Исцеляющие

Кёсем поддалась нахлынувшим чувствам и позволила Кеманкешу страстно поцеловать себя. Он сминал её губы своими так, словно уставший путник, пять месяцев не знавший что такое напиться вдоволь, припавший к освежающему животворящему источнику, дарящему спасительное насыщение. Не было на всём свете никого любимее, желаннее и роднее этой упрямой ревнивой женщины, не желавшей поверить и простить вопреки тому, что её сердце давно сделало свой выбор. Без всяких доказательств. Просто потому что любило, потому что по-другому не могло. — Отпусти…- сказала тихо через минуту, когда он нехотя разъединил их уста, понимая, что на этом пришёл конец этому чудесному сну. Вопреки ожиданиям она не кричала и не била его в грудь, даже не пыталась высвободиться из горячих мужских объятий. Но это «отпусти» звучало как мольба, как последнее желание, которое нельзя было не исполнить. Кеманкеш убрал руки с талии Кесем, но его лицо всё ещё было так же близко к её щеке. — Не могу. Аллах свидетель, я пытался дать тебе свободу и покой, о которых просила, но не могу. Мы должны быть вместе, потому что порознь всё теряет смысл. Ничего не говоря, Султанша тихо подошла к лестнице и стала подниматься наверх, в свои покои. Иногда гордость и страх бывают сильнее самых сильных чувств. Прошло несколько дней. Всё это время супруги не виделись. Кеманкеш хотел дать Кесем возможность побыть с собой наедине, ещё раз всё обдумать. Она же с того вечера была грустной и задумчивой. — Что с тобой, мамочка? Ты сама не своя. — Душа болит, дочка. За тебя, за Нефес, за Гевхерхан… — И за папу? — Не надо, Ягмур, не начинай. — Я же вижу. До отведенного сестрой Атике срока осталось меньше трёх недель. Не совершай самую большую ошибку в жизни, прости его. Он нам всем очень нужен. — А ты бы простила Эзеля, если бы он вернулся? — Это разные вещи. Он не любит меня. Никогда не любил. А папа тебя обожает. Как и ты его, я уверена. — Не знаю… Это очень тяжело. У меня больше нет времени на ошибки, на сомнения, на подозрения. Слишком мало осталось. — Вместе вы проживёте очень долго, успеете увидеть, как внуки вырастут. — погладила свой живот. — А вот по отдельности точно увянете раньше срока от тоски. — Давай лучше сменим тему. Как твоя работа? Не тяжело? — Пока справляюсь. У меня три беременных скоро родит. Нужно успеть принять всех детей, а потом уже самой готовиться к материнству. — Бейхан, Гюльнуш… А кто третья? — Ты только не злись… — Неужели? Эта неблагодарная девица?! — Брат попросил. Да и сестра за неё переживает, несмотря ни на что. Этот ребёнок мой племянник, как я могла отказать? — Тоже покрывала их? Как и твой отец. — Там нет никакой измены, никакой любви. Просто какая-то нелепая случайность, роковая ошибка. Как и с папой. Даже покрывать нечего. — Проходи, Сафие. Этот дом я собираюсь снимать для нас с тобой и ребенка после свадьбы. — Хасан одёрнул занавески на окнах, чтобы было светлее. — Но это же… Это не то, к чему я привыкла! Он маленький и мрачный! — Прости, но пока на большее рассчитывать не приходится. Да, у меня как у Паши хорошее жалованье, но нужно время, чтобы скопить деньги на просторное жильё. Мне понадобилось двенадцать лет, чтобы купить хороший дом для семьи. А теперь я должен содержать и тебя, и Гевхерхан с детьми. — Но она сейчас живёт в большом красивом дворце, а я неизвестно сколько будут прозябать в этом сарае! — Не преувеличивай. Для троих человек здесь достаточно места. — А где будут жить слуги? — На первом этаже есть две крохотные комнаты для одной Хатун и одного охранника. — Одна Хатун? Ты издеваешься? А кто будет нянчить нашего