Большой Секрет

Гретта из последних сил старалась не уснуть. Сон бы означал верную погибель: Заграя Пебра чувствовала ее присутствие, но не могла ее обнаружить. Ей приходилось призывать все свое самообладание, чтобы не выдать себя и случайно не изменить облик. Она крошечной мошкой цеплялась за плащ ведьмы и убеждала себя, что такая «поездка» на вещах Пебры и была ее отдыхом. Многие считали, что облик, примеряя на себя чужие лица и морды, тут же получал и способности этого существа. Но, притворившись ведьмой, Гретта не начала бы колдовать, став собакой, не приобрела бы острый нюх. Поэтому выследить Заграю Пебру ей удалось не сразу, помогло только собственное чутье, а не чей-то облик. Осваивая новый образ, ей приходилось учиться ходить, прыгать и бегать на разном количестве ног и лап, летать, ползать, нырять. Способности, которые она неустанно развивала и дома, и в путешествиях, позволяли ей подражать чужим голосам и звукам, вместе с телом менять одежду. Каждый облик учился этому в одиночку, но у Гретты были ее подруги, ведьмы из Рассадника, что поддерживали все ее идеи и помогали испытывать новые образы. Если что-то не получалось, они шли за советом к Раморе Литакторо, а от нее – к представителям других древних семей. Так Гретта познакомилась со всеми семьями Рассадника и пользовалась их колдовской защитой и поддержкой. Она же из собственных странствий и через отца моряка приносила ведьмам редкие ингредиенты и вещицы, что могли их порадовать. Аксарильма и Голдельмина, в отличие от нее, сидели дома. Они обещали друг другу, что для них тоже найдется приключение. Долгожданное приключение закончилось погоней за преступницей, от кары которой Гретту защищали везение и чары других, любящих ее ведьм. Когда Гретте удалось выследить ее после побега из Кораллада, она несколько раз порывалась обратиться каким-нибудь чудовищем и напасть на ведьму. Паря высоко в небе и не спуская с Пебры глаз, она уже начинала отращивать когти и клыки, спускалась ниже, но в последний момент снова взмывала ввысь. Что она могла сделать? Она обещала догнать ведьму, но прекрасно понимала, что не справится с ней один на один. Ведьма не стеснялась колдовать посреди города и уже знала, что Гретта может испугаться. Гретта, которой было не занимать ни вредности, ни острого языка, не была жестокой и уж точно не была убийцей. Между ней и Заграей Пеброй пролегала огромная пропасть, и Гретта не хотела ее пересекать. Ведьма чувствовала, что ее преследуют. На дорогах, где редкие путники почти не обращали на нее внимания, она то и дело оборачивалась, смотрела и по сторонам, и в небо, иногда что-то выкрикивала и взмахивала рукой. Чтобы ее не обнаружили, Гретта отставала, пряталась в стаях птиц и по обочинам дорог, переводя дух, а затем снова мчалась по следам ведьмы. Завершился день, прошла ночь, и только к рассвету нового дня Пебра позволила себе отдых. Она ушла с дороги и спряталась в лесу, укрывшись за несколькими заклинаниями, и Гретта затаилась тут же, не упуская из виду деревья, где осталась ведьма. Она белкой забралась в трещину в дереве и хотела вздремнуть, но в ее ненадежном укрытии вдруг появился сложенный клочок бумаги. Ни родители, ни друзья никогда не писали Гретте, если только не отвечали на ее собственные записки. Она могла получить их послания в полете или под водой и тут же утратить, поэтому ей отвечали, только зная, что она находится в облике человека и хотя бы не подвергает себя опасности. Тем страннее было увидеть перед собой кусочек бумаги. Гретта нехотя вылезла на ветку дерева, приняла образ ребенка и вытащила из трещины записку. Акса писала, что с ней все было в порядке, и призывала ее вернуться. Гретта горько усмехнулась. Она уже посчитала, что обязана остановить Заграю Пебру, и не могла отступиться от своих слов. В этом была великая гордость и великая беда ее сущности: пообещав что-то или, что хуже, дав клятву, облики скорее извели бы себя, но от своих слов не отказались бы, пока не довели бы дело до конца. К счастью, ведьмы научили Гретту отвечать на свои письма, не используя чернила. Привалившись к стволу дерева, она расправила бумажку и вывела ногтем: «Рада, что жива. Не мешай». Она едва успела отправить ответ, как совсем рядом услышала голос Заграи Пебры: – До чего же ты самоуверенная, если даже не прячешься! Ведьма не договорила, а Гретта уже исчезла из виду, забравшись еще выше по дереву. Каким бы зверем она ни притворилась, на зимних голых деревьях ее было бы отлично видно, и Гретта привычно стала жуком, слившимся с древесной корой. Но уже через несколько мгновений она ощутила, как все дерево мелко сотрясается, будто не может согреться, с него посыпались последние листья, начали отламываться мелкие ветки, отставать кора. Заграя Пебра стояла под деревом, ничего из падавшего сверху не задевало ее. Очередная ветка сбила Гретту, ударив по блестящей спинке, она сорвалась и тут же, превратившись в птицу, стремительно взмыла в небо. Поджатыми лапками она ощутила, как посланное вдогонку горячее проклятье едва не задело ее. Гретта не собиралась проверять, как далеко распространяются возможности ведьмы. Она что есть силы летела в обратном направлении, будто опасалась противостоять Пебре, будто струсила и возвращалась к друзьям. Вряд ли ведьму можно было провести так легко, но Гретта все равно хотела убраться от нее как можно дальше. Ей уже было понятно, что Заграя Пебра едет из Людского королевства в сторону Маннмании, может, даже к столице. Она тоже однажды пользовалась этой дорогой, и выбор ведьмы несколько удивлял ее. Но ее больше беспокоило, что она все не могла придумать, как остановить ведьму, незаметно и безопасно для себя и случайно оказавшихся рядом людей. Пару часов она спала, снова устроившись на дереве, а затем вернулась в ту часть леса, откуда ей пришлось сбежать. Ведьма уже ушла, но Гретта и так знала, куда стоит двигаться дальше. Когда ей удалось догнать ведьму, Заграя Пебра собиралась въехать в небольшой город, через который проходила основная дорога. Гретта держалась высоко в небе, когда краем глаза заметила, что с ее крыла будто что-то слетело. Застонав про себя, она кинулась за предметом, вившемся в потоках воздуха и все отдалявшемся от нее. Кто-то снова ей написал, и Гретта надеялась, что ей прислали точное объяснение, как одолеть ведьму, а не справлялись о ее самочувствии. Ей пришлось стать птицей крупнее, она когтями перехватила бумажку, и в незащищенный живот ей прилетело новое проклятье. Гретту будто окатило кипятком, но жжение сразу же прошло, и она, издав победоносный крик, свернула в сторону, затерявшись среди крыш первых домов. Обе знали, что стоило ведьме начать открыто колдовать, как к ней было бы приковано внимание всего города. Едва ли она была такой бесстрашной один на один с толпой. Гретта спряталась на плоской крыше высокого дома, приняла человеческий облик и развернула записку. Голди тоже звала ее обратно в усадьбу, потому что Акса оказалась цела и невредима. Гретта выругалась. Она понимала, что подруги переживают за нее, но их забота едва не обошлась ей слишком дорого. Ей хотелось отправить записку обратно, ничего не сказав, но все же нашла скудное «Хорошо. Занята». Она надеялась, подруги поймут, что ей было не до писем. Получив передышку, она прислушалась к своим ощущениям, торопливо проверила, не получила ли какую-нибудь травму. И довольно ухмыльнулась. Заграя Пебра не знала, с кем связалась. Не знала, как много нужно применить колдовских сил, чтобы пробиться через защиту ведьм Рассадника. То ли ведьме повезло, то ли она была знакома с этим местом, но в городке располагалась большая