Исцеляющие

Атике, как и обещала, сразу же поехала к матери. — Валиде, как вы? — Удивляюсь, что всё ещё дышу. Не думала что когда-либо, а тем более в таком возрасте, познаю горький вкус предательства от человека, которого любила больше всего в жизни. — А вы не ошибаетесь? Может быть всё не так, как вам кажется? — К сожалению, я всё видела своими глазами. — Но бывает же… — Это не тот случай. Дочка, мне нужно развестись. Не хочу, чтобы моё имя отныне было связано с Кеманкешем. — Думаю, вы торопитесь, Валиде. Двадцать четыре года счастливого брака нельзя так просто перечеркнуть. — Я тоже так считала, была уверена, но, как оказалось, для него это ничего не значит. — Многие женщины проходят через измену и прощают. Не хочу приводить свой пример, он слишком неудачный, но сестра Гевхерхан когда-то простила Абазу Мехмеда. — Ей было проще, ведь она никогда не любила его так сильно, как я Кеманкеша. — Уверена, что и он вас любит. Это всё какая-то нелепая ошибка или может умопомрачение, какие часто находят на мужчин в возрасте. — Он ходил туда всё время с тех пор, как мы переехали в Стамбул. Там были его вещи, много вещей. А мне говорил, что навещает Хасана. Но он то отца не выдаст. — губы вновь задрожали и на глаза навернулись слёзы. — Валиде, я понимаю, что у меня нет повода вам отказать в разводе, но всё же я предлагаю подождать. — Чего? Я не переживу если пойдут слухи, что мой муж гуляет по девкам. — Не думаю, что до этого дойдёт, не преувеличивайте. Я даю вам полгода. Если за шесть месяцев всё не прояснится, если вы не передумаете, не помиритесь, я дам своё согласие на развод, обещаю. — В этом нет смысла, пустое оттягивание времени. Ничего не изменится, я никогда не прощу, но если это твоё решение, пусть будет так, спорить не стану. Нефес уже несколько дней чувствовала себя не очень хорошо. Тревога за родителей сменялась тоской по Демиру. Она чувствовала, что с ним что-то не так, что ему грозит опасность. Потому, каждый день перед сном, читая молитву, она пыталась мысленно предупредить его. «Демир, любимый, будь осторожен. Ты нужен мне. Я очень жду тебя». Где-то в Канее га острове Крит молодой мужчина проснулся посреди ночи оттого, что что-то кольнуло и зажгло в области сердца. Вытащив из кармана медальон, с которым никогда не расставался, Демир понял, что тот такой горячий, будто бы раскалён на огне. «Милая моя Нефес, что происходит? Что ты хочешь мне сказать?» Кеманкеш, Хасан и Али собрались вечером вместе. — Уму не постижимо, как такое могло случиться? — эмоционально возмущался Паша. — У нас есть враг, который хочет разрушить нашу семью. Но кто? Я всё время думаю, думаю, но не нахожу ответа. Сынок, прости меня, но…где твоя мать сейчас? — Она тяжело больна уже несколько лет. Живёт в Тиране. За ней ухаживает дочка её последнего мужа. Я периодически высылаю ей деньги. — Извини. — Ничего, я всё понимаю. — Тогда у меня нет вариантов. — Хозяин, возможно, кто-то хочет за что-то отомстить Кесем Султан и надо искать в этом направлении. — Вот тут загвоздка. За годы её регентства многое было, и при мне, и до меня. Тяжёлое время, смутное, много голов полетело с плеч. Пойми сейчас, откуда ветер дует. — Вчера я не мог оставить Султаншу одну, она была в ужасном состоянии, но сегодня вернулся в таверну. — начал рассказывать Али. — Там совсем другие люди. Нет не хозяйки, не тех девушек, не пьяниц. Все будто испарились. Имя настоящего хозяина мне не назвали, но оно и понятно. Возможно, он даже не в курсе. — Я могу завтра отправить туда янычар, пусть разберутся. — предложил Хасан. — Можно попробовать. Но больше чем уверен, это ничего не даст. Всё очень тщательно спланировано. Скорее всего, того, кто это организовал, никто и в глаза не видел, а все подставные лица давно покинули город. — А твои вещи? Откуда они там взялись? — Вот этот вопрос больше всего меня беспокоит. Их вынесли из дома. Но кто? Чичек я доверяю, а чужих у нас почти не бывает. — Теперь ты прости меня, отец. Но ты уверен в Эзеле? Может быть, он не виноват, может это кто-то из тех, кто его окружает? — Харун, Синем… Не думаю… Зачем им? Вроде все приличные люди. — Всякое может быть, мы их хорошо не знаем. — На самом деле, мы познакомились с Синем при довольно странных обстоятельствах, а потом она оказалась тёткой нашего зятя. Я съезжу к ней, попробую что-то выяснить.  — Мамочка, что случилось? — Ягмур бросилась к Кесем как только они с Эзелем узнали от Чичек и Али о скандале, в результате которого Кеманкеш ушёл из дома. — Как ты себя чувствуешь? — Это уже не имеет значения, доченька. Моя жизнь закончилась. — Не говори так. — обняла за шею мать и крепко прижала к себе. — Все мои надежды были связаны с твоим отцом. Мы должны были выдать замуж Нефес и уехать на Хейбелиаду, вместе доживать свои дни, ждать внуков, радоваться вашим успехам. А теперь я одна. Какая разница, сколько мне осталось? — Я не верю во всё, что рассказали, папа не мог так поступить. Он любит тебя. Вы всегда были примером для нас с Нефес. Как мы будем жить, зная, что вы больше не вместе? Ягмур уложила расстроенную мать, дала ей успокоительный отвар, сама же отправилась в свои покои. — Как Кесем Султан? — спросил Эзель. — Плохо. Я ничего не понимаю. Это какой-то страшный сон. Весь мир для нас для всех рухнул, понимаешь? Как мама будет без папы? — заплакала, положив голову на колени мужа. Ему было горько от слёз любимой. Эзель догадывался, чьих рук это дело. — Не плачь, моя милая. Я попробую помочь. — рассеянно проговорил, поглаживая длинные густые волосы жены. План осады крепости Кандия наконец был готов. Фазыл Ахмед, Демир и несколько командующих военными подразделениями собрались вокруг большой карты посреди шатра Визиря. — Нашей целью будут являться все семь бастионов, но главные — Панигра, Вифлеем и Мартинего. Я даю три месяца, чтобы вырыть вокруг них траншеи и сделать насыпи. Взорвём Новую Кандию, чтобы использовать её материалы. Вот здесь будет 7 батарей из 55 пушек и мортир. А здесь минные галереи — показал пальцем. — На рабочих будут кидать ядра из крепости. — Значит, пусть больше копают ночью. — Три месяца — это слишком маленький срок, Фазыл Ахмед Паша. — Мы не можем застрять здесь на годы. Эта история и так длится десятилетия. Или сейчас, или никогда. Когда все разошлись и братья остались одни, в шатёр зашёл один из воинов — принёс еду. Поставив перед каждым по плошке наваристого плова с бараниной, удалился. Демир было собрался есть, но старший брат остановил его. — Дай сюда, — поменял местами тарелки. — Но это ж глупо, брат. Скорее тебя захотят отравить, чем меня. — Ешь, не спорь. Меньше чем через сутки Фазыл Ахмед слёг с желудком. Пришедший лекарь развёл руками. — Видимо, что-то попало в воду, Визирь. Нужно сделать промывание. — Не может того быть. Я ем и пью из общего котла, вместе с моими воинами. Захворал ли хоть кто-то из них? — Нет, все здоровы. — Если спросят тебя, кто заболел, скажи, что Демир-бей, ясно? — Как скажите. Фазыл Ахмед был крепким и быстро встал с постели, а вот брату приказал из шатра не выходить. — Ты что-то подозреваешь? — Возможно, совпадение, но нужно проверить. С этого дня братья делили одну чашку еды на двоих, а пищу, принесённую Демиру, отдавали бродячим собакам, приблудившимся к лагерю Османов. Примерно через неделю все собаки сдохли. Эзель спустился в огромный темный подвал, где находился архив Топкапы. Мысли его блуждали в другом месте. Ягмур не спала всю ночь — переживала. Любая её боль была невыносима для него. Страдала вся семья. Вечером он собирался поехать к тётке, удостовериться, что это её рук дело, а потом нужно было придумать, как всё исправить. Мужчина отстраненно взял в руки одну из гаремных книг, на которой стояла надпись «1611/1613 годы. Старый дворец». Как обычно, пролистав страницы и бегло взглянув на содержание, уже хотел отложить