Исцеляющие

Похороны Мехмета Паши Кёпрюлю были многолюдными. Проститься пришли все члены Совета Дивана, мужчины из знатных семей Стамбула, духовенство, главы янычар и сипах, представители династии. В исламской традиции церемония прощания — дело преимущественно мужское, потому регент с охраной стояла далеко в стороне. Зато Султан Мехмед лично положил руку на носилки, накрытые покрывалом, расшитым золотом, помолился за усопшего и поблагодарил его за долгие годы службы, преданность и верность Империи. Сразу же после похорон Фазыл Ахмед получил из рук Атике Султан указ о назначении на должность Великого Визиря. — На то была воля твоего отца. Повелитель и я полностью доверяем выбору достопочтимого Мехмеда Паши. Не торопись, подержи траур хотя бы несколько дней, как полагается. В начале следующей недели я жду тебя в Топкапы. Хасан Паша пока со всем справляется. — Благодарю, Султанша. Мне нужно всего пару дней. — склонил голову. Демир по настоянию брата на церемонию джаназа не пошёл. Время рассекретить тот факт, что он жив, ещё не пришло. Он молился за отца дома. В это время домой вернулись мать и сестра, получившие печальную весть. — Я даже не успела с ним попрощаться. — печально произнесла Фериде, обнимая заплаканную Аслыхан. — Мама! — послышался знакомый голос, и женщина подумала, что ей почудилось. — Я вернулся! Фериде лишилась чувств, но потом, когда очнулась, счастье её было безграничным. — Сыночек, родной! Я ведь тебя похоронила. Только Нефес знала, она писала, что ты вернёшься, а я не верила! Моё материнское сердце меня обмануло. Прости! — упала к ногам Демира. — Встань, мама. Я здесь, рядом с тобой. Буду во всём вам с Аслыхан опорой и поддержкой. — Ты успел проститься с отцом, скажи? Он обнял тебя перед смертью? — Успел… — тихо ответил. То, что творилось в это время на душе у молодого Кёпрюлю, сложно было описать словами. Синем достала из сундука свёрток и разложила детские вещи по столу. Крохотная рубашка со следами крови, шёлковая удавка… Тот вечер она не забудет до конца своей жизни. Когда она вернулась от лекарши с племянником на руках, дверь в дом была приоткрыта. Почувствовав неладное, она забежала внутрь. Сестра Калика лежала на полу в луже крови с перерезанным горлом. Она быстро положила мальчика на кровать и схватила её, пытаясь привести в чувства, но было уже поздно. Страшная догадка осенила её, заглянув в люльку, молодая женщина обмерла. Бездыханное синее тельце её сыночка, шею которого обвивала удавка, лежало недвижимо. Она схватила его испачканными кровью руками и стала трясти, но всё тщетно. Он умер. Её Эзель. Опустившись на пол, она пела своему малышу колыбельную, под которую он всегда так сладко засыпал. Разлучить её с ребенком смогли только под утро — пришла Хатун с лекарствами от лекарши и позвала на помощь. Сын калики, при рождении названный в честь отца Баязидом, в это время надрывался от плача. Его ненадолго забрали деревенские кормилицы, чтобы не умер с голоду, пока Синем переживала своё горе. Но на вторые сутки грудь стало ломить от переполнявшего её молока. — Отдайте! Отдайте мне сына! — кричала. — Успокойся, твой сын умер! — Нет! Умер мой племянник. Это мой сын, мой Эзель! — прижала малыша к себе. Тогда они спасли друг другу жизнь, две родственные души, нуждавшиеся в любви и утешении. Синем понимала, что случилась страшная ошибка и её сын погиб вместо племянника, но старалась не думать об этом. Мальчик был не виноват в нелепом стечении обстоятельств. — Тётя, хватит. — мужская рука легла на хрупкое плечо. — Давай закопаем это в саду. Пусть души моей матери и моего брата упокоятся в раю. Отпусти их. — Не отдам, не могу. Скоро ты станешь отцом и сам всё поймёшь. — Ты никогда не рассказывала об отце своего