почтовая станция. И Пебра, и Гретта увидели в ней новые шансы. Превратившись в воробья, одного из тех, что копошились в пыли перед конюшней станции, Гретта чирикала и прыгала как можно ближе к ведьме. Заграя Пебра спрыгнула с лошади и бросилась к первому попавшемуся человеку, идущему через двор. Она повисла у него на руке и залепетала таким елейным голоском, что Гретта не поверила своим ушам. – Господин, прошу, помогите! – она вцепилась в мужчину мертвой хваткой и тащила его к конюшне. – Я так спешу! В моей семье большое горе, я получила страшные вести. Моя сестра тяжело больна, и ее сыночек остался один. – Какое… – Как только я получила вести, сразу помчалась к ним, – ведьма не давала ему возможности опомниться, держала за плечи обеими руками и заглядывала в глаза. – Вещей не взяла, ничего не взяла, так неслась. Мне еще ехать и ехать, а эта старая кляча устала и едва переставляет ноги. Гретта хотелось фыркнуть от презрения. Предыдущая лошадь упала замертво посреди дороги, обессиленная. Тогда Пебре тоже повезло, и свежую она получила быстро. В этот раз решила не загонять несчастное животное до смерти. Гретта даже подумала, не притвориться ли подходящей лошадью, чтобы куда-нибудь увезти ведьму, но побоялась, что Пебра применит к ней новые заклинания, к которым Гретта не была бы готова. – Чего же вы?.. – начал было мужчина. Он смотрел на Заграю Пебру, широко распахнув глаза и открыв рот, ведьма полностью захватила его внимание, но его сознание еще пыталось с ней бороться. Ее голос приобрел стальные нотки. – Отдай мне лучшую из готовых лошадей, – приказала она. Она наклонилась к уху мужчины, что-то шепнула ему, и тот выпрямился и с пустым взглядом пошел к стойлам. Гретта зачирикала громче, выказывая недовольство, прочие воробьи вторили ей. Когда Заграя Пебра обернулась на стайку, Гретты в ней уже не было. Она сидела на крыше и ждала, пока ведьма уедет, бросив предыдущую лошадь на попечение ничего не понимавшего служащего почты. Затем она ящеркой сползла по стене, заглядывая в окна, пока не нашла нужного человека. Начальник станции, тучный мужчина с обвислыми усами, сидел за столом в своем кабинете, нависнув над раскрытой перед ним книгой с записями. Гретта пробралась в здание под видом мелкого служащего и без стука распахнула дверь. Лица своего подчиненного начальник не узнал – оно принадлежало Джереми, – но формы ему хватило, чтобы принять Гретту за новичка низшего из чинов. Пару секунд они смотрели друг на друга, и Гретта показала начальнику станции язык. Он мгновенно побагровел и разразился тирадой, от которой Гретта едва не рассмеялась. Она бросилась прочь, за углом превратившись в мошку, и в таком виде вернулась обратно. Ее проделка легко выманила начальника из кабинета, и он запер Гретту на своем рабочем месте, лично отправившись на поиски нерадивого служащего. Он еще проворачивал ключ в двери, а Гретта уже рылась в ящиках его стола. Маннманский конверт, чистая бумага, печать, пузырек с чернилами – все сыпалось в карманы ее сарафана. Она снова стала мошкой и через щель в оконной раме выбралась наружу. На крыше она вернула человеческий облик и принялась за послание. «Ведьма Заграя Пебра едет в Штрогкам. Я не могу ее задержать, буду наблюдать. Помогите». Она торопливо затолкала записку в конверт, едва не порвав его. Покрутив в руках печать, Гретта опять бросила ее в карман. Может быть, ведьмы заколдуют ее особым образом. Следом за печатью отправились и чернила. Сарафан с глубокими карманами Гретте сшила Ванда Баркинс, он заменял облику гусиное перо, за взмахом которого ведьмы предпочитали прятать вещи. Гретта же получала настоящее наслаждение, когда вызывала у собеседников изумление или злость тем, что запускала руки в бездонные карманы и выуживала из них десятки предметов вместо одного нужного. Гретта странствовала налегке, но все необходимое всегда сопровождало ее в заколдованном сарафане. Гретта птицей вспорхнула с крыши и спряталась в переулке по соседству с почтовой станцией. Из переулка вышел человек, похожий на Квертингола Литакторо, только без шрамов на виске и со светлыми волосами. В таком виде облик открыто зашел на почтовую станцию. Уже через несколько минут гонец мчался в Кораллад, неся послание для Марко Беллера. Не теряя времени, Гретта снова пустилась в погоню за ведьмой. Ей нравился Штрогкам. Его наверняка строил зануда вроде Джереми: город состоял из прямых улиц и до скрипа зубов одинаковых кварталов. Даже русло реки, протекавшей с востока на запад через весь город, не имело ни одного изгиба, будто его наносили на план Штрогкама вместе с улицами. Гретта бы даже назвала город скучным, но ее привлекало знание, что таким он оставался со дней основания, лишь наращивал эти улицы и кварталы, превращая окраины в старые, давно знакомые районы. В том же Коралладе то и дело что-то перестраивали, обновляли, в нем было больше хаоса. И пусть простые люди возводили оба этих города больше тысячи лет назад вместе с прочими сущностями, о чем предпочитали забыть, только в Штрогкаме ощущалась его древняя история. Неведомая сила притягивала к Штрогкаму и предлагала задержаться здесь. Гретта решила, что Заграя Пебра тоже поддалась этой силе, но оказалось, что в городе она отлично ориентировалась, будто давно его знала. Она приняла смиренный вид, вежливо кивала людям на своем пути, не крутила головой в поисках Гретты или прочих досадных помех. Та вдруг подумала, не ведет ли ведьма ее в ловушку, чтобы наконец избавиться от ее компании. При первой же возможности Заграя Пебра спешилась и бросила лошадь, Гретта осталась тут же, позволяя ведьме уйти. Она сменила несколько образов и разыграла целую сцену, чтобы привлечь внимание прохожих к оставленному животному и незаметно исчезнуть, избежав расспросов. Под видом собаки она пустилась на очередные поиски Заграи Пебры. Как и в Коралладе, та быстро пропала, и Гретте пришлось прочесывать квартал за кварталом, пока она не очутилась на рыночной площади. Ей вдруг стало понятно, куда, а точнее, к кому спешила ведьма. В Штрогкаме у всех на виду жил колдун Джумулус, которого простые люди знали под именем Йонас. Гретта намеренно не рассказывала о нем подругам, – ей хватило одной встречи с Джумулусом, чтобы невзлюбить его, – но его пример доказывал, что можно жить среди простых людей, не отказываясь от своей сущности. На рыночной площади его знали как торговца специями, дома же он колдовал, зарабатывая на проклятьях и зельях. Платили ему ответными услугами и какими-нибудь жуткими вещами вроде собственной крови или звериных костей. Полученное Джумулус использовал для нового колдовства, и круг этот не разрывался годами. Гретта только дивилась, как он уживался в одном городе с Марко Беллером и какой они могли заключить договор. Худшие опасения Гретты сбылись, Джумулус восседал за тем же прилавком, притворно безразличным взглядом скользя по прохожим. Гретта издалека наблюдала, как Заграя Пебра идет к нему, не скрываясь, и ей показалось, что на мгновение колдун вместо Пебры посмотрел на нее. У нее перехватило дыхание, но уже через секунду ведьма полностью завладела вниманием Джумулуса. Спрятавшись между прилавками, Гретта в излюбленном образе мошки подобралась к ним ближе. – Ты шутишь? – шипела ведьма. – Сколько лет я потратила на этот дом и – вдруг! – передумала? Мне пришлось уехать. – Все одно, отступилась, – махнул на нее рукой Джумулус. – Не пытайся разжалобить меня историей, как несколько лет провела под стенами усадьбы. Ты не сидела там беспрерывно. – Ты прекрасно знаешь, что я не могу полагаться только на шкатулку. Я могла бы расплатиться чем-нибудь еще. Я уезжала в поисках