Исцеляющие

— Валиде, я очень рада видеть вас снова в гареме. — приветствовала Кесем Турхан. — Не стоит почестей, я давно утратила свой статус, отдав предпочтение простому семейному счастью, нежели званию скорбящей вдовы и матери Повелителей мира. Теперь я просто одна из многих, кого судьба привела в этот дворец. И Валиде теперь лишь одна. — Здесь все вас чтут и уважают. Это место в центре гарема всегда ваше. — Атике указала на кресло. — Что ж, благодарю. Но сначала я хочу поздравить Бейхан. Девушка, выбравшая для брака красный цвет платья, символизирующий невинность, скромно стояла в стороне. — Кесем Султан. — поклонилась и поцеловала руку. — Спасибо, что почтили мой праздник своим присутствием. — Когда я покинула Топкапы, ты была ещё очень маленькой и видимо совсем не помнишь меня. На празднике Уразы мы тоже не смогли поговорить. Но сейчас я хочу пожелать тебе большого счастья, пусть Аллах осветит этот союз, подарит вам с мужем много сыновей и дочерей. Прими мой подарок. Это ожерелье в виде тюльпана, символизирующее династию Османов, даровал мне твой дедушка, Султан Ахмед. Пусть теперь будет у тебя. — Спасибо. — А что все замерли? У нас ведь праздник, единственная дочь моего сына, Султана Ибрагима, вышла замуж! По сигналу Кесем все оживились. На свадьбе кроме Атике и Турхан, присутствовали Гевхерхан и Сафие, Исмихан Кая, Айлин, юные наложницы Мехмеда. Кесем успела коротко побеседовать со всеми дочерями и внучками. Чуть в стороне от всех сидела и смотрела по сторонам Нефес. Она не привыкла к гаремной жизни и чувствовала себя здесь не в своей тарелке. Особенно когда её сверлила глазами Айлин или Гюльнуш. — Смотри, немая, как испуганный котенок. — шептались Гюльбеяз и Афифе. — И что в ней нашел Повелитель? С ней даже поговорить нельзя. — А вы думаете, он собирается с ней разговаривать в своих покоях? — шутили. Турхан, заметив, зло посмотрела в сторону наложниц и пересуды прекратились. Пока все наслаждались музыкой и танцем в исполнении очаровательных Хатун, к Нефес незаметно подошла Айлин и села рядом. Девушка повернула голову и взглянула на молодую Султаншу, которая, она знала, тоже приходилась ей племянницей. Не меняя выражения лица, на котором застыла фальшивая улыбка, Айлин произнесла так, чтобы никто не услышал: — Я знаю, что ты хорошо читаешь по губам. Так вот, уясни себе, тебе никогда не стать ни женой Демира, ни главной в этом гареме. Не знаю, чем ты их всех очаровала, может быть эти большими невинными глазами, а может своей загадочной молчаливостью. Но когда-нибудь это пройдет и Демир поймет, что только со мной у него есть прекрасное будущее, полное возможностей, а ты всего лишь несчастная, которую он пожалел. Нефес беспомощно отвела глаза в сторону, она не хотела знать ничего из того, что говорила Айлин, у неё была своя правда, в которой не было сомнений. В разгар праздника в гарем вошел Султан, чтобы поздравить сестру и преподнести ей подарки к свадьбе, но при этом не отрывал взгляд от ангела в фисташковом платье. Кесем впервые обратила внимание, что Мехмед как-то странно смотрит на её дочь и в душе зародилось опасение, которое она тут же прогнала. «Этого не может быть. Они ведь одна кровь. Нет». В гареме еще продолжался праздник, когда невеста опустила на лицо красную вуаль, села в карету и отправилась в свой новый дом, подаренный братом-Повелителем по случаю свадьбы. Там её уже ждал супруг. Турхан, провожая взглядом удаляющийся экипаж, не могла заглушить в душе тревогу. Воспоминания прошлого с новой силой ударили в голову. Темный сырой погреб — страх, стыд, боль, потом султанские покои, хамам — отвращение и брезгливость. Вся её недолгая история отношений с Ибрагимом, поместившаяся меньше чем в два года, из которых восемнадцать месяцев заняли две беременности, была настоящей пыткой. Каждый раз, когда он дотрагивался до неё, хотелось, чтобы сознание покинуло тело и вернулось лишь тогда, когда всё закончится. «Этот мужчина будет