***
Голдельмина торжествующе ткнула Джереми в бок, когда тот нехотя согласился, что не рассыпался прахом и что сердце его не остановилось после первого танца и даже после второго. Голди не покидало ощущение, что на бал она прокралась тайком, но это не мешало ей отлично проводить вечер. Она любила праздники Рассадника, праздники Рыбу-Взята, семейные события и приезжие ярмарки. Но ни одно из впечатлений невозможно было сравнить с надменным и в то же время таким свободным маскарадом простых людей. Они прекрасно знали, кто скрывается за той или иной маской, но продолжали притворяться, что видят человека перед собой впервые и даже не догадываются, кто он. Точно так же они пытались утаить, что раньше имели дело с графом Шевелушским, когда Голди оказывалась у них на пороге. Последние недели люди только и делали, что веселили ее напрасным притворством. После встречи с Колдбергом Джереми напряженно сопел, пытаясь понять, что именно его не устроило в маскарадном образе аристократа, а Голдельмина уже воображала, какие проклятья Акса будет сыпать на голову Гретте за ее советы. По залу будто пробежала дрожь, и Голди встала на цыпочки в поисках источника всеобщего волнения. «Ах, он вернулся», – послышалось рядом. У Голдельмины загорелисиь глаза в предвкушении новой встречи: с тех пор, как они пришли, не было ни намека на присутствие наследного принца, ради которого и затевался бал. И вот он шел по залу под руку с девушкой и в сопровождении еще одной пары, кивая каждому и иногда заводя мимолетный разговор, и постепенно приближался к месту, где стояли Голди и Джереми. Принц Ричард Роджер был молод, моложе Джереми или Колдберга, он широко улыбался из-под шелковой алой полумаски. На затылок была лихо сдвинута треуголка, свободная белая рубашка – подпоясана широкой алой же лентой, за которую были заткнуты бумажные ножи. Принц двигался легко, уже издалека слышался его смех и обрывки фраз, и Голди думала, что ей уже нравится Его Высочество и хочется завести с ним знакомство. Жаль было только, что она – ведьма, а он – простой человек и наследник королевства, в котором не придумали еще все способы насолить остальным сущностям. Рядом с принцем не шла – плыла девушка с волосами, пшеничной волной ниспадающими почти до пят. Маска ее представляла всего лишь полоску серебристой сетки, почти не скрывающей лица с раскрасневшимися от румянца щеками. У ее изумрудного платья юбка была расшита золотом под рыбью чешую, кусочки сетки украсили лиф, на голове покоилась диадема из алых кораллов в тон маске и поясу принца. – Русалка, – в восхищении прошептала Голдельмина, – русалка и ее пират. – Или рыбак, – фыркнул с усмешкой Джереми, – гляди, уже и сеть забросил. Голди легко стукнула его по плечу, чтобы у друга пропало желание шутить про наследного принца посреди дворца. Они вместе с другими гостями поклонились подошедшему принцу так, как их учила Гретта: обхватив правой рукой себя за левый бок и вытянув вперед левую руку. Так подданные демонстрировали, что отдают правителю свою сердце. Ведьма посчитала жест красивым, и никакое ворчание Стихийного не могло ее переубедить, что им отдавать сердце простому человеку, пусть и королевских кровей, не стоит. «Только попробуй не поклониться, Джереми, и у всего Кораллада мгновенно возникнет с десяток вопросов к твоей персоне», – шипела Гретта перед балом. – Не вижу ли я тех самых отчаянных людей, что не побоялись поселиться в Шевелушской усадьбе? Голдельмина подняла голову и с трепетом обнаружила, что принц и его спутница стоят напротив них с Джереми. Голди не была готова, что Ричард Роджер заговорит с ними. Пусть она и грозила Джереми, что будет назло ему танцевать с принцем, у нее и в мыслях не было, что удастся обменяться с ним даже парой фраз. Девушка растерялась, за несколько секунд даже позабыв, что именно сказал принц. – Страхи живут, лишь пока мы верим в них, – вдруг произнес Джереми. – А в усадьбе бояться нечего. – Отлично сказано! – отметил принц. Он и девушка-русалка двинулись дальше, Голди и Джереми снова поклонились им. Голдельмина ощутила прилив гордости за друга. Следующий за принцем