Исцеляющие

— Как хорошо, что вы с Ягмур приехали, а то маме из-за братика нельзя выходить из дома. Она всё время лежит и не может со мной гулять. Это правда, что тот злой Господин, который представился моим отцом, может украсть меня? — Правда. Поэтому никуда не ходи один, без охраны.- Эзель взял мальчика за руки и присел на корточки, чтобы смотреть Мустафе в глаза. — Как же я у него такого родился? Когда вырасту, тоже стану плохим? — Нет, что ты! Мы все этого не допустим: я, Ягмур, твои родители. Понимаешь, почти у всех людей есть дети, и у хороших, и у плохих и все по-своему их любят, как умеют. Ты не должен об этом думать. Дети не в ответе за своих родителей и должны стремиться быть лучше их. Я сам только недавно понял это. Прости его, не осуждай. Тогда ты вырастишь добрым. — провёл рукой по кудрявым волосам. — Папа тоже так говорит. И еще всё время повторяет, что я мужчина и должен беречь маму и Ягмур. — Всё верно. Твой папа плохого не посоветует. — Мы пойдём гулять? — Конечно. Только Ягмур дождёмся. Они втроём гуляли по тропинке вдоль берега, глядя на крепость Йорос, высившуюся вдалеке над посёлком. Охранник шёл позади на небольшом расстоянии, но по приказу Хасана всегда был готов убить любого чужака, который осмелится приблизиться к мальчику. Мустафа одной рукой держался за ладонь Ягмур, другой — за ладонь Эзеля и был совершенно счастлив, когда они приподнимали его, отрывая от земли. — Ого! Смотрите, я лечу! — все трое рассмеялись. После ужина Ягмур и Эзель вышли на балкон виллы Кепрюлю. Девушка уже переоделась и была в легкой шёлковой ночной рубашке. Ветер трепал её длинные, каштановые, точно как у матери, волосы, лаская оголённые плечи и босые ноги. Две сильные мужские руки сзади обхватили тонкую талию, прижимая к себе. Эзель отодвинул лицом её волосы, чтобы оставить нежные поцелуи на бархатной коже шеи. — Мустафа был так счастлив, когда мы гуляли. Он так смешно кричал «лечуууу!». — Самое важное, что можно в жизни подарить детям — корни и крылья. Твой сын теперь знает, от кого он родился, а мы все вместе сделаем так, чтобы он высоко взлетел, когда вырастет. — Ты будешь очень хорошим отцом, любимый. — Надеюсь, мой летний проливной дождь! — Меня так никто еще не называл! — Я буду. Красивые имена дал отец своим дочерям. — Мы тоже так думаем. Как-то на семейном ужине мы в шутку все вместе решили, что мальчиков, которые будут рождаться в нашей семье, будут называть их отцы, а девочек — старший мужчина в роду. Папа воспринял это всерьёз. — То есть про имена дочерям можно не думать? Это многое облегчает. — пошутил. Ягмур повернулась к мужу и, обвив руками его шею, запустила ладони в густую золотистую шевелюру. — Спасибо тебе. — За что? Это ведь ты спас меня своей любовью. — За то, что ты исцелила мою душу от ран, прогнала мою боль. Благодаря тебе я простил всех, кто причинил мне зло и стал смотреть вперед, а не оглядываться назад. У нас всё будет хорошо, только ты верь мне, пожалуйста, верь. — Ты куда собрался в такое время? — Я ненадолго, по делам. — Кеманкеш тепло посмотрел на Кесем, силясь не выдать свою тревогу, вызванную запиской. — Что-то случилось? — Нет, заеду к Хасану. — В последнее время ты очень часто к нему ездишь. — Да, на него многое навалилось. Мустафа, Гевхерхан, эта должность… Ему нужна отдушина, мужской совет. — Кто как не ты должен поддержать его. Поезжай, конечно. Кеманкеш только-только отъехал от дома, когда для Кесем передали записку странного содержания. «Если вы хотите узнать тайну вашего мужа, следуйте за ним по этому адресу». — Но что это такое? Али, запрягай лошадей, немедленно! Внизу показалась обеспокоенная Нефес, она металась по гостиной, не зная, что предпринять. Наконец сунула в руки Кесем записку. «Не езди туда, мама! Не надо! Пожалуйста!» — Что происходит, дочка? Нефес замотала головой. Она не знала, но предчувствия никогда её не обманывали. — Успокойся, родная. Всё будет хорошо, иди к себе. Девушка схватила мать за руку. — Пожалуйста, Нефес! Мне нужно поехать. — мягко, но настойчиво сказала Султанша и двинулась в сторону двери. — Что за происки шайтана? Назначать встречу в таком месте. — Таверна с плохой репутацией находилась за пределами центральных