. На самом деле, все вот эти романтические поцелуи в душе или акробатические номера, когда на тебя сверху не прекращает литься вода… да мало в них приятного, скорее неудобно, зато со стороны картинка красивая. Лучше поскорее закончить и выбраться на сушу. Чонгук не самый уклюжий человек на свете, с его грацией споткнуться и упасть на ровном-то месте плёвый вопрос, что уж говорить о скользкой плитке. Травмировать себя и Юнги в планы на сегодня не входило. В четыре руки, казалось бы, всё должно делаться быстрее, но почему-то нет. Слишком силён тактильный голод. Невозможно перестать его касаться руками, пальцам, губами и мягкой губкой, растирая по его телу ароматную миндальную пену. Невозможно перестать наслаждаться его урчанием, потому что Юнги приятно. Невозможно прервать и остановить его долгожданные ответные прикосновения, настойчивые, откровенные, нежные. Будоражащие, возбуждающие. Голодные. Как же Чонгук скучал по этому. По этой близости, его страсти, ласке, его горящему взгляду и огню, который согревал. Дрожал он не от холода, сейчас жарко, горячо. Надо думать об экологии и окружающей среде, экономить воду, не расходовать её впустую, но это невозможно. В голове только одно вертится по кругу. Юнги. Мой. Здесь. Со мной. Сейчас. И у Юнги, который старше, благоразумия не больше, он тоже не мог остановиться и оторваться. Он оставлял свои метки, покусывая шею, плечи, ключицы. Крепче сжимал талию своими сильными руками, оглаживал бёдра, спускаясь ниже к ягодицам. И воздуха никак не хватало, под водой дышать невозможно. А здесь и сейчас их обоих волна за волной накрывала, всё внутри полыхало жарким огнём. Пожар разгорался, и это пламя не потушить водам даже всего Мирового океана. Выбирались спешно и вытирались торопливо, маленькая частичка здравомыслия всё-таки осталась. По его силе Чонгук тоже скучал. От неожиданности он даже позорно пискнул, когда Юнги его приподнял, усадив на край тумбы, продолжая неотрывно целовать, а потом попросил держаться за него крепче, не отпускать. Так и понёс в спальню, укутав в полотенце. Чонгук держался руками и ногами, тяжело дышал ему в шею, пьянел от его настоящего запаха, дополненного миндалём. И стыдно ещё немного, потому что он такой тяжёлый, а Юнги и так устал, не хотелось его напрягать. Вот если бы он был таким, как Чимин или Хосок, Юнги было бы легче, лучше, удобнее… Додумать мысль и разозлиться из-за этого Чонгук не успел. Его мягко опустили на кровать. Дальше думать хоть о чём-то и не получалось, только чувствовать и наслаждаться, получать удовольствие и не тонуть, а купаться в той любви, которой его щедро одаривал Юнги. Наверное, только часом позже до заказанной еды дело всё-таки дошло, хотя и очень лениво было выбираться из постели, одеваться, спускаться вниз. Наговориться, конечно, они ещё успеют, но Чонгук никак не мог заставить себя отпустить Юнги и перестать задавать всю ту тысячу вопросов, которая крутилась на языке. Да, они общались и во время разлуки, но это же совсем по-другому. Гораздо приятнее прижиматься ухом к его груди и слышать низкий тембр его голоса, который будто бы исходил от самого сердца, а не из динамика телефона, ноутбука или планшета. Колоссальных усилий стоило прислушаться к своему разуму, а не к эгоистичному желанию вообще больше никогда не покидать пределы спальни. За поздним ужином Чонгук получил замечание-укор, который сначала воспринял, как похвалу. — Ты похудел. — Эм… спасибо? — Это не комплимент, Бэмби. Это факт, — казалось, что этим фактом Юнги не обрадован. — Надеюсь, это не какая-нибудь новая модная диета? Тебе это ни к чему. Или ты снова забываешь о приёмах пищи? Если так, я буду напоминать, мне не сложно. Могу и покормить, м? Что скажешь? Открой ротик, — шутки шутками, конечно, но Юнги сейчас намеревался накормить Чонгука лучшим кусочком пряного мяса. Если честно, каких-то изменений Чонгук не замечал. Одежда всегда на нём сидела свободно, таков его повседневный стиль, если можно так назвать обычную удобную и комфортную одежду. Ну а по правде, на протяжении последнего месяца с едой у него всё очень непросто складывалось, да вообще со всем вокруг всё непросто. По-настоящему с аппетитом и желанием он, пожалуй, всего несколько раз поел. Слишком много всего происходило. И об этом им с Юнги тоже нужно поговорить, но точно не сегодня. И не завтра. Когда-нибудь потом. Непозволительно самолично рушить долгожданный момент воссоединения и счастья. Главное, Юнги, остальное неважно. В доказательство своей забывчивости, и что диета ни причём, Чонгук активно помогал расправляться со свининой, кимчи, лапшой и сладким десертом. Даже обычный приём пищи, ужин, гораздо приятнее и вкуснее делить с кем-то, особенно с близким и любимым человеком. И засыпать вместе