Исцеляющие

Ягмур прижала к себе мальчика, чувствуя невероятное облегчение и счастье в душе. Дороже его прощения и этих простых трех слов «я люблю тебя», ничего на свете не существовало. — Хвала Аллаху, Мустафа, у тебя такое большое сердце. — Эзель мне всё объяснил. Я ещё многого не понимаю, но вырасту и обязательно во всём разберусь. Ягмур засмеялась сквозь слёзы. Боковым зрением она увидела фигуру мужа, стоявшего с довольной улыбкой на лице. В этот момент её переполняло чувство особой благодарности и теплоты к этому человеку. Минуты счастья нарушил громкий крик Али, бежавшего по берегу: — Ягмур Ханым, скорее! Пойдемте со мной! — Что случилось? — Срочно нужна ваша помощь! — Али не стал при мальчике говорить о том, что его матери стало плохо, но она и так догадалась по его взглядам, что что-то не так с сестрой. — Эзель, погуляй немного с Мустафой. — Хорошо, не переживай, мы с ним нашли общий язык. — сразу всё понял и не стал задавать вопросов. — Любимая, не двигайся, сейчас придет сестра и тебе поможет. — Что с ней, Хасан? Что с моей дочерью? — не унималась взволнованная Кесем, но кажется, ни он, ни Гевхерхан её не слышали, погруженные в свои переживания. Ягмур быстрым шагом вошла в дом, увидела мать, лежащую на диване сестру, и внутри всё похолодело. — Помоги мне, прошу… — Что болит? — Живот, очень сильно. У меня…ребёнок…спаси его, умоляю. Кесем и Ягмур тревожно переглянулись, девушка пришла в себя первой и скомандовала: — Брат, неси жену наверх. Я возьму всё необходимое и сразу же поднимусь. При осмотре первым делом в глаза бросилось небольшое алое пятно на нижних юбках платья. Это был очень нехороший знак. — Всё плохо, да? Я снова потеряю малыша? — Не паникуй, сестра. — Это мой последний шанс родить ребенка Хасану. Если ты можешь что-то сделать, сделай! — Я вспомню всё, чему меня учила Фериха. Если только это в моих силах… Те два часа, что Ягмур не выходила из покоев, показались Хасану самыми долгими в жизни. Он стоял на молитвенном коврике, вознося к Аллаху отчаянную просьбу, при этом прислушиваясь, не скрипнула ли дверь, не послышались ли шаги. Наконец, сестра сама его позвала. Тут же на голоса вышла Кесем. — НУ ЧТО?! — Ребёнок жив. — Спасибо, Всевышний! — глаза Хасана заблестели от слёз. — Но положение критическое. Ещё чуть-чуть, и я бы ничего не смогла сделать. Срок примерно восемь недель, может чуть больше. Нельзя допускать никаких стрессов, волнений, физических нагрузок. Следующие месяц-два она должна постоянно лежать и почти не двигаться, чтобы не спровоцировать выкидыш. Но даже это ничего не гарантирует. — Я сделаю всё, что от меня зависит. — Мехмед, отпусти меня. Я убью его! — Успокойся, брось нож! — Абаза сжимал руку разъяренного мужчины. Но их силы были не равны. Несмотря на то, что Кеманкеш был значительно старше, руки его усмирителя были не такими крепкими после перенесенного несколько лет назад удара. В какой-то момент он ослабил хватку и тогда Кеманкеш снова ринулся к Аарону, всё еще лежавшему на полу и острием ножа полоснул его по щеке. Чтобы избежать трагедии, в отчаянии Абаза огрел горящего яростью обиженного отца бутылкой по голове, случайно попавшейся под руку. Через час, когда все пришли в себя и немного утихомирились, Мехмед послал за женой. Лея долго причитала, зашивая огромную рану на щеке сына, которая, скорее всего, впоследствии грозила остаться навсегда большим шрамом. Кроме того, у Аарона было сломано несколько рёбер, и каждый глубокий вдох причинял сильнейшую боль в груди. Кеманкеш подошёл к Абазе и произнёс: — Если бы он не был твоим пасынком и сыном Леи, клянусь, я бы убил его не задумываясь. Пусть живёт при условии, что больше не подойдёт к моей дочери и внуку. В следующий раз я его не прощу. Третьего предупреждения не будет. — Мы постараемся уговорить его вернуться в