Бриллиант без оправы

      Истинной правды, как и истинного знания, достичь невозможно. С обретением истинной пары тоже всё весьма непросто. А правда для каждого своя, как и пара. Даже на простейший арифметический пример «2+2» существует теория, доказывающая, что верный ответ вовсе не четыре. Бред? Нелогично? Нас всех обманули? Ну как сказать, люди же ведутся на акции и скидки в магазинах, сметают всё подчистую с полок, когда им предлагают купить четыре пачки рамёна, а пятую получить в подарок. Теория-то рабочая, товар реализован, за него заплатили, и владельцы не в убытке. Ложь и обман — двигатель торговли. Или так о рекламе говорят? Возможно, это одно и то же.       Истина где-то рядом, зачастую о ней молчат или не видят, потому что не дошли, не приблизились на достаточное расстояние, ракурс не тот, туман не рассеялся. Путь к ней у каждого свой, а значит и время, затрачиваемое на это путешествие, одинаковым не будет.       Не зная всей картины, с выводами можно и ошибиться, поторопиться, кому-то навредить или заплатить слишком высокую цену, переплатить. В текущих обстоятельствах Чонгук считал молчание во благо.       Чимин, который ревнует… это что-то новенькое. А по возвращению в Корею Чонгук воочию его таким увидел. Назойливый альфа-поклонник Хосока с дурацким именем Дэвид очень сильно его бесил. И его возмущению не было предела, потому что Хосок с ним даже поужинал!       Катастрофа!       Случайности не случайны, не верил Чонгук в такие совпадения. Так что и его этот Дэвид тоже жутко заочно раздражал, только совершенно по другим причинам, о которых приходилось молчать.       Вот зачем он появился? Что ему вдруг понадобилось от Хосока, спустя почти пять лет? Одумался? Передумал? Прозрел? Как вообще смелости-то хватило показаться ему на глаза? О, нет, дело тут не в смелости. Наглость, никакого такта и здравого смысла, отсутствие стыда и совести. На что он рассчитывал? И зачем Хосок вообще с ним говорил? В таких случаях сразу полицию нужно вызывать, чтобы пресечь преследование. Хотя можно было бы и без полиции обойтись, всего одно слово Чимину, и этот Дэвид больше не смог бы приходить в отель. На сломанных ногах особо не походишь. А Чимин много чего ещё хотел ему сломать или оторвать. Господи, что же творилось у Хосока в голове? Зачем же он остался с этим Дэвидом?       Долго выслушивать стенания и пожелания не очень хорошего в адрес Дэвида Чонгуку не пришлось. Чимин и недели-то дома не провёл, почти сразу улетел с большой компанией на Чеджу. И, конечно, он заслужил хороший отдых после стольких месяцев упорной работы. Ему это очень нужно. Он же ещё и успешно выпустился, получил диплом в июле. Впервые полетел на самолёте, впервые побывал заграницей. Много у него незабываемых впечатлений, а времени остановиться, хотя бы на секунду, осознать, выдохнуть не было, всё на одном дыхании. И Чонгук искренне желал ему немного отвлечься на островах, забыть и о Дэвиде, и о Хосоке, особенно о нём.       И всё-таки Ким Тэхён стал бы легендарным оскароносным актёром. Как бы Чонгук к нему не присматривался и не прислушивался, а ничего необычного заметить не мог. Жизнерадостный парень, который воодушевлённо рассказывал о своей работе. О людях, которых недавно повстречал. О булочке с потрясающим нежным кремом, которую попробовал в обед. О невероятной концептуальной фотосессии с супермегакрутым и талантливым фотографом. Тэхён научился не спойлерить, дразнить, подогревать интерес. Очень уж хотелось хоть намёк какой-нибудь, к чему готовиться. И что там за тема такая, что Тэхён аж светился, говорил, что результат впечатляющий. О многом ещё он говорил, о многом спрашивал. О Хосоке молчал. Всё слишком плохо? Никаких подсказок и по этому вопросу.       С Юнги Чонгук перестал бояться говорить о Хосоке. Поэтому прямо и спросил, как там у него в отпуске дела, есть ли какие-то новости. Неоднозначный ответ в итоге получил. Хосок работал. Кому-то ставил хореографию для нового трека в клипе, и какие-то ещё у него были важные дела. И это отдых у него такой? О Дэвиде ни слова. Юнги попросту ничего не знал! Хосок тоже о многом молчал и даже Чонгука просил об этом. Он не хотел, чтобы из-за него переживали, не хотел беспокоить лишний раз, заваливать своими проблемами. Он ненавязчивый, в этом они с Чонгуком похожи.       И вот как тут быть? Опять сунуться не в своё дело? Как бы хуже не сделать.       