молодой мужчина, тоже одетый разбойником, задержал на них пристальный взгляд, но шедшая с ним девушка с крыльями бабочки отвлекла его разговором, и он нехотя отвернулся. Через пару минут объявили новый танец, Голди и Джереми заняли пустующий диван между окон, и отсюда ведьма любовалась кружившимися принцем и его спутницей. Она гадала, не была ли девушка тоже какой-нибудь принцессой или дворянкой, и жалела, что рядом не было Гретты, разбиравшейся в подобных деталях. Пока она наблюдала за танцующими, Джереми внезапно с силой сжал ее руку и подался вперед. Голди закрутила головой, пытаясь определить, что так взволновало его. В это же время к ним пробрались Лемони и Фил. Пока они шли, Лемони легкомысленно махала рукой каждому, обращавшему на нее внимание. Фил из-за этого был похож на мрачную тучу. – Это он! – шумно выдохнула Лемони. – Это с ним наша Хани переглядывалась в усадьбе. – С принцем? – ахнула Голдельмина. – Что она делала? – вскричал Джереми. – Голди, ты что, не видишь их? – Лемони проигнорировала возгласы брата. Голдельмина снова всмотрелась в пары в центре зала и обнаружила Ханну, танцевавшую с человеком, что следовал за принцем по пятам и отчего-то вглядывался в Голди и Джереми. Вид у Ханны был смущенный, но счастливый. – Он ее узнал, – по лицу ведьмы расплылась улыбка. – Кто он? – начал сердиться Джереми. – Друг Колдберга и, очевидно, приближенный принца, – Лемони пожала плечами. – Когда он подошел к нам, он ни слова не сказал. Только руку ей подал. – Наша Хани была права, он хорош собой, – протянула Голдельмина задумчиво, зная, что разозлит этим Джереми еще больше. – Нам бы пригласить его на чай, но мы для него слишком низки по происхождению, наверное, – картинно вздохнула Лемони. – Прекратите! – воскликнул Джереми, и обе девушки прыснули от смеха. – Почему я не знал, что наша Хани… – Наша сестра сияет ярче солнца, это отсюда видно, – оборвала его Лемони и призывно кивнула головой молчаливому Филу. – Станцуешь с другой сестрой? Фил вяло согласился, и Лемони увлекла его к прочим парам. У Джереми вновь был несчастный вид человека, у которого все выходит из-под контроля. Голди сочувственно похлопала его по руке. Они провели на балу уже достаточно времени. Голдельмина станцевала все, чему научила ее Гретта, пробовала новые напитки и угощения, делала комплименты, рассказала кому-то, что клыки Джереми – искусно слепленные накладки, и даже приняла чье-то приглашение на ужин. Она чувствовала, как нарастает усталость Джереми, и первой предложила собрать их семейство и покинуть праздник. За весь вечер они ни разу не пересеклись с Аксарильмой и Арьяной, и, если младшие Стихийные были у них на виду, то оставшихся членов их компании Голди и Джереми пришлось искать. Они безрезультатно бродили среди гостей, пока Голдельмина не ощутила сильное волнение сестры, которое и привело ее к Аксарильме. Та нашлась неподалеку от дверей, через которые они попали в зал, Арьяна стояла тут же, и обе о чем-то переговаривались, низко склонив головы. Заметив Голди, Акса схватила ее за руку, притягивая к себе. – В чем дело? – спросила Голдельмина, беспокойство сестры передалось и ей. – Колдберг, – прошептала Акса и бросила короткий взгляд на Арьяну. – Она услышала его разговор за дверьми. – Ведьма. Единственный шанс. Когда они вместе уедут из усадьбы. В тюрьме уже заждались, – Арьяна загибала пальцы. – Здесь, конечно, шумно, я могла что-то упустить, но было бы сложно о чем-то не догадаться. Сердце у Голдельмины готово было выпрыгнуть из груди. В присутствии чужих они с сестрой никогда не колдовали, но, возможно, они не знали всех способов, как простой человек определяет другие сущности? Колдберг пригласил их в Малый дворец, в самое сердце Кораллада, откуда было сбежать гораздо сложнее, чем из усадьбы. С собой не было ни вещей, ни верных лошадей, коридор небесного народа был слишком далеко. – Нам надо немедленно уходить отсюда, – без раздумий сказал Джереми. – Нельзя терять время. – А Гретта? Мы не можем ее оставить, – запротестовала Аксарильма. – Уж Гретта о себе позаботится, – вставил Фил. – Где Колдберг? – Вернулся в зал, кажется, – Арьяна повела плечом. – Если уходим, то сейчас же. Аксарильма, борясь с собой из-за Гретты, которая и в самом деле смогла бы при необходимости исчезнуть посреди маскарада, кивнула подруге. Голди быстро оглянулась на зал: Колдберга нигде не было видно. Если повезет, они ускользнут из дворца за считаные минуты. Акса во главе их процессии коротко вскрикнула. В дверях, ведущих из зала к парадной лестнице, стоял Лекстар Колдберг.***
