Исцеляющие

Карета уже выехала за пределы Стамбула, когда её единственный пассажир, приоткрыв дверь, громко скомандовал кучеру: — Стой! — Господин, что случилось? У вас поменялись планы? Ничего не объясняя, мужчина начал освобождать одну из двух лошадей из упряжки. — Но что вы делаете? Как я поеду обратно с одной лошадью? — Как-нибудь доберешься. Вот, возьми. — протянул горсть монет. — Привезешь мои вещи к дому Кеманкеша на площади Султанахмет. Там же заберешь свою лошадь. А сейчас дай седло, быстро! Кучеру ничего не оставалось, как послушаться. Уже через несколько минут мужчина мчался обратно, по направлению городу. О чем думал Эзель в этот момент? О многом. О том, чтобы успеть. О том, чтобы прискакать быстрее, чем в дом зайдет Харун. О том, чтобы Ягмур не поняла, что он хотел её бросить вот так, прямо в день свадьбы. Думал ли он о мести? О том, что будет делать после женитьбы? Нет. Всё это уходило куда-то далеко-далеко, когда он представлял свою невесту в слезах, брошенную, униженную, отчаявшуюся. Но что это? Жалость? Мужское достоинство, не позволяющее так обидеть женщину? Или может быть всё-таки Харун был прав? Фазыл Ахмед немало удивился, снова увидев в своем кабинете Турхан. — Султанша, что-то случилось? — Да, я хотела спросить про Юсуфа Пашу. Его уже несколько дней нет во дворце, вы не знаете, что с ним? Он ведь приходится мне братом…- впервые тон женщины был спокойным, а в голосе ощущалась даже какая-то робость и покорность. Однако Паша старался не расслабляться, памятуя о том, что в прошлый раз во время такого же визита Турхан украла его портсигар со стола. — Мне сообщили, что он болен. Что-то с почками. Неужели ни Юсуф Паша, ни Исмихан Султан не поставили вас в известность? — Нет, это меня и удивляет. Спасибо что рассказали. Надо будет навестить. — Хотите, через пару часов поедем вместе? Дом Юсуфа находится по пути к нашему с Бейхан дворцу. — Что вы? Вы и я в одной карете? Так нельзя. — А в чём дело? Вы Валиде моей жены, близкая родственница. Кто посмеет что-то сказать или подумать? — Нет, но… В Топкапы много карет, я сама доберусь. — Не отказывайте мне в чести сопроводить вас. Через два часа моя карета подъедет ко входу в гарем, будьте готовы. Этот командный тон внутренне возмутил Турхан, но она в очередной раз не нашла, что возразить. Воспоминания о недавнем сне сводили её с ума. Два противоречивых чувства боролись в ней: бежать от Фазыла Ахмеда что есть силы, закрыв глаза и немедленно увидеть его, пусть даже по такому делу, как здоровье брата, справиться о котором она могла и по-другому, послав кого-то из подручных. — Какие будут указания? — поинтересовался евнух Сулейман ага, который с недавних пор служил у Турхан. — Вели принести то красивое платье, сиреневое с блёстками. И высокую корону с аметистами, мою любимую. Я поеду навестить Юсуфа Пашу. — Султанша, простите, но вы великолепно выглядите. Зачем одеваться так шикарно для такого рядового визита? — Кто-то спрашивал твоё мнение? Делай то что я просила и не рассуждай! — Если Эзель сейчас не приедет, я найду его и прикончу, клянусь! — Кеманкеш был на взводе. — Отец, успокойся. Давай ещё подождем, может что-то случилось. В дверях показался Харун и мужчины двинулись ему навстречу. — Где твой друг? Как он смеет так поступать с моей дочерью? Где его мужское слово? Никто не просил его давать это обещание, но дав, он должен исполнить, иначе нас ждёт ещё больший позор. — выпалил возмущенный отец. — Господин Кеманкеш, понимаете, есть обстоятельства, которые помешали Эзелю прийти на эту свадьбу. — Харун потянулся за пазуху, чтобы взять письмо, в котором его друг написал правду о своих родителях и о