Бурсу. Но ты видишь, какой он, гарантировать ничего нельзя. В любом случае, я тебя понимаю, у меня у самого дочь, поэтому благодарю за то, что ты решил отступить от своего решения. Кеманкеш задумался. Ведь его Хасан не сегодня-завтра мог бы оказаться на месте Аарона. — Может быть, у тебя ещё будет возможность ответить мне тем же. — Валиде! — Доченька, как ты? — Пока малыш жив, всё хорошо. Во мне теплится надежда. — Бедная моя. — Кесем поцеловала Гевхерхан в висок. — Я была всего на пару лет старше тебя, когда забеременела Нефес. Ты помнишь, что мне тоже пришлось тяжело, но мы с Кеманкешем боролись изо всех сил за нашу девочку и она родилась. Ты должна оставить все свои переживания за спиной и думать только о будущем ребенке. Я желаю тебе набраться сил, терпения, мужества, чтобы исполнить вашу с Хасаном мечту. — Я сама виновата в том, что происходит. Если бы я родила того ребенка от Абазы, сейчас бы наш дом был наполнен голосами детей. Но я была эгоисткой, думала только о своем счастье. Мне не терпелось быть рядом с любимым. Теперь расплачиваюсь за это. И не только я, но и Хасан. Мой грех лёг и на него. — Что теперь толку винить себя. Прошлого не вернуть, не изменить. — Признаться, эта ситуация порой доводила меня до полного отчаяния в то время, когда у нас ещё не было Мустафы. В голову лезли такие страшные мысли… Я даже была готова простить мужу измену, если бы другая женщина родила ему ребёнка. — Гевхерхан! — Простите, Валиде, я знаю, как вы щепетильны в этом вопросе. — Это моя беда. Я всегда была очень ревнива, а годы, проведенные в гареме, довели ситуацию до абсурда. Каждая наложница, входившая в покои твоего отца, была моим кошмаром. Потом я перенесла это болезненное чувство на Кеманкеша решив, что он то точно должен быть только моим. Мне стыдно, но, несмотря на возраст, моя душа так и не успокоилась. Наверное, я так и умру с этим наваждением. Юсуф впервые после истории с Ягмур и Эзелем пришёл во дворец. Физически он чувствовал себя значительно лучше, но настроение было подавленным. В последние дни пришло осознание, что многие радости жизни теперь для него недоступны, не говоря уже о том, что их с Исмихан бездетный брак был обречен остаться таковым навсегда. — Чего тебе, Юсуф? — сухо, почти грубо спросила Турхан. — Ты всё ещё злишься на меня? — Я всё сказала в прошлый раз. Не хочу больше видеть тебя рядом. — Прости меня, сестра. — Я не могу. Ты другой, чужой, не мой старший брат. Ведь ты же был нормальным человеком, Юсуф. Как мог скатиться до такого? Когда-то я возлагала на тебя большие надежды. Думала, что в твоих руках будет вся власть Империи и мы вместе станем помогать Мехмеду. — Ведь ты тоже не ангел. Когда-то мы вдвоём встали на этот путь. — Но я смогла вовремя остановиться, а ты нет. Поэтому больше я не буду оказывать тебе свою поддержку, ведь ты и так почти ничего полезного не сделал за последние годы. Если Кепрюлю решит, через месяц ты перестанешь быть Пашой. — Ты не поступишь так со мной, Турхан, не сможешь. Нас слишком многое связывает. Или ты забыла, как мы вместе сводили с ума Султана Ибрагима? А если Мехмед узнает, что по твоему приказу я давал его отцу наркотики и возбуждающие средства? Или может мне рассказать ему о том, почему отец всю жизнь не любил его и Бейхан? Как сомневался в своем отцовстве по причине того, что ты вошла в гарем уже не девушкой? Думаешь, в твоём сыне останется хотя бы капля уважения к тебе после этого? — Не смей! — прошипела Султанша. — Ибрагим был не здоров и до того. Измывался надо мной, над детьми. Я поступила так от безысходности, чтобы спасти их от безумца, чтобы Мехмед занял своё законное место на троне! Ты лучше других знаешь, как всё было, как сильно я пострадала из-за Силахтара, а потом натерпелась от душевнобольного Падишаха. — Посмотрим, поверят ли тебе