– Как насчет еще одного танца? – беззаботно спросил Колдберг. – Мы уже уходим, – вмешался Джереми, прежде чем Аксарильма успела придумать ответ. – Мы не привыкли к таким долгим и шумным вечерам. Спасибо за приглашение, передавайте наши искренние поздравления Его Высочеству. Пока он говорил, он подталкивал младших сестер ближе к дверям, чтобы при удобном случае провести их мимо Колдберга, но те застыли, во все глаза смотря на аристократа. Аксарильма и сама не могла сдвинуться с места. Рядом были сестра и друзья, но ей казалось, что она стоит один на один с человеком, который любезностями и речами о доверии заманил ее во дворец. А она привела за собой остальных. – Еще рано, – холодно возразил Колдберг. – Остался еще один танец, который наверняка будет вам знаком. Многие ждали его с начала вечера. – Вы уходите? Успею ли я пригласить вас?.. Новый голос, вкрадчивый, послышался у них за спиной. Обернувшись, Аксарильма увидела возле Ханны человека, в чьей компании сегодня ходил принц. Запоздало ведьма узнала в нем и приятеля Колдберга, пожелавшего держаться в стороне, когда его друг привез в усадьбу приглашение на бал. Знал ли он то же, что и Колдберг? Оказался ли он рядом, чтобы не дать им ускользнуть? Ханна побледнела и инстинктивно прижалась к плечу Лемони. Та, перетянув маску на макушку, уже сжала кулаки и наклонила голову, как зверь перед атакой. Фил и Джереми заметно напряглись. Пригласивший Ханну стоял, не двигаясь, только протянув Ханне руку, и словно не замечал надвигающейся на него грозы. Аксарильма не сомневалась в том, что расслышала Арьяна за дверьми зала, у обрывков разговора смысл был однозначен. Но чем больше она думала о скором побеге из дворца, тем сильнее было новое противоречивое чувство: они оставались в безопасности, пока не покидали праздник. Их могли арестовать, даже не пустив во дворец, не дав оказаться в одном зале с наследным принцем, могли прямо в экипажах отвезти к тюрьме. Что-то не складывалось. – Хорошо! – сдалась она, снова поворачиваясь к Колдбергу. – Один танец, и мы уйдем. – Акса, – хотел заспорить Джереми, но она только покачала головой. – Мы были порознь весь вечер, – она приложила все усилия, чтобы ее голос не дрожал. – Еще несколько минут, Джереми. Идем танцевать, – добавила она Колдбергу и перехватила его взгляд, полный ожидания. Сделав глубокий вдох, она исправилась. – Идем танцевать, Лекстар. Следуя за ее решением, и Ханна вложила дрожащую руку в ладонь друга Колдберга. Вид у нее был такой, словно она вот-вот потеряет сознание, и Лемони до последнего мгновения держала ее под локоть. Голдельмина, что-то шепча Джереми на ухо, повела его следом за Ханной и ее кавалером. Другие Стихийные остались неподалеку от дверей. Одарив Колдберга холодным взглядом, Аксарильма тоже приняла его руку. На протяжении вечера музыканты сидели на собранном помосте в центре глухой стены напротив зальных окон. Аксарильма не обращала на них внимания, но неожиданно со стороны этого помоста заиграла знакомая с детства музыка, и девушка вскинула голову, решив, что ослышалась. Присмотревшись к прежним инструментам музыкантов, она заметила, что добавились небольшие барабаны и трещотки. Ими не пользовались весь вечер, их звучание не подходило для привычных людям танцев. Аксарильма замерла, заставив остановиться и Колдберга, и прислушалась к первым тягучим нотам. Краем глаза она увидела, как замедлили шаг Голди с Джереми, тоже узнав музыку. Ее не могли играть в Людском королевстве. Колдберг не мог издеваться над ними так открыто. – Что это? – спросила Аксарильма, надеясь, что все-таки ошиблась. – Дикий вальс, – улыбнулся Колдберг, – он сейчас страшно моден, ему