Снова хотелось покричать, вдруг поможет. Очень не нравилось Чонгуку чувство, которое у него внутри. Тревога, она никак не хотела уходить. Старался он в будущее заглянуть, но ничего не видел, очень всё там мутно и неопределённо, спросите позже. Юнги он так ничего и не сказал. Хосок взрослый человек. Надеялся Чонгук и на его адекватность. Опасение вызывало то, что он умел находить хорошее в людях. Со вторыми шансами пока не очень понятно, статистика скудная. Чонгук свой второй всё же получил. Что насчёт Тэхёна и Дэвида? Кто из них его заслуживал? Тут даже список плюсов и минусов составлять не нужно, всё же очевидно. Но это со стороны, причём, заинтересованной. Чонгук очень заинтересован. А что с позиции Хосока? Непонятно.       Ещё одно гадкое чувство. Чонгук ощущал себя предателем по отношению к Чимину. Нейтралитет удержать не получилось, он болел за Тэхёна. Как же сложно находиться в такой ситуации. Нет, Чонгуку очень повезло, не у каждого такое случается. У него целых два лучших друга, но ни с одним из них он не мог быть сейчас откровенным, ни с кем из них он не мог поделиться своим беспокойством, да и как-то помочь никому из них не мог. Соломоново решение в случае Хосока неприменимо. Не доставайся же ты никому? Неа, не подходит.       Чонгук, видимо, проникся и поверил в то предназначение свыше, о котором говорил Юнги. Хотелось верить в истинную любовь, которая преодолела все трудности, поборола страхи, вселила уверенность сделать всего один шаг навстречу и крепко ухватиться за протянув руку. Тэхён так долго ждал и так сильно любил. И Чонгуку казалось, что именно такой человек и нужен Хосоку. Добрый, открытый, внимательный, понимающий, заботливый, любящий. Сильный. Человек, который осознавал его ценность, принимал целиком и полностью, не ставил условий. Хороший человек, готовый, желающий, мечтающий сделать счастливым.       И Чимин… он замечательный, Чонгук мечтал о таком друге всегда и всем сердцем желал ему найти своё счастье или скорее найти себя. Потому что сейчас складывалось впечатление, что он потерялся. Хосок не для него. Только теперь Чонгук понял, почему Чимин влюбился. Узнав Хосока чуточку лучше, совсем немного став с ним ближе, всё тут же встало на свои места. Его нельзя не любить, просто невозможно. Чем думал Дэвид, отказываясь от него? А все остальные? Хосок тоже очень долго ждал и искал своего правильного человека. И сделать последний шаг ему страшно, опыт подсказывал, что бояться нужно. И разве можно его винить в осмотрительности, осторожности? Нет, совершенно не тот случай.       Со своим бессилием Чонгуку пришлось смириться. Он не мог управлять чужими чувствами, ему нельзя вмешиваться в чужие отношения и чужие решения осуждать он тоже не должен. Чонгук будет болеть за любовь. Пусть победит именно она. Истинная, чистая, исцеляющая, всемогущая и всесильная. Пусть хоть раз победит любовь, а не добро или зло.       И, как ни странно, вся надежда на парные подвески. Чонгук и про них не побоялся спросить. Они, действительно, парные, и в них вложен глубокий смысл. Израненное сердце Хосока закрыто, никаким мудакам, типа Дэвида, до него не добраться без ключа. И хранитель у ключа непростой, очень опасный, огнедышащий. Единственный человек, которому Хосок мог доверить столь ценное и хрупкое. Тому, кто пообещал защищать, кто не раз доказал свою надёжность. И у того дракона огнедышащего уже был фаворит, который точно не Дэвид. Юнги по понятным причинам предвзят. И тот серебряный браслет он надеялся передать своему младшему брату в один прекрасный день. Тэхён достоин, Дэвид нет, он уже провалил своё испытание. И Чонгук очень надеялся, что Хосок ничего не забыл, что память у него хорошая. Ужин, встречи и разговоры ничего могут и не значить. Может быть, Хосок ему дорогу к истине подсказывал, куда Дэвиду очень срочно попасть нужно, туда, куда он Юнги в первую их встречу послал. И вообще, остался он в Лос-Анджелесе из-за друзей и по работе, а не из-за бывшего несостоявшегося мужа. Именно в это Чонгук хотел верить. А если следовать правилам американского шоу «Холостяк», то Тэхёну тоже полагался ужин. И красная роза по итогу.       В жизни самого Чонгука правили совсем другие цветы.       Двадцать один. Блэкджек. В любое казино Лас-Вегаса дорога открыта. Юнги обещал, что они обязательно там побывают. И в Сан-Диего, и в Лос-Анджелесе. Нью-Йорк, Париж, Прага, Дублин, Афины, Буэнос-Айрес. Они смогут отправиться куда угодно. Чонгук хотел бы путешествовать, но пока время неподходящее. А ещё его английский… ну не очень с ним пока. Юнги назвал его произношение милым, даже помогал с улучшением. У него-то всё в порядке и с произношением, акцент не заметен, и со словарным запасом тоже. Ну ещё бы, столько лет практики.       