ребенка? — Ты. Отец и Кесем Султан много лет прожили с двумя детьми, имея в доме лишь Чичек и Али. А ведь Султанша ко многому привыкла за время жизни во дворце И ничего, справились. — В то время как у мамы полным-полно прислуги и нянек, я буду как простолюдинка сама вставать ночами к капризному крикуну! — Не называй так моего ребёнка! Ты мать! Ты должна. Гевхерхан многое положено по статусу, она как дочь Султана получает достойное содержание из государственной казны. — Значит она Султанша, а я никто, поэтому меня можно держать в хлеву! Я не согласна! Я не буду кормить грудью, не буду возиться с новорожденным — мыть его, без конца переодевать, не спать по ночам! Я хочу жить в доме папы! На сэкономленные деньги лучше наймём прислугу. — Это невозможно. Мы будем жить в том доме, который могу содержать я. Буду откладывать и через несколько лет мы переедем. — Лет?! Ты с ума сошёл? — Сафие, не выводи меня! Мы ещё не женаты, а ты ставишь невыполнимые условия. Я и так согласился на большие жертвы ради нашего ребенка. — Значит только ради ребёнка? — Ты знала, на что шла. — Ах так! — глаза сверкнули гневом. Но тут девушка почувствовала, как что-то стекает по ногам. — Хасан, что это? — Всевышний! Ты рожаешь! — Нет! Ещё два месяца до родов, мне рано! — испугалась. — У тебя отошли воды, Сафие. Нужно срочно ехать за Ягмур! Через неделю после ранения Фазыл Ахмед чувствовал себя намного лучше и из шатра мог руководить военными действиями по захвату крепости, хотя лекари всё ещё не разрешали ему вставать с постели и активно двигаться. — Мы заняли три бастиона из семи, Визирь. — Прекрасно. Через пару дней начнём круговую атаку на все остальные, а войны в захваченных бастионах пусть готовятся к наступлению на город. — Вам письма из Стамбула. — доложил один из янычар. — Оставь здесь. Я прочту. Оставшись один, он перебрал скрученные и заверенные именными печатями свитки. На самом желанном и долгожданном красовались символы, обозначавшие «Валиде Турхан Султан». «До меня дошли печальные известия о вашем ранении. Искренне надеюсь, что эта рана быстро затянется и не будет иметь последствий. Каждый день молюсь об этом. Возвращайтесь поскорее с победой живым и здоровым. Осталось совсем немного времени до рождения вашего с Бейхан ребёнка. Она ничего не знает о ранении. Мы с Атике Султан не стали её расстраивать. Как и вашего отца, который сильно болен. С надеждой на лучшее, Валиде Турхан Султан». — Всевышний, дай силы рукам моих воинов, дай превосходящей мощи нашему оружию, дай терпения и отваги всем тем, кто сейчас стоит за Османскую Империю. Я должен вернуться домой как можно быстрее. И вернуться с победой. — Повелитель! — Юсуф Паша, что-то тебя совсем не видно стало. Раньше ты часто заглядывал ко мне по-родственному. — Дела, всё дела. Тружусь на благо Империи. Как вы? Как ваше здоровье? — Не жалуюсь. Ягмур Ханым за этим следит. — Я бы не стал так доверять этой девушке. Она ещё совсем молода. Во дворце есть лекари намного опытнее её. — Да, но только она поставила мне правильный диагноз и смогла добиться того, что приступы прекратились. Кроме того, она моя родственница. — Падчерица бабушки? Я вас умоляю, разве это родство? — Нет, тут другое. Я могу тебе доверять? — Конечно, мой Повелитель. Как самому себе. Мы же одна кровь. — Ягмур и Нефес приходятся мне кровными родственниками, сёстрами моего отца, Султана Ибрагима. — Не может быть! То есть они дочери Кесем Султан? — Совершенно верно. Это меня и радует, и удручает. — Почему? — Мне очень нравится Нефес Ханым. Я влюбился в неё с первого взгляда. Но родство делает невозможным наши любовные отношения. — Вот