Исцеляющие

— Кёсем, дорогая, тебе уже лучше? Ты вчера вечером была сама не своя. Может хоть сегодня расскажешь в чем дело? — Кеманкеш, не бери в голову. Всё хорошо. Просто минута слабости. У нас, у женщин, такое бывает. — Но только не у Кесем Султан. Я знаю тебя двадцать шесть лет, из них двадцать четыре года ты моя жена. И за это время ты никогда не плакала без причины. Такую сильную женщину могут сломить только серьезные проблемы у детей. Что не так у наших дочек? Или может быть дело в Гевхерхан? Атике? — С возрастом многое меняется, я становлюсь сентиментальной. Давай лучше разбудим Нефес, у неё сегодня важный день. — Не уходи от ответа. Я всё чувствую. Как долго ты будешь молчать? — Кеманкеш остановил жену за руку, когда она уже собиралась покинуть их покои. — Не мучай меня еще сильнее. Я все равно не скажу. — посмотрела ему в глаза и он понял, что Кесем полна решимости сдержать слово. — Хорошо, пусть пройдет время, потом поговорим. Рано утром Ягмур повторно осмотрела Мустафу. Жидкости в высыпании на коже не было, что исключало ветрянку и оспу, а в совокупности с сильной ангиной всё еще сильнее указывало на скарлатину. — Ты уверена, Ягмур? — Да, абсолютно. Скорее всего, вы с братом Хасаном болели этим в детстве и вряд ли заразитесь повторно, но лучше все равно поберечься хотя бы неделю. Травы, которые я оставлю, нужно давать каждые три часа пока не нормализуется температура. Она будет подниматься ещё два-три дня. Обтирать тело ничем нельзя, сыпь должна подсыхать. Я буду приходить каждый день, но в случае чего, сразу отправляйте за мной. — Хорошо. — Гевхерхан, сестра, не переживай. Мустафа поправится. — Спасибо тебе. Хорошо когда лекарь в семье. — Ягмур…- раздался тоненький голосок с кровати. — Что такое, мой хороший? — Очень чешутся руки. — Это пройдет. Ты должен быть терпеливым и не чесать. Иначе может начаться заражение. Ну и потом шрамы останутся. Они, конечно, украшают мужчин, но в твоем возрасте лучше без них. — Я постараюсь. Я сильный, как папа и дедушка. Ягмур и Гевхерхан улыбнулись, глядя на своего милого мальчика. — Хасан Паша, вы сегодня надолго задержались после утренней молитвы. Что-то случилось? — спросил имам мечети Соколлу-Мехмеда-паши, куда уже много лет ходил мужчина. — Сын заболел. Хочу попросить Аллаха о его скором излечении. — Молитесь, конечно. Я помню, как вы пришли ко мне двенадцать лет назад и внесли огромную сумму в качестве искупления за грех своей будущей жены. И потом каждый год повторяли и повторяли кефарат. А сколько постов вы держали, чтобы Аллах послал вам ребенка! И Он услышал вас. И вот теперь вы молитесь о его здоровье. — Скажите, а бывает так, что Всевышний не слышит мольбы своих верных рабов? — Нет, не бывает. Иногда Он дает, то о чем мы его просим, иногда то, что нам действительно нужно и чего мы заслуживаем. А бывает, что приходится очень долго ждать. Но если ты не разуверишься, не разгневаешься на Аллаха, не отступишься от Него, когда кажется, что Он глух к твоим молитвам, тогда Он даст тебе самое лучшее. — Самое лучшее? Тогда я буду ждать и верить. «Мама, может мне отказаться от этой поездки? Мустафа ведь болен». — Ни в коем случае, дорогая. С ним Ягмур. Если Повелитель рассердится, будет ещё хуже. Поезжай. Только береги себя. Да прибудет с тобой Аллах. К назначенному времени Нефес собрала грифели, холсты, мольберт — все, что ей могло пригодиться. Когда в ворота постучали и Чичек пошла их открывать, девушка уже стояла наготове. Каково же было её удивление, когда она увидела на пороге своего дома Демира. Он представился родителям Нефес как младший сын Кепрюлю и сразу же понравился и Кесем, и Кеманкешу, которые теперь каждого молодого человека рядом с дочерьми рассматривали как потенциального зятя. — Повелитель попросил меня сопровождать вашу дочь к месту охоты. Сам он уже отправился туда полчаса назад. — Я доверяю вам самое ценное. — сказал Кеманкеш, пожимая руку молодому