Большой Секрет

Аксарильма пару дней не могла избавиться от ощущения, что за усадьбой кто-то наблюдает. Всякий раз, когда она захватывала зрение птиц или снующих по лесу мелких зверьков, ей не удавалось заметить кого-то подозрительного. Среди деревьев и на ближайших дорогах иногда показывались люди, но все они держались на расстоянии от усадьбы и не проявляли к ней никакого интереса. Аксарильме хотелось выйти из дома и ближе к природе почувствовать, где мог скрываться наблюдатель, но не решалась даже лишний раз выдать свое присутствие. Кто бы ни прятался за деревьями, он бы обязательно обратил внимание на девушку, застывшую на месте и вперившую взгляд в лесную чащу. Едва ей вновь казалось, что кто-то следит за домом, она спешила к сестре, но Голдельмина не успевала уронить ни слезинки, как чужак пропадал, и Акса ненадолго чувствовала себя легче. Помощи от Мерла в этом вопросе тоже ждать не приходилось. В прошлом морской разбойник, в новой сущности он через два столетия обнаружил, что ему нравится сидеть на одном месте куда больше, чем бродить по свету. Приглянувшаяся ему усадьба отлично подходила для безлюдного одиночества, и он почти не покидал ее стен. Потому он не мог сказать, появлялись ли рядом с его приобретением чужаки. Будучи призраком, Мерл теперь вообще мало что чувствовал и посторонних в округе не замечал, даже если выходил наружу. Ведьмы не спешили располагаться в усадьбе должным образом. Сохраняя образ девиц-путешественниц родом из дальней провинции Людского королевства, они вдвоем облюбовали одну спальню на двоих, где убранство составляли лишь широкая кровать и комод с вырванными из него ящиками. Судя по пятнам на полу и стенах, спальня прежде была наполнена множеством вещей, но кто-то предпочел забрать их с собой, однажды навестив усадьбу. Голди предлагала расчистить комнату без колдовства, будто они в самом деле только приехали и остановились на ночлег, не в силах заниматься основательной уборкой. Но чувство чужого присутствия достаточно извело Аксу, и она, придирчиво оглядев комнату, решила, что им все же стоит прежде всего показаться в городе, где они смогли бы хоть раз заночевать, ни о чем не беспокоясь. Для покупок и ночлега кое-какие деньги у сестер имелись. Они зарабатывали на ярмарках Рассадника, готовя снадобья, помогали с колдовской почтой в Рыбу-Взяте. И, пусть Гретта Ремнайшт предупреждала их, что цены людской столицы будут сильно разниться с теми, к которым привыкли ведьмы дома, Голдельмина с кем угодно готова была поспорить, что нуждаться в деньгах им не придется. Зная, что во многих краях, включая королевства, используются одни и те же деньги, равно как и всеобщий язык, она не сомневалась, что при должной изворотливости им удастся прожить даже на пару монет, принесенных с собой в карманах прямиком из Рассадника. Аксарильма взмахнула гусиным пером, извлеченным из прически, и на пыльной кровати появились две сумки с вещами сестер. Голди протяжно вздохнула, не желая нести сумку в руках, хотя прекрасно понимала необходимость во всем выглядеть, как простой человек. Перед выходом им оставалось только привести себя в порядок. Как сказала Гретта, на аристократок сестры никак не были похожи, зато их одежда подходила к образу провинциалок, живущих близко к границе Пяти Океанов. Они сняли все украшения с оберегами, иначе переплели косы, вытащили из них ленты и все перья. Теперь им казалось, что они лишились брони, которая защищала их от внешнего мира. Под любопытными взглядами Мерла Голдельмина с картинной обреченностью раскладывала украшения на кровати: браслет из буковой коры, скрепленный сосновой иглой; капля смолы с застрявшей в ней бронзовкой; ракушка из Сырого пролива; крашеное перо сороки; клочок призрачного тумана, обмотанный паутиной… На последнем, заметив интерес Мерла, почувствовавшего некое родство с предметом, Акса решительно сгребла все их с сестрой обереги и очертила колдовское богатство все тем же гусиным пером. Защитные украшения пропали из виду, переместившись в дорожный тайник ведьм. Наступило время обыкновенной поездки двух обыкновенных девушек. Гретта только и говорила, что все великолепие