Большой Секрет

Остаток дня прошел в напряженном молчании. Когда Ромпер перестал хохотать и улегся, повернувшись к ним спиной, Аксарильма вдруг поняла, что в канале стоит гнетущая тишина. Всех заключенных разделяли только прутья решеток, они отлично видели товарищей по несчастью, могли друг другу что-нибудь передавать, только было бы что. Но никто не произносил ни слова и не двигался. Тюремщики иногда равнодушно прохаживались мимо камер, но основное время сидели у лестницы и тоже молчали. Не имея темы даже для неприятного разговора, Аксарильма принялась изучать камеру. Если пес Джомари был прав и тюрьму защищали заклинания, их можно было обойти или отменить. Но поиски прорехи или чего-то похожего на след от чужого колдовства не давали результатов. Аксарильма фыркнула на свои же умозаключения. Разумеется, когда создавали тюрьму, должны были предусмотреть возможность, что рано или поздно здесь окажется и ведьма, которая попытается разрушить заклинания. Она лбом уткнулась в решетку, выглядывая камеру Фила. Благодаря отблескам фонарей тюремщиков, ей было видно только смутное очертание его сгорбленной фигуры. Рядом с ним сидела жуткая огромная птица, но ни ее, ни Стихийного вынужденное соседство не смущало. Никто не запрещал Аксе крикнуть Филу что-нибудь, позвать, за дисциплиной тюремщики не следили, но она все же не решилась повысить голос и привлечь его внимание. Она боялась, что тогда Ромпер снова с ней заговорит. – Эй, Ромпер, а что ты здесь делаешь? – неожиданно спросил Джереми. – Лежу, – сказал тот очевидное, даже не обернувшись. – Как остроумно, – процедил Джереми. – Лоренцо спросил, не видели ли тебя рядом с тюрьмой, а не сидишь ли ты в клетке. Уж этот тип наверняка лично знает каждого, кто сюда попадает. Что ты здесь делаешь? Ромпер лениво перевернулся на спину и наклонил голову, чтобы видеть Джереми. На его лице не было прежнего веселья. – Скоро полночь, сам узнаешь, – проговорил он. Если раньше даже со дна канала виднелись отблески заходящего солнца, сейчас небо освещалось лишь вспышками молний, продолжавших то и дело сверкать над Корицией. В животе у Аксарильмы болезненно урчало от голода, и она с тоской вспоминала наспех проглоченный обед на постоялом дворе. Она попыталась задремать, свернувшись клубочком на голой земле, но нарастающее беспокойство не давало ей забыться. Они с Джереми так и не придумали, как освободиться, и им оставалось ждать или полночь Ромпера, или следующий день, когда с новым вердиктом вернется Лоренцо. Но ее волновала не неизвестность. В самом воздухе висело ощущение тревоги, невидимым призраком летало между камерами. Аксарильма снова осмотрела доступную ее взору часть канала, взгляд упал на стену моря, полностью почерневшего с наступлением ночи. Без дневного света море нависало над тюрьмой тяжелее, ближе, будто склонилось, чтобы рассмотреть беззащитных заключенных. Ведьма неотрывно смотрела на колыхавшуюся массу воды и постепенно осознавала, почему остальные предпочитали молчать. В тишине ей то и дело хотелось прислушиваться, не начала ли течь вода, не изменилось ли что-то в плеске волн наверху, на поверхности моря. Если невидимая стена разрушится, одной волны хватит, чтобы смыть и все камеры-клетки, и тюремщиков, напрасно жмущихся ближе к лестнице. Именно эта постоянная угроза близкой катастрофы и делала тюрьму Кориции самым незавидным местом во всей Радталии. Попади сюда Винс, он бы ни за что не нашел способа сбежать. – Узнаю этот взгляд, – послышалось слева. Ромпер прижался к разделявшей их решетке. – Мы все утонем, нам не найти выхода, а? Не переживай. Тюрьма не вчера появилась. – Людям свойственно думать о грядущем, а не о том, что было до них, – подал голос Джомари. – Тебе-то и о будущем думать не нужно, – Ромпер подмигнул ему. – О! Смена караула! Он тут же потерял интерес к соседям и подобрался. Два новых тюремщика неторопливо шли вдоль камер на противоположной стороне канала. Один из них беспечно размахивал масляным фонарем, а второй пытался болтовней растормошить хотя бы одного заключенного. Кого-то он приветствовал, над кем-то насмехался, кому-то стучал по решетке рукояткой хлыста, но, дойдя до Фила, он резко остановился и потянул за рукав товарища с фонарем, уже прошедшего вперед. Второй тюремщик поднял фонарь повыше, и в глазах Фила вспыхнул отразившийся свет. – Это что за диво? – воскликнул он и загоготал вместе с напарником. Ни Фил, ни сидевшая рядом с ним огромная птица не шелохнулись. Аксарильма про себя похвалила друга за выдержку. – Тодо говорил, что потерявшаяся ведьма сама пришла к