научились в землях Пяти Океанов на каком-то празднике. В вашем приграничном Редвильсе он должен быть знаком. Некоторые его боятся, говорят, можно беду накликать, если так плясать. Все внутри Аксы кричало от обиды и возмущения. Это был не дикий вальс, в Пяти Океанах его называли Даром Жизни, и исполняли его в основном ведьмы и те, кто был с ними связан, но крайне редко, так как он нес личный смысл для танцевавших. Дар Жизни состоял только из поклонов – «даров» – и кружений, когда танцоры собирали вокруг себя все то, чем хотели поделиться со своим партнером: добром, здоровьем, любовью, дружбой, силой. Лишь иногда можно было соприкасаться ладонями с другим человеком, передавая эти дары друг другу. Аксарильма чаще всего видела этот танец на семейных праздниках и церемониях, знала порядок движений, но сама ни разу в нем не участвовала. И в этот вечер она не должна была, не могла танцевать с таким же беззаботным видом, с каким люди вокруг торопливо занимали свои места. Дар Жизни существовал не ради праздного веселья. Колдберг встал напротив нее на достаточном расстоянии, чтобы они не могли коснуться друг друга. Аксарильма смотрела на него с безысходной усталостью. Одновременно с другими она начала кружиться, воздев руки к небу, вместо которого сейчас был лишь потолок зала. Она сплетала невидимые нити, запускала пальцы в шерсть животных, проходивших перед ее мысленным взором. Она молча общалась с природой, которой ей сейчас так не хватало, и с ее помощью собирала дары, невольно про себя проговаривая каждый из них при поклонах. Этот дар, чтобы защитить. Этот дар, чтобы придать сил. Этот дар, чтобы окружить любовью. Бой барабанов отзывался в сердце, сухой треск трещоток гнал лишние мысли, звуки флейты вились вокруг нее, заставляя кружиться быстрее. Для Колдберга Дар Жизни ничего не значил, и Аксарильма не знала, сохранял ли танец смысл и для нее. Она все же ощущала в груди скопившуюся в ней энергию, которой должна была поделиться. Зеркально повторяя ее движения, при каждом обороте Колдберг смотрел на девушку с неподдельным восхищением, из его взгляда пропала насмешка и чувство превосходства. Акса почти готова была поверить, что Дар Жизни в эти мгновения стал важен и для него. Она хотела, чтобы Колдберг танцевал так, как это делали в землях Пяти Океанов. Когда она наконец сделала шаг ему навстречу и дотронулась до его ладони, оба вздрогнули, их будто ударила молния. Собранная ведьмой энергия по-настоящему перешла к Колдбергу. Она до последнего сомневалась, что простой человек может прочувствовать переход этой силы. Этого не должно было случиться. Танец не завершился, требовалось повторить все действия еще два раза. Остальные уже отступили на шаг друг от друга и начали все движения заново. Где-то рядом именно так и делали сестра с Джереми, Аксарильма чувствовала, что они почти искрятся от переполнявших их ощущений: угроза свободе придала им еще больше сил, и танцевали они с отчаянием, как в последний возможный раз в своей жизни. Акса тоже должна была отойти от Колдберга, снова закружиться, но он стоял, тяжело дыша, и уже не только держал их ладони вместе, но и успел переплести их пальцы, пока она озиралась по сторонам. – Идем, – вдруг сказал он приказным тоном. «Вот и все», – обреченно пронеслось в голове Аксарильмы. Не обращая внимания на другие пары, из круга он вывел ее к дверям, противоположным тем, через которые все заходили. На секунду Акса встретилась взглядом с Ханной, глаза у той округлились от страха. За дверьми их никто не поджидал: ни стража, ни гвардия, будто никто и не планировал арестовывать ведьму. Колдберг молча вел Аксу по дворцу, и на пути им встречались только слуги и одинокие парочки, продолжавшие прятать лица под масками. Музыка Дара Жизни звучала все тише и тише. Когда вокруг почти не было людей, можно было попробовать убежать, наслать на Колдберга морок. Но он ухитрялся удерживать обе ее руки одной своей, а стоило ей подумать о каком-нибудь подходящем заклинании, аристократ бросил на нее такой тяжелый взгляд, что Акса на время оставила эту идею. Через коридоры и сквозные комнаты они попали к