города сосредоточено за его белыми стенами и что там сестрам придется держать ухо востро. Впрочем, здесь она была права: по другую сторону стен Кораллада трудно было назвать что-то великолепным. От перекрестка, где впервые очутились сестры, к городу тянулись последние фермы, их с городом разделяли квадраты полей, где уже собирали урожай, и полоса лугов, пересекавших главную дорогу к Коралладу. За лугами и начинались дома, слепленные в мелкие кварталы и ничем не ограниченные. Попав в их пределы, девушки внутренне готовились в любой момент обратиться в бегство, но никто не обращал на них внимания. Местные, скользнув по ним равнодушным взглядом, продолжали заниматься своими делами и идти намеченным маршрутом, иные и вовсе не замечали появления двух всадниц. Обитатели здесь были слишком заняты собственной жизнью. Останавливаться не хотелось, и сестры, негласно договорившись, продолжали путь к белокаменным стенам Кораллада. Люди, ехавшие от центра города им навстречу верхом или в колясках через те же улицы, вели себя иначе. Одни приветственно кивали девушкам или касались своих шляп, другие пристально всматривались в их лица и провожали с настороженностью в глазах, пока их с ведьмами пути не расходились. – Это странно, признай, – шепнула Аксарильма Голдельмине, державшейся рядом. – Мы для них тоже странные, готова поспорить, – сестра пожала плечами. – Воспитание не то, одеты не так, кто знает? А это еще что? Они уже подъехали под самые стены Кораллада, с их места будто подпиравшие собой небо. Прямо перед ними были распахнуты ворота, наверняка запиравшиеся на ночь, а сейчас пропускавшие обе стороны горожан всех сословий. Аксарильма фыркнула, представляя, как старейшие и самые уважаемые ведьмы Рассадника селятся в одной части леса и пытаются отгородиться от остальных семей высокими стенами. Ее насмешливый настрой улетучился, стоило им еще ближе к воротам и натолкнуться на настоящую стражу. Очевидно, странниц в них выдавали не только дорожные сумки, но и раскрытые рты и блуждающие взгляды. – Добрый день! Куда вы направляетесь? Документы? – спросил один из стражников, преграждая путь и протягивая руки к поводьям. – Документы? – пролепетала Голди в замешательстве. В тот миг даже Аксарильма не сказала бы с уверенностью, играла ли сестра роль наивной девицы или в самом деле не ожидала, что кто-то обратится к ней с таким вопросом в чужом городе. Стражнику ее выражение лица точно показало, что перед ним какая-то, решившая хитростью проникнуть в самое сердце Кораллада. Его правая рука переместилась на эфес шпаги, покоившейся на ремне. – Вы уже нам угрожаете? – тоже заметив его жест, Голдельмина всплеснула рукой, свободной от поводьев. – Вы круглый день ведете учет, кто ходит через ваши ворота? – Служба обязывает меня обращать внимание на подобных вам, – стражник сощурился. – Если вам нечего предоставить… – Подобных нам? В Редвильсе не спрашивают документы на каждом шагу и заборы выше головы не строят, – присоединилась к сестре Аксарильма, чувствуя, что простыми словами дальше уже преодоленных кварталов им не пробиться. Чего от них ожидала Гретта, советовавшая даже не пытаться прилюдно колдовать и убеждавшая подруг, что любой вопрос разрешится так, как это получается у простых людей? – В Редвильсе? Как там обстоят дела с медом в этом году? – развязно поинтересовался второй стражник, наблюдавший за ними на некотором расстоянии. – Редвильс славится мебелью из красного дерева, а не медом, – процедила Аксарильма. – Ваши знания и в самом деле ограничены только миром вокруг этих ворот? Голдельмина одарила ее торжествующей улыбкой, но едва ли обе могли похвастать победой над стражей. Гретта рассказала им о далеком относительно Кораллада Редвильсе, чтобы никто не мог подловить их на разговорах о родном доме, но знания о провинции не пересиливали отсутствие у сестер нужных документов, которыми в Рассаднике и вовсе не пользовались. Впрочем, не стоило удивляться, что Гретта о них ничего не сказала. Как облик она могла бы даже пролететь над воротами в образе жука или птицы, даже не заметив, что люди внизу что-то требуют друг от друга. Аксарильма уже