Лоренцо, а это, наверное, один из ее дружков, – сказал тот, что держал фонарь. – Гляди, Тодо думал, что они с птицей не уживутся. А, пусть сидят. Они завершили обход одной стороны канала и пересекли его, постепенно приближаясь к камере Аксы. Первым они увидели Джереми, и тот тоже не отвернулся, когда они стали светить фонарем и ему в лицо. – Вы заслуживаете клетки не меньше нашего, вам всего лишь повезло оказаться с другой стороны решетки, – проговорил он. – Ты прав, нам повезло, не жалуемся, – самодовольно улыбнулся тюремщик с хлыстом, – как тебе на новом месте, глазастый? Ты такого нигде не видал, да? – Да, таких идиотов я еще нигде не видал, – Джереми оскалился, наклонившись в его сторону. С хлыстом выругался. Его приятель, успевший потерять интерес к Джереми, привалился к решетке Аксарильмы и с ухмылкой рассматривал попавшуюся ведьму. Он послал ей воздушный поцелуй, и Акса вскинула руку, повернутую ладонью к мужчине, соединила большой палец и мизинец, а оставшиеся три пальца скрючила, как когти. В Рыбу-Взяте матросы и все, кто бывал в порту, знали этот жест, изображавший три сломанные мачты и означавший пожелание неудачи. Аксарильма обычно им не пользовалась, предпочитая бросать тяжелые взгляды или язвительно отвечать недругам, но сейчас не удержалась. Судя по вытянувшемуся лицу тюремщика, жест был известен и на другом конце земель Пяти Океанов. В тот момент, когда Джереми назвал тюремщиков идиотами, а Аксарильма оскорбила их «на пальцах», наблюдавший за ними Ромпер не удержался от смешка. Все разом обернулись к нему, державший фонарь подошел ближе к его камере и осветил сидевшего. – Какого черта ты здесь сидишь?! – воскликнул он. – Вит, зови Тодо! Быстрее! – его товарищ побежал к лестнице. – Что ты удумал, Ромпер? – Альвар, будешь болтать со мной, упустишь момент, когда придет Лисианна, – протянул Ромпер. – Спустится по лестнице, а ты и не заметишь. – Мы знаем Лису! – фыркнул Альвар, подходя еще ближе. – Твоя кузина ползает по стенам, как муха, и прихлопнуть ее можно будет так же легко. Она не пройдет мимо ребят. – В самом деле? – Ромпер картинно удивился. – А это что за звук? В опустившейся тишине Акса заметила, что со стороны лестницы доносится едва различимый звон цепей. Там, где раньше горели огни у тюремщиков, стояла непроглядная тьма, единственным источником света остался фонарь в руке Альвара. – Вит? Вито! – позвал он. – Тодо? Майки? Что там у вас? Он поставил фонарь на землю и потянулся к хлысту на поясе, когда из темноты прилетела цепь и ударила его в плечо. Альвар отшатнулся и спиной уперся в решетку Аксарильмы. Отлучавшийся Вито вдруг очутился прямо перед клеткой Ромпера, и тот мгновенно протянул руки через прутья и обхватил тюремщика за голову, прижав к решетке. Он что-то зашептал Вито, глядя ему в глаза, и Альвар, увидев это, протестующе закричал. Ему наконец удалось снять хлыст и размотать его, а Вито обмяк и с безучастным видом встал возле клетки Ромпера. В пятне света появилась Лисианна. На руку у нее была намотана цепь, конец которой она раскручивала в воздухе. Из темноты слышался новый мужской голос. Лисианна хлестнула по воздуху перед лицом Альвара, и тот отпрянул, но тут же сам щелкнул хлыстом. Наблюдавшая за развернувшейся сценой Аксарильма сжала пальцы в кулак и резко притянула руку к себе. Хлыст, почти коснувшись Лисианны, подобно змее обвился вокруг шеи Альвара. Акса обменялась с Лисианной ошарашенными взглядами. Она думала, что колдовство защищает и тюрьму, и ее стражников, но в порыве помочь девушке даже не вспомнила о своих предположениях. Лисианна подбежала к Альвару и, на ходу вытащив из кармана брюк ключи, швырнула связку в камеру Джереми. – Открой люк! – приказала она и вцепилась в Альвара. – Люк? – переспросил Джереми, застигнутый врасплох не меньше Аксы. – Под тобой, скорее, – вдруг подсказал Джомари. Пес подскочил к решетке, разделявший камеры, и просочился между прутьями, словно у него не было костей. Не теряя ни секунды на объяснения, он принялся рыть землю у ног Джереми. Аксарильма щелкнула пальцами, чтобы осветить его работу. Лисианна тем временем оттолкнула Альвара к решетке Ромпера и сразу развернулась, чтобы отразить удар нового тюремщика, по лицу которого уже стекала струйка крови из раны на голове. Джомари раскопал замочную скважину и так же легко вернулся к Аксарильме через решетку, освободив Джереми место. – Что мы делаем, что мы делаем? – шипел он. Второй в связке ключ подошел к замку. Джереми расчистил квадратную крышку люка и кольцо и потянул его вверх. Перед ним зиял квадратный