незадача. Но если подумать… Кесем Султан и Кеманкеш много лет скрывали свои отношения и никто даже не заподозрил. Если вы убедите девушку, влюбите её в себя, она может стать вашей тайной фавориткой. Не обязательно жениться и селить её в гареме. Главное согласие Нефес, а она вряд ли осмелится сопротивляться воле самого могущественного человека мира. — Думаешь, если я признаюсь, она мне не откажет? — Уверен. Нужно просто правильно всё обставить. — А как же грех? Не поплачусь ли я жизнью и троном за отступничество от законов Корана, как это было с моим отцом? — Девушка немая, не закричит. А потом, когда всё случится, побоится признаться. — Я не знаю. Ты такое предложил… Это очень опасно. — Любовь вообще штука рискованная, по себе знаю. Но если не рисковать, можно всю жизнь прожить в грусти и тоске. — Я подумаю. — Смотрите, если решитесь, я могу помочь советом, как всё устроить. Хасан положил Сафие на кровать в новом доме, в котором им предстояло вместе жить. Ехать куда-то было уже поздно и опасно. Кучер вот-вот должен был привезти Ягмур. Мужчина нервничал. Преждевременные роды ничего хорошего не сулили. — Сестра, наконец-то! — обрадовался. — Мы с Нефес, она мне поможет. Насколько я поняла, здесь нет никого, кто мог бы хотя бы принести воды. — Я сейчас узнаю как здесь с этим. — Её нужно нагреть. — Хорошо. Сафие корчилась от раздирающей изнутри боли. — Ягмур, сделай что-нибудь! — К сожалению, придётся потерпеть ради твоего малыша. Все женщины через это проходят. — Я не хочу терпеть! Мне очень больно! — Не паникуй. Я научу тебя как правильно тужиться. Ты должна дождаться схватки и только тогда со всей силы выталкивать ребёнка из своего тела. — Я не смогу… — Сможешь. Послушай, он очень маленький, сильно недоношенный. Его жизнь сейчас только в твоих руках. Если будешь капризничать, он погибнет и ты вместе с ним, поняла? — Я хочу жить. — Тогда делай, как я говорю. Но Сафие всё равно лишь кричала, не следуя советам. Часы тянулись бесконечно, а головка ребенка так всё не показывалась. Нефес бегала туда-сюда, то за чистыми полотенцами, то за водой и каждый раз Хасан останавливал её, пытаясь что-то узнать. Она только мотала головой. Потом написала ему короткую записку: «Первые роды длятся очень долго, не переживай». Через шесть часов Ягмур всерьёз забеспокоилась. — Если ребёнок не родится в ближайшее время, боюсь, он погибнет. — тихо сказала сестре, отведя в сторону. Малыш идёт правильно, головкой вперёд, тазовые кости разошлись как нужно и даже то, что Сафие совсем нам не помогает, не должно повлиять. С ребёнком что-то не так. Нефес подошла к роженице и положила руки на живот, пытаясь понять ситуацию. Через пару минут она начала что-то быстро писать на одном из листов бумаги, которые всегда носила с собой вместе с графитовыми грифелями. «Пуповина его не пускает. Она обвила шею несколько раз». — Аллах, Аллах! Тебе придётся немного надавить на живот, но совсем чуть-чуть, иначе навредишь. А я буду тянуть его изнутри. Если использовать щипцы, мы травмируем голову или задушим его. Тщательно вымыв руки, Ягмур сосредоточилась. Ей приходилось делать такое только один раз и тогда это помогло. Но боль, которую испытывала в этот момент роженица, усиливалась многократно. Нефес взяла кусок грубой ткани, свернула его в толстый жгут и сунула в зубы Сафие, которая уже выла от боли. Но она не знала, что самое тяжелое ещё впереди. — Давай! — скомандовала девушка и душераздирающий крик наполнил комнату. — Ещё чуть-чуть! — Уже в родовых путях Ягмур нащупала головку, которую обвивал толстый «шнур» пуповины. Она постаралась просунуть палец