Способ, правда, который помог Юнги в изучении языка, Чонгуку не очень понравился. Он ходил на свидания с носителями языка. Конечно, он и работал в окружении англоговорящих коллег, но вот эти его свидания и американские бывшие омеги из города ангелов, у которых и имени-то нет, вызывали совершенно неуместную ревность. Глупо? Конечно. Чонгук знал и понимал, что у Юнги он не первый, но серьёзно рассчитывал, что последний. Ну а что поделать? Устраивать дни английского языка, компенсировать, так сказать, навёрстывать, совмещать приятное с полезным. В эти дни они с Юнги говорили друг с другом только на английском. Забавно местами, особенно, когда язык жестов подключался. Иногда ещё и что-нибудь американское готовили. Бургеры Чонгуку нравились больше всего, гораздо вкуснее они получались, чем в фастфудных заведениях.       Третий курс, неудачная попытка попасть стажёром в небольшую строительную компанию, которая вроде бы Хесону не принадлежала. И почти месяц бок о бок с Юнги на одной территории, разговоры о важном, бытовом и взрослом. Финансы, да, это очень взросло и сложно, особенно, когда ты студент и зарабатываешь совсем немного, по сравнению с Юнги, так и вообще фактически ничего. Споры на эту тему.       Нет, они не ругались, вели диалог. Как же это ещё называется? Дискуссионный клуб? Да, точно. Ну вот они его с Юнги открыли и периодически посещали. Иногда к ним присоединялся Тани, следил, наблюдал, очень заинтересованно слушал, возможно, ещё и стенографировал, вёл тайный протокол. Заседания проходили в гостиной или на кухне, на террасе или спальне. Спальня вскоре была исключена из списка возможных мест, там вести серьёзные разговоры плохо получалось, хотя, и в других они временами уходили от темы.       Чонгук не хотел быть бесполезным и садиться Юнги на шею, хотел хоть чем-то помочь, хоть какой-то вклад внести. Вариантов как-то разделить расходы и заботы совсем немного.       Счета за электричество, воду и прочее вообще обсуждению не подлежали. Юнги вето наложил. Уборкой занималась нанятая клининговая компания. Они же забирали вещи в чистку, которые в стиральную машину категорически нельзя засовывать. У Чонгука таких вещей и нет, пожалуй. А Юнги достаточно часто носил костюмы. О, как же ему шёл официальный деловой стиль. Особый шарм и сексуальность, и каждый раз появлялось дикое желание этот костюм побыстрее снять. Юнги ведь не только музыкальный продюсер, но и один из боссов активно развивающейся компании в индустрии развлечений. Встречи, переговоры, инвесторы, партнёры, планы, графики, бюджеты. Он такой взрослый и крутой, а Чонгук у него стирку футболок и покупку продуктов пытался отвоевать. Если с футболками Юнги примирился, сдался почти без боя, то стоило им вместе заехать в супермаркет, и тут начиналась игра под названием «не проморгай». Задумаешься, замешкаешься, отвернёшься и всё, проиграл, момент упущен, чек Юнги уже оплатил.       Расстраивался Чонгук из-за того, что у него не получалось быть с Юнги на равных во всём. Не дорос. Национальные особенности тоже, пожалуй, играли свою роль. И ему никто это в укор не ставил, не было чувства… как бы это сказать… какого-то подавления или подчинения, что ли. Навязанной зависимости, чего-то из разряда «мой дом — мои правила, знай своё место, омега, оно в спальне, я за тебя заплатил». Нет, ничего подобного.       Правила менялись, создавались новые, они оба подстраивались друг под друга. Чонгук учился в университете, и Юнги считал это крайне важным, главным. Благоприятные и комфортные условия жизни должны способствовать плодотворному и результативному труду. И у него имелась возможность такие условия создать для Чонгука, он хотел обеспечить всем необходимым, позаботиться, чтобы не приходилось отвлекаться и ломать голову, беспокоиться о деньгах. И что Чонгук в итоге делал? Правильно, думал и беспокоился. Дело-то всё в том, что просто так принимать такое отношение нелегко. Лично ему, для кого-то другого это, наверное, и было бы в порядке вещей. Ким Уджин, например. Он бы точно не заморачивался, пользовался моментом, возможностью и своим счастьем. Чонгук видел взрослую и совместную жизнь с альфой совсем иначе. Вот поэтому и периодические заседания дискуссионного клуба, разговоры и игры на внимательность в супермаркете.       И Чонгук всё-таки отважился, осмелел, сделал себе подарок на день рождения. Законченный эскиз и первая татуировка. Теперь у него на правом предплечье красовалась цветущая яркая тигровая лилия. Юнги она понравилась, а ещё он сказал, что будет сложно остановиться. И в чём-то он прав, некоторые идеи Чонгука уже посещали, новые эскизы рисовались в голове богатым воображением. И можно в какой-то мере считать, что у них с Юнги теперь были парные татуировки. Конечно, они отличались, и вложенный смысл у них разный, и всё же, будто бы связь между ними закрепилась этими символами.       