собиралась призвать сестру повернуть обратно к усадьбе, как вдруг за их спинами послышался новый голос: – Дамы, вам чем-нибудь помочь? Девушки обернулись к говорившему и увидели молодого мужчину, во внешности которого угадывался кто-то из верхний слоев людского общества. Аккуратно стриженные черные волосы, прямая спина, вычищенная одежда, не такая простая, какой ее привыкли видеть ведьмы, и сладко-вежливая улыбка, которую дарят и нежданному старому знакомому, и ненавистному человеку. Он тоже сидел в седле, его холеный вороной конь послушно застыл под седоком, как каменный. Не оставайся Акса верхом, уже бы принялась нетерпеливо топать ногой в ожидании, что состоятельный незнакомец тоже начнет допытываться об их появлении у ворот. – Неужели мы похожи на тех, кто представляет опасность для Кораллада? – воскликнула Голдельмина, тут же обращаясь к нему. – Позвольте мне с этим разобраться, – улыбка так и оставалась на его лице, пока он говорил. – Не обвиняйте стражу, это их работа. Полагаю, дамы впервые оказались в Коралладе и еще не знают всех наших причудливых правил. Я буду их сопровождать, – объявил он стражникам. – Как пожелаете, господин Колдберг, – примирительно проворчал один из них, освобождая дорогу. – О, как же мы вам благодарны, – промурлыкала Голди, подражая аристократу, – господин Колдберг?.. – Лекстар, – снисходительным тоном ответил тот, – можете звать меня Лекстаром. Могу я узнать имена спасенных мною дам? Сестры переглянулись. «Лекстар» не было похоже на имя, которым могли бы пользоваться в столице Людского королевства, если только его обладатель не приехал сюда также с окраин и потому почувствовал в девушках родственные души из какого-нибудь малообразованного Редвильса. Они уже миновали ворота и очутились в новой части Кораллада. Пока Аксарильма оглядывалась по сторонам, Голди, уверенная, что дотошный стражник их уже не слышит, тихо представилась Колдбергу: – Голдельмина и Аксарильма Литакторо. – Необычные имена, – отметил Колдберг с улыбкой. Акса едва не застонала от разочарования, отвлекаясь от изучения окрестных домов. В этом районе Кораллада еще отчетливее стало видно, как сестры не подходят городу. Вокруг стояли дома из двух и трех этажей, ухоженные, с кованными оградами и палисадниками. Люди здесь встречались все также разномастные, но было отчетливо видно, кто оказался здесь по делу, а кто считал район своим владением. И если бы они все разом услышали имена ведьм, тут же окрестили бы их чужачками. – В Редвильсе народ впечатлительный, господин Колдберг. Лекстар, – Голдельмина мягко усмехнулась, поправляя саму себя, и Акса на миг отвернулась, чтобы закатить глаза и скрыть собственную улыбку. – Через границу живут эти. Что от них услышат, так своих детей и зовут. Вот и нам с сестрой досталось от отца. – Ваши имена необычны, – повторился Колдберг, – и красивы. Они как глоток свежего воздуха, нечто новое. Что же, дамы, привело вас в Кораллад? – Хотелось новых впечатлений, – Голди взмахнула рукой, очерчивая пространство вокруг себя. – Поживем здесь какое-то время и отправимся дальше. – Мы в пути уже долгое время, господин Колдберг, – добавила Акса. – Ни в коем случае не хочу показаться грубой, но нам с Голдельминой требуется отдых. Желанных впечатлений за день было много, да и лошади устали. – Я могу порекомендовать вам отличный постоялый двор, – предложил Колдберг. – Боюсь, – Аксарильма огляделась, придумывая, как отвязаться от аристократа, – мы напрасно рвались в эту часть города. Здесь едва ли найдется что-то нам по средствам. – Было любопытно взглянуть на дома людей, которые Редвильс наверняка только на карте и видели, – хохотнула Голдельмина, чуть наклонившись в сторону Колдберга, как к старому приятелю. – Но сестра права. Задержимся на окраине или вернемся к фермам. – Нет. Колдберг сказал это так холодно, что сестры, остановив лошадей, обернулись к нему в замешательстве. Любое изменение в разговоре и окружающей обстановке действовало на них, как угроза, хотя дома они бы всего лишь отмахнулись в ответ на возражения незнакомца. Колдберг перевел взгляд с одной девушки на другую и будто почувствовал, что почти