Исцеляющие

Дом Кеманкеша и Топкапы разделяло чуть больше километра, но это расстояние даже на карете казалось бесконечным. У Кесем тряслись поджилки, Ягмур нервно теребила подол платья, сдерживая слёзы, а лицо отца семейства приобрело чёрный цвет. — Можно быстрее? — не сдерживая себя гневно кричала Султанша кучеру. — Мамочка, успокойся. Нефес жива и это главное. Ей уже оказали помощь лучшие лекари дворца и я буду рядом. Помни про свой диабет, тебе нельзя так сильно нервничать. — Ягмур гладила Кесем по спине, в то время как она согнулась пополам и уперлась локтями о колени, ладонями держась за лицо. Дочь бросила взгляд на Кеманкеша, пытаясь понять, кому из родителей сейчас хуже. Он держался стойко, но все время молчал, сглатывая подступающий к горлу ком. Карета въехала на территорию второго двора и остановилась у гостевого павильона. Ничего не замечая вокруг все трое пассажиров как можно скорее вышли на улицу, а затем молча последовали за Атике Султан, приехавшей несколькими минутами ранее. Нефес лежала на большом ложе без сознания, правая нога до середины голени была обмотана бинтами, через которые сочилась алая кровь. — Доченька! — первым кинулся к раненой Кеманкеш, склонился над девушкой и крепко обхватил её голову руками. — Радость моя, мой свет, моё дыхание. — он крайне редко плакал, но когда речь шла о детях, не мог сдержаться. Кесем и Ягмур уже сидели рядом с двух сторон кровати. Мать одной рукой сжала ладонь Нефес, а другой поглаживала спину мужа, который с детства тяжело переживал за каждую ссадину дочерей, не говоря уже о таких тяжелых травмах. Первой пришла в себя Ягмур и сразу обратилась к двум лекаршам, дежурившим рядом с сестрой. — Повреждения серьезные? — Металлические зубья капкана проткнули ступню почти насквозь и сильно повредили голень. Переломов вроде нет, но повреждения мягких тканей, мышц и сосудов многочисленные и серьезные. Мы не можем полностью остановить кровотечение. — Вы сосуды зашили? — Только крупные. Более мелкие невозможно, они и кровоточат. — Я хочу сама посмотреть. Ягмур поднялась и подошла к родителям, обняв их обоих за шею. — Родные мои, оставьте нас ненадолго, пожалуйста. Супруги нехотя вышли в просторную прихожую перед гостевыми покоями. Там стоял белый как стена Демир в испачканном кровью кафтане. Все случившееся было как во сне. Вот он бежит что есть силы и до Нефес остается каких-то пару метров. Он кричит, но она его не слышит. Потом металлический скрежет и девушка падает на землю. Он видит ужасный капкан, плотно стиснувший её ногу и кровь, очень много крови. На крики Демира прибежал Мехмед и янычары, стали разжимать ржавые пасти, причиняя неимоверную физическую боль, пока темноглазый ангел не потерял сознание. Потом Повелителю стало дурно, он покачнулся и чуть было не упал рядом. Тогда, чтобы не терять время, Демир взял свою любимую на руки побежал к карете. По дороге во дворец из ноги девушки хлестала кровь, и он плотно пережал пальцами какой-то сосуд, чтобы не потерять её еще до приезда. Рука онемела и тряслась, но ничто в этом мире не заставило бы его разжать пальцы. Это и спасло Нефес. — Господин Кеманкеш, Кесем Султан, мне очень жаль, что так получилось… — Жаль? — отчаявшийся отец схватил Демира за грудки и ударил с силой об стену. — Я доверил тебе самое ценное — мою любимую дочь, а что сделал ты, где был, когда она угодила в капкан? Она же глухонемая! Не слышит, не может позвать на помощь! Я семнадцать лет берег её как стеклянную вазу, чтобы такой как ты потом сказал «мне очень жаль»? — Кеманкеш, успокойся, отпусти. — вмешалась Кесем, пытаясь разнять двух мужчин. Ей удалось оттянуть мужа, и он обессиленно опустился на диван.  — Если с Нефес что-нибудь случится, если она не сможет нормально ходить, ты мне за это ответишь. — посмотрел грозно на Демира. — Поверьте, я сам не понимаю, как так получилось и готов понести любое наказание за свою невнимательность. Но я даже предвидеть не мог, что она туда пойдет. Повелитель предупредил, чтобы она не уходила за пределы поляны. — Где Султан Мехмед? Я хочу его видеть. — спросила Кесем у вошедшей в комнату Атике. — Ему стало плохо на нервной почве. Не знаю, что это, но в последнее время эти приступы с ним случаются чаще и чаще. Как только немного придет в себя, сможет вас принять, Валиде. — Хорошо, сообщите ему обо мне.  — Что мне делать, Харун? Как завоевать эту девушку? Я уже стал врагом её отца. Выбранная тактика не принесла никаких плодов. — Может как-то по-другому отомстить Кесем Султан? Не знаю, просто нанять разбойников, украсть её, пытать… Или украсть одну из её дочерей? — Нет, я не могу действовать методами женщины, которую всей душой ненавижу. Моя месть не будет физической, она должна страдать в душе. Долго и сильно. А как это сделать, если не через детей? Уверен, что у Ягмур есть секрет, я должен его узнать, чтобы использовать в своих целях. — И ты бы действительно на ней женился? — Почему нет? Эта девушка внешне точная копия своей матери. Каждый раз, когда я смотрю на неё, вспоминаю, сколько горя мне причинила Султанша. Я бы сделал её жизнь невыносимой. — И тебе её совсем не жаль? — Иногда. Но я истребляю на корню это чувство. Знаешь, у меня было много женщин, но эта для меня загадка. Обычно мне требуется пара часов, чтобы завоевать любую, но Ягмур не поддается. — Но с книгой то получилось. — Похоже, это единственное, что её действительно тронуло. — Это и есть ключ к этой девушке. Ты должен думать не о том, чего хочешь сам, а жить её желаниями и интересами. До этого ты вел себя слишком нагло и самоуверенно. Романтика, цветы и дорогие подарки тоже её не проймут. Единственный способ, который мы еще не пробовали — не давить, быть рядом как тень, окружить заботой, вниманием, участием. В какой-то степени ты сам должен внушить себе, что любишь её, тогда и она поверит в искренность твоих чувств. — Думаешь? — Уверен. Ягмур сняла бинты с ноги сестры и тут же вздрогнула. Окровавленная, наспех зашитая конечность выглядела ужасающе. — Надеюсь, всё срастется и не будет тяжелых последствий. Аллах всемогущий, позволь ей отделаться шрамами. — Здесь всё еще сильно кровит. — показала дворцовая лекарша. — Да, я вижу. Нужно все-таки попытаться зашить. Что ей давали для обезболивания и как давно? — Опий, Госпожа. Почти три часа назад. — Хорошо, может успеем. Ягмур на минуту закрыла глаза и представила книгу, которую ей несколько дней назад подарил Эзель. «Нанесение лигатуры на мелкие сосуды с целью остановки кровотечения. Всевышний, я никогда этого не делала и у меня нет тех диковинных инструментов, которые описывал француз. Но надо попробовать». — Дайте мне самые тонкие шелковые нитки и самую тонкую длинную иглу, какая у вас есть. И прокалите её на огне. Девушка тяжело вдохнула и выдохнула. Работа предстояла ювелирной. «Перевязать» мелкие сосуды, пришить оторванные мышцы и сухожилия. Ошибаться нельзя, от этого зависит сможет ли Нефес нормально ходить всю оставшуюся жизнь. — Сынок, как ты? — Уже лучше, Валиде. Я оденусь и пойду в гостевой павильон. Нужно узнать, как та девушка и поговорить с её родителями. — Может не стоит? Ты бледный. — Нет, это мой долг. Я сам это затеял и вот что вышло. Теперь должен всё исправить. Мехмед с помощью Турхан встал на ноги и вышел из покоев. Медленно они спустились во двор и пересекли