Повелитель и Атике Султан, которая очень любила своего брата. — Я не позволю очернять моё имя перед сыном! — Тогда не глупи и сделай как всегда. Я должен остаться Пашой, членом Совета Дивана. Ближе к вечеру, когда Хасан убедился, что с женой и сыном всё в порядке, решил поговорить с другими членами семьи. — Мне нужно возвращаться в Стамбул. Фазыл Ахмед отправился на Крит и его обязанности остались за мной, а в последнее время он взял на себя слишком много, ведь Кепрюлю уже тяжело инспектировать рынки и судоверфи. — Я могу чем-то помочь? — поинтересовался Эзель. — Да, я освобождаю тебя от службы на три дня. Побудешь здесь, пока я не решу, куда перевезти мою семью. Упаси Аллах, Аарон вздумает выкрасть сына. Потом ты мне будешь нужен во дворце. — Я тоже останусь, присмотрю за Гевхерхан. — вызвалась Ягмур. — Вот и хорошо. — Только брат, учти, что сестру нельзя никуда везти на карете, это слишком опасно. Любой камень, попавший под колесо, тряска, могут иметь последствия. И лучше, если ты найдешь повитуху, которая будет с ней двадцать четыре часа в сутки. — Я понял. Буду думать. — Тогда я вернусь в Стамбул с Хасаном и Али. Переживаю за Кеманкеша. — решила Кесем. Уговорами и даже угрозами Абазе и Лее удалось убедить Аарона вернуться с ними в Бурсу. Перед отъездом Мехмед решил повидаться с Сафие. Дочь хоть и была у них недавно, но упускать такой возможности он не хотел, не зная, когда она выпадет следующий раз. — Пригласите Сафие Ханым. — приказал Хатун, служившей в доме Хасана и Гевхерхан. — Извините, Господин, но хозяин строго-настрого запретил ей выходить. — Что значит запретил? Я её отец! — Я не могу ослушаться. Госпожа Сафие находится под охраной в своих покоях. — Значит я пойду к ней сам! — Абаза был возмущен выходкой бывшего соперника. Разобравшись с крепким парнем перед покоями, ему всё-таки удалось войти. — Папа! — бросилась к отцу девушка. — Дочка, что ты натворила? Почему Хасан запер тебя? — Я не хотела говорить, это так унизительно…но… — Что случилось? — Мама уехала на остров с братом Мустафой и однажды вечером Хасан сильно выпил и стал ко мне приставать. — ЧТО?! — глаза Абазы округлились и загорелись от гнева, руки затряслись. — Что он с тобой сделал? — Всё, что только мужчина может сделать с женщиной, папа. Мне так стыдно. Я пыталась сопротивляться, но мне не удалось вырваться. — Я снесу ему голову, клянусь! — Нет, прошу тебя, не надо! Лучше сделай так, чтобы всё исправить. — Сафие, ты в своём уме? Как можно исправить бесчестие? Его можно только смыть кровью! — Пусть он на мне женится! Заставь его! Я не хочу всю жизнь провести одна как прокаженная. — девушка наигранно рыдала, падая на колени к ногам отца. — Господин Кеманкеш, я так давно вас не видела! — Синем специально поджидала карету хозяина у входа, ведь сама видела, как рано утром он и его жена уехали по отдельности. — Я редко покидаю дом. Семейные проблемы. — До сих пор не пойму, почему Кесем Султан так на меня взъелась. — Моя жена очень ревнива, я люблю её и не хочу давать повода для беспокойства. — Что ж, её можно понять. Однако у меня есть кое-что, что я должна вам рассказать о вашем зяте, Эзеле, то, чего вы не знаете. — Да? И что же это? — Это не простой разговор, такое на ходу не расскажешь. Приезжайте ко мне на следующей неделе, в среду. Вот адрес. — протянула бумажку. — Не могу ничего обещать. — сказал Кеманкеш, но бумажку всё же положил в карман кафтана. Напоив Гевхерхан специальными кровоостанавливающими отварами, Ягмур в компании Эзеля и Мустафы отправилась на прогулку по острову. Мальчик шёл впереди в то время как супружеская пара мирно шагала сзади. — Вот так же я гуляла с родителями, по этой тропе. Потом появилась Нефес и мы гуляли вчетвером. — Это место, этот дом много значит для тебя? — Очень. Здесь мы с сестрой родились. Здесь прошли