сына. Что с ним случилось? Как получилось, что ты родила одна, без мужа? — Он был намного старше меня, служил бейлербеем в Анатолии и приехал в Стамбул по приказу Султана Мурада. Калика тогда уже влюбилась в твоего отца, и мы вместе караулили шехзаде у таверны. Он пришёл с высоким статным мужчиной, которому уже тогда было больше сорока. Тогда мы и познакомились. — Почему он не женился на тебе? — Обещал, что вернётся, и мы будем вместе, но не исполнил обещания. Потом женился на другой. — Ты его больше не видела? — Почему же? Совсем недавно. Прошёл мимо, сделал вид, что не заметил. — А про сына он знал? — Нет. И уже не узнает. Мехмед Паша Кёпрюлю отправился к Аллаху со всеми своими добродетелями и прегрешениями. Кеманкеш вернулся с похорон и обнаружил жену в саду. Кесем, как всегда, возилась со своими любимыми розами. Благодаря ей сад всегда благоухал нежными ароматами, почти круглый год, кроме нескольких зимних месяцев, когда природа засыпала под прохладными ветрами, дувшими с Босфора. А с весны до осени отцветал один сорт и сразу же зацветал другой. На Хейбелиаде у неё тоже был свой небольшой садик. Розы окружали Султаншу везде, где она когда-либо жила. Залюбовавшись на любимую, нежно склонившую голову к цветку, Кеманкеш нестерпимо захотел её обнять, потому бесшумно подкрался сзади и положил руки на талию, оставив поцелуй на макушке. — Что ты делаешь? Нас увидят! — Пусть все знают, как сильно я тебя люблю. — отпустил. — Как всё прошло? — Как любые похороны. Печально. Ушла эпоха. Фазыл Ахмед станет Великим Визирем вместо отца. — Я его не знаю, но надеюсь, что Атике сделала правильный выбор. — Он относительно молод, но внушает доверие. Знаешь, во время похорон я размышлял об этом убийстве Хатун, жены шехзаде Баязида и ребёнка Синем. Кто-то должен был знать, как всё было. — Если и так, многих свидетелей уже нет в живых. Например, Силахтара, он наверняка был в курсе. Эта женщина не верит мне, не вижу смысла что-то доказывать. — Она обезумела от горя, не ведает, что творит. Боюсь, что не остановится в своей мести и причинит зло тебе или дочерям. Но и остановить силой её нельзя. Если она пострадает, пропасть между Эзелем и Ягмур станет ещё больше. — Что ты предлагаешь? — Надо найти Хюсейна агу. Если я не ошибаюсь, в те времена он руководил стражей дворца и должен был знать, если Повелитель отправил палачей к жене и сыну брата. — Да, но уже через год он стал главой янычар и очень помог нам, когда войны подняли бунт и Мурад отказался от планов казнить меня, беременную Ягмур. — Точно. Хороший человек, сразу откликнулся на мою просьбу. Вроде бы после тяжёлого ранения и отставки его следы затерялись. Жив ли? Попробую что-нибудь разузнать. Нефес в то утро работала в госпитале. Сердце было не на месте. Весть о кончине Великого Визиря разлетелась по столице и ей очень хотелось быть рядом с Демиром, поддержать. Но она понимала, что скорее всего, её возлюбленный уже всё знает о ночи в Летнем дворце и боялась идти в дом Кёпрюлю. Заварив крепкий настой из трав, она пошла к старой седой женщине, которая тяжело дышала и сильно кашляла. — Спасибо, милая. Да будет доволен тобой Аллах. — выпила и произнесла старуха. — Присядь, посиди со мной. Нефес послушно выполнила просьбу. Уход за больными помогал ей хоть как-то отвлечься от грустных мыслей. — Я давно слежу за тобой. Ты ведь очень необычная. Глухонемая, но знаешь и понимаешь больше тех, кто слышит и говорит. У тебя особенный дар, который не скрыть. Дай мне свою руку. Девушка протянула ладонь, и пожилая женщина, сжав её в своих морщинистых пальцах, стала внимательно изучать и что-то нашёптывать. Нефес поёжилась, ей было неприятно, словно кто-то забрался в её сознание и ковырялся там острой клюкой. Наконец, женщина