его. — Внимание! Султан Мехмед Хан Хазлетлери! — возвестили бастанджи. Все находившиеся в комнате встали, приготовившись приветствовать Падишаха. Молодой Повелитель вошел и остановился напротив своей бабушки и её мужа. Кеманкеш в знак уважения опустил голову, а Кесем молча протянула руку, которую Мехмед тут же поцеловал и приложился к ней лбом, как велит обычай. — Валиде… — Я уже давно не Валиде, ты же знаешь. — Не важно. Для меня вы сохранили свой статус, даже если на бумаге это не так. Я очень хотел увидеть вас, жаль, что это происходит при таких печальных обстоятельствах. — Мехмед, мой ястреб… — Только вы так меня называли. Я запомнил с детства. — слабо улыбнулся. — Ты всегда бегал быстрее братьев и сестер. Буквально летал, как ястреб. — Я чувствую свою вину в случившемся. Человек, которому я доверил Нефес, не усмотрел. — бросил гневный взгляд на Демира, который виновато опустил глаза. Если бы я знал… — Что случилось, не изменишь. Будем молить Всевышнего, чтобы наша девочка поправилась. — Вы ведь воспитывали её с раннего детства и очень любите? — Больше, чем родную. Мы с её отцом не переживём, если что-то случится. — Кесем глянула на мужа. — Во дворце несколько хороших лекарей. Пусть остается здесь, пока не поправится. — Не стоит, у неё сестра тоже лекарь. Она за ней присмотрит. — Нет, нет, Валиде. Я виноват, я исправлю. Если надо, приглашу всех лучших лекарей Стамбула, но Нефес уйдет из этого дворца только на собственных ногах. Здесь есть еще одна комната, вы, ваш муж и старшая дочь можете приходить в любое время дня и даже оставаться на ночь, если захотите. — Благодарю тебя, Мехмед. Тогда пусть остается, если это поможет. Мы будем приходить каждый день. — Когда Нефес поправится, у меня будет к вам и Кеманкешу важный разговор, Валиде. — О чём? — удивилась Кесем. — Пока это тайна. Всему свое время. — Мустафа, сынок, как ты, мой родной? — Уже лучше, папа. Только кашель мучает и всё очень чешется. — Ягмур говорит, что этой пройдет со временем. Мы с тобой наберемся терпения и будем ждать. — Она придет завтра утром? — Если обещала, то обязательно. Мы все тебя очень любим, сынок, поправляйся скорее. — А когда я уже смогу вас всех обнять? — Твоя тётя говорит, что нужно немного подождать. Неделю. — мальчик тяжело вздохнул. — Папа, а ты подаришь мне собачку? Такую же как Бату. — хитро прищурил глаз. — Мустафа, это не честно. Когда ты болеешь, я ни в чем не могу тебе отказать. Но ты же знаешь, что наша мама начинает задыхаться от собачьей шерсти. — Но дом большой! А собачка мааааленькая. — показал руками размер. — Мы спрячем её где-нибудь в саду. Мама и не заметит. — И ты не будешь приносить её в покои? — недоверчиво спросил Хасан, на что мальчик замотал головой, обрамленной золотистыми кудряшками, но по его глазам было видно, что этим словам верить нельзя. — Ох, горе ты моё! Я подумаю, но ничего не обещаю. Хасан спустился в библиотеку, сидя устроился на диване и закрыл глаза. Переживания последних дней давали о себе знать сильной усталостью. Вдруг нежные женские руки опустились на плечи и стали их массажировать. — Гевхерхан, до чего приятно. У меня лучшая в мире жена. Через пару минут мужчина открыл глаза и понял, что руки принадлежали совсем не его любимой. — Сафие! — резко встал. — Что ты здесь делаешь? Уйди немедленно в свою комнату! — Неужели я хуже моей матери? Не моложе? Не красивее? — Дело не в этом. Я люблю свою жену, а ты мне всегда была как дочь. Маленькая девочка, которая вошла в мой дом и к которой я всегда относился как к ребенку. Прекрати это немедленно! — Почему меня никто не любит? Почему я вечно всем мешаю? — Это не так. Гевхерхан всегда любила