Внимание и подарки всегда приятно получать, и не только в день своего рождения. Но в этот день приятного особенно много. Одногруппники, коллеги, друзья, родители — все поздравляли. Юнги наполнял каждый день приятными мелочами, делал Чонгука счастливым. Да и одного его присутствия хватало, чтобы почувствовать себя лучше после тяжёлого дня. А если в комплекте шло ещё что-то сладенькое, торт, например… просто фантастика, праздник удался.       К цветам Чонгук в целом относился равнодушно. Ну, они красивые, когда цветут, и совсем наоборот, когда увядают, погибают, поэтому предпочтительнее, чтобы росли они где-нибудь в горшках или на клумбах.       Вечером 1 сентября курьер доставил гигантских размеров букет тигровых лилий. Реально, огромный. Голосом дятла Вуди в голове почти сразу прозвучал вопрос: «Угадай, кто?». Спокойно насладиться тортом у них с Юнги не получилось. Мун Хесон, чтоб его! Хорошо, что сам не заявился, а то и этот ни в чём неповинный торт оказался бы на полу. Ну что ж он такой непонятливый-то, а? Ну взрослый же, уже пожилой человек. Пожалуй, только на возраст и можно списать все его выходки. Хуже маленького несмышлёного ребёнка, даже Ёнтан понимал выражения «нет» и «нельзя».       Расстроился ли Юнги? Нет, конечно, нет, с чего бы? Он разозлился. И эту черту в своём отце он тоже ненавидел. Хесон любил делать красивые жесты. Он и Сунхи присылал по особым памятным датам подарки и цветы. А его не просили, его никогда и никуда не приглашали, он каждый раз сам напоминал о себе. Он либо очень глупый, хотя Намджун говорил об обратном, либо Хесон истинный садист. Последнее больше похоже на правду. Он не позволял никому забывать о себе.       Цветы, безусловно, ни в чём не провинились, им и так жить недолго, но… — Давай их выкинем? — очевидное решение, чтобы понизить градус накаляющейся обстановки.       Дракон же у Чонгука огнедышащий, мог и не сдержаться, спалить таки цветочки своим взглядом. А ещё Юнги великодушен, да и проблема-то была не в букете. Так что красивые яркие тигровые лилии получили необходимую им воду, чтобы прожить ещё немного дней. И в этом случае проблему разговорами не решить, они не помогали. Вся надежда на Намджуна, чтобы у него всё получилось.       Чимин вернулся отдохнувший и довольный, готовый в скором времени включиться в рабочий процесс. Рост популярности приносил танцевальной команде и новые задачи. Спонсорские и рекламные контракты, участие в развлекательных шоу и телепередачах, съёмки, записи, живые выступления, а помимо этого ещё и репетиции, постоянная практика. Тяжело это всё, конечно, выматывает и утомляет, но и радость приносит, удовлетворение, Чимин любил то, чем занимался.       Дольше положенного Хосок в Штатах не задержался, прилетел обратно в середине сентября. В гости заезжал, подарочки привёз. Улыбался, шутил, смеялся, тискал Тани, а тот и рад. Выглядел Хосок очень хорошо, как-то по-особенному ярко. Время на отдых, видимо, всё-таки нашлось.       Имя Дэвида ни в каком контексте не упоминалось, даже спустя недели. И это обнадёживало.       Ровно до того момента, пока Чимин внезапно не записался в шпионы. — У него кто-то появился.       В доказательство он пересказал услышанный краем уха, а потом и нагло подслушанный телефонный сахарно-ванильный разговор Хосока с этим кем-то, по которому скучали, которого целовали и обнимали и ещё много всякого приторного, от чего Чимин сказал, что его тошнит. Не врал, вид у него тогда и правда был совсем не очень.       Дэвид получил не только ужин, но ещё и розу? Запудрил мозги? Да что это за долбаная магия такая?! Не за ту любовь Чонгук болел. Вновь захотелось Хосока потрясти, выведать ответ на очень простой вопрос. Что же ты творишь, глупая белка?! Не те орехи выбираешь!       Ничего из этого Чонгук не сделал. Юнги о появившейся увлечённости Хосока ничего не знал. И Тэхён тоже. Напрямую с ним Чонгук, конечно, не мог поговорить и спросить, но никаких тревожных сигналов, грусти и апатии. У него всё чудесно, насыщенно. У него три недели моды подряд. Лондон-Милан-Париж. У него вышедшая в свет фотосессия, которая ещё и частью выставки того фотографа станет. «LUV.SOUL.WINGS», — так она называлась.       Результат поражал, это, действительно, невероятно, потрясающе и завораживающе. Самое сильное впечатление на Чонгука произвела последняя часть. Крылья. Этот образ Тэхёна, он такой… слов не подобрать, потому что крылья. Чёрные, большие, как настоящие. Снимки, на самом деле, достаточно мрачные, тёмные… что-то во всём этом было, что-то напоминало, никак не вспомнить, что. Где-то Чонгук уже видел такое. Ещё и этим пришлось голову ломать, потому что казалось крайне важным вспомнить. Назойливая идея, навязчивая и раздражающая, как зуд, мысль. Никак её из головы не выкинуть, даже перед сном Чонгук всё думал, думал, так и уснул, ничего не придумав и не вспомнив, обнимая Юнги.