иных вариантов. – Не нашла? – Джумулус улыбнулся. – Ты и в самом деле издеваешься! – забывшись, Заграя Пебра повысила голос, и Джумулус притянул ее ближе к прилавку. – Мне осточертели люди. Я хочу всех их обратить в пепел, чтобы больше не видеть и не слышать их. Я хочу вернуться в Пять Океанов. Джумулус хмыкнул. На его месте Гретта бы предложила ведьме брать с него, привыкшего к обществу простых людей, пример. Но он только велел ей приходить через два часа, когда он закончит с торговлей. – У тебя нет покупателей, Джумулус, а у меня нет времени. В Коралладе ко мне прицепился облик и преследует до сих пор, что бы я ни делала. – Она и сейчас здесь. Приняла ничтожный вид и прячется где-то у наших ног, – на этих словах Гретта вздрогнула, но не сдвинулась с места. – Я тоже ее чувствую. Думал, мне чудится. Где ты ее нашла? Гретте не было интересно, что о ней скажет Заграя Пебра. Но она готова была выслушать все ее истории, лишь бы ведьма ничего не предпринимала, а время до приезда Беллера еще немного сократилось. Гретта надеялась, что хотя бы на следующий день он объявится в Штрогкаме, изловит свою подопечную, а Гретта наконец выспится и вернется к друзьям. Ее больше беспокоило, что Джумулус запомнил ее и мгновенно узнал, будто она воочию явилась перед ним. Гретта помнила, что повздорила с ним, но подробности стерлись из ее памяти. Но затем к ней вдруг пришло озарение: она торговалась с колдуном и едва не вынудила его наслать на нее проклятье посреди рынка, на глазах у десятков простых людей. – Ей наглости не занимать, – фыркнула Заграя Пебра. – Я избавилась от ее подружки, а она попыталась напасть на меня. – Это не наглость, а уверенность, что колдовство ей не навредит. Ее защищают многие ведьмы, и тебе бы пришлось драться с ней на кулаках, чтобы одолеть. Она понимает только такую боль. Гретта чуть не захлебнулась от возмущения. По крайне мере, Джумулус признавал, что проклинать ее бесполезно. Может быть, даже он уже пытался наслать на нее беду, когда она покинула Штрогкам. Гретта поежилась от собственных предположений. – Давай, девчонка, вылезай, я позволю тебе сменить облик незаметно, – позвал ее колдун. Он постучал ребром одной ладони о тыльную сторону другой, и Гретта почувствовала себя будто под прозрачным навесом. Лишь фигуры колдуна и ведьмы оставались четкими, контуры прочих торговцев, прохожих стали расплывчатыми, как будто все они были призраками, их голоса звучали приглушенно. Раз Джумулус любезно отвел их внимание, не стоило отказываться от его предложения. Если что-то случится, она птицей улетит с площади. Если Джумулусу захочется, она и подерется с ним. Из мошки Гретта выросла в Боско Литакторо, сравнявшись с Джумулусом в росте. Она скрестила руки на груди и выжидательно уставилась на колдуна. – Это не твой настоящий облик, – сказал он. – Йонас – не твое имя, – парировала Гретта, – а ты… – она окинула ведьму презрительным взглядом, но промолчала, чтобы не обидеть ее раньше времени. – Я думала, ты будешь спасать подружку, – хмыкнула та. – Ты от нее не избавилась, она уже спасена, Заграя, – Гретта изменила голос, заговорив интонациями Колдберга, – и скоро я разберусь с тобой. Заграя Пебра сжала кулаки. Гретта ощутила легкое покалывание по всему телу и вопросительно подняла брови. Даже зная, что не может пробиться сквозь чужую защиту, ведьма пыталась наслать на нее какое-то проклятье. – Угомонитесь, вы не на Исском рынке, – воззвал к ним Джумулус. – Тебе, облик, наверняка будет интересно узнать, зачем Заграя прибыла сюда. – Питает слабость к людским столицам? Гретта действительно задавалась вопросом, что могло привести ведьму в этот город и к Джумулусу, но она не ждала искренних объяснений. – Забвение, облик! Полное забвение этого мира. Гретта мгновенно растеряла весь пыл. Однажды, когда она путешествовала по побережью Умерщвленных территорий, ей довелось услышать, как колдун угрожал человеку тем, что предаст его забвению этого мира. Звучала угроза так необычно и отреагировал на нее человек с таким испугом, что по возвращении домой Гретта спросила у Раморы Литакторо об этих словах. «Это очень сложное и очень темное колдовство, моя девочка, – ответила ей ведьма. – Когда человек попадает под забвение этого мира, память о нем стирается. О его существовании не будут знать ни родные, ни даже тот, кто предал его забвению. Его не узнают, не будут помнить о его деяниях, хотя результаты их останутся. Если кто-то заявляет, что может сотворить забвение этого мира, беги от него со всех ног. Таким не бравируют». – Ты хочешь забвения для себя? – выдавила Гретта. – Но тогда… – Тогда от меня отстанешь ты, Колдберг, Беллер, а самое главное, те, кто ждет меня по ту стороны границы. – Тогда тебе все сойдет с рук, – она повысила голос, едва заметив, как в этом облике по-настоящему стала похожа на Боско Литакторо, когда он злился, – ты убийца, и мошенница, и стольким людям причинила вред! Хочешь избежать правосудия? Я не позволю. – Если бы ты хотела, ты бы уже попыталась побороться со мной. У тебя кишка тонка. Все знают, что облики – трусы, которые сбегают при первой возможности. – Я тебя не боюсь. Заграя Пебра раскрыла свой план легко, будто точно знала, что подвергнется забвению этого мира и уйдет из Штрогкама новым человеком с незапятнанной историей. Гретта теперь скорее боялась Джумулуса, который это забвение мог создать. Колдун словно услышал ее мысли: – Ты знаешь, что требуется для забвения этого мира, облик? Жертва, которая отдаст все свои жизненные силы до последней капли. Заграя, я бы сказал, что рад этой встрече. Облик облегчает нам задачу. Тебе не нужно платить за услугу, ты привела нам девчонку. Ноги Гретты примерзли к земле. Все ее нутро кричало: «Беги! Спасайся!», но она не могла сдвинуться с места и только переводила взгляд с довольного Джумулуса на хищно улыбавшуюся Заграю Пебру. Ведьма прежде хотела от нее избавиться, но сейчас Гретта видела, что та смотрит на нее иначе. – Я воспользуюсь представлением Заграи об обликах и сбегу, могу сделать это в любую минуту, – Гретта пожала плечами, за небрежным движением пытаясь скрыть волнение. – Беги, мы не станем удерживать или преследовать тебя, – Джумулус кивнул. – Беги, но сперва выбери человека, которого мы принесем в жертву вместо тебя. – Что?! – воскликнула Гретта и попятилась от них. – Забвению этого мира быть, и мне все равно, кого использовать, – колдун так же пожал плечами. – Вы чудовища! – у нее вышел только сдавленный шепот. Колдуны посмотрели на нее с превосходством, и тогда Гретта расправила плечи и сказала уже спокойнее: – Я вам не верю. – Не веришь, что для забвения мы используем любого человека? – сощурилась Пебра. – Вопрос в том, не придумали ли вы этот ингредиент, только чтобы напугать меня. Ведьма в удивлении раскрыла рот, потеряв самообладание, и Гретта поняла, что чужая жизненная сила в обмен на забвение – это не прихоть, которая пришла в голову Джумулусу только что. Колдун вскинул руку, не дав Пебре ничего сказать облику, в его взгляде читалось ленивое предложение Гретте испытать свое доверие. Необходимость в чьей-то жизни для колдовства или только мучительный способ лишить жизни ее саму. Гретта снова пожала плечами. – Мне нужно время. – Теперь ты торгуешься? – не удержалась Заграя Пебра. – Уже что-то придумала? – Да, нажалуюсь Марко Беллеру, что в Штрогкаме парочка колдунов сошла с ума, – огрызнулась Гретта. Под насмешливое «Его нет в городе» Джумулуса она добавила: – Я хочу попрощаться с родными. Написать им письма. – Мне тоже нужно подготовиться, – снисходительно кивнул Джумулус и поднял взгляд к небу. – Будь благодарна моему