тебя и даже при разводе с твоим отцом просила оставить тебя ей. — Да уж, мама горазда воспитывать чужих детей. — О чем это ты? — А вы думаете, я не знаю откуда взялся Мустафа? Я тогда жила с вами под одной крышей и помню, как вы ругали Ягмур за то, что она нагуляла ребенка! Мне было почти тринадцать, я все замечала и понимала. — Замолчи! Если ты что-то знаешь, забудь! Ты ошибаешься. Мустафа наш сын. Так всегда было и так будет. — А его настоящий отец знает о том, что у него растет сын? Может быть он захочет его забрать? — Сафие, не зли меня! — А то что? Накажешь? Накажи же! Хасан сжал кулаки и вышел, еле сдерживая себя. Поздно вечером Нефес открыла глаза и поморщилась от боли. — Доченька! — бросилась к ней мать. — Мы так переживали. Тебе очень больно? Девушка сделала знак, чтобы родители не переживали и шли отдыхать. — Ты нас так напугала, родная. Если бы ты умерла, твой бедный отец не пережил бы. — Кеманкеш поцеловал дочь в весок. — Ты даже не представляешь, как сильно мы с мамой любим тебя. Нефес подняла руку и стерла с глаз отца проступающие слезы. Теперь ей было больно не от ран, а оттого, что плачет папа. Он поймал губами её ладонь и закрыл глаза, в душе моля Аллаха, чтобы все обошлось. — Мама, папа, вам лучше идти домой, отдохнуть. А я останусь до утра здесь. Утром вы смените меня, ведь нужно ещё навестить Мустафу. Родители ушли, а Ягмур прилегла на край кровати рядом с сестрой. Девушки развернулись друг к другу лицом и как в детстве, старшая говорила, а младшая терпеливо слушала. Ягмур утешала, делилась какими-то детскими воспоминаниями, мечтами на будущее, Нефес сквозь боль и слезы улыбалась и, как и раньше, чувствовала себя защищенной. Фазыл Ахмед последний вечерний намаз совершил в мечети Михримах Султан, построенной по приказу величайшего архитектора того времени Миамара Синана. Просторная, пронизанная естественным светом и лучами солнца днем, вечером мечеть наполнялась бликами сотен свечей. Витражные окна, двери и ставни, инкрустированные перламутром и слоновой костью, массивные мраморные колонны на входе. По легенде Синан был влюблен в Михримах — дочь Сулеймана Великолепного, несмотря на очень большую разницу в возрасте — более 30 лет. Свое самое светлое творение он посвятил этой неразделенной любви, пристроив к мечети единственный высокий и тонкий минарет в нарушение всех канонов. 21 марта, в день весеннего равноденствия и день рождения Михримах, чье имя переводится как «Солнце и Луна», как только солнце скрывается за мечетью, луна поднимается над другой мечетью, посвященной Султанше в Ускюдаре. Молитву вел скандально известный последователь кадизадели — Тюрк Ахмад. Фазыл Ахмед стал посещать его проповеди по возвращению в Стамбул в память о былых молодых годах, когда все было по-другому. Сейчас же все изменилось. Лозунг секты «В религии этого нет», который раньше призывал к очищению веры от всего лишнего, появившегося после времен Пророка Мухаммеда, теперь стал абсурдом. «Ешьте руками, ведь во времена Пророка не было столовых приборов» — говорил имам и внутри Фазыла Ахмеда всё протестовало. Он подумал, что в следующий раз пойдет на проповедь в другую мечеть. На выходе его встретили несколько янычар, будто специально поджидали. «Не к добру всё это. Валиде Султан что-то снова задумала» — пронеслось в голове. Турхан ворвалась в покои Падишаха рано утром. — Валиде, что происходит? — Сынок, мне кажется, ты совершаешь большую ошибку, отдавая нашу Бейхан в руки этому мерзавцу Кепрюлю- младшему! — Не понимаю вас, объясните. — Он примкнул к религиозной секте, которая сеет смуту. Вчера опять в Ускюдаре повалили минарет и знаешь кто организатор?