Большой Секрет

Голдельмина проснулась раньше сестры. Акса спала, с головой укрывшись покрывалом. Аксарильме все время что-то казалось, она волновалась за двоих, хотя и позволяла Голди вести их по новому течению, и потому уставала, наверное, тоже за двоих. Решив не будить сестру, Голдельмина тихо встала и пересела к окну, вновь сделала его зеркальным, долго расчесывалась и заплетала косу. Этот простой утренний ритуал помогал ей сдерживать порыв закричать во весь голос, приветствуя новый день. Они в Коралладе! Голдельмина подозревала, что если и дальше будет наивно хлопать глазами и очаровательно улыбаться, где это требуется, то многое им простят, со многим помогут, списывая несостоятельность сестер на отрыв от бурной столичной жизни. Но она сомневалась, что ей хватит терпения долго поддерживать образ провинциальной простушки. Да и не получилось бы у двух беспомощных девиц верхом пересечь половину королевства без происшествий. Голдельмина улыбнулась сама себе. Для убедительности они могли бы рассказать о паре выдуманных на ходу случаев, когда оказывались в легкой опасности. Закончив с утренним туалетом, Голди обошла кровать и склонилась над Аксарильмой. Та сопела под покрывалом, почти не двигаясь. Ведьма на мгновение прикоснулась к плечу сестры и тихо выскользнула в коридор. На верхнем этаже, где располагались жилые комнаты, ничего примечательного не было, и Голдельмина спустилась вниз в поисках кухни. Пройдя через обеденный зал, слишком тихий и пустой в сравнении с прошлым вечером, она открыла двери в дальней части зала и через узкий глухой переход попала в желаемое помещение. На кухне, гремя посудой, трудилась молодая женщина, готовившая для постояльцев завтрак. Госпожа Шейб, подперев щеку испачканной в муке рукой, дремала за столом. Голдельмина постаралась закрыть дверь бесшумно, чтобы не потревожить женщин, но госпожа Шейб все равно сразу открыла глаза и через мгновение бросилась навстречу своей гостье. Застигнутая врасплох, она болтала, пытаясь сделать вид, что не спала за работой, и Голди с пониманием кивала, будто ничего не заметила. – С нами произошло нечто необычайное, – доверительным тоном сообщила девушка. Ей уже вручили свежие яблочные пирожки и ломтики сыра, кухарка ушла накрывать на стол для постояльцев, а госпожа Шейб уселась напротив Голди, слушая ее с искренним интересом. – Мы не стали ничего рассказывать за ужином. Но я думаю, именно вы знаете, в каком месте мы очутились. Мы ехали по центральной дороге в Кораллад, и вдруг моя лошадь почти встала на дыбы и понесла меня через лес! Госпожа Шейб округлила глаза, сопереживая ей. – Аксарильма помчалась следом, моя бесстрашная сестра. Я никак не могла вразумить свою лошадь, боялась, что она сбросит меня, и готовилась к худшему. И она так же неожиданно остановилась, и знаете, где это произошло? Перед воротами заброшенного дома, низкого и округлого, как подкова. Словно хотела, чтобы я увидела его. – Шевелушская усадьба! – ахнула хозяйка «Завитка плюща» и прижала руки к груди. – Плохое место. – Вы и в самом деле знаете о нем? – с трепетом спросила девушка, повторяя жест госпожи Шейб. – А я бы назвала его печальным. Кто-то вложил силы, чтобы построить такой дом, и затем бросил его медленно умирать в одиночестве... Господин Колдберг не думал вдохнуть и в него жизнь? – Ни в коем случае! – воскликнула госпожа Шейб и наклонилась ближе к Голдельмине, чтобы прошептать: – Там живет призрак вдовы графа Шевелушского! Голди едва не пролила на себя ароматный горячий чай, который уже поднесла к губам. Насмешливый рассказ Гретты, которая слышала от кого-то еще, будто в усадьбе живут призраки, нельзя было сравнить с заявлением женщины, вложившей в слова всю искренность, на какую была способна. Видя, что девушка не отмахивается от ее истории, госпожа Шейб торопливо заговорила приглушенным голосом, то и дело переходящим в шепот. Граф Шевелушский заработал в Коралладе определенную репутацию: картежник, мот и дамский угодник. Графиня была ему под стать: когда разговор касался мужа или же его даже в чем-то обвиняли, она ничего не опровергала, но и не подтверждала, только загадочно улыбалась. Столичное общество быстро пришло к выводу, что Шевелушским обоим нравится жить в беспутстве, но количество друзей этой парочки не уменьшалось, а только росло. Провести вечер в Шевелушской усадьбе означало найти новые темные связи, проиграться или наоборот разбогатеть по воле случая, всласть повеселиться или хотя бы напиться до беспамятства. Но разгульной жизни пришел