провал, Джереми склонился над люком, и Акса снова щелкнула пальцами. – Да что здесь происходит? – ахнул он, заглядывая внутрь. – Не трогай ее! – приказал Ромпер, выпуская из своей хватки Альвара. – Дай мне ключи. Джереми посмотрел в люк, на ключи и передал их Аксе, а та – Ромперу. То, что все время было спрятано под ногами Джереми, требовалось Ромперу и Лисианне, и Джереми едва ли пропустил бы их к желаемому без боя, а пока мог оставаться на месте. Ромпер отпер решетку в считаные мгновения и вылетел наружу, чтобы помочь Лисианне. Вдвоем они повалили третьего тюремщика, которого Лисианна успела обвить цепью. Она села ему на грудь и пальцами впилась ему в лицо. Аксарильме не было видно, что они делают, но она почему-то подумала, что Ромперу нужно было непременно посмотреть ему в глаза, как он сделал это с другими тюремщиками, и Лисианна оттягивала веки самому упрямому из них. – Тодо, Тодо, ты же обо всем забудешь, друг, – пропел Ромпер, нависая над ним. – Ты забудешь, что мы с Лисой были здесь. Вы подрались между собой из-за крылатой, а потом прилегли отдохнуть. – Да, я устал, – пролепетал Тодо. – Джереми, что там? – прошептала Аксарильма другу. – Небесный человек, – выдохнул Стихийный. – Убери свет. Акса щелкнула пальцами, и вновь остался лишь теплый свет масляного фонаря. Лисианна и Ромпер, не обращая внимания на перемены, отвели в камеру всех трех тюремщиков, послушно выполнявших все указания. Взрослым мужчинам едва хватало места в клетке, но они только дружно сели на землю, скрестив под собой ноги и прикрыв глаза. Ромпер запер их и перебрался к Джереми. – Я открою эту дверь, и ты пропустишь меня к люку, – сказал он. – Ты выпустишь Аксарильму, моего брата, а затем откроешь эту дверь, и я пропущу тебя к люку, – поставил свои условия Джереми. – Ромпер, у нас меньше пяти минут, – сообщила Лиса. – Ее-то я выпущу, она же пришла ради меня, – Ромпер облизнул губы и потянулся за фонарем Альвара. Аксарильма следила за каждым его движением. Она вспомнила, что всего несколько минут назад тюремщики глумились над тем, как у Джереми и Фила глаза отражают свет, и подумала, что Ромпер не сможет посмотреть Стихийным в глаза и ни в чем не убедит их. – Ромпер, не спорь, отдай ключи, я выпущу его брата, – тон Лисианны сменился с напряженного на деловой. – И мертвецкую птицу заодно. Ромпер покосился на кузину, и та требовательно протянула ему руку. Сдавшись, Ромпер бросил ей связку. Лисианна исчезла в темноте в мгновение ока. Не прошло и минуты, как она вернулась и снова кинула ключи Ромперу. Из-за ее спины вышел Фил, за ним прыжками следовала мертвецкая птица; вытягивая шею, она доставала ему почти до плеча. Ромпер открыл камеру Аксарильмы, широким жестом пригласив ее выйти. Отведя взгляд, она пробралась мимо мужчины и тут же оказалась в объятьях Фила. Ромпер уже выпустил Джереми, и тот присоединился к подруге и брату. – Уходим немедленно, – прошептал Джереми. – Нас ждет еще не одна сделка, – бросил ему Ромпер, ныряя в люк в камере. Лисианна стояла у края и тянула к нему руки. – Не хотите отплатить нам за свободу, а? Он через люк передал кузине объемный белоснежный ком и сам вылез наружу. Увидев, что держит Лисианна, Аксарильма невольно задержала дыхание. На руках у нее покоилась совсем юная девушка, подтянувшая колени к груди и, казалось, крепко спящая. Она вся была белой, как вылепленная из мела: кожа, волосы, струящееся платье и, конечно, большие, аккуратно сложенные за спиной крылья. – Она из небесного народа, – неожиданно мягко сказал Ромпер и обернулся к Джомари, все еще сидевшему в камере Аксарильмы. – Хватит с тебя, дружище, выходи. – Но ведь я сам сюда пришел, – заспорил пес и попятился назад. – Я не хочу, чтобы ты оставался здесь, когда узнают о побеге. Джомари неохотно вышел из камеры. Ромпер сунул связку ключей в клюв мертвецкой птицы. – Встретимся наверху, у вас две минуты, – он подмигнул Аксарильме и подхватил на руки Джомари. Ромпер и Лисианна мгновенно растворились в темноте со своей ношей. Мертвецкая птица расправила крылья, заклекотала, и в ближайших камерах поднялся гул. Все молчавшие до этого заключенные разом заговорили, призывая птицу к себе и проклиная Ромпера, они тянули наружу руки, а птица только крутила головой, словно прислушивалась и выбирала. Вблизи она выглядела совсем устрашающе. Исполинский рост, внушительный размах крыльев, острый изогнутый клюв, вместо глаз – две черные впадины, лысая розовая голова, шея тоже без единого пера, от груди – грязно-бурое оперение. – Тебе решать, – вдруг сказал Фил. Мертвецкая птица что-то выкрикнула и прыжками двинулась вдоль канала, поднимая все больше шума в камерах далеко за лестницей, ведущей на верхние улицы. Аксарильма оглянулась на морскую стену, вздрогнула и побежала к лестнице вместе со Стихийными.