районов Стамбула. Кеманкеш слез с лошади и вошёл внутрь. Народу было немного — пара пьяных гуляк, на которых вешались девицы легкого поведения. — Чем могу помочь, Господин? — спросила хозяйка, грузная женщина лет пятидесяти. — Мне назначили встречу. Если я ничего не путаю, это здесь. — показал адрес. — Точно. Пойдёмте. — Но куда? Зачем? — Обычно когда у нас назначают встречу, она происходит наедине. Кеманкеш ничего не понял, но послушно пошёл, при этом схватившись за рукоять ножа, заткнутого за пояс. — Ожидайте. — женщина развернулась и ушла. Мужчина огляделся: стол, диван, кровать… Эта комната явно использовалась для любовных утех клиентами заведения. Через пару минут в дверь зашёл двухметровый здоровяк неприглядной внешности. — Кто вы и что вам известно о моей дочери? — Не торопись, иди прочти то что на столе лежит. Кеманкеш повернулся и на самом деле увидел свёрнутую в свиток бумагу. Он на секунду отвлёкся в тот момент, когда здоровяк в два прыжка настиг его сзади и ударил с силой по голове. — Султанша, вы уверены, что мы правильно приехали? — Да, Али. — Но это какой-то дом терпимости, да простит меня Аллах. Внутри Кесем все похолодело. — Не ходите, это какая-то ловушка. Я уверен, что хозяина там нет. Вам грозит опасность. — Я должна удостовериться, что всё это ложь и узнать, кто так подло врёт. Возьми оружие. — скомандовала. Тон был таким, что Али не посмел перечить. Султанша вошла и все взгляды устремились на неё. Даже пьяницы перестали лобызать своих девиц. Кесем поморщилась от отвращения. — Вы кого-то ищите, Госпожа? — поинтересовалась всё та же дородная женщина. — Моего мужа. Точнее, я уверена, что его здесь нет. — Ну, смотря кто ваш муж. — Его зовут Кеманкеш… — Такой высокий, тёмный, немного за шестьдесят? — Да. А почему вы… — Он сейчас с девушками. — С каки…с какими девушками? — Ну, как обычно. Приезжает пару раз в неделю, уводит двоих в комнату, развлекается. Ну, вы понимаете. Всё время что-то забывает, у него уже тут целый гардероб. Кесем почувствовала, как земля уходит из-под ног. Голова закружилась, в глазах потемнело. Она покачнулась, но Али поймал её. — Султанша, это какая-то ошибка! Этого не может быть. — Очень сочувствую вам, Госпожа. Ваш муж ещё тот ходок. Правда, ребята? — спросила хозяйка у пьяниц и те согласно закивали. — Да, мы все его знаем. Уже месяца три тут ошивается, всегда уводит лучших девок. — Где эта комната? — Кесем решительно выхватила из рук Али нож и приставила к горлу испуганной женщины. — Тттам! — трясясь от страха, показала влево. Султанша собрала волю в кулак и открыла дверь. Сердце перестало стучать, когда она увидела полуобнаженного Кеманкеша в жарких объятиях двух голых девиц. Лицо его было отвёрнуто к стене. Одна девушка шарила руками в волосах на мужской груди и страстно целовала его в губы, другая в этот момент пыталась стянуть штаны. Тошнота подступила к горлу, она отвернулась. Но глаза тут же наткнулись на пояс, висевший на стуле. Он потерял его несколько недель назад и долго пытал Чичек, не видела ли она его где. Были там и другие его вещи, недавно исчезнувшие из гардероба. Она уперлась двумя руками о стол, пытаясь устоять. Растерянный, ничего не понимающий Али, всё время поддерживал хозяйку за руку. В этот момент Кеманкеш зашевелился и стал громко стонать. Кесем зажмурилась. Слёзы покатились градом. Девицы уставились на неё во все глаза. — Пошли вон отсюда! — закричала. — Живо! Иначе вас вынесут отсюда по частям! Схватив платья и прижимая к себе, девушки выскользнули за дверь. В это время Кеманкеш пытался понять, где он и что происходит. — Ты тоже уходи. — скомандовала Али. — Я не уйду, пока вы мне не отдадите нож. Кесем Султан, у вас общие дети, не надо! — протянул руку. Она разжала пальцы, и нож со звоном упал на пол. Подняв его, Али вышел.  — Как болит голова! Кесем, ты здесь? Но как…? Лицо Султанши стало бледным и каменным. Она стояла как вкопанная посредине, пока он искал рубаху среди вороха одежды. — Меня кто-то оглушил, я ничего не помню… Не думай что я тут…- речь всё ещё путалась. — Когда натешишься с этими девками, приезжай домой. Вещи будут собраны. Ты больше мне не муж. — Но Кесем! Я правда, не в чем не виноват. Я пришёл сюда потому что получил записку… Где она? — стал искать, но её и след простыл. — Я любила тебя больше жизни почти двадцать пять лет. Доверяла больше чем себе. А ты взял и всё растоптал. Ты приходил после них, ложился в нашу постель, прикасался ко мне, целовал… Мы даже были близки. Какая мерзость, какая грязь… Кеманкеш полностью пришёл в себя и осознал случившееся. — Кто-то специально всё подстроил, чтобы оклеветать меня в твоих глазах, поверь. Меня ударили… — Я всё видела сама. Этого достаточно. — развернулась и выбежала прочь. Уже вторую неделю жизнь Мехмеда протекала как в бреду. Он что-то делал, говорил, куда-то ходил, но будто не осознавал реальности. Единственное, что его отвлекало — любимая охота. Лишь в момент азарта ясность ума возвращалась к юному Падишаху. Турхан видела терзания сына, но ничем не могла помочь. Не сразу, но он позвал к себе Гюльбеяз — юную черкешенку, попавшую в гарем пять лет назад. В первую же ночь он озвучил странную просьбу: — Надень маску. Там, на письменном столе. — Но зачем, Повелитель? Я не понимаю. — Это игра. Я буду представлять твоё лицо таким, каким хочу его представлять. Это возбуждает меня. Гюльбеяз не стала спорить. Попасть в султанские покои было её мечтой. Повелитель мог рассердиться и прогнать, вызвав в Эдирне одну из нескольких десятков других наложниц, ждавших своего часа. Однажды во время любовных игр маска случайно спала с лица девушки, тогда Мехмед вдруг резко отстранился, разозлился и приказал Гюльбеяз немедленно уйти. Днём он часто заходил в кабинет и смотрел на картины, написанные Нефес, изображавшие диких животных и птиц, как живых, так и уже подстреленных. Иногда закрывался там и подолгу сидел неподвижно, уставившись в стену, на которой висело шесть полотен. «Я не могу без неё. Я сойду с ума как мой отец. Что мне сделать, чтобы прекратить эту пытку? Я не могу приблизиться к ней, но и забыть не в силах, не могу заполучить её, но и другому отдать не желаю». В порыве чувств он схватил бумагу, чернильницу и написал письмо Аслану — приближенному янычару. «Ты должен исполнить мой приказ до наступления осени. Демир Кепрюлю должен погибнуть». На дворе стояло начало августа. Собрав вещи, среди которых не было ножа, с которым Кеманкеш никогда не расставался, он выскочил в таверну. — Где хозяйка? — грозно спросил. — Так ушла уже. — ответил паренёк лет пятнадцати. — Она не всегда бывает. — Где её можно найти? — А это я вам не скажу. Вы натравите на неё янычар, знаю я. — Может и натравлю. Может я вообще разнесу это логово разврата. — стиснул зубы. — А мужик где, такой здоровый? — Это вы что-то путаете, нет у нас такого. И никогда не было. Может кто из случайных клиентов. Кеканкеш в отчаянии врывался во все комнаты подряд, пытаясь увидеть хоть одно знакомое лицо, но девушек он не помнил, так как они ушли ещё до того, как сознание прояснилось. От бессилия он схватился за голову. «Кто так жестоко подставил его? Кто хочет лишить его семьи, любимой жены? И главное — зачем?» Али внёс Султаншу в дом на руках, положил на кровать. По дороге она потеряла сознание в карете. — О, Всевышний! — причитала Чичек. — Как назло, Ягмур Ханым нет дома. Но как же так? Прибежала Нефес. Стала обеспокоенно водить руками по лицу матери, пытаясь понять, что с ней. «Принеси сахар и воды» — написала. Кесем пришла в себя, но она словно была не в себе, то плакала без остановки, но наоборот, лицо становилось серым и неподвижным, как каменное надгробие над могилами знатных мусульман. Нефес в этот момент миллион раз пожалела, что она глухонемая. В таком состоянии мать не могла понимать её, а тем более читать записки. Потому девушка просто свернулась как котёнок рядом на кровати и всю ночь не отпускала руки Кесем. Ночью Кеманкеш вернулся домой, но побоявшись подниматься в покои, прилёг на диване в библиотеке. Сон не приходил. Он понятия не имел, что делать. И лишь к утру задремал ненадолго. Кесем проснулась на рассвете. Дочка спала рядом и ничего не слышала. Она аккуратно убрала её руку со своей и встала. Подойдя к огромному дубовому шкафу, она стала выкидывать из него всю одежду и обувь мужа: рубахи, кафтаны, штаны, бельё, сапоги. Связав всё это в несколько больших простыней, позвала