великодушию, облик. Забвение этого мира осуществляется на закате, и сегодня мы не успеем его провести. Тебе не составит труда найти мой дом. Мы будем с нетерпением ждать тебя. Или утащим с улицы первого встречного. Едва он договорил, Гретта развернулась и пересекла границу, за которой посторонние не обращали внимания на прилавок Джумулуса. Она быстрым шагом покинула рынок. Ей казалось, что она слышит за спиной шаги Заграи Пебры, чувствует руку Джумулуса, готовую схватить ее. Поведя плечами, чтобы сбросить неприятные ощущения, она постепенно изменяла свой облик, черта за чертой, чтобы прохожие не замечали разительных отличий. Шаг за шагом она уменьшала рост, длину волос, меняла оттенок кожи и цвет глаз, форму носа и губ, одновременно преображался ее наряд. Наконец, спрятавшись в тени дома, она из мужчины превратилась в девушку и дальше по улице пошла уже в истинном обличье Гретты Ремнайшт. Мало кто из посторонних знал, как на самом деле выглядела Гретта. В этом была привычка обликов: только семья и узкий круг друзей видел их настоящую внешность. Ради удобства или в поисках идеала, нарисованного воображением, они то и дело что-то в себе изменяли. Но сейчас Гретте хотелось, чтобы как можно больше людей увидели ее и, может быть, даже запомнили. Найти дом Марко Беллера было просто. Она уже знала, что он жил на западной окраине города, словно сторонился людей, зато его дом имел свой спуск к реке. Часть сущности подсказывала Гретте, что удобнее было бы по воде добраться до нужного дома, но вместо этого она прогулялась по улицам, разглядывая фасады особняков. Чем ближе она была к дому Беллера, тем сильнее дрожала, хотя его еще даже не было в Штрогкаме. При всем своем любопытстве и умении находить приключения там, где другие ничего не заметили бы или прошли бы мимо ради собственного спокойствия, Гретта все же имела границы, за которые не стоило заходить. Дом Марко Беллера относился к таким границам. Слухи о нем ходили невероятные, и большей части из них Гретта не верила, но кое-что она знала точно: Беллер чувствовал другие сущности острее простых людей, а те, кто попадал ему в руки, оставались за стенами его особняка. Потому его и звали Колдуном-Тюремщиком. Не раз побывав в Штрогкаме, Гретта всегда оставалась начеку, чтобы не оказаться в его власти. Марко Беллер жил обособленно даже на своей улице. Территория по обеим сторонам от особняка явно раньше принадлежала другим владельцам, но он скупил земли, чтобы его трехэтажный дом – Гретта гадала, не нужно ли было столько места одинокому Беллеру, чтобы размещать всех плененных, – ни с кем не соседствовал. Почти все его владения были сокрыты от глаз высокой стеной, и разглядеть что-то можно было только через кованые ворота. Гретта прильнула к решетке, чтобы устоять на ногах. На нее разом навалилась и усталость после погони, и ужас планов Джумулуса и Заграи Пебры, и трепет перед одним только домом охотника на иные сущности. Через решетку ворот она видела, как по подъездной дорожке к дому идет мужчина, одетый в городской костюм и шляпу и на ходу сворачивающий в ком плащ, на вид слишком легкий для промозглой погоды. Не дав себе времени передумать, Гретта окликнула мужчину. Ей показалось, что тот втянул голову в плечи от испуга, прежде чем обернуться. Приближаясь к воротам быстрым шагом, он продолжал торопливо сворачивать плащ так, чтобы не было видно подкладки. Гретте показалось, что плащ ей знаком, но не стала заострять на нем внимание. Закончив с плащом за несколько шагов до ворот, мужчина надвинул на глаза шляпу и чуть склонил голову. – Мне нужен Марко Беллер, – заявила она. – Господина Беллера нет дома, – пока мужчина говорил, его голос с дрожащего постепенно становился более спокойным, но глаза его бегали, как будто он ожидал какого-то подвоха или засады. Или же как будто не должен был находиться на территории дома Беллера, за чем его и уличили. – Он уехал из Штрогкама. – Я знаю, что скоро он должен вернуться. Мне нужна его помощь. – Оставьте свой адрес, и... – Завтра меня убьют! – выкрикнула Гретта, и мужчина отпрянул от нее. Она и сама едва не отшатнулась и крепче вцепилась в прутья ворот. Впервые за последнюю пару часов она полностью осознала, что должно было произойти днем позже. Могло и не произойти, будь она такой, какой ее любили называть Джереми и Фил – бессовестной. Тогда она вернулась бы к друзьям в Кораллад, а о том, что пожертвовала чьей-то жизнью, она бы забыла, едва бы пропала память о Заграе Пебре. Гретта умела попадать в переделки, но никогда еще на кону не стояла ее жизнь против чьей-то невинной. – В городе живет колдун Джумулус, он представляется Йонасом, что торгует специями на площади, – затараторила она. – Не может... – Молчите и слушайте! – она не позволила мужчине договорить очевидное. – Из тюрьмы Кораллада сбежала ведьма Заграя Пебра, и Беллер гонится за ней. Она здесь, в Штрогкаме, и Джумулус предаст ее забвению этого мира. Вы слышите? Весь мир забудет о Пебре, но хуже того, что для забвения нужна жертва. Я. У Беллера есть время до заката завтрашнего дня. А затем все будет напрасным. – Если это правда, – мужчина выудил из кармана брюк связку ключей и принялся за замок на воротах, – если вам угрожает смертельная опасность, вы можете переждать ее здесь. Гретта отошла от ворот и покачала головой. Она переждет опасность, и вместо нее погибнет кто-то еще. – Свяжитесь с Беллером, если можете, и поторопите его. Завтра на закате я зайду в дом колдуна Джумулуса и уже не выйду из него. Мужчина перестал возиться с ключами и пристально посмотрел на нее. Гретта сделала еще шаг назад. – Вы не простой человек, – протянул он. – Простите? – Какой бы сущности вы ни принадлежали, оставайтесь с нами. Господин Беллер поможет вам. – Я не могу не пойти туда, – Гретта печально усмехнулась, – и не могу пойти в дом Колдуна-Тюремщика, уж простите. – Все вовсе не... – мужчина осекся. – Мы не дадим вам погибнуть. Он не успел открыть ворота, и Гретта, бросив прощальный взгляд на мужчину, ушла вверх по улице. Ее смутила его уверенность, что она не была человеком, обещание, что в доме Беллера она будет в безопасности. Если он принадлежал к какой-то сущности, то он не был похож на пленника и едва ли страдал, но он мог быть и приманкой для таких искателей помощи вроде Гретты. Она фыркнула на собственные умозаключения. Пусть бы мужчина оказался хоть королем Маннмании, лишь бы передал Беллеру, что Заграя Пебра собиралась спастись за чужой счет. Гретта нашла тихую улицу и забралась на крышу одного из домов. Она сменила городское платье на любимый удобный сарафан и принялась перебирать содержимое карманов. У нее были кое-какие обереги, которыми она бы не смогла защититься от сильных колдунов, кинжал, которым было проще нарезать яблоко, чем обороняться, немного денег, которых не хватило бы, чтобы откупиться от Джумулуса. Ей действительно оставалось лишь по-настоящему попрощаться с родными на случай, если… Слезы полились рекой, и девушка, уронив голову на грудь, расплакалась над своим бесполезным имуществом. Где-то совсем рядом послышался шум, и Гретта, судорожно вздохнув, растолкала по карманам вещи и снова снялась с места. Когда она голубем взлетала с крыши, ей показалось, что кто-то окликнул ее. Она перебралась на другой конец города и там, пока не стемнело, начала письмо для родителей. Она не хотела говорить им, что ждет ее впереди. Не хотела пугать, просить прощения за возможные ошибки и признаваться в любви. Не хотела показывать, что ей самой чертовски страшно. Рассказывали, что прежде иные сущности, в чем-то повинные перед простыми людьми, вместо земель Пяти Океанов