напугал их. Прежняя широкая улыбка снова озарила его лицо, но ведьмы больше не улыбались. Аксарильма не сводила с Колберга глаз, но думала в это время, как им с сестрой выбраться из обеспеченного квартала с наименьшими потерями. – Я не хотел вас обидеть, – Кодлберг заговорил вкрадчиво, – я только хотел сказать, что вам не нужно никуда возвращаться. Позвольте мне оплатить расходы за постоялый двор. – Ну уж нет, – вырвалось у Аксарильмы. Настала очередь Колдберга смотреть на нее вопросительно. Тогда Акса впервые ощутила некую силу, таившуюся в мужчине. Он молчал, но она чувствовала, как он пытается дознаться до причины отказов сестер, пытается разгадать, что они за люди. В пустоте человеческого города эта сила выделялась отчетливо и призывала обратить на себя внимание и выяснить, откуда столько энергии в человеке посреди Кораллада. Щебет Голдельмины донесся до Аксы издалека, и она вдруг заметила, что они с Колдбергом пристально смотрят друг другу в глаза. Ведьма моргнула и отвела взгляд, наваждение исчезло. Все тот же учтивый Колдберг повернулся к Голдельмине и натянуто уточнил: – Иными словами?.. Он тоже не слушал девушку. Иными словами, повторилась Голди, у них не найдется возможности вернуть ему долг за постоялый двор. Колдберг фыркнул, словно дело давно решено, и попросил следовать за ним. В землях Пяти Океанов, не имей путник денег, для него всегда было три способа оплаты: отдать что-то ценное, отработать ночлег или проваливать с пустыми руками. Сейчас ведьмы были готовы на третий из существующих вариантов, но Колдберг оставался непреклонен, и так открыто противиться ему было бы, пожалуй, подозрительно. За спиной у аристократа Голди жестами изъяснялась с сестрой: пусть он платит, если ему хочется, он явно богат, а они – две деревенские дурочки без тугих кошельков. «Вы определенно друг другу понравились», – шепнула она, и Аксарильма скорчила такую гримасу отвращения, что Голди едва не рассмеялась вслух. Колдберг привел их к заведению с названием «Завиток плюща». Фасад здания был затянут обозначенным вьющимся растением, уже побагровевшим к приближающейся зиме. Не успели они спешиться, как из-за угла дома к ним выскочили два мальчика, готовые схватиться за поводья лошадей. Оба радостно приветствовали Колдберга, и тот потрепал по волосам того, что крутился ближе к нему. Следуя примеру аристократа, девушки передали лошадей мальчикам, и Колдберг провел их внутрь. Они очутились в небольшом зале, отделанном деревянными панелями, на которых повторялся вырезанный узор в виде все тех же листьев плюща. У правой стены возле камина, в котором не разводили огня, вкруг стояло несколько кресел. В одном из них сидел старик, над которым сгибалась, заламывая руки, полная женщина. Заметив новых гостей, женщина выпрямилась, ее взгляд заметался между стариком и Колдбергом. Старик вздернул подбородок и отвернулся к камину, и женщина тотчас бросилась к вошедшим. Ее седеющая пушистая шевелюра облаком подскакивала и опадала при каждом шаге, руки теперь теребили зеленый передник, – она была похожа на ком волнений и тревог. Как только она остановилась перед Колдбергом и приготовилась к подобающему приветствию, тот вдруг первым шагнул к женщине и поцеловал ей руку, при этом отвесив низкий поклон, что вызвало у нее целую волну оханий и причитаний. – Господин Колдберг, какое счастье вновь видеть вас здесь! – женщина всплеснула руками. – Вы так давно не заходили… – Госпожа Шейб, – с теплотой в голосе отозвался Колдберг, – дела не позволяют навещать исключительно приятных и желанных людей, – женщина вновь охнула, польщенная. – Мы не помешали? Он кивком головы он указал на старика, все еще с непоколебимым видом смотревшего на камин. Госпожа Шейб только отмахнулась: – Капризы. Хочет разжечь камин, а мы в такие теплые дни этого не делаем, даже перед зимой. Дышать становится невозможно, и другие постояльцы жалуются. Ни одеял ему, ни напитков, только камин. Каждый вечер! Ах, господин Колдберг, кого же вы привели с собой? – Голдельмина и Аксарильма Литакторо, – он еще не договорил, а хозяйка постоялого двора уже сердечно пожимала им руки. – Мы познакомились у Третьих