***

Джереми, днем повредивший ногу в последней попытке сразиться с подручными Лоренцо, прикладывал все усилия, чтобы не отставать от Аксарильмы, но все равно был вынужден ковылять, опираясь на плечо Фила. На верхней площадке лестницы одинокий фонарь выхватывал из темноты тела двух человек, лежавших на самом краю тротуара без сознания. Аксарильма поднялась первой и, увидев их, замерла, не зная, стоит ли проверить их состояние. Кто-то, подкравшись со спины, зажал ей рот рукой и бесцеремонно потащил за угол дома. Ведьма не успела ничего предпринять, как руки уже исчезли, и обернувшись, она увидела Ромпера, у его ног крутился Джомари. – Я же сказал, две минуты, – зашипел Ромпер. – Верхний караул вот-вот сменится. Аксарильма промолчала, думая о еще поднимавшихся по лестнице Стихийных. – Ее друзья не выбрались, – раздался голос Лисианны где-то над их головами. Ромпер закатил глаза и выглянул на улицу. Два новых человека уже пришли на пост и увидели лежавших на земле товарищей. – Иди с Лисой, встретимся на переправе через два часа, – быстро сказал Ромпер. – Лиса, план на тебе. Аксарильма выглянула из-за его плеча, пытаясь взглядом отыскать Джереми и Фила, но Лисианна спрыгнула на тротуар. Она все еще несла девушку из небесного народа, придерживая ее одной рукой, свободной она взяла Аксу за плечо и настойчиво потянула за собой. У ведьмы не было иного выхода, и она вслед за Лисианной и Джомари побежала по ночным улочкам Кориции. Лисианна вела их через закрытые дворы и прорехи в оградах, им приходилось перепрыгивать через узкие расщелины каналов и то и дело переступать через стебли вьюнков. Лисианна шагала легко, будто и не держала еще одного человека. – Она похожа на облако, – прошептала Акса, кивнув на небесную девушку. – Она и есть дитя облака, – с улыбкой согласилась Лисианна. – Ее зовут Синтия, она живет над Корицией. Обычно они не спускаются в город, только наблюдают за нами оттуда, – она задрала голову, хмуро поглядев на очередную молнию, разрезавшую небо. – Когда дело доходит до взаимодействия с нами, бескрылыми, небесный народ теряется. А Синтия была чересчур любопытна, решила прогуляться по улицам. Попалась в руки Лоренцо, а он быстро упрятал ее в свою тюрьму. Он давно искал возможности надавить на небесный народ. А мы с Ромпером связались с ними, предложили освободить Синтию взамен на кое-какие услуги. – Небесный народ властвует только на небе, на что они способны? Какую помощь от них можно получить? – Но ведь вы с сестрой пользуетесь защитой Лекстара Колдберга, хотя он не отстаивает вашу честь на кулаках. Разве это не то же самое? – вдруг сказала Лисианна, уставившись на Аксу. За мгновение до ее вопроса перед глазами ведьмы возник образ Колдберга, предлагавшего Шевелушскую усадьбу в обмен на полное доверие и откровенность. У нее возникло странное ощущение, будто кто-то запустил руку в ее воспоминания и теперь роется там, перебирая их и выискивая самые интересные. – Ты не только по стенам ползаешь, ты и мысли читаешь? – сощурилась она. – Я вызываю воспоминания, – вздохнула Лисианна, не смутившись, – я вижу их, будто представление на сцене, могу ходить среди действующих лиц или стоять в стороне. Я могу уйти вглубь памяти, как в подвал старого дома, и вытащить наружу какое-нибудь давно забытое сокровище. Последние мысли всегда сразу же становятся воспоминаниями. Можно сказать, что я немного читаю мысли, но не слышу их, едва они появляются в чужой голове. Неужели ты почувствовала это? – Да, и попрошу больше так не делать, – натянуто ответила Акса, смотря себе под ноги. – А Ромпер что-то внушает людям? – Он крадет воспоминания, – Лисианна погрустнела. – Забирает ненужные и подменяет их другими, иначе человек будет помнить безграничную пустоту, пелену, будто застилающую его прошлое. Он будет знать, что что-то не так. А когда Ромпер заменяет что-нибудь в памяти, ничего не заподозришь. Вот что собирался сделать Ромпер с Джереми вслед за тюремщиками. Он надеялся стереть у Стихийного память о себе и Лисианне, чтобы оставить его в тюрьме. А Лисианна, через память Аксы обнаружив, что Ромпер не справится с Джереми, остановила кузена. Замечательное новое знакомство, подумала ведьма. – Потому Лоренцо и хотел всегда избавиться от Ромпера, – вдруг продолжила Лисианна. – Он украл его память? – удивилась Аксарильма. Без помощи