в сторону, но что-то его остановило. Ровно посередине были аккуратно вырезаны листы. Ничего страшного, если речь шла о книге, которой было более сорока лет. На всякий случай, он полистал дальше. Месяца и даты сменялись, двигаясь от января к декабрю. А потом увидел запись, обратившую на себя внимание. Бумага немного отличалась, была чуть более серой, с неровными краями. Разодрав переплёт, Эзель понял, что эта страница не была сшита в книгу первоначально, её вшили позже. Немного помедлив, он решил забрать книгу с собой. Ягмур собиралась к очередному пациенту и не могла найти шёлковые платки. Открыв ящик дубового комода, она перебирала все предметы, которые попадались в руки. Платков нигде не было. Тогда она открыла ящик, в котором хранились вещи Эзеля, ведь Чичек запросто могла ошибиться. Засунув руки, она нащупала какой-то увесистый мешок. Он был полон золотых монет. Внутри лежала записка «Твой выигрыш, Юсуф». — Какая неожиданность, Господин Кеманкеш! Проходите! — женщина не скрывала своей радости от визита незваного гостя. — Синем Ханым! — Проходите. Что я могу вам предложить? Чай? Кофе? — Спасибо, ничего не нужно. — Что же вас ко мне привело? — Даже не знаю с чего начать, как объяснить. Я в отчаянии. Случилось кое-что, из-за чего мне пришлось уйти из дома. — Ваша жена снова вас приревновала? — Можно так сказать. — Неужели опять ко мне? — Нет. На этот раз всё гораздо серьёзней. Я хотел бы узнать у вас о Харуне. Кто он? Ему можно доверять? — Ну, я знаю его много лет. Мальчишка, сирота, вечно голодный ошивался в порту. Я его однажды пожалела, пустила в дом, накормила. Потом он стал помогать мне по хозяйству. Так и вырос рядом со мной и Эзелем. — Извините, но сейчас он не выглядит простаком. Хорошая одежда, манеры. — Верно. Он учился вместе с Эзелем, всегда тянулся за ним. Они друзья, почти братья. — И чем он зарабатывает на жизнь? — Я не знаю всех подробностей, вроде бы служит у какого-то богатого бея. Имени я не знаю. — Любопытно. А вы знаете, я пожалуй выпью крепкого кофе. — Тогда вам придётся подождать. — Конечно. Синем ушла на кухню, а Кеманкеш начал бегать глазами по просторной комнате. Обстановка в доме была простой, сельской: деревянные полки со всякой всячиной, диван, закопченный камин, большой овальный стол. Ничего особенного. В углу комнаты стоял огромный деревянный сундук. Одно небольшое усилие и крышка поддалась вверх. Как и ожидалось, внутри был текстиль: вышитые скатерти, простыни и полотенца. Сбоку мужчина увидел какой-то свёрток, быстро развязал и замер: детское платье, какое носили и мальчики и девочки примерно до двух лет с редкими следами крови, будто кто-то держал ребенка окровавленными руками. Но самое странное было в другом. В платье была завернута шёлковая удавка, похожая на ту, какой обычно пользовались палачи Топкапы. Кеманкеш вспомнил тот разговор за столом совсем недавно и его осенила догадка. «Эта женщина и этот ребенок. Его могли убить по приказу кого-то из династии. Не может быть!». Раздался шум со стороны кухни и мужчина поспешил убрать всё в сундук, как и было. — А вот и кофе! — Спасибо. — Я пока варила его, думала о том, что вы мне сказали. Конечно, не знаю, что у вас случилось, но может оно и к лучшему? — Не понял. — Если ваша жена так легко усомнилась в вас, возможно, её любовь не так сильна, как вам казалось? — Это не так. Просто вы не знаете Кёсем. — Со стороны кажется, что в вашей паре дорожите отношениями только вы, а для неё, это скорее привычка. Уж простите, если я лезу не в своё дело. — На самом деле, это личное, я не хотел бы обсуждать. Извините, мне пора. — Что-то случилось? — Нет. Просто тороплюсь. — Кто приказал тебе отравить моего брата? — Фазыл Ахмед держал острие ножа у самого горла прижатого к земле Аслана. — Визирь, вы что-то путаете… — Еда в его чашке была отравлена. За неделю все собаки в округе сдохли. — Но причем тут я? — Я узнал, ты всегда готовил