ворот. Им потребуется ночлег… – Всего на одну ночь! – поспешно вставила Аксарильма. – …А все расходы можете записать на мое имя. – Как пожелаете, господин Колдберг! О, вот и ваши вещи. Бобби, в седьмую комнату! Вы останетесь на ужин, господин Колдберг? Аксарильма завела руки за спину, разглядывая убранство зала, и скрестила пальцы, для убедительности наложив одно запястье на другое. Колдберг помедлил с ответом и в итоге печально вздохнул: – Увы, я должен отправляться дальше. Госпожа Шейб тут же выразила надежду, что в скором времени он обязательно заглянет в «Завиток плюща» на обед или ужин. Пока они обменивались любезностями, Акса продолжала держать скрещенные руки за спиной, опасаясь, что Колдберг вдруг передумает и останется, соблазненный перечислением ожидаемых блюд. – До свидания, Аксарильма. Уверен, это не последняя наша встреча. Удивленная, что он обращается лишь к ней, девушка оторвалась от изучения зала и увидела, что сестра чуть ли не вприпрыжку следует за квохчущей над ней госпожой Шейб и мальчиком, несущем их сумки, пока сама она остается у порога вместе с Колдбергом. – Жаль, что вы уходите, – произнесла ведьма. – Мне показалось, вы захотели от меня избавиться, – усмехнулся он. – Мне показалось, немного вежливости сгладит прощание, – не удержавшись, Акса тоже улыбнулась. – Госпожа Шейб подскажет, как меня найти, если вам что-то потребуется. Не стесняйтесь задержаться здесь на несколько ночей, – уже серьезно добавил мужчина. – До свидания, господин Колдберг. – Лекстар. – Пусть так. Колдберг вдруг рассмеялся во весь голос и вышел на улицу. Аксарильма осталась наедине со стариком, бросившим созерцание холодного камина и теперь пристально наблюдавшим за девушкой. Бросив в его сторону быстрый взгляд, Аксарильма торопливо прошла вглубь зала, где за следующей дверью уже скрылись сестра и хозяйка «Завитка плюща». Ей показалось, что Колдберг забрал с собой не только напряжение, но и облако энергии, следующее за ним по пятам. Голдельмина уже переодевалась к ужину, когда Акса, прорвавшись через вопросы и возгласы госпожи Шейб, наконец попала в комнату. Она заперла дверь и устало повалилась на кровать, с наслаждением зарывшись в подушки. Кинув ей свежее платье, Голди растянулась рядом с сестрой. С минуту обе молчали, впитывая тишину, а затем Голдельмина вдруг толкнула сестру локтем в бок: – Ты прогнала Колдберга? Шумно вздохнув, Акса снова поднялась на ноги и подошла к двери. Она провела ладонью по всем ее краям, заглушая для внешнего мира происходящее в комнате. Вернувшись к кровати, она перебросила все то же платье в ноги сестре и заняла прежнее положение. Голдельмина наблюдала за каждым ее движением. – Я прогнала Колдберга, – наконец признала Аксарильма. – С ним что-то не так, он словно чужак здесь, как и мы. Неужели ты ничего не почувствовала? – Разумеется, почувствовала! – Голдельмина села. – Но невозможно же было спросить у него посреди улицы, кто он и не приехал ли из Пяти Океанов. Погадаю! Она вскочила и пересела к окну, взмахнув перед ним рукой. Стекло стало зеркальным, все еще чуть пропуская в комнату свет с улицы. Девушка уставилась в глаза собственному отражению. Аксарильма только принялась переодеваться, а по щекам сестры уже вовсю текли слезы, словно она плакала давно и безутешно. Ведьма сидела с прямой спиной, не двигалась и молчала, изучая дорожки слез, а затем вдруг охнула и отпрянула от окна. Шмыгнув носом, она растерла слезы по щекам и отвернулась от окна, и то снова стало прозрачным, демонстрируя улицу. – Голди? – позвала ее сестра. – Надеюсь, ты не скажешь, что Колдберга подослали родители, выяснившие, где нас найти? – Нет, – фыркнула та и на мгновение сникла, – узнай отец, где мы, сам бы за нами приехал, – она сделала глубокий вдох, готовясь сообщить, что рассмотрела в слезах. – У него много связей во всем городе, он влиятелен. Очень цепкий и настойчивый, надежный. И у него есть какая-то тайна, страшная или опасная, но это никоим образом не влияет на все, что я сказала ранее. – Не складывается, – с досадой отметила Аксарильма. – Эта госпожа Шейб расскажет нам о Колдберге больше, чем знает он