отправлялись на казнь. Была ли у них возможность послать домой весточку? Находили ли они шанс избежать страшной участи? Гретту не держали ни стены, ни цепи, лишь собственная совесть, которая бы уснула, стоило бы Заграе Пебре попасть под забвение этого мира. «Если я не превращусь в призрака, это мое последнее письмо, и больше у меня никогда не будет шанса связаться с вами». Первые строчки звучали ужасно, резко, не оставляли надежды, но полностью отражали мысли Гретты. Если бы у нее оставались силы, она бы снова снялась с места и полетела навстречу Марко Беллеру, перехватила бы его на пути в Штрогкам. Вместе они бы явились к Джумулусу и задали ему и ведьме такую трепку, что оба немедленно бы убрались из Маннмании безо всякого забвения. За наивным воображением пришла пугающая мысль: а если Беллер не поверил ее сообщению о том, что Заграя ехала в Штрогкам? Что с ней будет, если Беллер остался в Коралладе и нагрянул к ее друзьям, узнав, что в Корицию отправили настоящую ведьму? – И не из таких переделок выбиралась, не дрейфь, – прошептала она самой себе. Таких переделок у нее еще не было. Гретта убрала письмо в карман, превратилась в кошку и, свернувшись калачиком, заснула.

***

Она проснулась уже после полудня нового дня, наконец отдохнувшая, но с тяжелым сердцем. Едва не проспала свою смерть, мрачно подумала она. Штрогкам был полон запахов и звуков, но более не привлекал ее. Гретта была голодна, разбита и хотела в мгновение ока очутиться дома, в Рыбу-Взяте. Вместо этого она кошкой снова отправилась к Марко Беллеру, чтобы в дороге потратить значительную часть отведенного ей времени. В доме царило оживление, сразу бросавшееся в глаза в сравнении с предыдущим днем. В окнах мелькали тени, где-то за оградой слышались голоса. Но Гретта каким-то особым чувством поняла, что Беллера среди собравшихся людей не было, он даже не приезжал. Она сидела перед воротами, борясь с искушением проскользнуть между прутьями ворот и прислушаться к разговорам, чтобы понять, удалось ли ей достучаться до домочадцев Беллера и призвать его в Штрогкам. Но она все еще опасалась, что может угодить в ловушку на его территории. Дверь дома распахнулась, на пороге показалась женщина, уставившаяся на кошку за воротами. Гретта была уверенна, что обычно люди не проявляют такой интерес к случайному зверю, если не видят в нем угрозу. Она поднялась на лапы, готовая в любую секунду убежать. Не сводя с нее глаз, женщина чуть отклонилась назад и окликнула кого-то в доме. Рядом с ней появился вчерашний собеседник Гретты. Он пожал плечами. Женщина поманила Гретту пальцем. Притворяясь животными, облики и вели себя соответственно, но Гретта в образе кошки, уставшая от событий последних дней, поступила как человек, понимающий, что обращаются к нему: она склонила голову на бок и попятилась от ворот, показывая, что в дом ее все еще не заманить. Мужчина бросился к воротам, умоляя ее прождать всего лишь два часа. Гретта убежала, видя, что небо на востоке уже сереет, а на западе становится нежно-розовым. Ее время было на исходе. Дом Джумулуса был втиснут между такими же двухэтажными узкими домиками, где внизу размещались всевозможные лавки и заведения, а владельцы жили этажом выше. У Джумулуса не было ни вывески, ни номера дома, ни таблички с его именем. Все окна были затянутыми тяжелыми тканями, не позволяющими увидеть, что происходило внутри. Дом казался безжизненным, но Гретта не успела даже поднять руку, чтобы постучать в дверь, как та распахнулась ей навстречу, и в тусклом свете комнаты показался колдун. Он шагнул в сторону, гостеприимно приглашая ее войти. Гретта, не оглядываясь, переступила через порог. Дверь на улицу, на свободу, на жизнь закрылась у нее за спиной. Комната на первом этаже пустовала, только у двери сиротливо стоял стул. Джумулус указал Гретте на дверь, распахнутую под лестницей. Разумеется, все темные дела он проводил в подвале, подальше от любопытных глаз. Чтобы унять предательскую дрожь, Гретта скрестила руки на груди и прошла вниз по ступенькам, невольно отметив, что лестница в подвал здесь была лучше и удобнее, чем та, по которой она скатилась в Шевелушской усадьбе. Она бы все отдала, чтобы еще несколько раз свалиться с той лестницы, а не добровольно спускаться по этой. К ее удивлению, в подвале из жуткого было только присутствие Заграи Пебры. Мягкий колдовской свет рассеивался по всей комнате, освещая ниши с одинаковыми безымянными жестяными банками, различавшимися только цветом. В углу стояли два широких стола со всевозможной утварью, где сейчас трудилась Пебра. Над столом перед ней в воздухе висела глубокая чаша, и, когда ведьма повернулась к Гретте и пошла ей навстречу, чаша послушно поплыла вслед за ней. – Садись, – приказала ведьма без предисловий. Она щелкнула пальцами, и из-под стола под ноги Гретте вылетел табурет. – Спасибо, что пришла, – Джумулус говорил деловито, с насмешкой. Он прошелся вдоль ниш, вытаскивая новые банки и взмахом руки отсылая их на стол. – У тебя есть некоторое время. «И у тебя, Беллер», – подумала Гретта, медленно опускаясь на табурет. – У меня есть пара вопросов, – сказала она вслух. – Ты знаешь, что я защищена колдовство. Как ты собираешься использовать мою жизненную силу? – Твои подруги-ведьмы не говорили, что всякое колдовство можно разрушить? – спросила Заграя Пебра. – Нужно лишь время, чтобы подобрать к чужому заклинанию правильный ключ. – Вам понадобится много ключей, – не удержалась Гретта. Ведьма подошла к ней с чашей, и девушка увидела смесь порошков, высушенных растений и каких-то мелких частиц, происхождение которых она бы не хотела знать. Она хотела спросить, не нужно ли сварить содержимое, как вдруг Пебра с силой дунула в чашу, и облако перетертых ингредиентов окутало Гретту с головы до ног. Она закашлялась, невольно втягивая еще больше порошка в легкие, а Пебра перевернула чашу, высыпав остатки ей на голову. Гретта зашлась в новом приступе кашля и упала с табурета, уткнувшись лбом в дощатый пол. Ей отчаянно не хватало воздуха, глаза слезились, в голове бил колокол, а с тела будто сняли груз, удерживающий ее на земле. Она вдохнула «ключи», отпиравшие каждое из оберегавших ее заклинаний. – Она должна оставаться живой, – раздраженно отметил Джумулус. В то же мгновение горло перестало болезненно сжиматься, и Гретта задышала полной грудью, размазывая слезы по запыленным щекам. Заграя Пебра рывком подняла ее с пола и снова усадила на табурет. – У меня есть еще один вопрос, – прохрипела Гретта. Колдуны уставились на нее с изумлением. Она дрожала, шмыгала носом и горбилась, делая новые осторожные вдохи, но говорила с прежней уверенностью с примесью наглости. – Когда ты завершишь забвение этого мира, ты забудешь обо всем, что тут произошло? – Твое тело так и будет лежать у моих ног, а записи подскажут, чем я был занят этим вечером, – ответил Джумулус. – В записях будет отмечено, что мы с тобой друг другу не нравились? – Чего ты хочешь? Гретта достала из кармана письмо и, на секунду прижав к груди, протянула его колдуну. – Отправишь его, когда все закончится? Я написала адрес на конверте. В письме ничего не указывает на то, чем ты здесь занят. Джумулус ладонью провел по конверту, проверяя, а затем спрятал его за пазухой и кивнул. Гретта с облегчением выдохнула. Молчаливого обещания ей было достаточно. – Бери все необходимое, идем, – сказал он Пебре. Та подняла в воздух еще одну чашу и нож и направилась к лестнице. Джумулус кивком головы приказал Гретте подняться. – Я могу подождать вас здесь, – пошутила она. Колдун даже пальцем не пошевелил, а Гретта ощутила, как он невидимой железной рукой взял ее