между удавкой, душившей ребёнка и тонкой шейкой. — Давай ещё! — Нефес послушно выполняла указания старшей сестры. В последний момент лекарша отпустила головку, чтобы её руки не помешали ей родиться на свет. Взяв острый нож, она аккуратно надрезала пуповину на шее, чтобы ребёнок начал дышать, но плачь не раздался. Понемногу они извлекли всё тело и смогли окончательно избавиться от длинной пуповины, многократно обвивавшей дитя. Ягмур прочистила рот, несколько раз двумя пальцами надавила на грудную клетку и мальчик слабо заплакал. Замяукал как котёнок. Сёстры радостно переглянулись. — Сафие, у тебя родился сын! Посмотри на него! — поднесла к лицу матери, но та лишь устало отвернула голову. — Это же твой ребёнок, живой, поцелуй же его, прикоснись! — реакции не последовало. Тогда Ягмур передала малыша в руки Нефес. — Омой его и вынеси показать брату. Он то точно будет рад. Хасан к тому времени уже весь извёлся. Когда дверь открылась и на пороге показалась младшая сестра с ребёнком на руках, облегчённо вздохнул и сразу забрал драгоценный свёрток. Развернув немного простынь, Паша понял, что на этот раз Всевышний даровал ему сына. — Сыночек! — нежно поцеловал крохотную головку со сморщенным лицом и прижал к себе. Когда Ягмур закончила и вышла, он спросил о состоянии матери. — Обессилела. И, кажется, у неё нервное истощение, она не захотела смотреть на ребёнка. Такое иногда бывает, но быстро проходит. — А мой сын? С ним всё в порядке? — Брат, ты видишь, какой он маленький. Недоношенный, очень слабый. Его шею обвивали два витка пуповины, которые душили неизвестно сколько времени. Мальчику будет нужен постоянный особый уход и внимание. У таких детей часто бывают проблемы с шеей. Но если Аллах смилостивится, мой племянник вырастет сильным и смелым. — на лице отца появилась улыбка. — Я всё сделаю для него. — Сначала найди кормилицу. Молоко у Сафие появится в лучшем случае через пару дней и то, если она захочет его сама кормить. — Да, конечно. Кесем и Атике решили навестить Гевхерхан и малышку Сибель, поддержать молодую мать после расставания с мужем. Атике держала девочку на руках и умилялась. — Какая хорошенькая. Сестра, она чудо. — Моя радость, мой смысл жизни. Только она не даёт мне пасть духом. — Ты точно решила развестись? — Да. И как можно быстрее. Ребёнок Сафие должен родиться в законном браке. — Думаю, это займёт несколько дней. Хоть ты и не получала разрешения на этот союз от Повелителя, всё нужно сделать как положено. Валиде, а вы что скажите? Скоро истекает отведенный мною срок для вашего примирения к Кеманкешем… — Я осталась при своём решении. — Что ж, очень жаль. У вас ещё есть немного времени, чтобы передумать. Приехали Ягмур и Нефес. — Какой подарок! Проходите! — приветствовала Гевхерхан. — Не часто я могу видеть всех своих четырёх дочерей вместе. — обрадовалась Кесем. — Мы вообще-то приехали с новостью. Правда, не знаю, насколько ты готова её услышать, сестра. — Сафие? Что-то случилось? — Пару часов назад она родила мальчика. — Как? Уже? — Ребёнок родился семимесячным и очень слабым. — Какой ужас! — Гевхерхан искренне переживала. — Ты поедешь к ней, сестра? — Не знаю. Мне нужно набраться сил и мужества. Там ведь Хасан. — Я дам адрес, где она теперь будет жить, если надумаешь. — Сафие в порядке? — Ей многое пришлось пережить, но физически она более-менее хорошо. Чего не скажешь об эмоциональном состоянии. Не захотела видеть сына. — Как же так? — Мальчик ассоциируется у неё со страданием и болью. Обычно это длится недолго и сменяется радостью. — Я поеду… — Куда ты? — Атике дёрнула за рукав старшую сестру. — Дай