сам. Ужин, Акса, идем! Даже спорить не буду, что мы еще не раз столкнемся с Колдбергом. А пока мы можем выудить что-то у нашей хозяйки. Ужин с другими постояльцами оказался, как этого и ожидала Голди, достаточно интересным. Те, кто приехал из других краев Людского королевства, говорили преимущественно о своей родине, и в этих разговорах сестры старались не участвовать, боясь оказаться «соседями» по провинции с новыми случайными знакомыми. Молчаливость свою они объясняли усталостью после долгого пути. Голдельмина сама подвела других постояльцев и госпожу Шейб, лично подающую блюда к столу, к новому разговору, заявив, что они бы наверняка и дальше скитались по необъятному Коралладу, если бы не появление Лекстара Колдберга. Госпожа Шейб мгновенно оживилась, делясь с сестрами и заинтересовавшимися гостями историей, каким человеком был Колдберг. Его родители были уважаемыми людьми в городе, начала хозяйка «Завитка плюща» и повернулась к сестрам, будто адресуя историю только им. Предками Колдберга были обеспеченные маннманцы, переехавшие в Людское королевство несколько поколений назад. В их привычках было иногда уезжать на старую родину на несколько лет, вести там дела, заключать союзы или попросту навещать дальних родственников. Колдберги воспитали Лекстара в лучших манерах, дали ему образование, а затем и внушительное наследство, рано уйдя из жизни из-за несчастного случая, когда Лекстару было всего двадцать. Его тетушка, одинокая сестра почившего старшего Колдберга, хотела взяться за юношу и в ближайшие месяцы женить его на какой-нибудь достойной коралладской наследнице, но так и не преуспела в этом. Лекстар к тому времени уже нашел себе дело по душе и с головой ушел в работу, ограждаясь от мыслей об утрате родителей и о собственной жизни. Он потратил часть своего наследства, выкупая старые дома вокруг Кораллада. постепенно приводя их в порядок, теперь он сдавал в аренду состоятельным гостям столицы. В этих же домах нашлась работа для многих нуждающихся в помощи людей. – «Завиток плюща» тоже жив благодаря ему, – с благоговением добавила госпожа Шейб и окинула обеденную залу любовным взглядом. – Колдберг… Слыхал, у каких-то Колдбергов есть фермы в землях Пяти Океанов, – задумчиво протянул один из постояльцев. – Отец Лекстара владел несколькими. Так далеко отсюда, возле города с каким-то смешным названием, – закивала госпожа Шейб, – Каменная Ваза, кажется. – Каменный Кувшин, – поправила ее Аксарильма и тут же прикусила язык, когда все обернулись к ней. – Мы слышали это название дома, живем близко к ним. И что же, госпожа Шейб, старший Колдберг владел этими фермами, а младший? – Продал, – женщина вновь захватила всеобщее внимание, и обе сестры выдохнули с облегчением, – вернее, он говорил, что избавился от них. Но продал ли, отдал ли тем, кто всегда жил на этих фермах… – Если так, то он сумасшедший, – рассмеялась еще одна гостья. – Раз он богат, он мог и не заметить, есть ли у него сейчас эти фермы или нет, – вновь не удержалась Аксарильма. К ее удивлению, другие постояльцы согласились, посмеиваясь, что кто-то приобретает и продает, а кто-то, вроде них самих, всего лишь прикасается к чужому состоянию, селясь в домах богачей на пару дней. Ее саму же рассказ госпожи Шейб успокоил и насторожил одновременно. С одной стороны, Колдберг очевидно не занимался конкретно той усадьбой, которую решили занять Литакторо, а значит, там они точно не столкнутся. Но могло ли владение далекими фермами объяснить ту силу, что ощущалась рядом с ним? Действительно ли он избавился от них или все же наведывался к Каменному Кувшину? И, главное, как он относился к другим сущностям? Судя по взгляду Голдельмины, ей уже не терпелось хотя бы одним возгласом выразить замечание, что Колдберг и в самом деле оказался не так прост. Картинно зевнув, она извинилась перед остальными, несколько раз сердечно поблагодарила госпожу Шейб за ужин и увлекла за собой бормотавшую такие же извинения и благодарности сестру. Когда они добрались до своей комнаты, Голди едва хватило сил дождаться, когда Аксарильма опять отделит их спальню от шума извне. С трепетом в голосе ведьма заявила, что