с ним гораздо приятнее и теплее. Невозможно удержаться от улыбки, когда тебе в шею горячо дышат и говорят очень милые и приятные вещи в полусне. — Я толстею, ты худеешь. Это неправильно, давай толстеть вместе. И стареть давай тоже вместе, хотя я и так уже старый. Но ты же меня из-за того, что я старый и толстый, не бросишь? — Нет, конечно, нет. Господи, какие причудливые мысли у Мин Юнги в голове. И, конечно, не могло не радовать, что думал он об их совместной старости. — Хорошо. Я запомню. В ту ночь Чонгук засыпал с ясным осознанием: это не Юнги вернулся домой, это дом вернулся к Чонгуку. К сожалению, выбраться встречать рассвет получилось нескоро. У Юнги накопилось много дел, которые требовали его личного участия. Не все они приятные, потому что встреча с Хесоном тоже входила в этот чек-лист. И, как Чонгук и предполагал, новой информации Юнги не обрадовался. Отреагировал, правда, немного не так, как ожидалось. — Хочешь, я куплю тебе машину? Заманчиво звучит, приятно такое слышать, потому что это Юнги, но всё равно предложение казалось неуместным и неправильным. Острой необходимости и потребности в этом нет. Свою мечту Чонгук хотел исполнить самостоятельно. Отказ и поясняющие доводы Юнги принял спокойно, но всё равно весёлым не выглядел. Пообещал уладить все вопросы и избавить Чонгука от нетрансформирующегося автобота, который до сих пор собирал пыль на подземной парковке. В детали встречи с отцом Юнги не вдавался, но судя по его виду, прошла она напряжённо. Ничего другого Чонгук и не ожидал. Зная, к чему готовиться, ждал его дома с тёплыми объятиями и Ёнтаном, двойная доза успокоительного средства Юнги была просто необходима. Хесон, к счастью, после никак не объявлялся, внезапных столкновений или звонков не было, что и хорошо, а машина с парковки самоустранилась. Юнги сказал, что какое-то время их не потревожат. Связано ли то, что Юнги зачастил на свои тренировки по боксу с тем, что Хесон крайне его взбесил и разозлил, неясно. Но все негативные эмоции требовали выхода. Боксёрская груша идеально подходила. А, возможно, всё дело в том, что вредная американская еда добавила Юнги пару килограммов. Считал ли он их лишними? Определённо да. А вот Чонгук с ним категорически не согласен, на его взгляд, всё на своих местах. Юнги держал себя в форме и выглядел шикарно, даже с невидимыми лишними килограммами. А может дело в том, что надвигался гон? Его они тоже благополучно пережили, никто не пострадал. И не то, чтобы Чонгук боялся, но всё равно некоторые опасения имелись. Немногих альф он видел в таком состоянии, а чтобы прям ещё и близко контактировать с ними… разве что Тэхён. Ну и тот день лучше за образец не брать, причины такого его поведения понятны и объяснимы, и дело там было не в гоне, а в том, что ему сделали больно. Ну и чего Чонгук ожидал от Юнги? Повышенная агрессия, раздражимость и все прочие дела, обычно именно это свойственно альфам в такой период. Желание кому-нибудь заделать бэйбика ещё. Только ничего такого страшного и не случилось. Пожалуй, из не совсем обычного в поведении Юнги можно выделить крайне сильное желание не выпускать Чонгука из вида. То есть там даже до уговоров на всё забить и никуда не ходить дошло. И это Мин Юнги, рациональный, взрослый, ответственный Мин Юнги. Может быть, он просто очень сильно соскучился? И, пожалуй, Чонгук бы с радостью поддался на его жалобные и настойчивые, ну и что уж, соблазнительные просьбы, если бы сам не хотел стать взрослым и ответственным. На самом деле, после возвращения Юнги из Штатов последовала какая-то нескончаемая череда встреч и поездок. Ну вот и долгожданная практика в качестве водителя. Как же Чонгук волновался! Словами не передать. Юнги в роли второго пилота-штурмана-навигатора-инструктора со своей задачей справился на отлично, успокаивал, временами подсказывал нужный манёвр. И он не ругался, если Чонгук тупил и что-то по неопытности делал не так. Они вместе навестили Сунхи и Дживона, передали всё, что для них накупил Тэхён. Можно ли уместить всю Францию в один большой чемодан? Тэхён постарался. Парфюмы, духи, косметика, крема, эксклюзивные дизайнерские, винтажные аксессуары и одежда, шёлковые шарфы, вино, несколько книг, горчица, соусы и сладости. И это ещё не весь перечень. Во многих житейских вещах Ким Тэхён не знал меры. К слову, свои показы в Милане он блестяще отходил… или, если точнее, отскакал. Тэхён обещал шоу, и шоу состоялось. Чонгук до момента, пока своими глазами не увидел, даже подумать не мог, что так вообще бывает, и что так тоже можно. В голове очень чётко отложилось, модели ходят туда-сюда по обычному прямому подиуму. О том, что помещение… павильон, так, наверное, точнее, может быть обустроен на манер манежа, а сам подиум представлять