том, зачем согласился жениться на Ягмур. — Какие, к шайтану, обстоятельства? Что может оправдать эту низость? — Харун протянул письмо. Но не успел Кеманкеш взять его, в гостиную вбежал раскрасневшийся Эзель, который мгновенно вырвал из рук друга бумагу и сунул себе в карман. — Простите! Я…моя тётка серьёзно заболела и пришлось вчера вечером срочно ехать к ней. Думал успею вовремя, но загнал лошадей. Пришлось искать новую… Надеюсь, имам еще здесь? — Как же мне хочется двинуть тебе, зятёк! Неужели нельзя было предупредить?! И этот твой друг, который несёт всякую ерунду про обстоятельства. Давно бы уже нормально объяснил. Или ты сейчас же женишься на моей дочери, или я потеряю терпение. — Отец, отец, успокойся. — Хасан оттянул Кеманкеша за рукав. — Пойдемте. Все здесь, можно начинать. — Зовите женщин! Ягмур уже потеряла всякую надежду, когда в библиотеку ворвалась Чичек с воплями: — Приехали! — Слава Аллаху! — выдохнула Кесем. — Вот видишь, доченька, видимо, что-то случилось. Вытри слёзы и пойдём скорее. В саду всё было приготовлено для церемонии. Имам, жених, отец невесты и свидетели расположились на ковре, расстеленном прямо на траве и читали суры Корана, предусмотренные по такому случаю. Демир и Али стояли чуть поодаль. Женщины — Ягмур, Кёсем и Нефес наблюдали за действием из-за высокой ширмы с крупными отверстиями в виде ромбов. Чичек и Дерья в это время хлопотали на кухне, готовя угощения в честь события. — Как ты, родная? — шёпотом спросила мать, когда обряд никяха был почти завершен. — Будто это всё происходит не со мной, мама. — Кесем прижалась к плечу дочери и поцеловала его сквозь ткань платья. «Доченька моя, пусть Аллах дарует тебе смирение и покой в душе, пусть ниспошлет уважение и любовь к мужу, к тому, кто назвал тебя женой несмотря ни на что». — молилась Султанша, держа за руки своих любимых дочерей. — Турхан Султан! — Фазыл Ахмед подал руку из кареты. — Благодарю. Паша внимательно посмотрел на свою новую родственницу. Она была прекрасна — темные волосы, забранные в прическу, которую венчала корона, платье и украшения, безупречно подходившие друг к другу и в целом к своей владелице, подчеркивая зрелую женственность и статус. Турхан было почти 34, тот самый возраст, который был очень близок Фазыл Ахмеду и физически, и духовно. — Не могу удержаться, чтобы не сделать вам комплимент. Только не подумайте ничего такого, но не отметить истинную женскую красоту я не могу. — Не стоило…- она отвернула голову в сторону, чтобы не показать, как ей приятны эти слова. — Эмре, езжай по старой дороге, в окружную, в центре кладут брусчатку, не проедем. — скомандовал Фазыл Ахмед. — Как прикажите, Паша. Прошло 10 минут, но попутчики так больше и не проронили ни слова друг другу. Турхан любовалась статным мужественным профилем мужа своей дочери, но как только он поворачивал голову в её сторону, тут же отводила глаза. Он не мог этого не заметить. В Султанше что-то сильно изменилось за последние дни. Её ярость и злость сменил испуг в глазах. Карета странно накренилась, а потом и вовсе остановилась, когда они подъехали к большому полю, усеянному яркими маками. — Что случилось, Эмре? — Колесо, Паша. Кажется, отвалилось. Нужно время, чтобы починить. Будет лучше если вы и Султанша покинете карету. — Аллах, Аллах! Так вы и правда пожалеете, что поехали со мной. Что за напасть? — У нас нет другого выхода, кроме как выйти и ждать. Фазыл Ахмед вышел первым и подал руку Турхан. На ощупь она была теплой и нежной. Две пары тёмных глаз снова встретились. И у мужчины, и у женщины сбилось дыхание. — Прогуляемся? — Фазыл Ахмед показал на узкую тропу, делившую поле на две половины. Султанша молча пошла вперед. Нужно было о чем-то разговаривать, но она не знала с чего начать. — Как моя Бейхан? Уже освоилась в новом доме? — Вроде бы. Когда я уеду на Крит, она будет скучать. Может быть, ей вернуться в Топкапы на время моего отсутствия?  — Было бы прекрасно. Мне тоже тоскливо без неё. — Я поговорю. — Вам не жаль покидать молодую супругу вот так, меньше чем через месяц после свадьбы? — Это мой долг. Я делаю то, что прикажет Повелитель. — Женитьба на Бейхан тоже была долгом? — В определенной степени. Я уже в том возрасте, когда не обращают внимание на пустую романтику. Всё уже было. Всё пройдено. Теперь наступило время спокойной семейной жизни, без потрясений. Вы ведь понимаете меня? Я хочу семью, много детей. Вашей дочери будет хорошо со мной, можете не сомневаться. Эти слова по непонятной причине ранили Турхан. Она вдруг резко остановилась. — Давайте вернемся? — Но что случилось? Колесо вряд ли ещё починили. — Не важно. Вернемся и всё. Я не хочу оставаться здесь с вами вдвоем. — Но почему? — Мне неприятно, тяжело. Не спрашивайте! — она резко дернулась назад, он пошёл следом. — Ай! — остановилась. — Что такое? — Меня кто-то укусил за ногу! — Покажите! — стал приподнимать подол? — Что вы себе позволяете? — схватила за руку. — Но вы же сказали… — Сказала. Ай-яй-яй… — Аллах! Да что же там? Дайте посмотреть. — Фазыл Ахмед и Турхан увидели маленькую змейку, уползавшую в маки. На ноге, чуть выше щиколотки, виднелся след от укуса. — Сейчас, погодите. — снял свой кафтан, оставшись в легкой рубахе. Расстелил его на землю, усаживая женщину. — Я боюсь. А если она вернется? — Не вернется. Эти змеи просто так не нападают. Скорее всего, вы наступили ей на хвост. Дайте, я осмотрю рану. — снял туфель и взял её ступню в свои руки. — Насколько я знаю, эта порода мало ядовита. Но лучше не рисковать. — Что вы собираетесь делать? — Тихо! У нас мало времени. — Фазыл Ахмед прильнул губами к ране, с силой всасывая в себя кровь и змеиную слюну. Турхан замерла. На миг ей показалось, что её безумный сон стал реальностью. Этот мужчина прикасается к ней своими руками, губами… Она закрыла глаза. Паша выплюнул содержимое на землю и еще раз повторил свои действия. После достал фляжку с водой, прополоскал рот и омыл рану. — Вы в порядке? — Я…да…я. — Что, голова кружится? Неужели всё-таки оказалась ядовитой? — схватил за плечи. — Нет! Всё хорошо, не трогайте меня, отпустите, умоляю. — стала убирать его руки. Фазыл посмотрел в растерянные глаза женщины и тут до него стала доходить причина её страха. — Я отнесу вас в карету, и мы вернемся во дворец. Навестите Юсуфа Пашу в другой день. — Прости, брат, что беспокою тебя в такое время. Должно быть ты уже ждёшь Гюльнуш? Говорят, в последнее время она ходит к тебе каждую ночь. — Сегодня нет. Сегодня я один. — ответил Мехмед. — Почему ты такой грустный? — Видимо, потому же, почему и ты, Айлин. От неразделенной любви. — Ты страдаешь по той девушке, Нефес, невесте Демира? — Да. Ничего не могу поделать. Она завладела моим сердцем, душой, умом. Не видел её почти десять дней со свадьбы Бейхан и чувствую, как задыхаюсь. Чувствую, что не выдержу и начну искать её. — Я вижу Демира почти каждый день. Издали. Но мне от этого не легче. Может есть способ разлучить их? Все мои надежды связаны с этим походом на Крит. Ты ведь не зря решил отправить его туда? — Не зря. — Пройдут месяцы, и он её забудет. А пока он будет отсутствовать сделай так, чтобы она расторгла помолвку! Пожалуйста! — Я попробую. Может, она поймет, что ошибалась в своих чувствах. Скорее всего так и есть. Нефес не может любить Демира. Она предназначена мне, я знаю. Кесем и Кеманкеш