Чичек. — Султанша, что вы делаете? — Кеманкеш здесь? — Да, кажется он в библиотеке. — Отнеси всё туда. Пусть убирается немедленно. — Но… — Делай, что сказала! — крик был похож на рык раненой львицы. Увидев всё это, Кеманкеш понял, что никакие увещевания не помогут. Кесем обезумела в своем горе. Но всё же пошёл наверх. Она сидела у зеркала и чисто механически водила гребнем по волосам. Он застревал в наполовину белой копне, и тогда она со всей силы дергала, не замечая боли. Нефес всё еще мирно спала на кровати. — Кесем, любимая… — Я не знаю кто ты, чего ты хочешь. Уходи из этого дома. Иначе уйду я. — Выслушай меня, дай мне шанс всё объяснить. — попытался приблизиться, но она не дала. — Знаешь, если бы ты влюбился в Синем или в кого-то другого, я бы поняла, отпустила тебя, но справлять свою мужскую нужду в этом ужасном месте… Так делает только скот. Уходи, пока у меня осталась хотя бы что-то хорошее в душе. Ты отец моих детей, этого не вычеркнуть. Ради них уходи! — Ты ведь обещала мне верить! — И верила, пока не увидела собственными глазами. Я с тобой развожусь. Развожусь. Развожусь. Оба оцепенели от её слов, вырвавшихся в отчаянии. — Ты мне больше не муж, уходи. — Ну уж нет. Ты мать двух покойных Султанов и мать регента Империи. Мы женились с её согласия. И только Атике Султан может засвидетельствовать наш развод. — За этим дело не станет. — Посмотрим. Нефес проснулась и сразу же бросилась к отцу, понимая, что между родителями случилось что-то очень страшное, и она не смогла это предотвратить. — Успокойся, дочка, всё пройдёт. — поцеловал в висок. — Папа сейчас уйдет, но он обязательно вернётся, вот увидишь. Турхан разозлилась, получив распечатанное письмо от Фазыла Ахмеда. — Кто вскрыл его? Кто посмел? — обрушилась на Хатун. — Оно пришло так. Клянусь, я ничего не делала. Вот записка от Сулеймана аги. «О, Всевышний! Бейхан!» Вчитываясь в строки, написанные для неё Фазылом, она немного успокоилась. Всего несколько слов, ничего не значащих, но таких важных. За каждым из них скрывалось море чувств, которые могли понять лишь двое. Время шло, а это наваждение не проходило, становясь лишь сильнее. — Надеюсь, дочка, ты ничего не поняла. Иначе… Хасан собирался во дворец и очень удивился, увидев рано утром Кеманкеша на пороге своего дома.  — Отец, что стряслось? — Я могу пожить в твоем доме? — Конечно, у нас есть несколько свободных комнат для сыновей Гевхерхан. Но… — Ничего не спрашивай, сынок. Я сам ничего не понимаю. Дай собраться с мыслями, вечером поговорим. — Держись, папа. Я с тобой, что бы не случилось. — обнял. Хасан ушёл, а Кеманкеш остался наедине с собой. Нужно было что-то делать. Но что? — Атике Султан, вас там спрашивает какой-то мужчина. Его зовут Али. — Али? — Зови скорее. Али почти никогда не приходил во дворец среди бела дня, значит что-то стряслось. Неужели с Валиде? — Султанша, вы только не волнуйтесь. — начал официально. — Но у нас беда. Он рассказал о всех событиях вчерашнего вечера, не скрывая свою досаду и удивление. — Честно, не ожидала такого от Кеманкеша. От всегда так любил Валиде, буквально боготворил. — Что-то здесь не так. Нужно разобраться. Хозяин говорит, что его подставили. — А ты что думаешь по этому поводу? — Даже не знаю. Я всё видел своими глазами. С другой стороны, как вы сказали, на хозяина это не похоже. — Ты можешь всё разузнать? — Попробую. Хотя уходя он просил не оставлять его семью и помогать во всём жене и дочкам. Сказал, что сам справится. — Бедная Валиде. Сейчас же поеду к ней. — Она хочет развестись немедленно. — Понимаю. И у меня нет причин отказывать ей в этом, она застала мужа в момент измены. — Атике… Атике Султан. — поправился. — Не надо, не допустите этого. Синем довольно похлопала Харуна по плечу. — Ну вот. Половина дела сделана. Кесем никогда не узнает, как всё было. Кеманкеш ничего не докажет. Все действующие лица этого спектакля, включая мнимую хозяйку таверны должны исчезнуть из Стамбула. Надеюсь, ты им хорошо заплатил? — Можете не сомневаться. — Теперь нужно забрать Эзеля из этого дома, пока он нам всё не испортил. И Кесем Султан, и её доченька будут плакать по потерянной любви до конца своих дней. Ты знаешь, что делать, Харун. — Разумеется.