под локоть и поволок к лестнице так быстро, что Гретта едва успевала переставлять ноги. Все вместе они поднялись на первый этаж, затем на второй, там Джумулус приставил лестницу к люку в потолке и вывел их на крышу. Гретта и не думала, что будет так рада еще раз увидеть небо. Солнце разлило последние за день краски, постепенно выцветавшие на горизонте, небо почти почернело. Гретта с жадностью вслушивалась в звуки засыпающего города и не сводила глаз с первых зажигавшихся звезд. Джумулус подтолкнул ее на середину крыши. Он подошел к ней с ножом, и Гретта решила, что не станет закрывать глаза, как бы страшно ей ни было. Она подумала, что сейчас еще могла бы сбежать. Попыталась бы увернуться от брошенных следом проклятий, Джумулус потерял бы еще один день, а за это время она бы уже привела сюда Марко Беллера. – Не сходи с места, – приказала ей Заграя Пебра, словно прочитав мысли. Ее голос пробрался в голову и когтями сжал разум, не позволяя сделать хотя бы шаг. Неудивительно, что люди в Коралладе поддавались ей с такой легкостью, делая за нее грязную работу. Джумулус взмахнул ножом перед ее лицом, и Гретта все же зажмурилась. Но колдун лишь отсек прядь ее волос, которую бросил в подставленную ведьмой чашу. – Твоя истинная жизнь, – произнес он. – Твоя истинная сущность. Он порезал ей палец и заставил держать руку над чашей. Гретту замутило. Вида крови, даже собственной, она не переносила. У нее бывали раны, она умела отчаянно драться, но стоило ей пострадать по-настоящему, как она прикладывала все усилия, чтобы немедленно убраться от опасности, чтобы исцелиться. В такие моменты она отвлекалась от крови и не позволяла себе думать о ней. Но теперь у нее было возможности убежать с крыши и остановить кровотечение. Она забыла и про небо со звездами, и про далекий дом. Плотно сжав губы, она шумно дышала через нос и смотрела, как жизнь по капле стекает в чашу. – Долго же вы будете... – выдавила она наконец. – Превращайся, – перебила ее Заграя Пебра. Гретта посмотрела на нее вопросительно. – Превращайся в то, что мы сможем увидеть. Гретта устала. Она не хотела придумывать нечто особенное, не хотела выбирать и обратилась стрижом. Где-то в глубине души она еще надеялась спастись с крыши, но осталась на месте, сложив крылья в подчинении чужой воле. Стоило превратиться в какое-нибудь огромное чудовище и попытаться раздавить эту парочку. Она хотя бы похвалила себя за попытку выиграть в битве за свою жизнь. Колдуны хмуро смотрели на нее, будто не ожидали, что она станет небольшой птицей, беспомощной на земле. Ведьма первой наклонилась к ней и осторожно взяла на руки. Правое крыло Гретты было запачкано кровью. Гретта расправила его, свесив с руки Пебры. – Твоя истинная сила, – сказал Джумулус. Резким движением он схватил ее за крыло и выдернул маховое перо, бросив его в чашу. Гретта заверещала. Сначала пронзительно, по-птичьи, но перешла на человеческий крик, забилась в руках ведьмы, и та, перехватив раненное крыло из пальцев Джумулуса, сломала его. У Гретты потемнело в глазах от боли. Из последних сил она дернулась из плена ведьмы и, падая на крышу, превратилась обратно в человека. Прижимая к себе увечную руку, она пыталась отползти от колдунов, подвывала и захлебывалась слезами. Джумулус поднял чашу высоко над головой, повернувшись к закату. – Как наступает тьма на мир, на разум мира падает забвение, – объявил он. Заграя Пебра теперь держала в руках другую чашу, до сих пор дожидавшуюся ее в стороне. Чаша с кровью, волосами и пером Гретты загорелась, и чуть различимый в сумерках дым вместе с язычками пламени потянулся в сторону последних крупиц заката. Пебра поднесла свою чашу к губам. Гретта закрыла глаза и распласталась на крыше. Она чувствовала, как холодеет все тело, ледяные иголки от кончиков пальцев гнали остатки тепла к сердцу. Она пыталась представить лица родителей, но вместо них видела только искаженное злобой лицо ведьмы. Та вдруг вскрикнула, раздался звон одной разбитой чаши, затем другой. Крики заполнили крышу, но Гретта слышала их будто издалека. Холод перестал завладевать ею, но теперь ее сжигала боль в руке. Кто-то приподнял ей голову. Гретта с усилием открыла глаза и увидела склонившегося над ней мужчину в шляпе. Крики вокруг слились в сплошной шум, на крыше мелькали тени. – Я что-то упускаю, – прохрипела Гретта, ей никак не удавалось сосредоточиться на лице мужчины. – Ты кто? – Смитти, – удивленно ответил он. Гретта хотела рассмеяться, но вместо этого только подавилась кашлем. Мужчина помог ей сесть, но Гретта едва держалась, и ему пришлось сразу же взять ее на руки. Гретта закричала от боли в руке, которую он невольно задел. – Она цела? – Господин Беллер! Да я все-таки умерла! – Гретта вскинула голову. Силуэт перед ней напоминал фигуру Марко Беллера. – Я же говорила Заграе, что нажалуюсь вам. Но вы чуть не опоздали, на вас нельзя положиться. – Я же просил вас дождаться, – жалобно сказал Смитти. Гретта повернула к нему голову. Смитти был тем человеком, с которым она говорила у ворот дома Беллера. Здоровой рукой она ухватилась за складку ткани на его плече и ощутила под пальцами нечто грубое и в то же время вязкое. На плечах Смитти покоился тот самый плащ, что он пытался свернуть днем ранее, и показавшийся подклад даже в темноте переливчато сверкал всеми цветами мира. В глазах Смитти на секунду вспыхнуло новое беспокойство. – И ты чуть не опоздал, Смитти! С такой помощью... – Гретта снова закашлялась. – Пусть Ривз ей и голову проверит, – фыркнул Марко Беллер. – Поспеши, я вернусь домой сам. Смитти удобнее перехватил Гретту и понес к люку, через который Гретта попала на крышу. Гретта хотела отметить, что он не сможет спуститься по приставной лестнице, если собирался и дальше благородно держать ее на руках. Но Смитти попросту спрыгнул в люк, уже через секунду мягко приземлившись на ноги. – Это не... где?.. – пробормотала Гретта, оглядываясь. Комната, в которой они очутились, убранством не была похожа на жилище Джумулуса, она была гораздо светлее и больше. С крыши колдуна они в мгновение ока переместились в другой дом, и Гретта на что угодно поспорила бы, что оказалась в жилище Марко Беллера. – Смитти, ты проводник? Зачем ты меня сюда принес? – Вам… тебе нужна помощь, – процедил мужчина. – Ривз, сюда! – С вашей с Беллером расторопностью выжить будет сущим чудом. Гретта мгновенно вспомнила, что у нее есть и дом, и друзья, и жизнь, которой она едва не лишилась. Она снова подумала, что Смитти не был похож на пленника. Но он был проводником, который мог по собственной воле бродить из одной точки мира в другую, а подчинялся Марко Беллеру. Как бы она ни была благодарна Колдуну-Тюремщику за вмешательство, попасть к нему в услужение сразу из-под ножа настоящего колдуна она не собиралась. Должно быть, Смитти начал уставать и попытался на весу удобнее перехватить свою ношу. Новая волна боли захлестнула Гретту. Если на крыше боль туманила рассудок, теперь она заставляла принимать быстрые решения. Гретте показалось, что она провела достаточно минут в доме Беллера. Со сломанной рукой можно было обратиться к обычному лекарю, а после убраться из Штрогкама и уже в землях Пяти Океанов получить колдовскую помощь. План был простым и осуществимым, нужно было лишь выйти из дома, а прежде – высвободиться из рук Смитти. Гретта оттолкнулась от его груди здоровой рукой, планируя превратиться в мышь при падении. Но вместо этого она человеком повалилась на пол, ударившись сломанной коннечностью. Ее вопль смешался с криком Смитти, призывавшего Ривза. Гретта попыталась снова сменить облик, и уже знакомый кашель сжал ее горло. Вместе