***

      Сегодня. Он чувствовал, это случится сегодня. Силы покидали его. Печально быть таким, всё ещё стойким и сильным духом там, внутри, а тело стареет, подводит. Сделать несколько шагов или поднять руку — величайший подвиг. Ничего ты уже не можешь, да и не хочешь, и нет тебе покоя, даже во снах. Разум чист, только порой Чонгук в этом сомневался.       Не о такой судьбе и жизни он мечтал, хотя люди бы сказали, что ему-то уж грех жаловаться. Его жизнь не была прожита впустую, и она не была пустой, но и полноценной тоже. Без него.       Теперь оставалось только вспоминать то немногое, что согревало сердце. Дракон, которого он совсем скоро увидит.       Сладость первого поцелуя с ним, радость от новой встречи, первая близость и его нежность… его любовь, его сила, его слабость, его глаза. Минуты покоя и счастья в мандариновом саду, на берегу реки, на опушке леса. Его улыбка, его завораживающий глубокий голос, его руки, его безмятежный сон. Их много таких мелочей.       Как было бы, если бы они уехали, если бы Дракон отказался от власти? Было бы его больше, времени? Почему всё так получилось? За что их наказали?       Любовь не прошла, боль от её утраты тоже.       Он о многом сожалел, но не о том, что однажды повстречал своего Дракона. Их любовь была столь скоротечна, им так мало было отведено вместе, ничто в сравнении с десятилетиями без него, и это так несправедливо. Плод той любви тоже ошибкой не был, ради него Чонгук и жил всё это время, благодаря ему, справился и выжил.       Слишком долго, он устал от своей жизни уже очень давно.       Этого дня Чонгук с нетерпением ждал. Сегодня всё случится. Он наконец-то встретится со своим Драконом.       Слуг он отослал заранее, чтобы не мешали. Чонгук ждал гостя с минуты на минуту. Он чувствовал, время пришло, а значит…       Порыв ветра колыхнул пламя свечей, всё погасло. Шелест. Тьма пришла, и он вместе с ней. — Я ждал тебя, — Чонгук его приветствовал. — Знал, что ты придёшь ко мне. За мной.       Шагов не слышно, так крадётся тигр. Бесшумно, мягко, незаметно в густой темноте. Он всё видит, всё чувствует, в особенности страх. Чонгук уже очень давно не боялся никого и ничего.       Покои снова осветило множеством огней. Ярко. На коленях подле его ложа стоял он. Демон или скорее… — Я не мог с тобой не попрощаться, — глаза прятал, прямо не смотрел, в свои большие руки взял немощную Чонгука. — Я провожу тебя.       Дитя. Он так юн, красив, так молод внешне. Совершенно не похож на то чудовище, которое являлось временами в кошмарах. — Ты почти и не изменился за эти годы. Я умирающий старик, а ты… мне так больно на тебя смотреть. Ты выглядишь моложе моего самого младшего внука, хотя ты и старше меня на десять лет. — Это часть моего наказания.       Несчастный ребёнок. Заблудшая одинокая душа, наказанная очень жестоко. Голос у него ровный, но Чонгук почувствовал, как несколько капель упало на его руку. Снаружи зашумело, дождь. Ливень. — Ты плачешь? — Мне грустно, потому что твоё время пришло. — Даже сейчас не хочешь, чтобы я был с ним? — Нет, я… прости меня.       Это сложно, очень сложная просьба. Невыполнимая. Чонгук не мог ему ответить, найти нужные слова. — Ты ненавидишь меня? — тёмные глаза напротив блестели, когда их всё-таки смогли поднять и посмотреть на умирающего старика.       Говорить тяжело, даже на это сил почти не осталось, но и уходить так… молча, нельзя. Это странно, но совершенно не хотелось, чтобы этот ребёнок грустил, не хотелось, чтобы он плакал, не хотелось, чтобы он страдал вечность. Его лицо невинно, на нём больше нет шрама. Он больше не тот человек, да и не человек вовсе. Он не тот озлобленный бездушный зверь, но… — Я не знаю. Мне сложно однозначно определиться в том, что я чувствую к тебе. Но простить не могу, хочу, но не могу, это выше моих сил. Ты отнял его у меня, ты забрал мою любовь, разлучил нас и, помимо этого, совершил столько ужасных вещей. И я убил тебя, наказал, отомстил… а потом ты столько раз приходил ко мне в трудную минуту, помогал, поддерживал, уговаривал не сдаваться… но как бы я не старался понять тебя, поверить, я не могу… — Я понимаю и всё помню. Я не заслуживаю ровным счётом ничего. И покоя тоже.       Те слова… они были сказаны искренне и от всей искалеченной души, от всего сердца, которое страдало, разрывалось на куски от невыносимой боли. — Да, тогда я именно так и думал, я этого желал, но… если бы была такая возможность, я бы… Ты заслуживаешь второго шанса. В этом я уверен. Именно ты, не он, не зверь. Юноша, который ещё не совершил главную свою ошибку. Юноша, который ещё не отказался от любви. Я не могу забыть, кем ты был и что сделал. Не могу вас разделить, отбросить всё, поэтому и простить не могу. Сложись всё иначе, возможно, мы бы с тобой стали друзьями… Я прожил долгую жизнь, но честным и откровенным до конца был только с тобой. За это время я узнал тебя другого, и я не желаю тебе всего того, что ты в итоге получил. Если бы это было в моих силах, я даровал бы тебе забвение и покой.       