некое подобие спирали, вот до такого Чонгук точно не додумался бы никогда. Ну а о том, что Тэхён откроет показ, промчавшись верхом на резвом, породистом и очень знаменитом жеребце, и подавно. Когда увидел, рот себе рукой зажал, чтобы не закричать от восторга. Как же это эффектно и красиво, незабываемо. Винсент на высоте во всех смыслах. Он так уверенно держался в седле, величественно, по-королевски. Иконик момент. Чонгук бы ещё сказал, неповторимо, но Тэхён пояснил некоторые детали. Такое, оказывается, уже бывало и не раз. Что ж, весело у них там в этом мире высокой моды, а Тэхёну очень пригодились навыки его увлечения верховой ездой. У всех семей есть свои тайны, своя история. Семья Мин-Ким исключением не стала. И Чонгук, как бы ни старался, не мог не думать и не вспоминать о том, что случилось с Сунхи. Присматриваясь к нему за ужином, он видел жизнерадостного и доброго, внимательного и отзывчивого человека, который даже не пытался скрыть то, как скучал по своему сыну, и то, как сильно его любил. И Дживон… он не делал исключений, когда говорил «наши сыновья», он считал Юнги своим сыном, ведь он же его тоже вырастил и воспитал, желал ему счастья и добра. Все сомнения и страхи Юнги беспочвенны, его присутствие в этом доме никого не огорчало и не причиняло боли, как раз наоборот. Это праздник, потому что, такие визиты случались крайне редко, всего пару раз в год. У Намджинов тоже побывали. И вроде бы всё, как раньше, непринуждённо и весело, но не совсем. Чонгук постарался себя не накручивать, не думать лишнего и просто отдыхать, только Намджун вместе с Юнги, Инсу и Мони очень долго гуляли по лесу. Пожалуй, маленького принца и пёсика в расчёт можно и не брать. И скорее всего они обсуждали всё то, что им нужно было обсудить, важные детали и нюансы, Мун Хесона, совместить очень личное Юнги и рабочее Намджуна. А Чонгук в это время остался на растерзание Джину. Его интересовало буквально всё, что успело произойти в жизни Чонгука за то время, что они не виделись, и это несмотря на то, что связь они вообще-то поддерживали. В тот день, возвращаясь обратно в город, Чонгук спросил всё ли в порядке, потому что после той лесной прогулки и Юнги, и Намджун, оба выглядели задумчивыми и без улыбок на лице. Нужно мыслить в позитивном ключе? Что ж, не было соблазна потискать Намджуна за щёки и потыкать пальцем в эти его милые ямочки. А желание-то никуда и не пропало, и это несмотря на то, что разум настойчиво напоминал про тот пугающий образ Мистера Президента. — Всё будет хорошо, Бэмби. Всё обязательно будет хорошо. Убедительно ли? Не очень, всё хорошо быть просто не может. Где-то и у кого-то обязательно будет плохо. И всё же Чонгук предпочитал Юнги верить, а все сомнения душить, не давать им больше кислорода. Дни шли, а важные разговоры откладывались. У тех сомнений где-то точно был припрятан кислородный баллон, они оживали. Очевидных поводов для беспокойства нет, но Чонгук цеплялся за мелочи. Пропустить сеульские выступления команды «Hope World» с Чимином в первый раз на большой сцене и в основном составе никак нельзя. За билет даже платить не пришлось. Да Чонгук бы и не против заплатить, цены не космические, только он встречался с совладельцем, организатором и творцом всего этого потрясающего во всех смыслах представления. Они с Юнги вместе созерцали прекрасное искусство танца, наслаждались невероятной музыкой и красивой историей с лучших мест. А после ещё и за сцену попали. И то, что Юнги обнимал и поздравлял Хосока, не должно казаться странным, неправильным и подозрительным, но так это виделось со стороны. Слишком мягкая улыбка и тёплый взгляд, слишком нежные прикосновения, похвала, слова поддержки, восхищения и одобрения. Всё это слишком, чересчур. Сложно взять себя в руки и улыбнуться через силу, сложно вслух сказать, что всё очень понравилось. А вот вцепиться в Юнги мёртвой хваткой и не отпускать от себя ни на шаг очень просто. Чонгук знал, что актёр из него никудышный, но и Хосок знал, что Чонгук от него не в восторге. У Мин Юнги есть омега, и эта омега не Чон Хосок, так что Чонгук всячески старался обозначить свои права на Юнги, удовлетворить свои собственнические порывы. Искренне он радовался только за Чимина, и все свои эмоции от шоу направил на него. Ему поддержка нужнее. Если бы Чонгук не знал, то никогда бы не подумал, что Чимин испытывал какие-то чувства к своему руководителю и главному танцору. Может быть, всё дело в том, что Чонгук до сих пор плохо разбирался в людях. Чимин не краснел, не бледнел, не задыхался, ну то есть, он выглядел усталым после выступления, но на Хосока он как-то по-особенному не реагировал, не паниковал, не заикался. Нет, поддерживал беседу, внимательно слушал. Смотрел на него. И не были бы