с кровью изо рта вылетело облачко пыли. Заграя Пебра отобрала у нее не только защиту других ведьм, но и способность превращаться. Она изменяла внешность на крыше только по ее прихоти, потому что Пебре нужно было, чтобы Гретта отдала свои умения. Смитти обхватил ее за плечи, но она неловко отмахнулась от него и постаралась отползти в сторону. Она не могла не быть обликом. Отрастить бы когти и зубы, сделать бы кожу толстой и прочной, как у кракенов из далеких морей. Но даже мысли о переменах вызывали кашель, а следом за ним пришли судороги, когда она начала приказывать своему телу сделать хоть что-то. Гретта зарычала на саму себя, и Смитти, растопырив руки так, будто готовился поймать зверя, и стоя перед ней на полусогнутых ногах, снова с проклятьями позвал Ривза. – Мне нужно домой, мне нужно домой, – Гретта закрыла глаза и опять отмахнулась от Смитти, – мне нужно домой! Она услышала, как кто-то вбежал в комнату, в следующую секунду пальцы ее сломанной руки накрыли ледяные ладони. Гретта приоткрыла один глаз и увидела бледного растрепанного юношу, по виду которого можно было подумать, что ему самому не помешала бы помощь. Вслед за юношей пришла женщина, совсем недавно пытавшаяся приманить Гретту-кошку, затем появились новые люди. Они толпились вокруг раненной девушки, с интересом разглядывая ее, как диковинку. Только юноша сидел возле нее и сосредоточенно смотрел в пол, будто бы даже кряхтя от напряжения, а Смитти, только что нависавший над ней, будто укрывая от любопытных глаз, как наседка своего птенца, вдруг исчез. – Мне нужно домой, – тихо повторила Гретта, отворачиваясь от незнакомцев. – А поблагодарить господина Беллера тебе не нужно? – спросил кто-то сварливо. – Я испытываю глубокую благодарность к господину Беллеру, – прошипела Гретта, – но еще сильнее я испытываю боль, потому что… Она осеклась и посмотрела на свою руку. Кости были целы, исчезли порезы, о ранах напоминала только засохшая кровь на гладкой коже. Юноша вымученно улыбнулся. Беллер обзавелся не только проводником, но и лекарем. Гретта окинула взглядом людей перед собой, но даже не смогла предположить, какими сущностями они обладали. В голову ей пришла новая мысль, что Беллер собирал сущности, как живую коллекцию, поэтому и не было никаких вестей о тех, кто попадал к нему в руки. Нужно было немедленно превращаться во что-то крошечное и выбираться из дома. Новый приступ кашля был таким сильным, что люди перед ней отскочили в сторону, будто боялись заразиться. – Ривз? – Смитти снова появился рядом и наоборот склонился ближе к ней, придирчиво осматривая. – Это колдовство, его не вылечить. Я не могу… Привычка менять облик вдруг превратилась в необходимость, и Гретта саму себя не смогла бы остановить. Ее разум снова и снова посылал телу приказ изменить хоть что-нибудь, но отзывались лишь легкие, в которых колдовская пыль будто множилась. – В зеркало, – сказал Ривз. Смитти тут же вновь поднял Гретту с пола и почти бегом направился к двери. Загалдевшая толпа во главе с Ривзом последовала за ним по коридорам дома до новой комнаты, в которую, к облегчению Гретты, не зашел никто, кроме них со Смитти и Ривзом. Смитти поставил ее на ноги, и девушка, уже желавшая напомнить, что способность ходить не утратила, вскрикнула от неожиданности. В новой комнате без окон, с тусклым освещением, вдоль стен стояли кушетки, две из них были заняты Заграей Пеброй и Джумулусом. Оба выглядели спящими, они не были ни связаны, ни закованы в цепи, но рядом с их кушетками стояли по два человека в сине-белых камзолах. В центре комнаты стояло зеркало в полный рост на раме, позволявшей переворачивать его на другую сторону. И с обратной стороны отражения, как в стеклянной банке, стояли другие Заграя и Джумулус. Колдун держался поодаль, скрестив руки на груди, но ведьма колотила по поверхности зеркала и беззвучно что-то выкрикивала. Гретта развернулась и кинулась к двери, но Смитти перехватил ее и едва не повалил на пол. Кашель заставил ее сдаться и съежиться, как только она подумала о превращении в горного тигра, который мог бы и освободиться от Смитти, и разбить жуткое зеркало. От дальней стены отделились еще несколько человек в камзолах. Один из них прокрутил зеркало в своей опоре. Когда оно снова было повернуто отражением к людям, комната в нем пустовала, колдуны исчезли. Смитти обхватил Гретту со спины и потащил к зеркалу. Та визжала, брыкалась, но Смитти без труда добрался до зеркала и первым упал на него, увлекая Гретту за собой. Она словно прошла сквозь толщу воды, дыхание на мгновение перехватило. Гретта оказалась по ту сторону отражения. Смитти ее наконец отпустил, и девушка отскочила от него. Здесь в комнате не было ни кушеток, ни прежних пленников, ни каких-либо других людей, только стояло то же самое зеркало. Смитти сразу же прыгнул обратно в настоящую комнату и покинул ее. Гретта сжав кулаки, последовала за ним и лбом ударилась о зеркальную гладь. Через край рамы она беспомощно смотрела, как ее настоящее бесчувственное тело подняли с пола и отнесли на свободную кушетку. Гретта ударила по зеркалу кулаком и тут же поняла, что в этом ничем не отличается от Заграи Пебры. Она сделала пару шагов назад, заняв выжидательную позицию, как это делал Джумулус. В ожидании прошло не меньше получаса, прежде чем вновь объявился Смитти, легко прошедший сквозь зеркальную грань. – Как себя чувствуешь? – беззаботно спросил он. – О, у меня есть вопрос интереснее. Какого черта здесь происходит?! – взорвалась Гретта. – Это особое зеркало… – Уж я заметила! – В отражении у нас исчезают способности, а у простых людей они появляются. – И? – И как ты себя чувствуешь? Гретта зажмурилась и вздохнула. Марко Беллер вдобавок к людям с разными сущностями держал в доме еще и заколдованное зеркало. Он был полон сюрпризов, и Гретта боялась представить, что еще скрывал хозяин дома. – Я тебе не верю. Не верю в историю про зеркало. На самом деле она чувствовала себя прекрасно. Ее разум будто очистился от постоянного желания превращаться и менять облики, и ее сразу же перестал мучить кашель. Ривз исцелил ее раны. Данное себе обещание остановить Заграю Пебру она тоже невольно выполнила, пусть и не лично одержала над ней победу. Она ощущала приятную легкость на душе. – Продемонстрируй свою сущность, – предложил ей Смитти. – О́ка узнала тебя в кошке, превратись в кошку еще раз. – Не хочу, – фыркнула Гретта. Она не могла. Если по ту сторону зеркала ее сдерживало колдовство, здесь была какая-то пустота, беспомощность. Так, должно быть, чувствовали себя простые люди, которые по сравнению с другими сущностями лишь пребывали в этом мире. Гретта впервые почувствовала искреннюю жалость по отношению к ним, а заодно и к своему положению. Краем глаза она заметила в настоящей комнате новое движение и увидела входящего Марко Беллера. Он перекинулся парой слов с Ривзом, указывающим на ее тело на кушетке, сказал что-то своим людям, несущим стражу над спящими. Затем Беллер шагнул в зеркало и точно так же рухнул с той стороны отражения, на стороне Гретты сначала превратившись в ворона, а затем уже став человеком и широко раскинув руки для приветствия. – Наконец мы можем поговорить! – провозгласил он. – Полагаю, это ваше письмо застало меня в Коралладе и подсказало, где искать Заграю Пебру. Могу я узнать ваше имя? – Нет, – Гретта скрестила руки на груди, – зачем меня затолкнули сюда? Я арестована? Я в плену? – Вы под моей защитой, – покачал головой Беллер, – как и все в этом доме. – Как и Пебра? – Она арестована. Пока ее разум находится в этом зеркале, вам ничего не угрожает. – Как же! Ее колдовство все еще живет