конец, неожиданно и слишком быстро. У графа остановилось сердце в тот редкий вечер, когда в усадьбе были лишь пара слуг и сами Шевелушские. Траур сковал усадьбу, мгновенно превратив ее в склеп с живыми домочадцами. Но сочувствие горожан к убитой горем графине быстро сменилось на страх и следом на гнев. По Коралладу поползли слухи, что она хочет оживить мужа. Голдельмина едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. В землях Пяти Океанов только сумасшедший или совсем отчаянный человек попытался бы вернуть к жизни покойника. Однажды Голди и Акса прибежали к матери, захлебываясь слезами: они нашли возле дома мертвую птичку и надеялись, что матушка колдовством воскресит несчастную пичугу. Но старшая Литакторо только взяла с них обещание, что они никогда не будут этого делать. Если умерший не вернулся сам, превратившись в призрака, вещь с душой или какую-нибудь подобную сущность, значит, не стоило тянуть его в этот мир силой, заодно потеряв собственное здоровье или даже жизнь. Что можно было сказать о попытке простого человека применить колдовство? Любой обряд наверняка убил бы графиню, отправив к мужу, а не наоборот. Но и откуда женщина узнала бы, какими способами можно вернуть мужа?.. – Ее прозвали ведьмой, – госпожа Шейб рассказывала все тише, – говорили, что в усадьбе творятся темные вещи. У нее осталась только одна подруга, которая ее поддерживала, а остальные… Как раньше поступали с ведьмами и прочими? Если доказано, что ты преступник, не человек, суд будет коротким, – хозяйка «Завитка плюща» вдруг многозначительно посмотрела на Голди, и у той вмиг вспотели ладони. – Если ты всего лишь чужак, тебя выставят обратно за границы. Сейчас-то только и делают, что возвращают этих в земли Пяти Океанов. Но графиню все знали столько лет! – Но она никогда не порицала мужа, как будто ей нравилось, что он близок к преступной жизни. Я бы считала это подозрительным, – закивала Голдельмина. Она подумала в этот момент, что простые люди любой шаг в сторону от добродетельного характера воспринимали как намек на иную сущность. Они будто не знали или не хотели признавать, что тоже могут быть преступниками, лжецами и попросту скверными людьми. Они не догадывались, что есть небесный народ, презирающий «землероек», что ведьмы на дух не переносят призраков, а особенные люди врассыпную разбегаются при виде ундин. Разные сущности не любили друг друга так же, как люди их всех вместе взятых, и точно так же зачастую не задумывались, что у «противников» могут быть разные черты характера и цели. И будь у Голдельмины возможность, она бы всеми способами постаралась отговорить графиню от попыток вернуть мужа, какой бы пропащей ни была женщина и как бы сильно Шевелушские ни любили друг друга. – В итоге, – госпожа Шейб снова понизила голос, от общей темы вернувшись к обитателям скорбной усадьбы, – графиня не выдержала нападок и тоже умерла. Мужа она не вернула, защитить свою честь не смогла. А вот потом стала призраком! Наверное, так хотела оживить графа, что ради своего дела осталась в этом мире, бедняжка. Голдельмине страсть как хотелось объяснить женщине, что призраками становятся те, кому дается возможность хотя бы толику новой жизни провести, посвятив ее другому живому существу, а не те, кто не закончил начатое. Вторым шансом обрести вечный покой, оставив после себя доброе дело, пользовались далеко не все, но призраками становились как правило те, кому требовалось искупить прошлые поступки. Если бы графиня и вернулась в новой сущности, то только из-за старого неприглядного образа жизни. Но из нынешних обитателей усадьбы призрачной сущностью мог похвастать лишь Мерл. – Я должна вам признаться, – вздохнула ведьма, подбирая слова. – Мы заглянули в дом, рассудив, что лошадь будто намеренно привела нас в это место. Мы прошлись по этажам, даже заглянули в пару комнат. Там жутко, не спорю, у меня сердце из груди едва не выскочило. Но мы ничего и никого там не видели. Всего лишь пустующий дом. Словно он ждал… – Вас? – с подозрением уточнила госпожа Шейб. – Ждал, что кто-то вновь вспомнит о нем. Повторюсь, так жаль смотреть, как чья-то работа превращается в груду забытых вещей. Я думаю, призрак бы выгнал нас или хорошенько испугал для начала. Но все же дом пустует. Почему люди думают, что графиня так и живет в усадьбе? – Так сказала ее подруга, – женщина пожала плечами. – Она была там уже после смерти обоих Шевелушских и своими глазами видела, как графиня летает по спальням. Она – подруга – уехала из Кораллада, слишком печальные