эти взгляды какими-то особенными, если не знать деталей. Человеку больно смотреть на солнце, в глазах темнеет, и они слезятся, начинают блестеть. Очень много вопросов Чонгук хотел задать Юнги. Узнать правду. Но как? Как к этому подвести? В ведении или подведении к таким беседам он не силён. Да и сейчас же у них всё чудесно, они вместе и счастливы. Всё же хорошо, как Юнги и обещал. И пока Чонгук голову ломал и тихонечко у себя в душе страдал от глупых сомнений, догадок и подозрений, серьёзный разговор с ним затеял сам Юнги. — Ты подумал? Без подводок, без подготовки, без намёков, сразу прямо к делу. И нет, не подумал и не решил, как всё же лучше им быть. А ведь тема их совместной жизни была поднята после нового года. Юнги предложил переехать к нему, то есть начать жить вместе, по-настоящему, постоянно, без наездов и набегов. И вот Чонгук до сих пор думает, да всё не о том. А в последнее время так много всего навалилось, спасибо Хесону за это. Тогда Юнги не давил, да и сейчас не похоже, что собирался, и всё же. Страшно, что что-то может измениться, если он скажет «да», ещё страшнее, если «нет». И ведь это не должно так пугать, Юнги, хоть и полусонный, но хотел стареть с Чонгуком вместе, а не только жить. Чонгук соврал бы, если бы сказал, что не мечтал о таком. Тогда почему очевидный и правильный ответ никак не может быть озвучен? В чём проблема, Чон Чонгук? Что тебе ещё нужно? Какие доказательства любви? Оставь чужое прошлое в покое, живи настоящим со своим любимым и люби его, не сомневайся. И как бы всё стало проще, живи они вместе. Они бы засыпали и просыпались вместе каждый день… Ещё один шаг на пути в долго и счастливо. Сердце бунтовало против нерациональных оправданий мозга. Учёба, зачёты, экзамены. Чонгук даже Чимина сюда приплёл, объясняя, почему хочет подождать до лета. Нет, он никак не упомянул его влюблённость, хотя отчасти это-то как раз одна из веских причин не оставлять его одного, лишь его выпускной год и предстоящий тур, а вдвоём всё же проще справляться с бытом. И Юнги, который ненавидел ждать, всё это принял и согласился подождать! Решение принято. Ты сам его принял, Чонгук, так что опять-то не так? Чем ты не доволен? Если бы кто-нибудь ему объяснил, он был бы рад. Кому из друзей позвонить за подсказкой? Покоя не давал тот ребёнок, для которого Юнги хотел стать правильным отцом? Возможно. Вдруг ему уже прямо сейчас это нужно? Из двадцати шести человек в группе Чонгука пять омеги. Один из них к концу первого курса завершил своё обучение из-за свадьбы и беременности. Месяц назад ещё один забрал документы и решил посвятить всё своё время жениху. И вот их осталось трое. Какая-то тут игра на выбывание, а не второй курс архитектурно-строительного. К слову, Чонгук намеревался дойти до финала в числе лучших. Истина рождается в диалоге, по-другому достоверную информацию не получить. И проблемы, недопонимания решаются диалогом. Подходящих моментов, чтобы поговорить о детях, не случалось. Точнее он был, когда возвращались от Намджинов, можно было тогда всё выяснить. Юнги души не чаял в Инсу. Но Чонгук благополучно этот момент упустил, другие мысли тогда вертелись на уме. Подходящим ли был вечер, когда они спокойно проводили время вместе? Чонгук готовился к тесту, штудировал материалы на планшете, Юнги читал исторические сводки о правлении какой-то древней династии, Тан, кажется. И что-то о Чикаго 20-х годов. Да, и такое может понадобиться для создания крутого современного трека или душевной мелодии. Фоном, почти без звука, шли новости по тв. Тани кругами ходил вокруг Мини-Мони, Юнги сидел на диване, Чонгук у него под боком лежал. Идиллия. И тут вдруг что-то ударило в голову, ни с того, ни с сего. Мозг сказал «давай, надо, прямо сейчас». — Юнги, ты бы хотел завести ребёнка? И тишина. А ещё Чонгук своей спиной прочувствовал, как тело Юнги напряглось. Видимо, такого вопроса он не ожидал. Да что говорить, Чонгук сам от себя в шоке. — Бэмби… у нас будет маленький Бэмби? — вкрадчиво и хрипло. Ответный заставил всё же посмотреть наверх, поймать внимательный и пристальный взгляд. — Что? Нет. — Точно? Ты уверен? — Да. Абсолютно. Накануне просто кто-то очень много съел, и у этого кого-то потом болел живот. Причина в переедании, а не в чём-то другом. Мера! Это крайне важно. Тем более они с Юнги осторожны. — Тогда почему ты спрашиваешь? Ты хочешь ребёнка? О, вот оно как всё повернулось. Ну, что, Чонгук, жги, покажи, какая ты неправильная омега. — Нет. Не знаю. Не сейчас точно. Просто… мы никогда об этом не говорили. Если я всё же был бы «да», что бы ты почувствовал? — Честно? — Честно. — Я бы испугался. — Почему? Ты не хочешь? Помощи в поиске ответа Юнги решил поискать на потолке. Немного помолчав, выдохнув, пояснил свои