мужчине. Всю дорогу Демир украдкой смотрел на девушку, о которой думал все эти дни. Как бы он не убеждал себя, что у него нет шансов, но ничего не мог поделать со своими чувствами. «А вдруг она откажет Повелителю? Нет, такого быть не может. Никто не смеет отказать Падишаху». Нефес же не понимала, что с ней происходит. В присутствии этого мужчины она начинала нервничать, не знала как себя вести: улыбаться или быть серьезной, смотреть ему в глаза или прятать взгляд. Но потом она вспоминала слова сестры, и на душе становилось еще беспокойнее. «Я не хочу, чтобы со мной случилось то же, что и с Ягмур. Не хочу, чтобы меня обманули, не хочу плакать, не хочу, чтобы родители переживали». Наконец они прибыли в место назначения. Мехмед с нетерпением ждал у кареты и в нарушение всякого этикета лично подал руку своей гостье. Сегодня она была еще прекраснее, чем у библиотеки или во дворце: желтое платье, светло-коричневая накидка, собранные в прическу волосы. — Очень рад видеть вас, Нефес-ханым. Вы там прекрасны, что у меня нет слов выразить свое восхищение. — одарил девушку долгим оценивающим взглядом, полным юношеского восторга. Это сразу же заметил Демир, сердце которого неприятно сжалось. Нефес с мольбертом расположилась на небольшой поляне, когда к ней вновь подошел Султан. — Я знаю, вы не слышите, поэтому выстрелы вас не напугают. Это тюренк — огнестрельное оружие, вам принесут, чтобы вы могли его зарисовать и использовать в своих картинах. «Разве вы будете не из лука стрелять? Мой отец лучник и я думала, что на охоте используют его». — Что вы, лук и арбалет уходят в историю. Теперь мы держим при янычарском корпусе тюфеничей — мастеров, которые оснащают наших воинов современным оружием, как у австрийцев и венецианцев. Вы хотите что-нибудь выпить: воды, щербета, чаю? «Спасибо, я держу пост во время священного месяца». — Это прекрасно, что вы чтите наши религиозные традиции. Я тоже стараюсь. Если вам что-то понадобится, только скажите. И еще, не уходите дальше этой поляны, это опасно. Девушка кивнула в знак согласия и когда Мехмед вместе с янычарами взялся за оружие, начала делать первые наброски. Ягмур уже подходила к дому, когда её окрикнул знакомый голос. — Опять ты! Сколько можно преследовать меня? — Эзель стоял с довольной ухмылкой. — Я привык добиваться своего, разве ты не поняла? Я решил, что мы будем вместе, значит так и будет. — Что значит «вместе»? Ты за кого меня принимаешь? — Не переживай, я женюсь, как положено. — Кто сказал, что я пойду за тебя, наглец? Почему ты решил, что я вообще хочу замуж? Меня это не интересует. — Интересно, почему же? Все женщины хотят, чтобы у них был муж, семья, дети. — Я не «все», неужели ты этого еще не понял? Дай пройти! — оттолкнула его, и уже было пошла к воротам, но его вопрос её остановил. — Кто так сильно ранил тебя, что ты стала колючей как ёж? — Не твоё дело. — Моё. Я должен все знать о своей будущей жене. — не было предела возмущению Ягмур, но тут ворота открылись и в них появился Кеманкеш, наблюдавший за сценой из окна. — Что это такое? Почему вы преследуете мою дочь? — Я всё объясню. — Быстро в дом. Оба. Ягмур и Эзель покорно зашли. — Папа, не сердись, пожалуйста. Нет ничего такого… — Я не хотел, чтобы слышали соседи и зеваки, но мне не нравится всё это. Если вы хотите встречаться с моей дочерью, делайте это открыто, как и подобает. Она девушка из приличной семьи, с хорошим воспитанием. Я не позволю, чтобы вы караулили её за каждым углом. — Господин, вы абсолютно правы. У меня очень серьезные намерения в отношении Ягмур. Я влюблен и хочу жениться на ней. — Нет! Я не пойду за него! — закричала девушка. — Вы слышали, что сказала моя дочь? Её слово для меня закон. Она сказала «нет», значит, вас не должно быть даже в радиусе километра от неё, иначе будете иметь дело со мной лично. — Но послушайте, дайте мне хотя бы шанс. — не унимался Эзель. — Возможно, Ягмур просто плохо