ей прийти в себя. И ещё. Теперь, когда мальчик родился, их брак с Хасаном уже не имеет смысла. Ребёнок, рождённый вне брака, законным считаться не будет даже после никяха. Да, он будет сыном своего отца, но никаких законных прав это ему не даст. Стоит ли теперь твоему мужу разводиться с тобой, чтобы вновь жениться? Гевхерхан уже открыла рот, чтобы возразить, но Атитке успела её перебить. — Просто подумай и не торопись. Я даю тебе время, как и Валиде. Чтобы всё разрушить, много времени не требуется, сложнее сохранить семью. Кеманкеш приехал с визитом к Синем. Теперь дважды в неделю он посещал её усадьбу. Их разговоры были ни о чём и так и не принесли ощутимых плодов. Но он не отчаивался. — Как вы живёте в доме невестки? — Очень рад, что могу каждый день видеть внуков, но честно говоря, чувствую себя странно. Сын хочет забрать меня к себе, как устроится. Но честно, я ещё не настолько стар, чтобы он со мной нянчился. У меня есть кое-какие деньги, сбережения. Хочу снять комнату или небольшой домик. — Я могла бы предложить вам свой дом… — Что вы? Это неудобно. Да и я хочу быть ближе к детям, а вы живёте на окраине. Скажите, а кто сейчас занимает дом в Лалели, в котором раньше жили Эзель и Харун? — Никто. Он пустует. — Я мог бы его снять. Как раз то, что мне нужно. — Честно говоря, это было бы весьма кстати. Я сейчас очень нуждаюсь в деньгах. — Вот и прекрасно. Давайте завтра съездим и посмотрим его. — Там остались личные вещи моего племянника, я хочу их убрать. Лучше через неделю. — Хорошо. — Кеманкеш расстроился. Именно вещи Эзеля его интересовали больше всего, в них он рассчитывал найти разгадку тайны, которую так рьяно охраняла Синем. — Джованни! Тебе лучше уйти из нашего дома и как можно быстрее! — тревожно произнесла Лукреция. — Что случилось? — За тобой следили и скоро придут, чтобы убить. — Зачем им это? — А разве ты не знаешь? Я давно всё про тебя поняла. Эти твои постоянные уединения, нежелание ходить в церковь на мессу. Ты читаешь намаз. Ты мусульманин. — Ты ошибаешься… — Нет, не ошибаюсь. Было очень много признаков того, что ты не нашей веры. Наши мужчины тебя давно подозревали, искали доказательства. И вот ты сам привёл их в стан врага. — Ты поэтому хотела переспать со мной? Тебе дали задание проверить, обрезанный я или нет? — Да. Сначала это было именно так. Но потом ты мне понравился по-настоящему. Я не хочу, чтобы ты погиб. Беги отсюда. Как можно быстрее. — Спасибо. — Джованни забежал в комнату, чтобы прихватить личные вещи. В это время в дом ворвался вооруженный Франко и его друзья. — Кажется, мы вовремя, синьоры! Хватайте его! — Что тебе нужно в моём доме? — Синем схватила оружие. — Тихо, тётушка! Успокойся! Я с важными новостями. — Юсуф пятился назад. — Мне не интересны твои новости. У нас с тобой больше нет дел. Если ты хочешь шантажировать меня тем, что знаешь, то не выйдет! — Упаси Аллах! Какой шантаж? Я хочу помочь. — Ну, рассказывай, раз пришёл. — А ты в курсе, что скоро станешь…как это…бабушкой или тёткой…мне сложно определить степень родства. — Что ты мелешь? Говори яснее. — Ягмур, любимая жена твоего племянничка Эзеля, понесла от него. Ребёночек у неё скоро будет, тётушка. Поздравляю! Фазыл Ахмед вопреки советам лекарей встал с кровати, умылся и оделся. Нужно было своими глазами взглянуть на поле боя. Ситуация была переломной и требовала его присутствия. — Визирь! Вам срочное послание. — От кого? — Неизвестно. Быстро распечатал и застыл на месте. «Если хочешь ещё раз увидеть своего младшего брата, приходи один, по тебе не будут стрелять и впустят в крепость Кандия живым. Франческо Моразини».