слова. — Потому что не думаю, что готов? И время неподходящее, ты ещё учишься. То есть в перспективе я, конечно, хочу, и если бы ты тоже хотел, то всё в порядке, всё было бы чудесно, мы бы справились. Я был бы счастлив. Но это так сложно. И это большая ответственность. Я смотрю на Джуни, слушаю, что он говорит, и мне страшно, потому что он до сих пор в ужасе. А это Ким Намджун — самый умный человек на свете, он знает абсолютно всё, и как правильно поступить тоже, что нужно сделать в той или иной ситуации. И вот он в ужасе и панике, потому что у него сын, маленький человечек. И он растёт, у него режутся зубы, он начинает ползать, ходить, тянуть в рот всё, что туда класть не нужно, включая уши и хвост Мони. Инсу плачет и кричит, и ещё не может объяснить причину, а у Джуни сердечный приступ в такие моменты на подходе, он сам готов заплакать и вырвать себе волосы. И далеко не всегда он может находиться с Инсу и Джином рядом, он многое пропускает. Первые шаги, первые слова, первый осознанный взгляд с узнаванием и первое «папа» он тоже не услышал. И для Джина это тоже нелегко. У него было всего несколько месяцев, чтобы прийти в себя и в форму, вернуться к работе. Больше года прошло, а он до сих пор восстанавливается, и речь не только о физическом состоянии, это всё и по менталке сильно бьёт, многое в привычном укладе меняется. Конечно, он не один с Инсу, есть помощники, няни, и Джуни очень старается быть с ними. Ты говорил, что они кажутся тебе идеальной парой, но они ссорятся, между ними возникают недопонимания и обиды. Ребёнок — их с Джином осознанный выбор и взвешенное решение, они этого хотели, они счастливы, но в любом случае подготовиться ко всему не получится. А я очень боюсь наделать ошибок, Бэмби. Я не знаю, как правильно. А разве кто-нибудь наверняка знает, как оно это «правильно»? Книжек всяких умных о воспитании детей понаписали много, читай, черпай знания, учись. Курсы ещё какие-то бывают, да и блоггеров тоже много развелось, все такие специалисты. Наверное, к каким-то советам и стоит прислушиваться, но всё же каждый ребёнок и каждая семья уникальны по-своему, не все вписываются под один стандарт. Чонгук тоже не готов и не знал, как правильно. Пожалуй, как и во врачебной практике, главный принцип — не навреди. И люби. Серьёзный и откровенный разговор помог успокоиться. Закрыть одну из волнующих тем. Юнги не заставит Чонгука бросать учёбу и рожать уже завтра. Нельзя на слово верить чужим людям. Мун Хесон ничего не знал о своём сыне, хотел, да, но с ним Юнги не откровенен, не открыт и не настроен на общение в принципе. И что-то с трудом верилось, что мнение у Юнги могло радикально измениться. Пару лет назад хотел стать отцом, а потом вдруг испугался и решил не торопиться? Сомнительно. Наверное, Юнги и сам ещё не понимал, раз говорил, что не знает, как быть родителем, но он точно чувствовал, как правильно, у него уже был опыт. Он с детства заботился о младшем брате, опекал, поддерживал и воспитывал, делился своим опытом и знаниями. И Юнги осознавал всю степень ответственности, которая будет наложена. В этом же смысл? Чонгук не ошибся, когда заявил Хесону, что все важные решения они с Юнги примут вместе. За всеми этими событиями и днями, наполненными разноокрашенными эмоциями, совсем незаметно наступила их с Юнги годовщина. Первая годовщина с начала их отношений. В тот день они любовались цветущей вишней и розовым закатом. Юнги его впервые тогда поцеловал. Чонгук хотел сделать для него что-то особенное и приятное. Долго думал, потом планировал, искал подходящие варианты. Нет, речь не о чём-то материальном, таким, пожалуй, Юнги не удивишь, у него есть всё. Да и по истине что-то ценное и дорогое Чонгук бы не смог ему подарить, разве что новые совместные воспоминания. Сюрприз на деле сюрпризом не являлся, потому что нужно было согласовать их графики, выделить целые выходные. Загадкой лишь оставалось то место, куда они отправятся на годовщину. Горы, лес, небольшой уютный домик с камином на базе отдыха в двух часах езды от Сеула. Юнги любил уединение, любил проводить время на природе и свежем воздухе, любил тишину. Только у него редко получалось так отдыхать, но для Чонгука он делал исключения и время находил. Ему должно понравиться. А ещё там должны быть красивые виды и места, чтобы наконец-то встретить рассвет и проводить закат. По традиции Чонгук оказался за рулём. Юнги не возражал, говорил, что так он чувствует себя важной персоной со своим личным сексуальным водителем и телохранителем в одном лице. Всё шутки он шутил. В субботу утром они основательно закупились продуктами в крупном гипермаркете и выдвинулись в путь. Трасса это уже немного другое, но страха нет. Поток машин не очень плотный, свободно, да и ехать нужно