события здесь развернулись. – А кто-то еще видел графиню? – допытывалась Голди. Госпожа Шейб задумалась. Было видно, как она перебирает в памяти все подходящие истории, собранные в Коралладе, но все явно сводилось к тому, что только подруга графини Шевелушской видела в усадьбе умершую, а ее рассказ уже разлетелся по столице. Как люди, которых можно было так легко ввести в заблуждение, судили подобных Голдельмине? Во всяком случае, ведьма была рада, что настоящего призрака графини в доме не нашлось. С почившей аристократкой ужиться было бы труднее, чем с бывшим пиратом, у которого из желаний было только «как-нибудь провести еще один день». Голдельмина предложила госпоже Шейб оставить тему Шевелушской усадьбы, если та приносила женщине столько волнений и в какой-то мере пугала. Ей, Голди, самой было жутко говорить об этом доме. Она вдруг ощутила, что Аксарильма нуждается в ней. Сестра проснулась, и сердце Голди заныло, будто пробуждение не принесло Аксе никакой радости. Поспешно поблагодарив госпожу Шейб за завтрак и за интересный разговор, который в глубине души посчитала чересчур наполненным предвзятыми суждениями, она поспешила в седьмую комнату, намереваясь поделиться услышанным с сестрой. Аксарильма все так же лежала в постели, теперь сверля потолок хмурым взглядом. Она проснулась резко, а значит, ей приснилось нечто неприятное, о чем она продолжала думать до прихода Голди. Та аккуратно присела с ее стороны кровати и протянула к Аксе руку, перехватив ее пальцы. – А я собрала удивительных слухов, – Голдельмина тепло улыбнулась. – Люди таким глупостям верят! Даже гадать и колдовать не нужно, чтобы выведать у госпожи Шейб всю подноготную Кораллада. Нашей усадьбы все боятся, и Колдберг за нее не возьмется. – Прекрасно, – выдохнула Аксарильма почти сердито, все еще рассматривая потолок. – Что тебе снилось? Аксарильма наконец посмотрела на сестру, и взгляд ее был таким недовольным, будто она не смогла проконтролировать собственный сон, который ей очевидно не понравился. – Мне снился Лекстар Колдберг, – выпалила Акса и скрестила руки на груди. Не удержавшись, Голдельмина расхохоталась.

***

– Ну, ведьма, сбрендила, что ль? – возмутился Мерл, когда Голдельмина спросила у него, не встречал ли он в усадьбе призрака-графиню. – Я бы не заметил, что тут кака-нибудь дама шастает? – Дурни в городе, да? – закивала Аксарильма. – Столько лет верят, что она тут живет. Пират хмыкнул в знак согласия и ушел восвояси, не заинтересованный визитом ведьм в столицу. Покидая «Завиток плюща», девушки несколько раз заверили госпожу Шейб, что не пропадут, если больше не будут задерживаться на ее постоялом дворе и злоупотреблять щедростью господина Колдберга. Госпожа Шейб в свою очередь неоднократно подтвердила, что аристократ действительно заплатит за их ночлег, ничего не требуя взамен, словно они были гостьями в его собственном доме. Литакторо покинули город благодарные, но озадаченные. Шевелушская усадьба была все такой же пустой, но уже не безжизненной. Пока за домом приглядывал Мерл, а у них хотя бы была выбрана комната для отдыха, у ведьм зарождалось чувство защищенности и спокойствия в душе, которое возникает, когда человеку есть куда вернуться. Они не заметили, как провели в усадьбе целую неделю, погруженные в заботы по приведению дома в порядок. Они осторожно применяли в некоторых комнатах заклинания, чтобы очистить стены и мебель от паутины и грязи; с пробегавшего за их «владением» ручья, обнаруженного Мерлом, носили воду, собирали в лесу поздние ягоды. Им хотелось обратиться за едой к фермерам, живущим поблизости, но они опасались, что те рано или поздно узнают, где живут сестры, и выгонят или выдадут их, перестав иметь с ними всякую возможную связь. Вместо знакомства с фермерами они вернулись в город. Повинуясь подсказкам нутра, они двинулись вдоль стен, укрывавших дома знати, и с удивлением обнаружили, что уходящая на восток от Третьих ворот стена постепенно становилась все ниже, по итогу превращаясь в обыкновенную ограду, используемую местными для демонстрации ковров. Этими коврами с яркими узорами, похожими на знамена, которые при желании можно было и приобрести, обозначался центр рынка, раскинувшегося по обе стороны стены. Ведьмы бродили по рынку, забыв о первоначальных целях, и только с любопытством разглядывали людей вокруг. – Если бы нас тогда прогнали от Третьих ворот, мы бы догадались сразу проверить другие дороги? – усмехнулась Голдельмина. Аксарильма только пожала плечами в ответ. Взгляд ее стал