и, кажется, отравляет меня. – Ривз сказал, что вы сильно кашляете. – Она заставила меня вдохнуть порошок, который разрушил чары других ведьм. А теперь я не могу, – она покосилась на Смитти, – ничего не могу сделать. – Какая у вас сущность? – Редкая, господин Беллер. Вы уверены, что я тоже нахожусь под вашей защитой, а не под арестом? – Я помогаю другим сущностям, – Марко Беллер вздохнул. – Все, кого вы видели в этом доме, не имеют возможности или не хотят возвращаться в земли Пяти Океанов. Или же готовятся отправиться туда. Чтобы оградить их от неприятностей, я селю их в своем доме, помогаю привыкнуть к жизни с простыми людьми. – Такая помощь мне не требуется, – Гретта постаралась сохранить невозмутимый вид, будто откровение Беллера ее не впечатлило. На самом же деле она уже в красках представляла, как будто пересказывать Аксе и Голди, заодно и Ханне, кем оказался страшный Марко Беллер. – Я умею подстраиваться под простых людей. – Неужели? Марко Беллер сощурился. Возможно, Гретта не была первой, кто заявлял, что может затеряться среди простых людей, но в отражении зачарованного зеркала девушка не могла показать ему, на что способна. И все же ей нужно было убедить его, что ему незачем укрывать ее в доме. – Я была на маскараде в честь именин принца Ричарда Роджера, – сказала она, поколебавшись. Беллер склонил голову на бок. – Неужели? – повторил он. Гретта без запинки описала наряды наследного принца, принцессы Елены, самого Беллера и его спутницы, рассказала, какие костюмы надели прочие аристократы, какие закуски стояли на столах, в каком порядке шли танцы. Подумав, добавила несколько деталей об устройстве королевского дворца. Смитти присвистнул от удивления. – Я простой человек, но кое-что умею. Я почувствовал на балу иные сущности, – тихо признал Беллер. Гретта облизнула пересохшие губы. Он чувствовал не ее одну, из-за Литакторо и Стихийных, собравшихся в одном зале, он должен был легко понять, что на маскарад пришли не только простые люди. Если у него был такой талант, значит, он должен был понять, что и Ханна, с которой он танцевал, была особенной. – О, так вы едва не повстречали меня, – улыбнулась Гретта. – Даже приятно знать, что я не осталась незамеченной. Марко Беллер хмурился и смотрел себе под ноги. Должно быть, он пытался определить, действительно ли так остро ощутил присутствие одной Гретты или в зале был кто-то еще с иной сущностью. – Я могу идти? – Гретта отвлекла его от размышлений. – Я благодарна, в самом деле благодарна вам за то, что вы вырвали меня из лап Заграи и Джумулуса. Но теперь я хотела бы вернуться домой. – Но вы сами сказали, что Пебра вас околдовала. Вы не хотите разрешить этот вопрос? – Разрешу его дома, – Гретта беззаботно пожала плечами. – Обещаю никому не рассказывать о том, что вы на самом деле тот еще добряк, господин Беллер. – Да, секреты у вас выходят отличные, – Беллер достал из кармана куртки знакомый ей конверт, теперь вскрытый, – забрал его у Джумулуса. Вы действительно умеете избегать острых углов. Получи я такое письмо, ни за что бы не догадался, где искать ответы. – Невежливо читать чужие письма. Что ж, если хочешь защитить родных, и не такое напишешь, – проворчала Гретта. – Я не хотела бы, чтобы они добрались до Штрогкама и до Джумулуса. Ему вы тоже помогли? Он отлично устроился у вас под носом. – У нас была договоренность. Я не вижу, что он торгует, а он никому не говорит, что я не охочусь на иные сущности. Он обосновался в Штрогкаме еще до того, как я занялся своим делом, и мгновенно раскусил меня. – Странное у вас дело, признаться, – не удержалась Гретта. – Лучше бы в землях Пяти Океанов знали, что у блуждающих по королевствам есть поддержка в вашем лице. – Я не могу помочь всем. Лучше они будут бояться очутиться в королевствах, чем пойдут ко мне. В Штрогкаме прежде был настоящий охотник на сущности, беспощадный и изобретательный, но его имени никто не знал. Я лишь позаимствовал его славу. В землях Пяти Океанов все равно не знают, что я слишком молод для этой роли. Гретта опять подумала о Ханне и мысленно выдохнула с облегчением. Если Беллер будет с ней откровенен, с ним ей не будет страшно ни в одном королевстве. Сквозь зеркало прошел Ривз. Пока они говорили, в комнате появилась и Ока, женщина, которую упоминал Смитти. Она сидела на краю кушетки, где спала Гретта, положив руки ей на плечи. – Я не могу его извлечь, – Ривз вздохнул. – Я чувствую, что ее легкие полны этого порошка, но это не болезнь. Ока говорит, нужна помощь ведьм, она знает похожие случаи. Но ей нельзя покидать зеркало, – он виновато взглянул на Гретту, – когда она в сознании, она обращается к своей сущности, это погубит ее. – Я не буду обращаться к своей сущности! – тут же пообещала Гретта. – Я знаю, к каким ведьмам обратиться, я сама со всем справлюсь. – Мы можем доставить вас в Кердефорс, – предложил Беллер. – Ни за что! – воскликнула она. Она не возражала против ведьм Кердефорса, но это поселение находилось глубоко в землях Сценнации, где было полно людей, превращавшихся в различных животных. А таких людей облики не любили едва ли меньше, чем других обликов. И Гретте была противна мысль, что она окажется без сознания среди этих ограниченных в возможностях и выборе внешности завистниках. – Деревня Мед-Мед? – попробовал Ривз. – Посмотри на Заграю Пебру, эта змея наверняка выползла из Мед-Меда. Последнее место, которое я бы выбрала. Рассадник, мне нужно попасть туда. – Сырой пролив! Ты шутишь? – теперь настала очередь Смитти возмущаться. – Он находится слишком далеко! Это долгое путешествие! – Ты же проводник. Проведи меня туда. – Я не могу выбраться из Штрогкама короткими путями, – пробормотал Смитти. – Я застрял здесь. – Ну и компания, – Гретта закатила глаза. – Один не может вылечить, другой не может перемещаться, третий не охотится, а я… Я доверяю ведьмам только из Рассадника. Или отведите меня к ним, или избавьтесь от Заграи Пебры. Совсем. Пока она жива, живо все ее колдовство и все зло, что она причинила другим. – Мы не такие же чудовища, как она. Я доставлю ее туда, где она никому не навредит. Но я не убийца, – отрезал Беллер. – Тогда заодно доставьте меня в Рассадник, – кивнула Гретта. Марко Беллер несколько мгновений пристально смотрел на нее, и девушка уже решила, что он скажет, что не станет ее слушать. Еще пару дней назад она и представить себе не могла, что скоро будет торговаться с самим Колдуном-Тюремщиком. Но он оказался не только не опасным, но еще и с таким своеобразным мышлением, что из него мог выйти отличный союзник. – Я почти ценой своей жизни дала вам Заграю Пебру. Я могу просить об ответной услуге? – добавила она. Беллер наконец молча кивнул ей. Он вместе с Ривзом покинул зеркало и тут же начал раздавать указания своим людям. Смитти тоже подошел к раме зеркала, но задержался. – Беллер позаботится о том, чтобы твое тело доставили в Рассадник. Но тебе самой, – он пальцем постучал по виску, – придется остаться в зеркале. Убережешь и сущность, и рассудок. Тебе необязательно оставаться в этой комнате. За дверью будет тот же самый мир, только без способностей. Ривз иногда блуждает по нему, когда устает от нас. Говорит, даже болтает с кем-то. – А с кем болтать мне? Я с ума сойду, не видя, что со мной происходит. Учти, Смитти, если я очнусь не в Рассаднике, а в любом другом месте, я разболтаю всем Пяти Океанам об этом месте, – она пригрозила ему пальцем. – Пока ты не очнешься, я буду тебя навещать, – пообещал Смитти. – Я же говорил, что застрял в Штрогкаме. Он выскользнул из зеркала, оставив Гретту в одиночестве. Она тоже застряла в Штрогкаме, еще и без собственного тела.