Исцеляющие

Баркас, на вёслах которых сидело двое гребцов, быстро продвигался по Босфору. Дорога по морю в одну сторону до Анадолу занимала около четырёх часов, дольше, чем до архипелага Адаларов в Мраморном море, куда привыкли ездить члены семьи. Чаще всего Хасан сам брался за вёсла, чтобы не было лишних свидетелей, но сегодня ему нужно было поговорить с Ягмур и они устроились в трюме вдали от чужих глаз и ушей. — Я вижу, как мужественно ты всё это время держишься, сестра. — Стараюсь. — опустила глаза. — Признаться, в тот день месяц назад мы с отцом обезумели и были готовы на всё, чтобы отомстить за тебя, но по прошествии времени я даже рад, что Эзель тогда не попался к нам в руки. Каждый человек имеет право оправдаться, смерть же лишает его такой возможности. — Он даже не пришёл, чтобы посмотреть мне в глаза. Письмо прислал… Чем он может оправдаться? — В жизни мужчины случается много разного. То, что мы хотим и не хотим. Бывает под воздействием обстоятельств мы совершаем страшные, роковые ошибки, которые могут стоить нам очень дорого. И я тоже не исключение… — Ты всегда был для меня поддержкой и опорой во всём. Что ужасного ты можешь совершить? — Я изменил своей жене. — Нет. Не может такого быть. — Ягмур замотала головой, не желая верить. — Вы же с сестрой так сильно любите друг друга и у вас скоро родится такой долгожданный ребенок! Как же ты мог?! — Ты ведь лекарь и хорошо знаешь, что с мужчиной могут сделать наркотики и возбуждающие средства, принятые одновременно? Я потерял землю под ногами, не ведал, что творю. А когда осознал, было поздно. — Ты ведь всё расскажешь сестре? — Обязательно. Как только малыш появится на свет. Я и раньше хотел, но побоялся. Ты сама знаешь в каком состоянии Гевхерхан. — Она простит тебя, я уверена. — А я нет. Просто эта девушка, с которой я был… Это Сафие. — Хасан! — Да, так случилось, уже ничего не изменить. Но хуже всего то, что она тоже беременна от меня. — Аллах, что же творится с вами со всеми? Вы с ума посходили? Мало вам любящих жён? — Хасан виновато опустил глаза. — Сафие будет нужна повитуха и я очень рассчитываю на тебя. К чужим обратиться не могу, пойми. — Конечно… Но как я теперь буду смотреть в глаза сестре? — Прости, что втянул тебя в эту ложь, но мы ведь на то и родные, чтобы помогать друг другу… — Всё верно. — сжала руку брата. — То, что вы с Гевхерхан сделали для меня и Мустафы пять лет назад бесценно. Я всегда буду помнить и стараться отплатить. Не переживай, как-нибудь переживём и это. Лодка стала беспорядочно раскачиваться на волнах и в глазах у Ягмур всё поплыло. Она схватилась за собственный подол. — Что такое? — забеспокоился. — Укачивает очень сильно. Всё плывёт и тошнит. — Пойдём наверх, сестра. — обхватив за талию, помог Ягмур встать и подняться из трюма. Увидев снова в дверях Кеманкеша, Кесем поспешила встать и хотела уйти в сад. — Опять убегаешь от меня? — Что поделать, если ты, даже больше не живя под этой крышей, находишь тысячу причин и поводов, чтобы почти каждый день переступать этот порог. Что на этот раз? — Плохие новости. Только что узнал… Демир погиб на Крите. — Нет, только не это! — Кесем закрыла ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. — Я не знаю подробностей, но Кепрюлю пришло письмо от Фазыла Ахмеда. — Нефес — единственная из нас, у кого ещё оставалась надежда на счастье. Теперь же этот дом погрузится в траур и вечную печаль. — расстроилась. — Если бы ты только позволила… — Не позволю! — Я должен быть рядом с дочерью в такой момент. Ты же не выгонишь меня? — Моя бедная маленькая девочка. Такой удар. — на секунду закрыла глаза, представив, сколько слёз их сегодня ждёт. Кеманкешу нестерпимо хотелось обнять свою Кесем. Целый месяц он был рядом, но вдали от неё и это было мучительно, невыносимо. Она посмотрела на него с сожалением, болью и тоской одновременно. — Оставайся. Мы оба нужны нашей Нефес. Родители очень долго и тщательно подбирали слова, чтобы аккуратно донести дочери о случившемся, но она, к их огромному удивлению, никак не отреагировала. Просто сидела и смотрела в одну точку перед собой, не выражая на лице совершенно никаких эмоций. — Может у неё шок, как думаешь? — шёпотом за спиной спросил Кеманкеш, чтобы Нефес не увидела. — Она словно застыла. Но это спокойствие — я не понимаю. Вероятно, до её сознания не доходит смысл наших слов. Тогда отец взял листок и крупно написал: «Демира больше нет. Крепись, милая» — вложил в хрупкие руки дочери. Она прочитала, отложила бумагу в сторону и пошатываясь пошла в сторону своих покоев. — Ожидал всего, чего угодно, только не такой реакции. Но когда-нибудь она осознает… — Я всё время буду рядом и не допущу, чтобы она что-то сделала с собой. — пообещала Кесем.