Чонгук собрал все оставшиеся крупицы жизни, что ещё оставались в нём, и свободной рукой коснулся вихрастой макушки, ласково погладил. Волосы мягкие и гораздо короче, чем раньше. — Спасибо, — голос у него тихий. — Но я бессилен. Иногда мне кажется, что я всё-таки ещё тогда сошёл с ума, когда ты убил моего Дракона, или я сам погиб тогда, а это всё моё наказание. У меня есть всё, и в то же время, нет ничего, у меня нет половины души, а это очень больно. Эта жизнь… это не жизнь вовсе. Без него. Но сейчас… сейчас я смогу освободиться от всего. От всех своих обязанностей, от долга, от этой невыносимой боли в сердце… я так устал. — Тебе скоро станет легче, обещаю, ты не почувствуешь боли, — успокаивал, руку чуть крепче сжал.       Сколько же в нём сострадания. Чонгук бы раньше и не поверил. — Я уже давно ничего не чувствую. Это не о боли в теле. Я не боюсь умирать, у меня нет незавершённых дел или бремени на душе. Я не был хорошим человеком, знаю, и мне пришлось делать ужасные вещи. Я старался быть достойным правителем и отцом. И надеюсь, что я всё же с этим справился, хотя бы на четверть. Мне есть о чём жалеть, но я уйду без них, без сожалений. И без ненависти к тебе.       Это главное. Ей места в старом слабом сердце не нашлось. С собой он её не возьмёт. — Ты очень сильный, всегда таким был. Ты справился, ты выдержал. Ты не плохой человек, нет. Ты добрый, несмотря на все обстоятельства, это в тебе не изменилось. Ты умеешь сопереживать, сочувствовать… ты не потерял и не отказался от самого главного, от человечности. От своей любви. От жизни.       Выбора другого Чонгуку не оставили, с самого детства. Ему пришлось стать таким. Сильным, волевым, решительным, позже жестоким, подозрительным. С годами стал ещё и мудрее, но прощать не научился. И полюбить больше никого не смог так, как любил всю жизнь своего Дракона, и даже не пытался его забыть, прогнать из памяти и сердца. От этого было бы ещё больнее. Он старался быть хорошим человеком, поступать правильно, и это очень трудно.       Что ж, не ему в итоге себя же и судить. Чонгук знал, кем являлся на самом деле, сейчас уже ничего изменить нельзя. — Я устал и, кажется, вот-вот усну. Ты посидишь ещё со мной? — Да, я буду с тобой до самого конца. — Хорошо. А я скоро его увижу… как же я скучал…       Веки тяжелели, все силы ушли на эти последние… предсмертные слова. Руки холодели, но Чонгук чувствовал тепло на той, которую в своей держал… кто?       Не получалось подобрать правильное слово. Он не дух, не призрак и не демон. Не человек. Они не друзья и не враги. Они близки, в каком-то смысле почти родные, и в то же время, чужие, они слишком далеки. Они разные по сути своей. Он сопровождал Чонгука на протяжение большей части его жизни, незримо стоял за плечом, направлял, оберегал от ошибок. Хранитель? Спутник? Пусть будет проводник, да, он проводит Чонгука в его последний путь.       Сознание гасло, как и свечи, звуки тоже затухали. Шёл ли ещё дождь? Когда рассвет? Какое это теперь имеет значение, уже совершенно неважно.       Чонгук слышал шёпот, едва уловимый и почти неразличимый. Непонятный. — Обещаю, я найду способ… в моём распоряжении вечность… верну тебе Дракона… будете вместе… счастливую жизнь… исправлю… обещаю.       Он чувствовал, что его руку так и не отпустили. Тепло. Дождь всё ещё шёл, да, усилился, рядом кто-то плакал. Чья-то душа скорбела… ей грустно. Ей больно.

***

      Такое с ним случилось, наверное, впервые. Чонгук буквально выпрыгнул из сна, убежал оттуда, резко подскочил с постели. Сердце с ума сходило, билось бешено и сильно. Ртом Чонгук хватал кислород, казалось, что он до этого вечность не дышал. И своими скачками посреди ночи он и Юнги разбудил. — Бэмби? Что такое? — Я умер, — это не очень приятно ощущать.       Юнги тоже поднялся, сел. — Нет, ты проснулся. Это был всего лишь сон. Я с тобой, чувствуешь? Я держу тебя за руку. Я рядом. Всё хорошо.       Да, всё Чонгук чувствовал и понимал. Смотрел на своё запястье, где его касался Юнги. Такие противоречивые ощущения. — Во сне… я умер. И моя рука, она, — Чонгук поднял перед собой правую, рассматривал внимательно, — она была, как у старика. Кожа дряблая, морщины. И крылья. Такие большие. Чёрные. Ангел Смерти, он пришёл за мной, забрал, как и обещал.       Ещё никогда Чонгук настолько чётко и ясно не помнил происходящего во сне. Всё до мельчайших деталей. Обстановка незнакомая, несовременная мебель, цвета искажены от света огней. Свечи, свитки, нефритовый браслет, струящаяся воздушная ткань балдахина, даже запахи и шум сильного дождя. Лицо ангела Чонгуку и вовсе хорошо знакомо. Тэхён, он тоже там был. Он плакал. И эти крылья… так странно. — Успокойся, всё хорошо. Никто тебя у меня не заберёт, — Юнги обнял, уложил обратно, ласково поглаживал, убеждал, что никому не отдаст.       Беспокойство прошло, сердце перестало оглушать своими стуками, вновь уснуть в надёжных руках совсем не сложно и не страшно.             