самые счастливые годы детства вместе с мамой и папой. — И первая любовь пришла к тебе тоже здесь? — Ягмур опустила голову. — Не хочу об этом говорить, Мустафа может услышать. — Он далеко. — Вчера я поняла, что не было никакой любви. Только обман, дым, который рассеялся. Я искала ему оправдания, а он просто выбросил меня как ненужную вещь. А теперь вот вернулся и никого не пожалел — не меня, не сына. — Надеюсь, эта страница твоей жизни перевернута? — Навсегда. Спасибо тебе за поддержку, за помощь, за Мустафу. После разговора с тобой он успокоился и свыкся с тем, что он приёмный. Понял, что мы все его любим. Что ты ему сказал? — Это наша с ним тайна. — загадочно улыбнулся. — Эзель, я хочу искупаться. Жарко! — закричал мальчик. — Ну уж нет, твоя мама будет ругаться. — запротестовала Ягмур. — А она не узнает. — Эзель уже стягивал с себя рубаху. — Быстро же вы спелись. — обреченно уселась на камне. Вечерний свет красиво падал на обнаженные сильные плечи, крепкие мускулистые руки, золотистые волосы мужчины. Ягмур незаметно для себя загляделась, не в силах оторвать глаз. Эзель легко подхватил Мустафу на руки и окунул в воду. Тот радостно засмеялся и начал бить ногами по воде, разгоняя в стороны тысячи брызг. — Иди к нам, Ягмур! — Вы с ума сошли? Я не буду раздеваться на улице, да еще и в вашем присутствии. После она немного обтерла мальчика его же рубахой и усадила на кафтан Эзеля сохнуть. — Ягмур, скажи, мой братик в животе у мамы. А я где был? У тебя в животе? — Да, мой хороший. — Ты такая худенькая, как я там поместился? — Просто ты был очень маленьким. Вот таким. — показала руками отрезок длиной примерно пол метра. — А когда у вас с Эзелем будут дети, они ведь мне тоже будут родными братьями? Пара переглянулась и первым ответил мужчина: — Абсолютно верно. У тебя будет очень много братьев и сестричек. А ты будешь старшим над всеми. — Скорей бы. — мечтательно произнёс. Хасан вошел в дом и сразу же от неожиданности впал в ступор. Абаза сидел на диване и в руках держал огнестрельное оружие, одно из первых, что производили в Османской Империи. Страшная догадка поразила его мозг. — Только не стреляй, прошу. Абаза нацелился на мужчину. — Мне нужно было убить тебя тогда, много лет назад, когда ты увёл у меня Гевхерхан. Но я не сделал этого и дожил до этого позорного дня. Ты сломал жизнь моей единственной дочери, обесчестил её. — Абаза, не делай скоропалительных выводов, всё не так как ты думаешь. — А как? Расскажи мне! — Я не снимаю с себя вины и беру всю на себя всю ответственность, но я почти ничего не помню из событий того вечера. Какое-то затмение, туман. Утром мы проснулись вместе и я испугался от содеянного. Потом размышлял, как так получилось, что ел, что пил. Ты можешь мне не верить, но Сафие подсыпала мне в еду сильное возбуждающее и наркотик, я не понимал, что делал. Она и сама не отрицала. Абаза горько вздохнул и опустил оружие. — Мустафа заснул? — Я его уложила. — по груди Ягмур струйкой стекал пот. — Жарко? Надо было искупаться с нами. — Ты что? Я стесняюсь. — Пойдём сейчас! Никто не увидит. — А ты? — Я не в счёт. Но могу отвернуться, если ты захочешь. — Хорошо. Только не на этот пляж, на дальний. До него десять минут ходьбы. Я проверю сестру и дам указания смотрителю следить за домом пока нас не будет. Через десять минут они вдвоем уже шагали по узкой тропинке, которая закончилась невысоким обрывом. Но сбоку оказалась вырубленная лестница. Эзель подал Ягмур руку, и она спустились вниз. Скинув с себя платье и оставшись в одной тонкой сорочке, девушка с головой погрузилась в бурлящую морскую пену. Качаясь на волнах, она не заметила, как её муж подплыл сзади и обхватил руками тонкую талию. Испугалась. Но испуг длился не дольше нескольких секунд, до тех пор пока он страстно не прильнул к её манящим губам.