только прямо, ну и самое главное не пропустить съезд. Увы, без происшествий не обошлось. До базы оставалось всего около двадцати километров, почти ведь приехали. Юнги почему-то попросил остановиться. Оказалось, что пробито заднее правое колесо. И как так получилось? Чонгук же и не заметил ничего, расстроился из-за этого. — Извини, — нужно внимательнее следить за дорогой. — Не переживай, ты здесь ни причём. Всякое бывает, — Юнги осматривал колесо, пытаясь увидеть на что Чонгук напоролся. — А я с ней уже почти два года, сроднился, поэтому и почувствовал, что ход изменился. Травит медленно, но верно, будем ставить запаску, — доктор поставил диагноз на глаз. — Заодно и сам попробуешь, это в будущем тебе точно пригодится. Заминка и урок по смене колеса в полевых условиях заняли не больше двадцати минут. Ничего сложного, Чонгук всё запомнил и даже сам гайки закрутил. Остальные километры удалось преодолеть без неприятностей. В первую очередь они заглянули в административное здание, забрали ключи, получили инструкции, как добраться до их домика. Плутать не пришлось, стрелочки и указатели в этом помогли. Место, действительно, уединённое. Застройка тут неплотная, а из-за обилия зелени и деревьев ближайший к ним коттедж даже не видно. Время зря не тратили, разобрали вещи и наскоро перекусили, а после отправились изучать окрестности. Территория большая, много чего интересного можно найти. День выдался солнечный, ясный, тепло. Лесная живность тоже радовалась такой погоде, птицы пели и щебетали. Белки здесь, кажется, вообще ручные, не боялись, видимо, привыкли к соседству с людьми. А вот к вечеру погода внезапно испортилась, похолодало и пошёл дождь. Печально, красивого заката не будет. Повезло, что у домика была небольшая крытая терраса, на которой стоял мангал, так что планы пожарить мясо и овощи на углях непогода не нарушила. И согревающий глинтвейн, который они сами сварили, тоже пришёлся очень кстати. Они растопили камин, наблюдали за огнём. Есть в этом простом и нехитром занятии что-то особенное, яркое пламя так завораживает. Пожалуй, не зря говорят, что на огонь можно смотреть вечно. Вместе с Юнги Чонгук готов чем угодно заниматься вечность. Гулять, молчать, говорить, учиться и помогать ему готовить, слушать, обнимать, целовать, петь для него. Последнее, это как раз сюрприз. Чонгук выбрал свою самую любимую песню, которая была написана Юнги, выучил текст, долго репетировал, потому что уже очень давно не практиковался. В школе ему говорили, что у него очень красивый голос, и он выступал на разных мероприятиях и фестивалях, попадал в ноты, не фальшивил, ему бурно аплодировали. Но он никогда раньше не пел специально для кого-то одного, не вкладывал в это какой-то особый глубокий смысл, поэтому очень волновался. Никакой минусовки или иного музыкального сопровождения. Уютная и мирная тишина, только треск поленьев в камине её дополнял. Они с Юнги устроились на полу перед огнём с подушками и пледами, грелись, пили сладкий и пряный глинтвейн. Чонгук взял его за руку, закрыл глаза и запел. Чувственно, нежно, от всего сердца и от всей души. Он не видел лица Юнги, его настоящих эмоций в те минуты, лишь ощущал, как их пальцы переплелись, а ладонь сжали крепче. Слова закончились, Чонгук выдохнул, всё ещё не открывая глаз. А вместо «О, это так красиво, Бэмби, мне так понравилось» услышал то, что каждая омега желает услышать, и то, чего сам он точно не ожидал. Сердце сейчас точно разорвётся. — Бэмби… выходи за меня? Похоже удивлён не только Чонгук, но с этим Юнги очень быстро справился, вернул своему виду невозмутимость, смотрел прямо и ждал ответа. А Чонгук пялился на него и никак не мог поверить. — Что?! Нет! Юнги, не шути так! — Да какие уж тут шутки. Я не подготовился, прости, и без кольца. Но буквально несколько секунд назад очень чётко осознал, что должен это сказать, ты должен услышать. Я хочу, чтобы вот так было всегда и до самой старости. С тобой, рядом, держась за руки. Подниматься в горы, спускаться с них, преодолевать трудности, камни и ручьи, поддерживать друг друга, мёрзнуть и согреваться вместе, дышать, жить вместе с тобой. Слова этой песни… Ты просил остаться, и я хочу навсегда остаться с тобой, даже спустя много, много ночей. До сих пор не могу поверить своему счастью, что ты выбрал меня. И я хочу, чтобы ты был со мной, моим во всех возможных смыслах. И я хочу быть твоим и для тебя, хочу дать тебе всё, что ты только пожелаешь, но ты ни о чём не просишь. И я не знаю… не знаю, как ещё выразить и показать свою любовь. Я не нахожу нужных слов, кроме этих. И Чонгук сейчас ни одного подходящего слова найти не мог. Настолько это неожиданно и откровенно. Нужно всё же постараться и включить мозг, чтобы и сердце вновь