новой лестнице, спустились на этаж ниже и через холодный зал, выложенный светлой плиткой, попали в сад. В отличие от картины наверху, на которой вовсю распускались цветы, в жизни сад уже был убран к зиме и выглядел живым только за счет зажженных фонарей. Колдберг не дал Аксарильме ничего разглядеть, они быстро прошлись по центральной тропинке и свернули направо к укрытому фонтану. Только здесь высвободив пальцы Аксы из своих, Колдберг тяжело опустился на каменный борт фонтана. – Что произошло в зале? – спросил он, показывая ей свою ладонь, будто та должна была начать светиться. – Дикий вальс, – Акса пожала плечами и отвела взгляд. – Как же! – он усмехнулся. – Я знаю, что в королевство привезли не дикие пляски, а Дар Жизни. Так его зовут? Что с нами произошло? – Я еще могу выдумать какое-то объяснение? Колдберг покачал головой, и Аксарильма, вздохнув, села рядом с ним. Камень под ней ужалил холодом сквозь ткань платья, и ведьма очертила над головой дугу, прячась под куполом колдовского тепла. Покосившись на Колдберга, она взмахнула рукой и над ним. Тот заметил, что стало гораздо теплее, но лицо его вытянулось от удивления так, будто он не думал, что Аксарильма действительно на что-то способна. Сцепив руки в замок на коленях, Акса принялась объяснять, чем на самом деле был Дар Жизни, почему был важен и что в его силу нужно было верить. Шутка ли, делиться жизненной силой с другим человеком! Она призналась, что никогда прежде не танцевала по-настоящему, хотя мать научила Дару Жизни и их с Голди, и братьев. Те, кто придумал его, выверяли каждое движение, связывали каждый жест со знаками природы. Поворот руки, наклон головы, как поставлена нога – все было важно, нельзя было просто выйти на помост и сплясать ритуальный танец всем на радость. Это было бы хотя бы простым неуважением к чужим традициям. Неожиданно для самой себя она заговорила о Голди и Джереми, о том, что они наверняка ощутили Дар Жизни как настоящие влюбленные и перестанут ходить вокруг да около со своими чувствами. – Но мы-то тоже что-то почувствовали, мы оба, верно? – возразил Колдберг. Весь ее жаркий рассказ он слушал внимательно, и Аксарильма думала, что он в итоге скажет нечто вроде: «Вот ты во всем и призналась сама, ведьма». Но этого не произошло. Его увлекла история о Даре Жизни, и его внимание смутило девушку не меньше вопроса. – Какая разница, – она печально улыбнулась. – Ты вытащил меня на этот танец и убедился, что я не простой человек. Этого должно быть достаточно. Колдберг рассмеялся, громко, искренне. Аксарильме следовало вскочить, бежать обратно во дворец, чтобы забрать семью и скорее исчезнуть. Но она только смотрела на хохотавшего мужчину, не понимая, чем вызвано его веселье. Отсмеявшись, Колдберг снял свою маску, потянулся к Аксе и, не спрашивая разрешения, снял и ее, а затем спрятал обе маски у себя за спиной. В его глазах плясали радостные огоньки. – Вот что, Аксарильма Литакторо далеко не из Редвильса, – начал он. – Мне не нужно было ни в чем убеждаться. Я уже давно знаю о вашей с сестрой сущности. Я хотел станцевать с тобой, Аксарильма, только и всего. – Но… – Акса почувствовала, что щеки предательски краснеют. – Вы явно что-то прознали и попытались сбежать, но это расстроило бы весь план. Мои люди должны были закончить все, пока вас нет в усадьбе. – Закончить – что? – натянуто спросила Аксарильма. – Поимку ведьмы, конечно, – Колдберг подмигнул ей. – Заграя Пебра – та еще старая лиса, но именно из-за вас стала менее осторожной. Другая ведьма, конечно! Они с Голди чувствовали ее присутствие, они рассудили, что Талбот Шевелушский кем-то защищен. Когда они только приехали в усадьбу, ведьма уже была там, в лесу. Столько недель она ничего не делала, не открывала себя, не пыталась связаться с обитателями дома. У Аксарильмы мурашки побежали от мысли, что ведьма следила за их жизнью. Чего же она хотела от усадьбы или людей внутри? – Я ничего не говорил о ней, потому что мне нравится, как старательно вы изображаете из себя простых людей, – Колдберг все еще веселился. – У вас отлично получается, вы будто готовились заранее. Я думал