сжала её ладонь в кулак и отодвинула от себя. — Послушай, что я тебе скажу. Ты родилась с тяжёлым проклятьем, но тебе сумели помочь, исправить тяжёлую судьбу, уберечь от страшной доли. Любящий мужчина был предназначен тебе в мужья, но потом в дело вмешался тот, кто с тобой одной крови. Это тоже своего рода злой рок. Наваждение, одержимость, сумасшествие — не только его вина, дело и в тебе тоже, в том притяжении, которое несут твои способности. Это цена твоего дара. Ты огонь, они — мотыльки, даже зная, что погибнут, они будут лететь на пламя, понимаешь? Пока твой родственник не отпустит тебя из своего сердца, сам, по доброй воле, ничего хорошего не будет. Ты по-прежнему под сильной защитой, но не тот, кого любишь. Смерть обойдёт тебя, но его может и не обойти… Эзель решил, что непременно должен наладить свою жизнь, что бы это ему не стоило. Бросить пить было тяжело, но ради Ягмур и ребёнка он старался. Просил, чтобы Харун по вечерам закрывал его на ключ в покоях и не давал ни капли спиртного. Первые дни тело и разум горели огнём, потом стало легче. — Я обязательно верну свою жену, брат. Знаю, что это будет долго и непросто, но я не сдамся пока есть хотя бы самый маленький шанс. Когда мой ребёнок родится, Ягмур увидит, как сильно я люблю их и всё поймёт. Пока же я решил держаться на расстоянии, но так, чтобы она знала — я рядом. — Мы не можем больше играть. Надо найти какую-нибудь работу. — Этим я и займусь. На следующий день Эзель отправился в Топкапы к Хасану Паше. Как и предполагал, зять сначала был взбешён такой наглостью, ведь очень любил свою сестру и не мог простить обиду, нанесенную ей, но выслушав, смягчился. — Знаешь, моя ситуация сейчас не лучше твоей. Жена мне не верит, детей не видел три недели, только Мустафу, и то тайком. Он, кстати, тоже очень обижен на тебя. — Его можно понять. — Я помогу тебе, дам последний шанс. Последний, понимаешь? — Что нужно делать? — Новый Великий Визирь Фазыл Ахмед Кёпрюлю назначил меня на свою прежнюю должность. Теперь я его правая рука, Первый Визирь Империи. — Поздравляю, это очень почётно. — Мне нужен толковый помощник, который быстро всё схватывает. Насколько я помню, ты именно такой. — Для меня будет большой честью… Всё, что имеет отношение к моему отцу, династии, Империи — священно. — Только молчи об этом. Однажды кто-нибудь может использовать твоё происхождение против тебя. Ты законный сын шехзаде и это совсем немало. Восемнадцать лет назад, когда не было других дееспособных наследников и на трон претендовал крымский хан, твоё появление могло многое изменить. Ты понимаешь, о чём я. Но лучше даже не произносить это вслух. — Я понял. Власть меня не интересует. Просто хочу быть полезным династии, к которой хоть и тайно, но принадлежу. Есть ещё одна просьба. Мой друг, Харун… — Могу предложить ему то, что ты не закончил. Чтобы разобрать архив, понадобится очень много времени. — Спасибо. — Чтобы отблагодарить меня, слов не нужно. Просто делай то, что скажу. Смотри, учись. Все мы с чего-то начинали. Воодушевлённый таким исходом дела, Эзель поехал к дому Гевхерхан Султан, которая, как он полагал, уже знала о их родстве. Так и было. — Плохо, что ты так поступил с моей сестрой, хорошо, что одумался. Независимо от того, разведётесь вы или нет, ты мне не чужой. Но мы с Ягмур очень близки, в последнее время даже ближе, чем с Атике, так что… — Понимаю и ничего не прошу. Мне бы только увидеться с Мустафой. Гевхерхан удивилась, но позвала сына. — Зачем пришёл? — насупившись, спросил мальчик. — Ты обидел Ягмур, значит, больше мне не друг. Уходи! Я большн не дам её в обиду! — не сильно ударил кулаками по коленям Эзеля. — Ты правильно делаешь, что злишься на меня. Я бы тоже злился, если бы