тарелки для нас с братом. У тебя есть одна минута, чтобы покаяться до того, как отправишься к праотцам. — по коже уже струилась струйка крови. — Это приказ самого Повелителя. — Ты лжёшь! — с силой ударил голову война о земляной пол шатра. — Клянусь! У меня письмо есть. — Покажи! — ослабил хватку. Аслан вынул из-за пазухи свиток с нарушенной, но легко читаемой тугрой Мехмеда IV. Содержание неприятно поразило Фазыла Ахмеда. — За что? — Клянусь, не знаю, Паша. Он отдал мне этот приказ ещё в Стамбуле. А теперь вот велено сделать всё до конца месяца. Я думал, что когда начнётся осада, будет больше шансов… — Аааа! — Фазыл со злостью воткнул нож в землю, всего в нескольких сантиметрах от тела Аслана. — Убирайся. Если откроешь рот — убью. Если волосок упадёт с головы Демира — убью. Нужно было что-то делать. Личный приказ Повелителя — это не то, на что можно закрыть глаза. Если не Аслан, то другой, если не на Крите, то в Стамбуле. Фазыл Ахмед закрыл лицо руками. — Что случилось, брат? — Демир вошёл и сел рядом. — Почему Повелитель ненавидит тебя? Почему желает твоей смерти? — Из-за Нефес. Он влюблён в неё. Только это невозможно. Он не знает, что желать её — махрам. Они кровные родственники, очень близкие, ведь Нефес дочь Кесем Султан. — Кто-то должен открыть ему глаза. Я напишу Турхан Султан. — Мне страшно, брат. А друг он что-то сделает моей невесте. — Этого нельзя допустить. Фазыл Ахмед взялся за перо и бумагу. — Что ты делаешь в этом доме? Забыл, что больше здесь не живёшь? — Кесем, прошу тебя. Я пришёл поговорить с Эзелем. Это важно. — Теперь будешь искать повод, чтобы каждый раз приходить? Его нет, ещё не возвращался из дворца. — развернулась, чтобы уйти, видеть Кеманкеша было слишком больно. — Подожди! — схватил её за руку. — Почему тебе так сложно верить мне? Неужели за столько лет ты так и не поняла, чем я живу, чем дышу, что чувствую? Почему я всё время должен доказывать свою любовь и верность? — Тебе даже не хватает мужества, чтобы признать свой грех. — слеза скатилась по щеке. — Что бы ты подумал, если бы увидел меня с другим в такой недвусмысленной ситуации? — Кто-то хочет разлучить нас, разрушить нашу семью, нашу любовь. Зачем ты своим неверием позволяешь это делать? — Не надо свои поступки списывать на вымышленных врагов. — одёрнула руку. — Вспомни. Двадцать пять лет назад. Ты давала приказ убить женщину и ребенка? — Женщину — может быть. Сколько предательниц тогда было уничтожено, ты сам помнишь. Но ребенка — нет. Не было такого на моей памяти. Ягмур возвращалась по улице домой. Вдруг рядом притормозила чёрная карета. — Харун? — Поехали со мной. С Эзелем случилась беда. — Ты о чем? Какая беда? — глаза девушки наполнились нескрываемым ужасом. — Не будем терять время, он ждёт, ему нужна твоя помощь. Ягмур не раздумывая дала Харуну руку, чтобы войти в карету. — Что за день? Какая-то нескончаемая вереница гостей. Но ты как раз вовремя. — улыбнулась Синем. — Вижу, ты довольна содеянным. Ты знаешь, что сейчас творится из-за тебя в моей семье? — Ах, в твоей семье! И давно эта семья твоя? — С тех пор как я очнулся от ужасного сна, в котором пребывал много лет. И даже то, что я сегодня узнал, ничего не меняет. — И что же ты узнал? — Ничего. Это уже не имеет значения. Сейчас ты оденешься, и мы вместе поедем к Кесем Султан, во всём признаемся. И да поможет мне Аллах, Ягмур меня поймёт и простит. — Ты так уверен, что я с тобой куда-то поеду? Я двадцать пять лет ждала этого дня не для того чтобы признаваться и каяться. Я наслаждаюсь своей местью, радуюсь её горю. — Неужели ты стала от этого счастливей? Или может твой сын к тебе вернулся? Скажи! — сильно схватил тётку за руку. — Поехали! — Предатель! Но когда-нибудь ты будешь мне благодарен за всё, что я сделала. Ты очнёшься и пожалеешь. — Я не позволю, чтобы моя Ягмур страдала. — процедил сквозь зубы. — Не позволишь? А ты знаешь, где сейчас твоя Ягмур?