уже легли, но заснуть не могли. Каждый мучился раздумьями на своей половине кровати. Он не выдержал первым. — Как думаешь, из этого брака что-нибудь выйдет? — Не знаю. Не уверена. Во многом всё будет зависеть от Ягмур, от её чувств. Как было у нас с тобой. — Я приказал оставить кровати раздвинутыми, как раньше. Думаешь, так они и останутся? — Подозреваю, что да. По крайней мере, первое время. — Я до сих пор не могу осознать произошедшего. Столько всего сразу навалилось за последнее время. Мы счастливо жили вчетвером на острове, и вот спустя два месяца после возвращения Ягмур замужем, а Нефес невеста. — Мы ведь сами этого хотели… — Да. Знаешь, сегодня пока шла церемония я вспоминал нашу первую свадьбу в Багдаде. Мы ведь тоже женились по обстоятельствам и не знали, что останемся вместе навсегда. Вспоминал нашу первую ночь, рождение Ягмур. Помнишь, какой дождь тогда лил? Я никогда не признавался, но в тот день я очень испугался, оставшись с тобой вдвоём в доме на острове. А потом, когда всё закончилось, я взял её на руки и не мог насмотреться. То первое чувство, ощущение, что ты держишь в своих руках частичку себя и своей любимой женщины — самое прекрасное в жизни. Я долго не мог осознать, что стал отцом, смотрел на неё, любовался, но не верил. — А помнишь Нефес, когда она родилась? Крохотная, но уже с огромными глазами. У неё с самого рождения был длинные волосы, не как у Ягмур, которая была почти лысой. — Помню. Её запах, её первый вдох, когда я прижал в отчаянии к себе маленькое безжизненное тельце. Кесем, мы столько всего пережили. Неужели мы можем всё это потерять из-за недомолвок, ревности, обид? — Кеманкеш, прошу, не надо… — Иди ко мне. Я хочу обнять тебя как прежде. Поцеловать, утонуть в твоих непослушных волосах. Мне не хватает тебя даже когда ты рядом, если я не чувствую, что ты всё ещё любишь меня. — Люблю, ты же знаешь. — Тогда обними, прошу. Кесем придвинулась ближе и положила голову на плечо мужа. Она и сама испытывала облегчение оттого, что он рядом, всё такой же родной и любимый. Он нашел губами её лоб, потом спустился ниже и поцеловал, как и в тот день, когда она сказала ему «да». Наступила ночь, и новоиспеченные супруги остались вдвоём в просторных покоях, которые до этого Ягмур делила с сестрой. Нефес перенесла свои вещи в небольшую комнату, в которой в своё время кто только не жил — Артемис, Хасан, Баязид — сын Гевхерхан. Ягмур робко стояла у окна, не зная, что будет дальше, как поведет себя Эзель. Он подошел и оставил лёгкий поцелуй на лбу молодой жены. До этого ему не приходилось касаться её губами и это первое ощущение было очень трепетным. Однако, она вздрогнула. — Не бойся, я к тебе не притронусь пока ты не захочешь этого сама. Если вообще когда-нибудь захочешь. Хорошо, что в этих покоях две кровати. — Эзель, спасибо, что ты пришёл. Я боялась, что ты тоже обманул меня и бросил. — Я бы не смог так поступить. Даже если бы захотел. — Пожалел, я понимаю… — Ягмур, не надо думать, что такая девушка как ты достойна только жалости. Да, ты оступилась, с кем не бывает. Да, наша религия и общество считают это позором. Но ты от этого не стала хуже, некрасивее, глупее, менее доброй и отзывчивой. Все, кто любил тебя, любят и сейчас. А на всех, кто осудит, закрой глаза. — А если завтра поползут слухи? — Пусть. Теперь у тебя есть муж, который защитит, не даст в обиду. Злые языки будут говорить одно, а я другое. Скажу, что был для своей жены первым и единственным. — Да. Но ты не всё знаешь. Может всплыть такое, что ты не сможешь отрицать. Я боюсь этого больше всего на свете. — Что? Есть ещё тайны? Говори, чтобы там ни было. — У меня есть сын, Мустафа.