какой-то негодяй бросил мою маму. И сильно врезал бы ему. Так что бей! — опустился на корточки и подставил грудь. — Давай! Мустафа неуверенно нанёс первый удар, потом второй, третий… — Молодец, сынок! — вырвалось у Эзеля. Мальчик прекратил драться и серьёзно задумался. — Ты её любишь? Иначе бы не пришёл ко мне, не позволил бить себя. — Люблю. — Не понимаю я вас, взрослых. Папа с мамой тоже любят друг друга, но развелись и страдают от этого. Ты любишь Ягмур, но бросаешь её с братиком в животе. — развёл руками. — И не надо. Просто побудь ещё ребёнком. Милым и чистым. Другого случая больше не представится. А я тебе обещаю, что со временем всё исправлю. Мы, как и раньше, будем гулять по берегу на острове, но уже не втроём — вчетвером. — Эметуллах Султан, позвольте! — заглянула в покои калфа. — Проходи. — Гюльнуш очень нравилось её новое имя и то, с каким почтением его произносили другие девушки и обитатели гарема. За последние дни жизнь семнадцатилетней девушки полностью изменилась. Она теперь была Султаншей. С-У-Л-Т-А-Н-Ш-Е-Й! Единственной из всех наложниц Повелителя, носившей это звание. — Вам велено выйти в общие покои. Та вас ожидает ваш кетхюда. — Ну надо же! — радостно вскинула руки. По правде говоря, ей особо незачем было покидать стены Топкапы, Мехмед определил ей личного охранника больше для сопровождения в Эдирне, куда Султан, получивший прозвище «охотник» любил брать своё ближайшее окружение. Но такой невиданный доселе жест Повелителя заставил новоявленную Хасеки ещё сильнее задрать нос. — Султанша, я Хаджи Хызыр Ага, капыджыбаши (главный привратник) дворца, а отныне ещё и ваш верный кетхюда. — Я буду звать тебя просто Хызыр ага. — Вы можете обращаться ко мне за любой помощью, а не только в том случае, если понадобится выехать из дворца. — Прекрасно! Если ты будешь мне предан, я буду щедра с тобой. — Эметуллах была на седьмом небе от счастья. Титул, Хатун в услужении, а теперь ещё и личный кетхюда! Фазыл Ахмед видел, как тяжело переживает Демир из-за того, что узнал перед смертью отца. — Скажи, что ты решил? — Не знаю. Всё время думаю, голова раскалывается. — Может, спросить у Нефес напрямую? — Что бы она не ответила, ничего не изменится. Я люблю её. Но с другой стороны последняя воля отца, которую я не имею право нарушить. — Даже не знаю, что и посоветовать тебе, брат. Как бы ты не поступил, будет неправильно. За любовь нужно бороться, но и просьбу отца уважать, какой бы жестокой она не казалась. Он думал о тебе, хотел защитить от гнева Повелителя. — Вечером пойду в дом Кеманкеша, так больше не может продолжаться. Семья собралась за ужином. Обе дочери были погружены в тяжёлые любовные раздумья, почти не улыбались. Когда Чичек подала сладкое на десерт, никто из девушек даже не прикоснулся, младшая дочка так и вообще почти ничего не ела. Кесем и Кеманкеш тревожно переглянулись. — С тобой то что, Нефес? — не выдержал обеспокоенный отец, но до того, как получить ответ на свой вопрос, заметил слезинки в уголках карих глаз. — Ты сейчас же мне всё расскажешь! Тот, кто обидел мою любимую девочку, ответит за это по полной! Вся женская половина семьи напряглась, боясь, что глава семейства узнает о случившемся в Топкапы. Странно, что слухи до Кеманкеша до сих пор не дошли, хотя бы от Хасана, пропадавшего во дворце целыми днями. Тут Чичек принесла кофе, но в глазах у неё был написан немой ужас. — Хозяин, там… Там пришёл… — Кто? Говори яснее! — Покойник. — Аллах! Какой покойник? Ты сведёшь меня с ума. Зови сюда. Посмотрим, как нынче выглядят вернувшиеся с того света. Нужно было видеть выражение лиц всех сидящих за столом, когда они увидели живого Демира. После дежурных фраз и выяснения «как так получилось», жених дочери был приглашён за