Лисианны она вспомнила, как хозяин постоялого двора предупреждал их не шутить с Лоренцо Серра, способным достать неугодного в любом углу Пяти Океанов. Придя к нему, Акса и Стихийные не солгали, рассказав о Винсе, и все равно попали в беду. Ромпер должен был никого и ничего не бояться, чтобы подобраться к Лоренцо так близко. – Не только его, – Лисианна остановилась. Джомари пробежал вперед, свернул в боковую улицу и оттуда тихо тявкнул. Девушка с облегчением выдохнула и пошла следом за псом. На ходу она обернулась к ведьме: – Я покажу тебе кое-что. Лоренцо не будет здесь до утра, поэтому нам нечего опасаться. «Здесь – в Кориции?» – со слабой надеждой спросила Акса про себя, но через пару поворотов они выбрались из лабиринта улиц и оказались на мощеной площади, зажатой между несколькими зданиями с арочными галереями. На дальнем краю площади стояла уже знакомая ведьме квадратная башня с садом у ее подножья и венчавшаяся покатой крышей со шпилем. Аксарильма попятилась обратно в улицы. Но Лисианна, махнув ей рукой, свернула в ближайшую галерею и так по кромке площади повела за собой Аксу и Джомари. Ночью и площадь, и галереи пустовали, но Аксарильма легко могла представить, как днем Лисианна так же крадется вдоль стен, прячется в тени и за колоннами арок, мелькает между горожанами, чтобы не попасться на глаза Лоренцо или его подручным. В конце последней галереи, от которой можно было перейти сразу к башне, они нос к носу столкнулись с зевающим часовым. Несколько долгих секунд он смотрел то на Лисианну, то на Аксарильму, мысленно ведьма уже подготовила каждое движение руки и пару заклинаний, чтобы не дать часовому предупредить товарищей. Но он вдруг молча отошел в сторону, освобождая им дорогу. Проходя мимо, Лисианна легко коснулась его щеки и отвернулась, пряча взгляд. Акса намеренно смотрела в противоположную сторону, делая вид, что ничего не заметила. Подойдя к башне, Лисианна постучала в единственную дверь и повернулась к ведьме: – Я хочу тебя предупредить. Делай вид, что все в порядке. – Я и без того делаю вид, что все в порядке, – пробормотала Акса. Дверь им открыла заспанная женщина. Увидев на пороге Лисианну, она встряхнулась, отгоняя остатки сна, и шагнула в сторону, пропуская девушек. Лисианна подтолкнула к двери Аксарильму и указала ей на винтовую лестницу, убегавшую наверх; Джомари остался снаружи башни. Никто не проронил ни слова, Акса невольно почувствовала себя участником сговора. Женщина скрылась за отдельной дверцей у входа. Гостьи остановились у новой двери, обитой железом, хотя каменные ступени вели и выше. Лисианна извлекла из кармана очередной ключ и передала его Аксарильме. Та открыла дверь, осторожно потянула ее на себя и попала в комнату, занимавшую весь этаж. На полу, прижавшись спиной к голой стене, сидела девушка в одной ночной сорочке. Заметив вошедших, она уронила голову на бок, из такого положения оглядев их, и Аксарильма чуть не задохнулась от нахлынувшего ощущения боли, тоски, одиночества, растерянности и душевной пустоты. В комнате не было никакого освещения, кроме далеких городских огней да вспышек молний, прорывавшихся через единственное распахнутое окно, и Акса добавила колдовского света. Незнакомка, возможно, была примерно одного возраста с Арьяной, старше Аксы, но изможденный вид добавлял ей заранее утраченных лет. Глубокие тени залегли на посеревшем лице, остро выделялся нос с горбинкой, длинные черные волосы спутались, исхудавшие руки напоминали сухие ветки. В убранстве ее комнаты были лишь мягкие ковры, устилавшие пол и развешенные по стенам, кровать со смятой постелью и сундук без замка. Ведьма едва успела рассмотреть девушку, как та вскочила на ноги с похвальной для ее состояния прытью и подбежала к Аксе. Схватив ее за руки, девушка засмеялась и спросила: – Франческа, почему тебя так долго не было? Аксарильма хотела было представиться, но только выдавила из себя улыбку и повернулась к Лисианне. Та с мольбой в глазах посмотрела на Аксу, и ведьма ответила незнакомке: – У меня были кое-какие дела. – Конечно, Франческа всегда чем-нибудь занимается, ни одной свободной минутки, – с пониманием закивала девушка и тут же переменилась в лице, стиснув руки Аксы. – Я тебя не знаю. Кто ты такая? – Здравствуй! – вмешалась Лисианна. – Я так по тебе соскучилась. Ты не возражаешь, что я привела к тебе гостей? Это Аксарильма, она ведьма из далекого края, а это Синтия из города над Корицией. Нам нужно разговаривать тихо, Синтия спит. – Конечно, конечно, Лисианна, – девушка снова закивала и приложила палец к губам. – Я