Только и поутру Чонгук ничего не забыл. Он помнил свой реалистичный сон, помнил тяжесть, которая ушла с последним вздохом, и помнил Тэхёна. Он помнил всё.       И на протяжении всего дня его никак не отпускала мысль о произошедшем, никак не получалось выкинуть из головы. Что поделать, Чонгук очень впечатлительный.       А он такой вообще-то не один. Тэхён там тоже был. С ним Чонгук решил поделиться, поговорить. Может быть, поможет? Отпустит? Очень уж хотелось кое-что проверить, просто до абсурда.       Вечером и случай подвернулся. У Тэхёна нашлась минутка и даже не одна. Глупо это всё, конечно, но перебороть порыв не получилось. Нужно кому-то всё высказать, Юнги оказалось недостаточно.       По мере рассказа улыбка у Тэхёна почему-то с лица постепенно исчезала, под конец он и вовсе в камеру не смотрел, в сторону отвернулся. Напряжённый весь такой. Настолько впечатлился?       Чонгук ждал комментариев, хоть какой-то реакции. Почему-то услышать их от Тэхёна казалось важным. — Назови моё имя. — Тэхён. — Нет. Как звали ангела?       Чем Тэхён слушал, спрашивается? — Что за дурацкий вопрос? Им был ты, значит, и имя у него твоё.       Сел Тэхён более свободно, расслабился. Да и напряжение исчезло. Заулыбался, широко, лучисто. — Чонгуки, это всего лишь сон. Забудь. Я не ангел. У меня нет крыльев.       Ничего другого Чонгук и не ожидал, но… эта навязчивая идея! — Тэхён, знаю, это сейчас прозвучит очень странно, но не мог бы ты снять рубашку?       Как говорится, с кем поведёшься. Бредовые идеи заразны, видимо. — Гуки, ну ты чего? Дети смотрят! — Да какие де… о! — съехать не получится, Ким Тэхён, не в этот раз. — Уверен, Тани не раз видел тебя вообще без всего. Но если тебя так это беспокоит, я могу ему глаза прикрыть. Давай, снимай рубашку и покажи мне спину.       Ничего такого тут и нет, правда же? А Чонгука отпустит, когда глаза увидят и в мозг доложат, что никаких крыльев нет. Или шрамов от них. — Ну? Чего ты тянешь? — Я стесняюсь!       Да господи ты боже мой! Какая драма! — Ты модель, вообще-то. — Я не такая модель. — Тэхён. — Чонгук. — Снимай. — Я всё брату расскажу.       Какой же детский сад! — Тебе есть, что скрывать, я не пойму? В чём проблема? Мне, что ли, футболку снять, чтоб тебе легче стало, а? — Не надо.       Вместо того, чтобы уже минут как десять закрыть эту тему с ангелами и крыльями, Тэхён разыгрывал комедию. Ему точно нужно себя в кино попробовать. Оскар обеспечен.       И всё же здравый смысл победил, хотя и странно так говорить о весьма неловкой и малость абсурдной ситуации. Во всякое сверхъестественное верил Тэхён, а не Чонгук, а тут что-то его совсем накрыло и пока не отпускало.       По ту сторону экрана Тэхён крутанулся на стуле, сел спиной к Чонгуку, голову опустил, пуговицы расстёгивал и что-то себе под нос бубнил. Вот он момент истины. Рубашка скользнула с плеч вниз по рукам, и… — Господи, Тэхён, — совсем не ожидал Чонгук увидеть такое. — Не думаю, что смогу им стать. — Как… Когда ты вообще? Тебе разве можно? — А почему нет?       Никаких крыльев или шрамов, разумеется. Татуировка у Тэхёна там, она занимала достаточно много места. И никому ничего не сказал. Необычная. Это дерево или скорее массивная ветвь. Да, больше похоже на ветвь. Засохшую, неживую, чёрную, ломкую. Рисунок начинался от поясницы, затрагивал правый бок, поднимался выше к лопаткам и с этого места оживал, обретал цвет. Всего несколько побегов, маленькие зелёные листики и несколько нежно-розовых, почти белых цветков, ещё пара полузакрытых бутонов. — Красиво. Это вишня? — Миндаль.       Умел Тэхён отвлекать и переключать внимание. Про ангелов и свой незабываемый волнительный сон Чонгук напрочь забыл. Ему было интересно, когда это всё Тэхён успел сделать, почему такой рисунок, какой в нём смысл. Вопросы тут же посыпались один за другим.       Ну вот и стоило из-за этой татуировки устраивать такой спектакль? Нет, Ким Тэхён всё ещё ребёнок в душе. Он, что, думал его ругать будут? Чонгук вообще-то теперь тоже состоял в этом клубе.       И опять ничего сверхъестественного. Ещё до отъезда, в Сеуле. Просто захотелось. И никакого смысла, просто красиво. Чонгук понял, что ему чего-то не договаривали. Тэхён на протяжении нескольких лет думал об эскизе и очень долго не решался что-то себе набить. С дурацкими наклейками он игрался в шутку, к выбору рисунка для настоящей тату он подходил со всей серьёзностью. А тут вдруг, бац и миндальная веточка на половину спины. С другой стороны, Тэхён порывист и импульсивен. Был, во всяком случае. Сейчас он казался гораздо спокойнее. Взрослее.       Два года уже прошло с момента их первой встречи, и как же сильно всё изменилось. Они оба изменились, многое пережили, только Чонгуку повезло в любви, а Тэхён… всё ещё не терял надежды, видимо.       