стол. — Ну хоть какие-то хорошие новости! Подождём немного, пока пройдёт траур и назначим дату свадьбы. Зачем тянуть? — предложил Кеманкеш. — Дочка, ты ведь знала? Потому была такой спокойной всё это время, кольцо носила, никогда не снимая… За столом повисла неловкая пауза. Глава семьи почувствовал, что он один не в курсе того, что происходит. Демир посмотрел на побледневшее лицо Нефес и, тщательно подбирая слова, произнёс: — Господин Кеманкеш, я не знаю, что случилось в моё отсутствие и, честно говоря, не хочу знать. Единственное моё желание — поскорее зять в жёны вашу дочь. Даже несмотря на то, что мой отец, умирая, воспротивился этому. — Мехмед Паша?! Как он мог? — закричал. — Что такого Нефес сделала, чтобы заслужить подобное отношение? Кесем и Ягмур пришли в ужас, представляя, что сейчас будет. — Вы не знали? Извините, я не думал… — оторопел Демир. — Что я должен знать? Говори немедленно! — терпение отца заканчивалось. Жена крепко сжала его руку и с испугом ждала, что будет дальше. — Говорите! — Не волнуйся так. Просто так получилось, что наша дочь однажды осталась ночевать в Топкапы в одних покоях с Султаном. — ЧТО?! — закричал Кеманкеш. Его лицо побагровело и налилось яростью. — Что он с ней сделал? — Успокойся, всё обошлось. Ничего не было, поэтому я решила не огорчать тебя. Просто пошли слухи… — Просто слухи? О моей дочери? Которая проводит ночь с Падишахом?! — Он её не тронул, не смог. Они ведь близкие родственники. — Я сейчас же пойду во дворец и спрошу с него за всё! Заставлю извиниться, и пусть велит им с Демиром пожениться немедленно! Нефес резко встала из-за стола и заплакала. Она взяла бумагу, перо и стала в спешке что-то писать. «Смерть обойдёт тебя, но его может и не обойти…» — в голове крутились одни и те же слова старухи. Руки тряслись, а слезы капали на листок, делая его насквозь промокшим. Наконец, она закончила и передала отцу. «Не ходи и ничего не проси, умоляю. Так будет только хуже. Это судьба. Мы должны уважать волю покойного Мехмеда Паши. Разорви помолвку, я не пойду замуж за Демира». — Но дочка! В глазах людей это будет означать, что все сплетни правда. Нефес сняла помолвочное кольцо с пальца и вложила его в руку жениха. Он не поверил и покрутил его на ладони. — Как же так? Я ведь так люблю тебя. Я жил ожиданием дня нашей свадьбы, готов был переступить через последнюю волю отца, через всё переступить ради тебя. Девушка не стала ничего писать, объяснять, просто пошла прочь с полными от слёз глазами. Мать и сестра последовали за ней. — Господин Кеманкеш, я не понимаю… — Я тоже. Но это желание моей дочери. Свадьбы не будет, уходи. Исполни то, что просил твой отец, усомнившийся в честности моей Нефес. Демир с досады с силой ударил кольцо о мраморный пол и оно, отскочив, улетело куда-то под диван. В тот вечер было много слёз и разговоров. В конце концов, повздорила даже Кесем с Кеманкешем, рвавшимся в Топкапы. — Ты что, хочешь, чтобы я осталась вдовой на старости лет? Не выдержишь, что-нибудь сделаешь Мехмеду и голова полетит с плеч тут же, на месте. Не позволю! Что случилось, то случилось. Нефес сама так решила, она знает больше нас. — Как ты не понимаешь, у меня болит душа. Независимо от расторгнутой помолвки, на нашу дочь лёг позор, который не позволит ей дальше жить с достоинством, с высоко поднятой головой. — Обещаю, что через несколько дней сама пойду к Повелителю и составлю разговор. Он мне внук, может прислушается. Но тебя не пущу! Не пущу! — прижалась к груди мужа, в которой отчаянно билось тревожное отцовское сердце. Кеманкеш не мог не уступить мольбе своей Кесем. Посреди ночи в ворота кто-то громко постучал. Али пошёл открывать, а Ягмур, спавшая чутко, по инерции села на кровать, готовясь