ее прекрасно понимаю, я тоже не люблю, когда меня будят, – она повернулась к Аксе и на этот раз мягко пожала ей руку, знакомясь. – Меня зовут Франческа. Сегодня море такое шумное! – она возбужденно метнулась к окну, и Лисианна испуганно вздохнула. Франческа ногтями постучала по оконному стеклу и отошла в сторону. – И гроза продолжается весь день, а дождя нет и нет. – Когда Синтия вернется домой, гроза закончится, я обещаю, – голос Лисианны звучал на удивление ровно. – Я положу Синтию на твою кровать, пока она здесь? Она наконец на время избавилась от своей ноши и опустилась на пол. Франческа с готовностью устроилась рядом с ней и похлопала рукой по ковру, приглашая Аксарильму присесть вместе с ними. Ведьма настороженно заняла место напротив. – Когда я забываю, кто я, я даже не замечаю, что здесь ничего нет, кроме этих ковров, – спокойно сказала ей Франческа и вздохнула. – Лоренцо считает, что это для моей же защиты, что так будет безопаснее. – Лучше бы поставил решетку на окне, если так беспокоится о тебе, – проворчала Лисианна. – Но тогда ты не сможешь попадать внутрь, – нахмурилась Франческа и вдруг опять засмеялась. – Я так люблю, когда ты приходишь и рассказываешь мне про то, что происходит снаружи. Ты знаешь, когда Франчески нет, мне становится совсем скучно и одиноко! Глупая Белла иногда забывает запереть дверь, думает, я спущусь к ней поболтать, но я не люблю Беллу. Я остаюсь в комнате и жду тебя. Франческа растянулась на полу и положила голову Лисианне на колени, уже через мгновение она уснула, улыбаясь во сне. Только убедившись, что она спит, Аксарильма позволила себе принять расслабленную позу и вопросительно уставилась на Лисианну. – Франческу я и хотела тебе показать, – вздохнула она. – Она – мое предупреждение. Ромпер захочет, чтобы ты помогла ему в одном деле, а я хочу предостеречь тебя от поспешных решений. Тебе стоит подумать, прежде чем соглашаться на помощь ему. – Подожди, Лиса… Лисианна, я не понимаю. Ты не хочешь, чтобы я помогала Ромперу? – сощурилась Аксарильма. Она не могла ошибиться, тот зов, что она уловила еще по пути в Корицию, шел от Ромпера. Ему была необходима ведьма, он обрадовался, узнав сущность Аксы. Да и то, что они оказались в камерах по соседству, было для него счастливой случайностью, в которой Акса увидела судьбоносное совпадение. Ромпер пробрался в тюрьму ради небесной девушки, а помощь в лице Аксарильмы сама пришла к нему в руки. И теперь, когда от него зависело благополучие Джереми и Фила, оставшихся где-то в городе, Лисианна предлагала ей отказаться от предначертанного. – Можешь называть меня Лисой, если тебе нравится, – девушка грустно улыбнулась и погладила Франческу по голове. – Франческа придумала это имя, когда мы познакомились, с тех пор все зовут меня Лисой. Она сказала, что из-за рыже-красных волос и характера я похожа на лисицу. Это она помнит, кем бы ни была: Франческой или Фридой. – Фридой? – Так она называет себя, когда отказывается от своего настоящего имени. Я объясню тебе все, только обещай, что об этом разговоре не узнает ни Ромпер, ни Лоренцо. Аксарильма медленно кивнула ей, и Лисианна сделала глубокий вдох, готовясь к истории. – Мы с Ромпером знаем Лоренцо уже много лет, познакомились с ним еще детьми. У нас никогда не было дома, мы выживали только благодаря своим способностям и воровству, пытались прибиться то к одной уличной шайке, то к другой, даже думали город сменить, но слишком любим Корицию. Пытались обокрасть и Лоренцо, но он оказался обликом, да еще и главным в городе, не дал себя провести. Он всегда чувствует, когда пытаешься забраться к нему в память, и сразу же превращается в какое-нибудь животное, так с ним ничего нельзя сделать. Лоренцо несколько лет закрывал глаза на наши мелкие преступления, мы работали на него, приносили сведения, шпионили, рылись в чужой памяти. А потом мы нечаянно узнали, что у него есть сестра по имени Франческа, Лоренцо успешно прятал ее от нас несколько лет. Наверное, догадывался, что ничем хорошим наша встреча не закончится. Аксарильма перевела взгляд на спящую. «Когда я забываю, кто я», – так сказала Франческа. Лоренцо, должно быть, и в самом деле предвидел, что сестру и Ромпера ни в коем случае нельзя знакомить. – Мы столкнулись с ней совершенно случайно в саду под башней, когда пришли говорить с Лоренцо. Она ухаживала за садом, принесла цветы в неурочный час, когда Лоренцо вел там свои дела. Франческа влюбилась в Ромпера с первого взгляда. Поверь, он может быть обаятельным, когда захочет этого, – по щеке Лисианны скатилась одинокая