блуждающим, будто она снова за чем-то наблюдала через зрение животного или чувствовала нечто из ряда вон выходящее. Расплатившись за последнюю покупку, которую им позволяло отложенное содержимое кошелька, Голдельмина повела сестру к оставленным на краю рынка лошадям, а Акса все продолжала крутить головой по сторонам, кого-то или что-то высматривая. Ее сестра и сама уже оборачивалась на каждом шагу, хотя не знала, что именно могла бы увидеть. – Он где-то рядом, – пробормотала девушка, когда Голди ущипнула ее за локоть. – Кто? Колдберг? – Не Колдберг, – Акса фыркнула и забралась в седло, перестав озираться, – один из тех, кто наблюдает за нами в усадьбе. – Может быть, их двое? – предположила Голдельмина и передернула плечами. – Так еще хуже. – Не знаю, может быть, это действительно разные люди. Не понимаю, если кто-то против нашего присутствия в усадьбе, почему не покажет себя? – Это очень талантливый человек, если мы не можем его обнаружить, – заметила Голди. – Мы многого не умеем и многого еще не знаем об этих краях. Сестры вернулись на центральную дорогу тем же путем, что попали на рынок, следуя вдоль стены между кварталами. Очутившись вне города, они то и дело проверяли, не едет ли кто-то следом, но никто на их пути, пользующийся этой же дорогой, не казался подозрительным, да и Аксарильма заметно повеселела, заговорив о посторонних вещах. Сама Голди по-прежнему не чувствовала ни чужих взглядов, ни чьего-то присутствия. У развилки, где ведьмы должны были свернуть к усадьбе, их все же поджидали: мужчина, напряженно поглядывающий на девушек из-под широкополой шляпы, и мальчик, до носа закутанный в шарф. Надеясь, что люди ждут кого-то еще, поравнявшись с ними, Голдельмина с бешено колотящимся сердцем из вежливости пробормотала приветствие. С невозмутимым видом сестры проехали мимо стоявших, мужчина взглядом проследил за их направлением и крикнул уже им в спину: – Значит, вы действительно живете в Шевелушской усадьбе? Сестры остановили лошадей и осторожно обернулись к незнакомцу. Он смотрел на девушек все так же мрачно, а мальчик глядел со страхом, граничащим с любопытством. Литакторо обменялись быстрыми взглядами, Аксарильма чуть пожала плечами. Если что-то пойдет не так, верхом они доберутся до тайного хода небесного народа гораздо быстрее, чем добежит этот человек, если пустится в погоню. Жаль будет бросить в усадьбе некоторые вещи, да и попрощаться с Мерлом, составлявшим им компанию несколько дней, было бы правильно, но, если пришлось бы спасаться бегством, сестры были к этому готовы. Такое развитие событий они уже предусмотрели. – Нам показалось, что дом никому не принадлежит. Голдельмина улыбнулась мужчине, но улыбка вышла натянутой. Говорить с незнакомцем оказалось труднее и страшнее, чем несколько дней назад с Колдбергом, когда тот и сам изображал саму учтивость, скрывая настоящие чувства. Во рту пересохло, по спине пробежал неприятный холодок. Незнакомцы нагоняли на Голдельмину панику, даже ничего не делая. – Его хозяева померли, – мужчина кивнул и снова уставился на сестер с ожиданием. – Так, стало быть, он теперь ничей? – вставила Аксарильма. Она тоже не могла уловить, осуждает ли их человек или всего лишь «поддерживает беседу». – Ничей, – бросил мужчина. – Ну, или ваш. Говорят, там призраки живут, но мой малец с друзьями залезал туда пару раз, нет там никого. Судя по глазам мальчика, даже он не мог разобрать, хвалят его или укоряют за то, что он пробирался в чужой дом, пусть и выяснил, что усадьба безопасна и пустует. – Значит… вы не против, что мы там живем? – не отступала теперь Аксарильма. – Живите, – мужчина развел руками. – Кто скажет, что дом плохой, так и говорите: это все потому, что хозяина не было. Коли помощь потребуется, обращайтесь на ферму Пембертонов. Он чуть приподнял шляпу и призывно махнул мальчику рукой. Мальчик, робко улыбнувшись Литакторо на прощание, развернулся и вприпрыжку побежал за мужчиной, оставив сестер смотреть обоим вслед с недоумением. Страхи, что местные не одобрят их соседство, не оправдались, и эта новость почти оглушила их. Они не могли разобрать, накрутили ли себя опасениями, или люди здесь и в самом деле были удивительными. Голдельмина рассмеялась первой, отпуская копившиеся переживания и тревожа звонким смехом вечернюю тишину. Шагавшие к своей ферме Пембертоны оглянулись на ходу. Уже через пару дней окрестные фермы, вслед за ними окраины, а затем и центральные кварталы Кораллада знали, что у Шевелушской усадьбы появились новые хозяева, две странные девицы.