Ночью, да и в последующие дни никаких странных снов, зато странные мысли. Тэхён ещё одной идеей заразил. Дыня и хамон — это очень вкусно. Чонгук одновременно и хотел попробовать, и побаивался такого сочетания.       О том, что Тэхён всё ещё весь такой спонтанный и внезапный, случайным образом напомнил Юнги.       С того разговора уже неделя, наверное, прошла или даже больше. Тэхён блестяще отходил свои домашние показы. У Чимина скоро день рождения. Хосок всё ещё держал в тайне свою связь с этим чёртовым Дэвидом. Юнги на пару дней улетел в Японию. Чонгук оставаться один не захотел, поэтому на время вернулся с Ёнтаном к Чимину, вместе веселее. В остальном, как и обычно, рутина, много мыслей в голове.       С Токио разницы во времени нет никакой, так что и сложностей с коммуникацией тоже никаких. Только утро началось ближе к обеду, скорее даже ближе к ужину. Последствия пижамной вечеринки и вишнёвого пива, которое очень полюбилось Чонгуку. Немного голова болела, но было вкусно. Чимин не собирался бодрствовать из принципа, не очень, правда, понятно из какого именно. Устроил забастовку и с кровати не поднимался. Требовал еду в постель. За шутку про возраст и старость Чонгук от него получил в лицо подушкой. Ну и потом естественно пошёл добывать им обоим пропитание на кухне.       В это время как раз и Юнги решил позвонить. Рассказал, как там у него работа работается. И будто бы между делом спросил, готовы ли они к приезду Тэхёна. А у Чонгука слов нет, потому что… нет, не готовы. Тэхён ничего не говорил. — Кажется, я испортил его сюрприз. Он сообщение мне прислал перед вылетом. — Сегодня?! — Да, около семи.       Не катастрофа, но очень к этому близко. Нужно успеть! Срочно собираться и ехать в аэропорт. На сюрприз нужно ответить сюрпризом. Эта новость магическим образом подняла Чимина с постели.       Чип и Дейл спешат на встречу! Наконец-то! Совсем скоро они увидятся вживую. Как же Тэхён удивится и обрадуется.       Было принято решение Тани с собой не брать, ни к чему ему такие стрессы.       Не опоздали, успели, припарковались. До посадки десять минут и, наверное, ещё полчаса на все процедуры таможенного контроля и получения багажа. Томительное ожидание. Встречающих очень много.       И вот он, долгожданный момент. Среди очередной партии вновь прибывших показался и Тэхён. Стильный такой, элегантный. Белая рубашка, жилетка тёмная, стрелочки на брюках, светло-серое пальто с иголочки. И большой чемодан.       Казалось, что Тэхён немного растерян, крутил головой, осматривался по сторонам. Видимо, отвык от такого большого скопления соотечественников.       Они с Чимином уже собирались синхронно и громко закричать, активно замахать руками, чтобы их заметили, да не успели, замерли, так и не издав ни звука. Какой-то парень налетел, нет, даже не так, набросился, запрыгнул на Тэхёна. То есть буквально, повис на нём, вцепился и руками, и ногами. — Долбаные сасены!       Прав Чимин на все сто. Пора нанимать охрану.       Только Тэхён почему-то этого ненормального фаната не оттолкнул, придерживал за талию. Секунды шли, а он всё ещё терпел это грубейшее нарушение личных границ. Парень, омега, видимо, вцепился очень крепко, за шею и плечи ухватился, что-то на ухо Тэхёну говорил или шептал. Ближе уже некуда. Но и этого ему было мало, он ещё и с поцелуями полез. А Тэхён так и стоял посреди зала прилётов, с этой омегой, повисшей на нём. Целовался с ним. Как в дораме какой-то. Да что за чертовщина тут творится?       И другого объяснения не находилось, это точно чертовщина какая-то, магия или Вселенная в деле, потому что парень, действительно, омега. Узнаваемая, точнее хорошо знакомая в лицо. Глаза видели, но поверить мозг никак не мог. Это Хосок! Белка предпочла миндаль! Чудо! Оно случилось! Вселенная услышала, наконец!       Но как? Как!? Как это вообще возможно? А как же Дэвид? К чёрту Дэвида! Они с Тэхёном вместе? Взаправду? По-настоящему? Они же только что целовались! — Думаю, нам лучше уйти, пока они не заметили, — как и обычно, первым опомнился Чимин, дёрнув Чонгука за рукав, он развернулся и уверенно зашагал к выходу. — Сюрприз был не для нас.       Господи, Чимин! Он же всё тоже видел.       Вероятность того, что их кто-то заметит, на самом деле, минимальна, почти равна нулю. Хосок снова твёрдо стоял на земле, но смотрели они с Тэхёном только друг на друга, с места даже не сдвинулись.       Так, ладно, с этим позже, время будет всё обдумать. Может быть, Тэхён и сам всё объяснит. Сейчас важнее догнать Чимина.       Обратно ехали молча. У Чонгука веская причина или скорее оправдание, он за рулём. Чимин же предпочитал смотреть в окно. Язык чесался задать наиглупейший вопрос про порядок. Ну какой тут порядок может быть? Тут полная его противоположность.       Очень противоречивые чувства восторга и досады. Чонгук очень рад за Тэхёна, но… — Я ни на что не надеялся, а почему-то всё равно больно.       Вот из-за этого радость неполноценна, всего пятьдесят процентов из ста. Вторая половина Чонгука грустила и болела вместе с Чимином. Не судьба.