слеза. Девушка сердито стерла ее. – Ромпер вскружил бедняжке голову, они устраивали свидания за спиной у Лоренцо, а я помогала держать их встречи в тайне. Франческа выглядела такой счастливой, а Ромпер всего лишь так развлекался, ему было скучно. Я пыталась его образумить, но он и слушать меня не хотел, перестал бояться Лоренцо. Я готова была просить его забрать у Франчески память о нас обоих. Через пару месяцев Лоренцо все узнал. Он решил, что будет лучше, если Франческа уедет на некоторое время. Нас же он от себя отпускать не хотел. Я тогда вздохнула с облегчением. Приглядывать за Ромпером гораздо проще, когда он один, когда он рядом со мной. Франчески не было почти четыре года, она жила в Маннмании как простой человек, изучала там растения и цветы, хотела сделать свой сад еще больше и красивее. Ей редко удавалось отправлять письма брату в Корицию, но мы знали, что с ней все в порядке, что ей нравится там жить, что ее там коротко зовут Фридой. А потом она вернулась, и не одна, – Лисианна запнулась, – а с маленьким мальчиком, Тони. Нетрудно догадаться, на кого он оказался похож, верно? Ума не приложу, как ей хватило сил беречь такой секрет все четыре года. Лоренцо был в ярости, он искал нас с Ромпером по всей Кориции, закрыл переправы, обещал выбросить нас обоих в море. Ромпер, когда узнал, сразу отказался от малыша, не хотел признавать в нем своего сына, и Франческа почти обезумела от горя. – Тогда она стала… такой? – спросила Аксарильма и тут же прикусила язык. Она ловила каждое ее слово, и собственный вопрос показался ей неуместным вмешательством в скорбный рассказ. – Нет, но тогда ее сердце было разбито второй раз. Она-то думала, что брат нарочно разделил ее с любимым, и молчала о сыне, чтобы сильнее ударить Лоренцо по возвращении. А оказалось, что злодеем в ее истории был Ромпер. Когда у него созрел план, он ничего мне не сказал, чтобы я не могла его остановить. Сам вызвал Лоренцо на встречу, нарочно довел разговор до ссоры, дождался, когда Лоренцо потеряет бдительность, и украл его воспоминания. Лоренцо забыл, из-за кого отправил сестру в Маннманию и что она вернулась домой с ребенком. У Ромпера сразу же появился шанс увидеться с Франческой без оглядки на Лоренцо, он разыскал ее и забрал из ее памяти все, что было с ним связано. А я, – Лисианна фыркнула, – еще ничего не знала о Лоренцо, поэтому не отказала Ромперу, когда он попросил меня погулять с малышом Тони. Говорил, что хочет объясниться с Франческой наедине. Наверное, я о чем-то догадывалась, но все равно позволила этому произойти. – Даже не заглянула ему в память? – Сколько осуждения в твоем голосе. Ты поверишь, если я скажу, что нам с Ромпером не доступна память друг друга? Жизнь насмехается над нами с самого начала. Я могу лишь верить или не верить Ромперу. В тот раз я доверилась ему. Когда мы с Тони вернулись с прогулки, Франческа не узнала нас обоих. Она никогда не слышала о Ромпере и обо мне, не знала, что у нее есть ребенок. Она помнила только о том, как счастливо провела время в Маннмании, занимаясь там цветами, как там ее на местный лад звали Фридой и как ей нравилось это обращение. Можешь себе представить ужас мальчика, когда он побежал к маме, а она отшатнулась от него? Ромпера уже и след простыл. Я не знала, что мне делать. Я не могла доказать Франческе, что это ее сын, не могла забрать его с собой, потому что у меня и дома своего нет. Мне пришлось оставить его под дверью одной хорошей семьи, где мать внешне была похожа на Франческу. Они до сих пор не знают, откуда возле их порога появился этот мальчик, но воспитывают его, как родного, вместе со своими детьми. Аксарильма всхлипнула и зажала себе рот рукой. Она чувствовала искренность в истории Лисианны и, чем больше слушала ее, тем сильнее убеждалась: Ромперу она ни в чем помогать не станет. Он не заслуживал доброго отношения, а зов, который она услышала, – что ж, на зов она пришла, но в помощи не клялась. Ее главным делом был и оставался Винс. Ведьма готова была и на Лоренцо Серра взглянуть под другим углом. Если его предавали в Кориции те, кого он пригрел, не удивительно, что он больше не доверял никому извне. – Лоренцо до сих пор не знает? – прошептала Акса. – Знает, и Франческа тоже все знает, когда помнит прежнюю себя. Я поссорилась с Ромпером, и наши пути на какое-то время разошлись, хотя даже в таком большом городе не хватало места для нас обоих. Без его помощи меня часто ловили на кражах, он сам у меня воровал. Мы стали соперниками. А затем я случайно узнала, что Франческа снова с ним познакомилась