забилось. — Юнги, я тоже… тоже всего этого хочу, ты себе и представить не можешь насколько сильно, — Чонгук так спешил, но всё равно не поспевал за своими мыслями, их так много, и они такие быстрые, что и дышать-то времени нет. — И я очень сильно люблю тебя. Очень-очень сильно. Но я… господи, я не знаю, как это всё… Ты же говорил, что мы не должны торопиться, помнишь? Давай не будем? Пожалуйста? Я не хочу, чтобы что-то между нами изменилось, потому что сейчас всё замечательно, ведь так? Да? И ты, и я… а если потом… и всё испортится? Я не хочу тебя огорчать, правда, и хочу быть с тобой, но, Юнги… — Тише, Бэмби. Успокойся, вдох и выдох. Я не хотел тебя пугать. Всё в порядке, всё хорошо. Иди ко мне. Это сейчас то, что нужно. Спрятать своё лицо, скорее всего очень красное, и подступающие слёзы у Юнги на груди, спрятаться в его объятиях. В ту ночь, накануне их годовщины, засыпали под тихий стук дождя. И ничего не изменилось, всё по-прежнему хорошо. Хотя, Юнги всё же не удержался от иронии. — Поверить не могу, ты снова мне отказал. Эта уже наша с тобой традиция, да, Бэмби? С первого раза не получается. Но ничего, я попробую снова. Позже. А обещания Юнги свои сдерживал. Как правило, но не всегда. Выяснил это Чонгук не самым приятным образом, не для себя, для Юнги. Прошло что-то около двух недель или чуть больше с того уикэнда в горах. Близился май, сдача всех зачётных проектов и экзамены за второй курс. Пришлось с головой погрузиться в учёбу. Времени катастрофически ни на что не хватало, даже на Юнги, и это очень огорчало. Вроде бы в одном городе, совсем близко, а будто бы опять их разделял океан. Идея съехаться и наконец-то быть неразлучно вместе уже совсем не пугала. И всё же среди этих глубоководных исследований гранита науки на встречи время находилось, а иначе никак, это же жизненно необходимо, как дышать. В тот день Чонгук в приподнятом настроении после успешной сдачи курсовой приехал к Юнги. Они собирались прогуляться, вкусно поужинать в полюбившемся им обоим ресторанчике и вместе провести эту ночь. Какой чудесный день, какой чудесный план… какого хрена здесь делал Хосок? К такому завершению своей последовательности пришёл мозг, когда мимо Чонгука молнией пролетел мотоцикл. А это вообще-то территория жилого комплекса, тут так быстро ездить нельзя! Но даже на такой скорости никаких сомнений не возникло, тёмно-зелёный байк Чонгук хорошо запомнил. Ещё одна характеристика добавилась в воображаемую папочку с досье Чон Хосока. Псих. Подпортился немного позитивный настрой, но ничего страшного. Мало ли, чего ему тут было нужно? По-дружески в гости заехал, да и Юнги же мог и дома работать. Явно не по-дружески он заезжал, потому что в гостях и с друзьями себя так не ведут. А к этому заключению Чонгук пришёл, когда зашёл в квартиру и увидел обстановку и самого Юнги в гостиной. Сидел он на диване с откинутой на спинку головой, что-то прижимал к лицу, и даже внимания не обратил, что Чонгук появился на горизонте. Стеклянный столик перед ним разбит вдребезги. — Юнги? Что… что тут произошло? Ох, что-то очень нехорошее. Подойдя ближе, стараясь не наступить на осколки, Чонгук рассмотрел, что к щеке Юнги прижимал полотенце со льдом, и его губа кровоточила. — Бэмби… Ты поверишь, если я скажу, что поскользнулся и упал? — даже улыбнуться попытался, но безуспешно, ему больно. — Нет, — не настолько Чонгук наивен и глуп. Невозможно поскользнуться на мягком ковре. Юнги молчал, прикрыв глаза. Чонгук осторожно его руку перехватил, ту, что с полотенцем, отвёл в сторону. Что ж, на щеке крови нет, зато синяк точно скоро будет. А на руке ещё и порезы, не глубокие. Нужно обработать. Мысли на месте не стояли, мозги шевелились, думали, очевидные выводы предлагали. Дедукция подсказывала, что тут совершалось преступление. И даже подозреваемый известен. — Это Хосок? Вы с ним подрались? — Что? — тут же оживился, мотнул головой и поморщился от неприятных ощущений. — Нет, что ты, я бы никогда не стал с ним драться. Хорошо, точнее плохо. Список обвинений к Хосоку с каждой секундой возрастал. — Тогда откуда у тебя всё это на лице? — Чонгук мягко коснулся его подбородка и разбитой губы. — Что случилось? Я видел, как он уезжал отсюда. — Хоби, он… — усталый, опустошённый выдох, — знаешь, он импульсивный. И я его обидел, не хотел, но обидел, не сдержал слово. Он немного разозлился. Ничего страшного, это быстро заживёт. Не расстраивайся, Бэмби, я в порядке. Немного разозлился? Ничего страшного? В порядке? Ни черта тут не в порядке! Выяснить, что между ними произошло, Чонгук ещё успеет. Да и не пытать же Юнги в самом деле, если он говорить не хотел. Приоритеты сейчас другие. Обработать его раны и порезы, убрать стекло, чтобы новых никто не получил. Хорошо, что здесь нет