меня знает. — Достаточно, чтобы сказать твердое «нет» любым возможным отношениям между нами. — Уходите немедленно, пока я не вышвырнул вас отсюда. — Кеманкеш был зол как никогда и Эзель предпочел удалиться от греха подальше. — Дочка, если этот человек будет тебе досаждать, сразу скажи мне, я приму меры. И вообще, я запрещаю тебе выходить из дома без сопровождения. — Хорошо, папочка. Ты только не переживай. — Ягмур прижалась к отцу, благодарная ему за то, что он избавил её от назойливого ухажера. Нефес увидела выбежавшую из леса косулю и с улыбкой быстро начала зарисовывать её. Секунда и косуля упала на землю как подкошенная. Девушка расстроилась, но понимая, зачем её пригласили, стала рисовать застреленную тушку. Охота ей не очень нравилась, ведь она предпочитала жизнь смерти. Но сюжет картин был пожеланием Султана, потому ничего поделать было нельзя. Зарисовав пару убитых рябчиков, связанных бечевкой, в то время как ничего важного не происходило, она обратила свое внимание на забавного красноголового дятла, который ритмично стучал клювом по дереву. Нарисовала и его. Демир, стоявший недалеко, любовался девушкой и тем, что она делает, отчетливо понимая, что влюбляется всё сильнее и сильнее. Он отвлекся на несколько минут, давая указание одному из янычаров, когда из леса выбежал маленький оленёнок. «Аллах, наверное его маму застрелили» — подумала Нефес и пошла к олененку навстречу, ничего не подозревая. Девушка не заметила, как пересекла границу поляны и была уже в траве. Демир повернул голову и закричал от страха: — Нет! Немедленно уходите оттуда! Вернитесь! — она не слышала, и в следующую секунду он уже рванул к Нефес, но было уже поздно. — Что за шум был внизу, дочка? — Ничего страшного, мама. Папа спровадил моего надоедливого поклонника. Так ему и надо. — Эзеля? — Да, его. Он отчего-то решил, что влюблен в меня и ходит по пятам. — Ягмур, ты боишься влюбиться? — Нет, мама. Просто мне этого больше не надо. — Скажи мне правду. Ты боишься, что твой избранник не примет тебя вместе с твоим прошлым? Отвернется, когда узнает, что ты уже не девушка и у тебя есть ребенок от другого? — Мама! Что ты такое говоришь? — Разве в моих словах есть хоть капля лжи? Я знаю, что Мустафа твой сын. — О, Аллах! — внутри Ягмур все оборвалось. — А папа тоже знает? — Нет. Я боюсь представить, что с ним будет и что он сделает, когда узнает. Скажи, как ты могла так оступиться? — Мама, ты же знаешь, что когда любишь, можно потерять голову, не думая о последствиях. — Мы же тебя не так воспитывали! Мы с папой дали вам с Нефес право самим решать, когда и за кого выходить замуж. Мы хотели, чтобы вы были также счастливы, как мы. А что из этого вышло? — Кёсем заплакала. — Прости меня, мамочка! Но так получилось…- теперь уже рыдала и Ягмур. — Несмотря ни на что, ты приняла правильное решение. Не убила ребенка. Не отдала чужим людям. Мустафа остался в семье. Он наш внук. Смотреть на него со стороны — твоя расплата за грех. Если Всевышний пожелает, пошлет тебе мужа, такого же благородного, как твой отец, который полюбит тебя и примет такой, какая ты есть, с твоим прошлым и с твоими ошибками. И у тебя будут другие дети. А Мустафу не трогай, не причиняй эту боль не ему, не своей сестре, не своему брату. Я прошу тебя только об этом. — Он никогда не узнает, я обещаю, мама. — Кесем обняла дочь и поцеловала, хотя её материнское сердце разрывалось на части. Наступил вечер, а Нефес все не возвращалась. Кеманкеш нервно мерил шагами гостиную. — У меня нет сил ждать, я пойду в Топкапы и все узнаю. — Давай подождем ещё немного, прошу. — Кесем устало села на диван. Не успела отпустить тревога за одного ребенка, как что-то могло произойти с другим. Ягмур принесла родителям успокоительный чай из трав, но ничего не помогало. Потом приехала Атике. — Наконец-то, дочка, что случилось? — Валиде, Кеманкеш, вы только не волнуйтесь. На охоте произошел несчастный случай.