одеваться. — Госпожа, у Бейхан Султан начались схватки. Быстрее! — через двери крикнул Али. — Сейчас! Скажи Озгюру, пусть запрягает лошадей. Ягмур растормошила Нефес, которая тоже очень хотела поприсутствовать на родах их племянницы. Через час они уже были в доме Фазыла Ахмеда Кепрюлю, как и Зулейха, опытная повитуха из Топкапы. Юная Султанша корчилась от боли на диване, муж не на минуту не отходил от неё. — Потерпи, милая. Всё будет хорошо. Скоро мы прижмём к груди нашего первенца! — Господин Визирь, вам нужной уйти, прошу вас. Это женское дело. — настаивала Зулейха. Нехотя, мужчина поднялся, но Бейхан не отпускала его руки, вцепившись в неё мёртвой хваткой. — Не уходи, я боюсь! — Я буду рядом, за дверью. Буду ждать хороших новостей. — Фазыл Ахмед поцеловал жену в лоб и вышел, превозмогая непонятное острое беспокойство, заполнившее его душу. Наступило утро, схватки стали чаще и сильнее, но ребёнок и не думал появляться на свет. Будущий отец нервно мерил шагами гостиную, когда в неё ворвалась взволнованная Турхан Султан. — Ну что? Как она? — Прошло около семи часов, но пока ничего. — Моя хрупкая девочка, пусть Аллах укроет её от сильных физических страданий. Она с детства с трудом переносит любую боль. Слишком чувствительная. — Она выдержит, я знаю. — Фазыл Ахмед сам не заметил, как его руки легли на плечи Валиде Султан. Она вздрогнула. Сейчас было не время не для чего и не для кого, кроме Бейхан. Стрелки часов отсчитывали время, тянувшееся беспощадно долго. Крики юной Султанши сменялись тишиной. Иногда казалось, что уже всё, сейчас раздастся детский плач, дверь откроется и их отпустит. Но ничего не происходило. — Я больше не могу, сделайте же что-нибудь! — взмолилась Бейхан. Две лекарши и Нефес стояли в растерянности, не зная, что предпринять. Потом они отошли в сторону, чтобы поделиться мнением. — Двенадцать часов прошло, а она всё мучается. — Матка долго не раскрывалась на схватках. Теперь же, когда это случилось, кости таза не расходятся. Он слишком узкий, головка не проходит. Если не случится чуда, она не родит. — заключила Зулейха. — Сколько у нас времени? — спросила Ягмур. — Столько, сколько выдержит её организм. Ребёнок, скорее всего, погибнет раньше. — Всевышний! Такая молодая… Уставшая Ягмур вышла в гостиную и сразу же поймала на себе взгляды, полные надежды. — Ну что? Как моя дочь и внук? — Пока ничего. Её организм оказался не готов к родам, так бывает… Молитесь. Так сильно, как только умеете. — Нет! — закричала Турхан, согнувшись пополам от боли, но Фазыл Ахмед подхватил её и усадил на диван. Через полчаса, когда Валиде Султан немного успокоилась, зять принёс ей платок, принадлежавший его покойной матери, а также два коврика для намаза. Он покрыл густые темные волосы Турхан и опустился на колени рядом. Душа разрывалась от боли. «Аллах, неужели ты допустишь эту несправедливость? Лишишь мать дочери, мужа жены и не родившегося дитя? В чём наша вина? В том, что мы поддались запретному чувству? В чём их вина? Сотвори чудо, пусть хотя бы Бейхан останется жива. Клянусь, я вырву своё сердце из груди, и оно никогда больше не заболит по другой» — молился про себя Фазыл Ахмед. «Всевышний, укрой мою доченьку от смерти! Ей всего шестнадцать лет. Забери меня, но оставь ей жизнь, молю!» — твердила про себя Турхан. Наступил вечер. Бейхан в очередной раз потеряла сознание и больше не приходила в себя. Никакие методы родовспоможения, известные Ягмур и Зулейхе, не давали своих плодов. — Теперь она обречена, к сожалению. Нужно ждать, пока начнётся заражение крови или сердце просто остановится. Я больше не могу, извините. — Зулейха сняла передник и вышла из покоев. По выражению её лица было всё понятно. Турхан ворвалась внутрь и упала на колени рядом