Ёнтана. Планы на вечер пришлось менять, какая уж тут прогулка. Юнги виду старался не подавать, но голова у него, кажется, болела и после пары таблеток обезболивающего. Всё заверял в своём порядке и успокаивал, просил улыбнуться, говорил, что от этого ему лучше сразу станет. И Чонгук улыбался, осторожные лечебные поцелуи дарил, чтобы не болело, а про себя негодовал. Какие бы ни были обиды, чтобы там ни случилось, а так поступать нельзя. И свою злость на близких вымещать тоже недопустимо, особенно таким образом. Все решения нужно принимать только на свежую и ясную голову. С зародившейся мыслью лучше переспать, а уже потом обдумывать и решать. Говорят, утро вечера мудренее. С Чонгуком это не сработало. Голова не остыла, а мысли не прояснились. И он не думал. Следующим днём после занятий он намеревался с проблемами разобраться своими силами. К Хосоку очень много всего накопилось. В распоряжении Юнги четыре рабочих студии, одна из них в Лос-Анджелесе. В той, что располагалась в здании «BigHit», обустроенной и подаренной Юнги самим Бан Шихёком, Чонгук бывал не раз. В его домашней тоже. А вот в «Hope World» как-то раньше не доводилось. Найти адрес не проблема, информация не секретная и общедоступная. Расписание Чимина Чонгук тоже приблизительно знал, а значит, и Хосок там точно будет. Охрана — первое препятствие на пути и повод отступить, одуматься. Ну конечно, просто так в здание никто его не пустит. Мило поулыбавшись секьюрити, Чонгук представился и попросил передать свою просьбу о встрече с Чон Хосоком по очень важному и личному вопросу. Ждать пришлось не больше десяти минут. Хосок сам к нему спустился. И выглядел он хорошо, улыбался неуверенно, явно удивлён таким визитом. И с лицом у него всё в порядке, никаких синяков или ссадин. — Мы можем поговорить наедине? — сразу и без приветствия Чонгук перешёл к делу. Хосок кивком предложил следовать за ним к лифту. Ну хотя бы никаких бесед из вежливости не пытался заводить и не улыбался больше. На каком этаже они в итоге оказались, для Чонгука осталось неизвестным. Он всё это время пытался хоть чуточку себя успокоить, внутри всё бурлило от злости и гнева. Хосок привёл их, наверное, в свой кабинет. Просторно, светло. Ничего толком Чонгук не смог больше отметить из обстановки, дверь закрылась, Хосок заговорил. — Чонгук, что-то слу… И договорить не смог. Чонгук, не церемонясь, впечатал его в стенку, не сдерживаясь и не жалея силы. Должно быть это больно, хорошо, так правильно, это справедливо. По выражению лица напротив видно, что ничего подобного Хосок не ожидал. — Почему… почему ты делаешь больно всем, кто тебя любит? Накипело, Чонгуку нужны были ответы, он думал, что нужны, или ему нужно просто как-то выплеснуть свои эмоции, на кого-то… высказать всё в лицо, поэтому он ещё и встряхнул Хосока пару раз, крепко вцепившись руками в ворот его спортивной куртки, и снова болезненно приложил о стену. — Всем, кого люблю я. Почему? Ты всю душу Тэхёну вывернул наизнанку! Растоптал его чувства, всю радость у него украл. Ты жалкий трус! И из-за твоей трусости страдают близкие мне люди. Я перестал понимать, что он в тебе нашёл, и почему он так слепо в тебя влюблён. До сих пор! Что в тебе особенного? Ты даже попытать счастья с ним боишься. Он бы сделал тебя самым счастливым на свете, если бы ты только позволил… Что в тебе хорошего, если ты только и можешь, что делать людям больно. И я не понимаю почему тобой так дорожит Юнги, почему он каждый раз сносит твои выходки и всё тебе прощает. Как у тебя рука поднялась, а? После всего, что он для тебя сделал? На какие жертвы пошёл? Это твоя благодарность?! Пользуешься им и его принципами? Тем, что он тебя никогда не ударит? Запомни, тронешь его ещё хоть раз… выкинешь ещё что-то подобное, и за него отвечу я, только в разы сильнее. Понял меня? — Чонгук, я… — Ты меня понял? — Да. — Займись своей личной жизнью, а к Юнги не лезь со своими проблемами и тараканами в голове. Чем бы он тебя не обидел, такого отношения к себе он не заслужил. Извинись перед ним, хоть в чём-то будь смелым и признай, что был не прав. Запал постепенно иссяк, но отчётливости в словах и действиях не добавилось. Он ещё что-то говорил, всё, что крутилось на уме, удерживая Хосока, глядя ему в глаза, не слушая ответных реплик, а когда отпустил и направился к двери, то, кажется, Хосок так и съехал вниз по стене. Показалось или нет, вроде бы кто-то его окликнул в коридоре, перед тем, как он зашёл в лифт. Ничего не ясно, всё в тумане каком-то мутном. В себя Чонгук пришёл, когда осознал, что находится на улице и непонятно вообще где. Район и местность незнакомы. Наступил конец света. Катастрофа! Что же это… Что же он наделал? Зачем полез не в своё дело? Если Юнги узнает, то точно его бросит.