и все началось сначала. Ромпер вел себя так, будто ничего не случалось раньше. И тогда я пошла прямо к Лоренцо и во всем ему призналась. Я показала ему дом, где жил Тони, Лоренцо согласился, что мальчик похож и на Франческу, и на Ромпера. Он не знал, как поступить. У него на руках была правда, но он ничего не помнил, поэтому не мог полностью поверить мне. Он приказал вернуть Франческе память. Если все окажется правдой, то не поздоровится только Ромперу. Если я солгала, то и воспоминаний не будет, а значит, достанется только мне, мол, я всего лишь хочу избавиться от кузена. Сначала я отказалась, память – это штука сложная, ею нельзя так играть. Стирая воспоминания, Ромпер и так крал часть человека, подменял эту часть чем-то фальшивым. Нельзя было просто все вернуть на место, не повредив память еще сильнее. Но Лоренцо не мог этого так оставить, Ромпер бы и во второй раз не принес его сестре никакого счастья. Я согласилась восстановить Франческе память, чтобы она первой отвернулась от Ромпера. Франческа заворочалась, потянулась и вскочила, покружилась по комнате и открыла сундук возле кровати. Она извлекла из него поднос с нарезанным на куски пирогом. Она протянула угощение Лисианне, сообщив, что сберегла его для подруги, и та мягко отчитала Франческу за то, что она совсем перестала есть. Девушка, потеряв связь со своим настоящим сознанием, пожаловалась, что Белла и Тодо под присмотром Лоренцо кормят Франческу с ложки силой, но Франческа сильная, Франческа может подолгу держать рот закрытым... – Ты когда-нибудь чувствовала, будто нечто уже случалось раньше, но ты этого не помнишь? Будто ты не можешь узнать собственное воспоминание? – вновь заговорила Лисианна, когда Франческа согласилась перекусить вместе с ней. – Представь, что мы говорим не о каком-то мимолетном моменте, а о целой части жизни. Я постаралась на славу. Франческа вспомнила все, что было с ней с первого знакомства с Ромпером. Но кроме этого, она вспомнила, как он забрал ее память. Пока я с трудом вытягивала на поверхность ее настоящие воспоминания, я видела темные дыры среди ярких пятен и картин. И у меня не получилось заполнить эти пустоты. Настоящее прошлое вставало в ряд с придуманной жизнью. Франческа вспомнила, что родила сына Тони и что она любила его всем сердцем, но не могла понять, откуда он взялся. Она любила Ромпера и должна была за что-то ненавидеть его, но не могла вспомнить, за что именно. – Это и стало сводить меня с ума, – вдруг сказала Франческа. – Я вижу и даже слышу, как Ромпер нежно говорит со мной и вырывает из моей памяти каждый день, что я знала его. Я вижу это так ясно, будто это произошло только что. Я чувствую это, как тупую боль в голове. Но я не помню, чтобы такое когда-нибудь происходило. Я сомневаюсь, было ли это со мной или кто-то рассказал мне о другой бедняжке. – Мне было очень жаль услышать твою историю, Франческа, – тихо сказала Аксарильма. – Я Фрида! – девушка вскочила на ноги и топнула ногой. – Меня никто не слушает. Никто не хочет слушать меня, никто не хочет по-настоящему позаботиться обо мне! О Франческе все беспокоятся, а о Фриде? Только ты, моя милая Лисианна, все понимаешь. Ты всегда была моей настоящей подругой и никогда меня не предавала. Почему ты плачешь? Ведь ты должна радоваться! Смотри, твоя подруга с крыльями просыпается. Разве ты не должна этому радоваться? Лисианна быстро стерла выступившие слезы и подобралась ближе к кровати. Синтия наконец зашевелилась впервые за несколько часов и распахнула ярко-голубые глаза, с непониманием оглядываясь вокруг себя. – Отсюда ты сможешь попасть домой, – сказала ей Лисианна. – Через окно можно будет выбраться на крышу башни, твой народ заберет тебя. Аксарильма, я думаю, тебе стоит подождать меня внизу, я помогу Синтии и сразу же спущусь к тебе. Закрой дверь ключом, который я тебе дала. Лисианна снова приняла деловитый вид. Она подхватила растерянную Синтию, пересадила ее себе на спину и запрыгнула в оконный проем. Пообещав Франческе, что вернется следующей ночью, Лисианна выскользнула на стену башни и поползла вверх, к крыше. Франческа тяжело вздохнула, провожая ее взглядом, и протянула к Аксарильме руки. Ведьма не без опаски подошла к ней, но девушка лишь крепко обняла ее на прощание. Пока она не видела, Акса за ее спиной перебрала в воздухе пальцами, заставляя окно закрыться и запрещая ему поддаваться Франческе. – Не подпускай Ромпера к дорогим тебе людям, – торопливо прошептала она на ухо Аксе, хихикнула и веселым голосом добавила: – Нельзя делиться с кем-то еще своими сокровищами.