прикасаться к моей дочери, целовать её, ласкать. А вдруг ей будет больно, как и мне?» «Почему Бейхан должно быть плохо? Она не знала насилия. Фазыл Ахмед не Ибрагим. Он опытный. Молодой, сильный, с крепкими руками, мускулистым торсом, настойчивыми губами… Наверное, от его объятий сердце уходит в пятки и ты начинаешь таять, как воск в горящей свече… От всех этих мыслей тело заныло и его пробрала мелкая дрожь. Турхан испугалась. Никогда ничего подобного раньше она не испытывала. Устыдившись своих фантазий, Султанша ворвалась в остывший хамам и вылила на лицо ковш холодной воды. — Сестра, наконец-то ты дома! — Ягмур обняла Нефес. — Не представляешь, как мне тебя не хватало рядом. Каждое утро я смотрела на твою пустую кровать с тоской. Хотя, мне нужно привыкать. Скоро ты станешь женой Демира и покинешь меня навсегда. — Ну, до этого ещё далеко. Не торопитесь. Ваш отец тоже пока не осознал, что придется отпустить от себя свою любимую дочку. Наверное, первое время я буду сходить с ума от тревоги и тоски. — Кеманкеш погрустнел. — Папочка, не переживай, я останусь с тобой навсегда. — Ягмур прильнула к отцу. — Упаси, Всевышний! У тебя тоже должна быть своя семья, своё счастье. А мы с мамой наконец-то останемся вдвоём и будем ждать вас на Хейбелиаде с нашими внуками. — Мне кажется, или вы хотите от нас избавиться? В моем случае у тебя нет шансов. — перевела всё в шутку, чтобы не начинать болезненную для себя тему. — Очень не хочется с вами расставаться. — Хасан расстегнул кафтан, готовясь его снять. — Ты же знаешь, после болезни Мустафе нужно много бывать на свежем воздухе, чтобы восстановиться. Ты будешь приезжать к нам раз в неделю. — Буду считать дни. Я не понимаю только одного — почему Сафие не едет с вами? — Ты так настаивал на её отъезде, словно боишься оставаться с ней в одном доме. Вы же вроде нашли общий язык? — Нашли, но мне как-то неловко… Сафие не жила с нами больше пяти лет, уехала совсем девчонкой, а вернулась взрослой девушкой. Иногда мне кажется, что я не знаю её или это вовсе не она, не твоя маленькая дочка, которую я привел в дом после нашей свадьбы. — Значит всё-таки вы не ладите. — Не то чтобы не ладим. Просто я не знаю, что говорить, что делать, когда мы вдвоем. Вдруг она обидится или как-то неправильно поймёт? Другое дело, когда ты рядом. — Не переживай, любимый. Всё будет хорошо. — Гевхерхан положила руки на обнаженную грудь мужа и медленно поглаживая добралась до плечей, затем обвила его шею. — Думаю, нам стоит попрощаться так, чтобы до следующих выходных жить этими прекрасными воспоминаниями. — А кто против? — загадочно улыбнулась и стала расстегивать пуговицы на платье, оголяя тело для жарких поцелуев мужа. Чтобы избавиться от одежды не понадобилось много времени и сил. Уже через несколько минут они предавались бешеной страсти, которая даже спустя годы брака иногда достигала масштабов небольшого урагана. Более того, супруги вошли в чудесную пору новых интимных ощущений, когда без стыда можно было реализовать все свои самые сокровенные желания, поначалу казавшиеся непристойными. Обвив тело Хасана ногами, Гевхерхан блаженно постанывала от умелых движений и ласк. В покоях висели настенные часы, размеренно отсчитывающие секунды, в каждую из которых помещалось два, а то и три сердечных удара каждого из супругов. И было непонятно, толи время останавливается и отстает, толи они слишком торопятся жить и любить. Эзель вошел в темную комнату старого небольшого дома за пределами Стамбула. В тусклом свете свечей он разглядел, что тётка снова достала из старого деревянного сундука сверток и теперь бережно раскладывала по столу самые страшные воспоминания своей жизни, вороша их, не давая боли утихнуть. — Не надо было. Не мучай себя. — глядя на засохшие пятна крови на вещах, произнес мужчина. — Это всё, что осталось от моего сына. Как я могу забыть? — Теперь я твой сын. Я отказался от своего имени, чтобы стать твоим Эзелем, чтобы отомстить