чутье подсказывало ей, будто они теперь не только легко начнут жизнь под Коралладом, но и разгадают все тайны, окружавшие Колдберга. – Зачем? – устало спросила Аксарильма. – Мы встретились с ним не просто так, – пожала плечами сестра. – Я напишу Арьяне, что мы хотя бы живы. Вся семья знала, что девушки обиделись на отца после разговора о Людском королевстве. Но никто не знал, как далеко они могли забраться, не решили ли они вовсе уехать с Греттой Ремнайшт в Ястребинию, о которой Голди часто болтала последние дни. Потому, когда дома прошло уже несколько дней, пролетевших мимо сестер благодаря дорогам небесного народа, Аксарильма считала необходимым и правильным успокоить родных. Но адресатом она выбрала Арьяну Стихийную, невесту своего брата Квертингола. Арьяна и ее брат Джереми были старшими детьми в семье Стихийных, что тоже жили в Рассаднике, но из них двоих и из всех остальных детей, давно выросших, именно Арьяну считали самой благоразумной и спокойной. Она нравилась даже Боско Литакторо, в то же время не одобрявшего встречи Голдельмины и Джереми. Потому Акса решила написать старшей подруге; она верила, что та сумеет мягко сообщить семье, что с девушками все в порядке. Как большие любительницы колдовской почты, обе Литакторо всегда имели при себе достаточно бумаги для срочных сообщений, и сейчас Аксарильма с готовностью выудила из сумки чистый лист. Но стоило ей прикоснуться к бумаге пальцем и вывести имя Арьяны, как все ее мысли улетучились. Она боялась, что стоит ей начать писать, как все ее увещевания в своей целости и сохранности превратятся в оправдания, почему они сбежали из дома. Акса в итоге придумала лишь две строчки, на которые ушло слишком много времени. Когда она сложила лист бумаги и подула на него, заставляя исчезнуть и появиться где-нибудь под подушкой Арьяны, сама Аксарильма уже засыпала на ходу, а ее сестра уже давно провалилась в глубокий сон. Акса щелкнула пальцами, погасив свет в комнате. Стоило ей коснуться головой холодной подушки, как сонливость пропала. Смотря в потолок, Акса прислушивалась к ночным звукам и снова и снова спрашивала себя, неужели им действительно удалось так легко попасть в столицу простых людей. Как долго им будет везти? Какую цену придется заплатить за каждый безоблачный день? Что сказал и сделал отец, узнав об их выходке? Аксарильма перевернулась на бок. Неизвестность пугала больше возможного гнева. Хвалить дочерей он точно не стал бы. Но только бы у матери и Тинга получилось сгладить углы, убедить, что у них все получится! Она не заметила, как уснула, во сне продолжая беспокоиться о реакции родных. Ей снилось, что письмо не дошло до Арьяны, и ей пришлось вручать его подруге лично под тяжелым взглядом Тинга. Все вместе они стояли в комнате, похожей на ту, из которых состояла усадьба под Коралладом, но Акса чувствовала себя здесь в безопасности и полной уверенности, что она дома. Прочитав письмо, Арьяна подняла глаза к Аксарильме, передала письмо ее брату и осуждающе покачала головой. – Откуда он взялся? – спросила она. Акса обернулась и увидела Лекстара Колдберга, опять улыбающегося, но более искреннее, чем при их дневной встрече. В окружении людей с разными сущностями он никак не выделялся, не было той силы, что делала его отличным от других коралладцев. – Он пришел со мной, – ведьма пожала плечами. – Твоему отцу он не понравится, – заметила Арьяна, – и Джереми, и Лемони, и Филу. – Он здесь не для того, чтобы нравиться другим, – обиженно отметила Аксарильма, – он здесь из-за меня. Брат вдруг рассмеялся, скомкав ее письмо, и убежал, зовя родителей посмотреть на Аксарильму. Она замерла, не веря, что его развеселили их с Голди планы пожить в Коралладе и то, как она встала на защиту Колдберга. Даже если Тингу хотелось отчитать кого-то из младших, он никогда не делал этого при других, наоборот, пытался защитить или оправдать сестер или брата, чтобы вразумить позже с глазу на глаз. В одночасье Акса ощутила себя беспомощной, но даже не попыталась остановить Квертингола. – Аксарильма! Голос Колдберга прозвучал над самым ухом так неожиданно, что Акса проснулась с бешено колотящимся сердцем.