- Можешь идти. — тон снова стал обиженным. — Утром зайду. Если что, сразу отправляй за мной Али. Кеманкеш ушёл, а Султанша поднялась в комнату Нефес. Девушка, как и прежде, была совершенно невозмутима. — Иди ко мне, доченька. — взяла её лицо в свои ладони. — Поплачь, тебе станет легче. Выпусти наружу свою боль, я как никто смогу тебя понять. Я ведь знаю, как терять любимых. — положила голову на плечо матери, но так и не проронила ни единой слезинки. Она не могла оплакивать того, кто всё ещё был жив. Решение о мнимой смерти Демира было тяжелым, но единственно верным. — Тебя не оставят в покое, брат. Нужно чтобы все поверили, что ты умер. Повелитель успокоится, забудет. Пройдёт время, и он осознает, что Нефес должна быть счастлива, а без тебя это невозможно. — А если не осознает? — Тогда что-нибудь придумаем. — А как же родители? Они не переживут. У отца сердце… — Будем надеяться, что всё обойдётся. Фериде его поддержит. Лучше пережить эту обманную боль сейчас, чем на самом деле похоронить сына. Потом мы вернёмся и всё расскажем. Но есть ещё твоя невеста… — Нефес не поверит. Она знает, что я жив, чувствует. — Тогда готовься, завтра на рассвете мы вдвоём поедем к обрыву над каньоном. Вернусь я один. Скажу, что лошадь оступилась и упала. И что ты разбился насмерть. — И что, я буду где-то прохлаждаться, пока вы тут рискуете жизнью ради нашей Империи? — Даже не надейся. Будешь служить интересам государства, как все. Я отправлю тебя в Ретимно. После того, как год назад наши войска взяли этот город, там осталось довольно большое поселение венецианцев, отказавшихся переселяться на территории, подконтрольные христианам. Мы думаем, что там могут быть предатели, которые держат связь с союзными христианскими войсками, готовыми в любой момент напасть с моря и снова отбить Ретимно. Ты ведь хорошо говоришь на венетском диалекте? Нужно будет внедриться в их кварталы под видом своего и втереться в доверие. Будешь передавать нам информацию. Вот, держи. — протянул серебряный крест на цепочке. — Я должен это носить? — Да, всегда. И научись креститься, как они. В интересах Империи. Аллах простит. Ты ведь знаешь, что Бог един, каким бы именем его не называли. И смотри, не попадись. Они могут проверить, обрезанный ты или нет. Если что, говори, что мать была еврейкой. — Я всё сделаю, брат. У Гевхерхан шёл пятый месяц беременности, и она немного успокоилась, понимая, что шансы сохранить этого ребенка растут с каждым днём. — Любимая моя! — Хасан положил руки на округлившийся живот жены. — Уже толкается. Слышишь? — оба замерли в надежде ощутить слабое шевеление наследника. — Нет, ничего не слышу. — признался мужчина. — Он ещё очень маленький, но я уже хорошо его чувствую. — глаза светились счастьем. — Ты большая молодец. Столько месяцев провести в постели, почти не вставая. — Я хотела бы вернуться в Стамбул и быть всё время рядом с тобой. — Нельзя. Это опасно. Будешь рожать здесь, а потом я заберу вас домой. Троих. — нежно припал к устам любимой жены. — Дома всё хорошо? Как Валиде? Сёстры? Есть ли вести от Сафие? — Не переживай, всё хорошо. Твоя дочь живёт в Бурсе с отцом. — обманул Хасан. Кроме того, они с Ягмур решили не расстраивать Гевхерхан и скрыть от неё правду о том, что Кесем и Кеманкеш расстались, а также о том, что произошло с Эзелем. — Ягмур приехала со мной. Сейчас она наобнимается с Мустафой и поднимется к тебе. Турхан лишь чуть больше недели назад вернулась с Мехмедом и шехзаде из Эдирне. В очередной раз перечитав письма Фазыла Ахмеда, убрала их в стол, под замок. Доставать и читать его послания стало ежедневной традицией. Она уже знала наизусть каждое слово, но видеть написанные его рукой символы ей было необходимо. Она переживала за Демира и за ту ситуацию, в которой из-за её сына оказался муж дочери, ведь если дело не разрешится, это может привести к большому конфликту между мужчинами и в конечном счёте к трагедии. «Муж дочери» — эти слова она особенно часто повторяла, словно пытаясь убедить себя в том, что эта странная ситуация с письмами лишь результат острой необходимости. Она ведь должна держать зятя в курсе о здоровье дочери, о планах Мехмеда… Хотя кого она пытается обмануть? — Валиде, вы уже в курсе? — забежала Бейхан. — Что стряслось, дочка? — Говорят, Демир Кепрюлю погиб на Крите. — О, нет! — Айлин в истерике, рыдает в покоях Атике Султан. — Всё-таки он не смог его уберечь… Такой молодой… Сердце Турхан наполнилось болью. Она представила, как тяжело сейчас Фазылу Ахмеду пережить эту утрату, виной которой скорее всего, стал эгоизм её сына. — Всё хорошо, сестра. Скоро я стану тётей! — Ягмур улыбнулась, закончив осмотр. — А где твой муж? Он не приехал с тобой, как в прошлый раз? — Нет, у него дела в Стамбуле. — отвела взгляд. — Ты какая-то бледная. Всё хорошо? — Да. Просто сильно укачало. Не могу прийти в себя после дороги. Ягмур подошла к окну и распахнула его. Ворвавшийся в комнату воздух облегчил дурноту, вновь подступившую к горлу. — Сестра! А ведь похоже наши дети будут расти вместе.