за его смерть. — Ты не сможешь. У тебя слишком мягкое сердце. Твоя рана не так глубока, как моя, ведь ты ничего не помнишь, а я долгие годы держала всё в тайне, чтобы не ранить тебя, не растить в злобе и ненависти, в которой сама чуть не захлебнулась. — Я клянусь… — Не клянись. На случай, если ты не сможешь, я сама. Отниму у неё самое дорогое в жизни, того, без кого она перестанет дышать — мужа. — Будь осторожна. — Меня уже ничего не страшит, я готова положить свою жизнь на этом пути. Фазыл Ахмед приподнял красную вуаль и увидел зеленые глаза своей молодой жены. «Совсем ещё ребенок. Моя дочь сейчас была бы всего на три года младше» — пронеслось в голове. — Не бойся меня, я не причиню тебе зла. — Я и не боюсь. Просто… — Стесняешься. Это понятно. Пойдем за стол, я приказал принести тебе сладости. Мёд, молоко, лукум. Бейхан покорно последовала за супругом, хотя ни есть, ни пить совсем не хотелось. Он взял кусочек лукума и положил ей в рот, дотронувшись до пухлых губ рукою. Потом провел по щеке тыльной стороной ладони. На ощупь кожа была еще нежной, как у ребенка. — Если ты хочешь что-нибудь спросить, не бойся. Я твой муж. — Скажите, в первый раз это больно? — Чуть-чуть. Но я постараюсь, чтобы не было. Тело молодой девушки должно привыкнуть к мужчине. Поэтому как предписывает традиция, в первом браке для женщины, муж должен провести с ней семь ночей подряд. Может быть не сразу, но в течение этой недели ты поймешь, что отношения мужа и жены могут быть очень приятными. Помимо всего прочего, по воле Аллаха они служат для продолжения рода. — Что я должна делать? Валиде мне рассказывала, но… — Сегодня — ничего. Просто расслабься и полностью доверься мне. — Фазыл Ахмед протянул Бейхан руку, увлекая в сторону ложа, накрытого полупрозрачной балдахином. Прошло три дня после свадьбы и отъезда Гевхерхан и Мустафы на остров. Всё это время Хасан старался приходить домой за полночь, когда Сафие уже спала, боясь представить, что может прийти на ум взбалмошной падчерице, готовой переступить через все нормы и приличия. Зная это, однажды вечером девушка спокойно впустила в дом Юсуфа Пашу. — И так, милая Сафие, я жду от вас подробностей о жизни Ягмур-ханым. Меня интересует всё, что связано с ней. — Надо же, как вы на неё запали. Она не такая уж и тихоня, как кажется на первый взгляд. — Да? Любопытно. — Шесть лет назад она встречалась с парнем, который отказался на ней жениться. — Бедняжка. — цинично покачал головой Юсуф. — Видимо она до сих пор страдает и ждет, чтобы её кто-нибудь утешил. — Наоборот. Ягмур боится, что её опять бросят, если узнают, что она потеряла невинность, не вступив в законный брак. — Вот это поворот! Мне уже нравится. Продолжай. — У Ягмур есть сын, о котором никто не знает, даже её родители. Его воспитывает моя мать и мой отчим. — А отец ребенка? — Он тоже не в курсе. Знал бы, давно забрал бы сына. Я собираюсь найти его и рассказать правду. Если в жизни мамы и Хасана не будет Мустафы, их больше ничто не будет связывать. — Только не говори, что ты влюбилась в отчима! — Так и есть. Я была еще совсем девчонкой, годами наблюдала, какой он сильный, надежный, нежный, страстный… Мне хотелось, чтобы меня тоже кто-то так любил, но останавливало, что Гевхерхан моя мать, а потом я узнала, что меня родила другая женщина. Думала, вырасту и это наваждение пройдет, а не прошло. — Собираешься его добиваться? — Да, я хочу подарить ему ребенка, у Хасана ведь нет родных детей. Но не знаю, что предпринять, чтобы он обратил на меня внимание, он слишком верный, кроме матери никого не замечает. — Ты попала к правильному человеку, детка. Много лет назад Силахтар Паша принёс Султану Ибрагиму чудодейственное средство, которое во много раз преумножает мужскую силу. Потом я добавил к нему легкий наркотик и Повелитель мог ублажить несколько женщин за одну ночь, совершенно не понимая, что происходит. Я могу достать тебе эти порошки, но только если и ты мне поможешь.