с Бейхан, Фазыл Ахмед был рядом и также переживал своё собственное горе. — К сожалению, ничего нельзя сделать, простите. Она умирает вместе с ребёнком. — тихо произнесла Ягмур. — НЕЕЕТТ! — раздался истошный вопль матери. Тем временем к роженице подошла Нефес, она провела рукой по животу и на мгновение замерла. Внутри Бейхан всё ещё билась крохотная жизнь. Две жизни. Как обычно, наспех девушка написала записку и передала её сестре. Ягмур не могла поверить в то, что предлагала сестра. Усталость и сон сбивали её с ног, но она взяла себя в руки. — Послушайте! — обратилась к матери и мужу умирающей. — У неё внутри ребёнок, возможно даже не один. Он ещё шевелится. Я могу попробовать спасти ему жизнь, если сделаю надрез и извлеку из тела матери. Но Бейхан тогда точно умрёт. Во врачебной практике в мире ещё не было случаев, когда женщина выживала после кесарева сечения. — Ты хочешь распотрошить мою дочь, как рыбу? — злобно крикнула Турхан. — Не позволю! Я буду надеяться на чудо. Аллах спасёт её! Она ведь ещё дышит! — Это дело времени. Бейхан уже не помочь, она умрёт сегодня ночью или завтра днём, но я могу спасти вашего внука! Пройдёт ещё час, два, три, малыш погибнет, и его разлагающаяся плоть начнёт убивать вашу дочь! — Я запрещаю! Нет! — встала на пути у Ягмур. — Делайте! — внезапно сказал Фазыл Ахмед. — Попробуйте спасти хотя бы ребёнка. Я как муж даю своё согласие. — Кто ты такой? — закричала обезумевшая мать. — Кто позволил тебе решать? Я не дам распороть мою дочь, как тряпичную куклу! Я её родила, слышишь? Я! Фазыл Ахмед не слова не говоря взял Турхан в охапку и силком выволок в гостиную, а потом закрыл на ключ в гостевых покоях. Через пять минут он вернулся туда, где умирала его жена, наклонился над её телом и нежно, в последний раз, поцеловал, прошептав «прости». — Я буду молиться, чтобы у тебя всё получилось, Ягмур. Если ребёнок останется жив, я буду всю жизнь тебе благодарен, до самой смерти. Дверь в покои захлопнулась снаружи. Руки лекарши тряслись от усталости, голода и страха. В своём положении за сутки она едва успела съесть кусочек пахлавы и выпить стакан чая. Взяла хирургический инструмент, который выковал для неё Эзель по рисункам Амбуаза Паре, помолилась и, уняв дрожь, приступила. Сначала нужно было сделать большой надрез кожи внизу живота. Струйка крови потекла к лобку. Потом Ягмур взяла другой инструмент и раздвинула мышцы брюшины. Показался плотный мышечный мешок с толстыми эластичными стенками — матка. Она вспомнила, как была описана операция в книге — бесценном подарке Эзеля. Очень аккуратно, чтобы не повредить ребёнка, сделала ещё один длинный разрез. В этот момент в глазах всё поплыло, и её собственный ребёнок резко повернулся в чреве. Она покачнулась, но Нефес не дала упасть, посадила. Жестом она приказала старшей сестре не вставать, сама продолжив операцию. Показалось испачканное в крови тельце ребёнка — девочки. Судя по цвету кожи, она была жива. Девушка перерезала пуповину и извлекла малышку на свет, передав Ягмур. Старшая сестра сделала всё необходимое, чтобы прочистить дыхательный канал, и девочка издала свой первый, негромкий плач. Каково же было её удивление, когда Нефес достала второго ребёнка, на этот раз мальчика. Чтобы заставить его дышать, пришлось перевернуть и хорошенько шлёпнуть по попке. Задышал! Девушки устало улыбнулись, глядя на две спасённые жизни и одну, к сожалению, потерянную. Ягмур почистила и зашила матку, затем мышцы и кожу, понимая, что это, скорее всего, не спасёт Бейхан. Когда раздался долгожданный плач ребёнка, а потом второго, слезы градом покатились по щекам мужчины, который в своей жизни плакал лишь один раз — когда потерял всю семью. Недалеко, в покоях, рыдала безутешная Турхан.