сперва, что вы пришли в усадьбу за тем же, что привлекло и Заграю Пебру, но теперь мне кажется, что вы с сестрой приехали просто так. – Дома заскучали, – Аксарильма пожала плечами, и он снова рассмеялся. – Ты слишком самоуверен. Испуганная ведьма может навредить человеку сильнее, чем он ей. – Но ты не боишься, – посерьезнел Колдберг и взял ее руки в свои, как будто проверял сказанное. Аксарильма прислушалась к своим чувствам. Он был прав, она испытывала что угодно, кроме страха. – И в зале, когда согласилась на танец, тоже не боялась. – Я говорю не о себе, – ведьма, словно сама околдованная, смотрела, как Колдберг, не выпуская ее рук, перебирал большим пальцем горный хрусталь в ее браслетах. Ему необязательно было знать, что на самом деле сестры-ведьмы надели амулеты, заговоренные на удачу и ясность мысли, и подобная защита была и у каждого Стихийного. Рядом с Колдбергом ее амулеты, похоже, или работали неправильно, или не справлялись вовсе. – Я не буду проверять, не наслала ли на твоих людей ведьма какие-нибудь проклятья. Что она вам сделала? Чем она отличается от нас с Голдельминой? Колдберг оторвал взгляд от браслетов и поднял на нее глаза. – Сегодня не тот вечер, чтобы делиться такой историей. Расскажу ее в другой раз. – В другой раз, – Акса нервно кивнула. – Другого раза могло и не представиться, если бы мы с Голди и Стихийными решили защищаться там, на глазах у всего зала. – О, так их семейное имя не Вайсмеш, а Стихийные? – Проклятье!.. – Марко бы страшно расстроился, если бы узнал, что Ханна – Стихийная, другой сущности, – Колдберг покачал головой. – Это бы сильно ударило по его работе, – увидев непонимание в глазах Аксы, аристократ вздохнул. – Марко Беллер, мой друг. Ваша Ханна понравилась ему еще в усадьбе. Я и не знал, что они успели встретиться там. Марко склонен не называть своего имени лишний раз, и тем будет лучше для Ханны. Я слышал, имя Беллера многим знакомо за пределами королевств? Аксарильма лишь коротко кивнула, уверенная, что, если сейчас заговорит, раздастся только писк загнанной в угол мыши. Марко Беллера в землях Пяти Океанов прозвали Колдуном-Тюремщиком, слава о нем за несколько лет долетела до восточных окраин, хотя, говорили, Беллер не бывал нигде дальше родной Маннмании и прочих королевств людей по соседству. Акса не подозревала, что он был так молод: она слышала, он всю жизнь занимался тем, что в королевствах вел охоту на затаившихся представителей разных сущностей и либо отправлял их обратно в земли Пяти Океанов, либо забирал их с собой в Маннманию «на перевоспитание». Шевелушская усадьба стала бы для него настоящим кладом. Прежде Аксарильме представлялся грубый одинокий мужчина, почти старик, имевший в запасе массу оружия и уловок для разных сущностей, но действительность подбросила ей сдержанного молодого человека, проявившего взаимный интерес к Ханне Стихийной. Такой Марко Беллер был еще страшнее нарисованного образа. Ей захотелось вскочить и бежать к Ханне, чтобы прямо во время танца вырвать ее из рук Беллера. Если они сегодня вернутся домой целыми и невредимыми, ей придется подобрать правильные слова, чтобы объяснить Ханне, что она провела приятный вечер с охотником на ведьм. Главное, чтобы во время разговора рядом не было Джереми. – А я не расстроился, – заявил Колдберг, видя, что Аксарильма говорить не собирается и только смотрит на него полными волнения глазами. Он приблизился к ней настолько, что ее сердце готово было вот-вот выпрыгнуть из груди. – Мне даже нравится, что ты оказалась ведьмой. И если только ты позволишь… Не выдержав, Аксарильма встала. Колдовское тепло рассеялось, поддавшись промозглому воздуху. Ведьма медленно, с заново собранным достоинством расправила складки на платье, про себя гадая, стоит ли просить вернуть маску. В итоге она вскинула голову и сообщила, что немедленно возвращается к друзьям и уезжает в усадьбу, после чего развернулась и зашагала обратно к зданию. Через несколько мгновений за спиной раздались торопливые шаги, Колдберг на ходу наклонился к ней. – Я провожу, – тихо сказал он, и в его голосе можно было различить разочарование.