Исцеляющие

Тело Ягмур скрутила сильнейшая боль, казалось, раздиравшая её нутро на части. Временами охватывала сильнейшая паника: что, если что-то пойдёт не так и они погибнут здесь, в лесу, вместе с ребёнком? Что будет с родителями, если она умрёт? Они ведь не переживут этого горя. А Мустафа? Нет! Надо жить! Прочь эти мысли! «Ты всё знаешь, всё умеешь, ты приняла много детей в свои руки, просто в этот раз нужно помочь себе, всё сделать самой». Держась за дерево, Ягмур медленно поднялась на ноги. Пережидать схватки стоя было легче, чем лёжа на холодной земле, ещё не прогретой слабыми лучами майского солнца. Это была старая сосна с уже крепкими нижними ветвями и мягкой длинной хвоей. Девушка схватилась за одну из веток что есть силы, та не хрустнула — выдержала. «Хорошо, это поможет». Лея, как и многие другие лекари, считала, что самое правильное положение для родов — вертикальное. Тогда сама земля как бы притягивает к себе младенца и позволяет ему менее болезненно покинуть чрево матери. В еврейском госпитале, у некоторых повитух, и даже в самом Топкапы было специальное деревянное кресло с большим отверстием в сиденье и акушеркам иногда приходилось принимать роды, сидя на полу. Больше всего Ягмур боялась, что кто-то, например, Юсуф, пойдёт на её поиски. Потому, чтобы не выдать своего присутствия, старалась не издавать никаких громких звуков. Иногда, когда было совсем невтерпёж, она стискивала в зубах кусок материи или впивалась ими в пахнущую смолой кору, покрывавшую сосновые ветки. Отпускало. Но потом снова и снова всё повторялось. К счастью, роды были не первыми, потому достаточно стремительными, интервал между схватками быстро сокращался. Это означало, что сил хватит. Должно хватить. Когда стоять стало тяжело, она опустилась на колени, и, упершись об ствол, продолжала тужиться. Нефес ненадолго задремала, но проснулась от ужасного сна. Сердце бешено колотилось. Она побежала в гостиную, где над картой дорог склонился Эзель. Увидев встревоженную свояченицу, обрадовался. — Что? Ты что-то увидела? Почувствовала? Говори! «Река. Какая-то небольшая речка в лесу в нескольких часах езды на запад». — написала. Учитывая, что рек на таком расстоянии от Стамбула практически нет, Эзель растерялся. Но потом вспомнил про озеро, в которое впадал широкий ручей примерно в тридцати километрах на запад от города. — Это? — ткнул пальцем и Нефес закивала. «Поторопись. Ребёнок вот-вот родится». — О, Всевышний! Султанша с мужем вышли на звук голоса зятя, который быстро собирался в дорогу. Даже не выяснив, куда именно, Кеманкеш крикнул: — Подожди, я с тобой. Мужчины быстро вскочили на уже осёдланных лошадей и понеслись галопом что есть сил, оставив обеспокоенных женщин в ожидании. Кесем прижалась к младшей дочери, убеждая себя, что всё будет хорошо. Острый скальпель оставил длинные отметины на обеих руках Синем. Она с трудом остановила кровь, испачкав ею весь дом. Простыни, полотенца, даже старые занавески на окнах были красного цвета. Идти в таком состоянии до деревни, где она временно жила, было нелегко. Но тут как раз прискакал Юсуф. Обнаружив «тётушку» в неприглядном виде, очень удивился. — Проклятье! От этой девки можно было ожидать всего, чего угодно! Я говорил, что нужно было поставить под дверью пару наёмников! Теперь она пожалуется мачехе, а та натравит на меня свою дочь. Атике Султан оторвёт мне голову! — Только и думаешь, что о своей никчёмной шкуре! Эта мерзавка порезала мне все руки. Отвези в деревню, мне срочно нужен лекарь. Раны всё ещё кровоточат. — Ну уж нет, я должен найти её! Найти и прикончить! Далеко с животом она не убежит. — Юсуф! Нет! Пока она носит моего внука, её жизнь бесценна! Найди и верни Ягмур обратно, а когда ребёнок родится, делай что хочешь! — Мы так не договаривались, тётушка. Я не собираюсь накидывать себе петлю на шею из-за какой-то девки! Убью вместе с отродьем Эзеля, и тем самым рассчитаюсь и с ней и с её благоверным по всем долгам. Султанский дворец в Эдирне был любимым местом Мехмеда, с детства безумно любившего охоту. Падишах даже иногда всерьёз задумывался о том, чтобы со временем перенести сюда свою резиденцию. Сотни гектаров лесных угодий, кишащих дичью, косулями, кроликами, кабанами и лисами, окружали огороженную высоким забором огромную территорию дворца. Кроме сада и большого парка, на расстоянии примерно километра от основных построек, был разбит искусственный пруд с кувшинками, камышом и дикими утками. По усыпанным мелким гравием дорожкам вокруг пруда нередко гулял Повелитель, его братья, Валиде и наложницы. Как раз днём на прогулку отправились шехзаде Сулейман и Ахмед. Младшим сыновьям Султана Ибрагима от Салихи Дилашуб не так давно исполнилось шестнадцать и пятнадцать лет соответственно. Их мать жила в Старом дворце, в то время как братья Повелителя по закону томились в кафесе. Благодаря Турхан Султан, тепло относившейся к пасынкам, иногда на праздники им давали возможность выйти на свободу и присоединиться к общему семейному торжеству. Также Валиде настаивала, чтобы шехзаде никогда не оставались одни в Стамбуле во время отъездов Мехмеда. Куда бы не уезжал Султан, он всегда брал с собой своих братьев. Это было традицией. — Смотри, Ахмед, там что-то есть в пруду! — показал рукой Сулейман. — Где? — Да вон же! — Аллах! Это женщина! Надо срочно позвать стражу! Молодой Падишах отдыхал после обеда у себя в кабинете. Со стен на него смотрели картины, написанные рукой Нефес, и это ласкало его взор. Мехдем и сам был не рад своему наваждению, но поделать ничего не мог. На днях Турхан получила из Стамбула письмо от Атике Султан, где поведала о том, что Демир Кёпрюлю жив, но его помолвка была расторгнута. Валиде не знала, как сказать об этом сыну, но надеялась, что теперь, когда Нефес ничего не связывало с этим юношей, опасность для его жизни со стороны Султана миновала. В конце концов, она всё-таки решилась. — Надо же…- удивился Мехмед. — Что ж, пусть живёт. Своим решением Нефес спасла ему жизнь. — Так нельзя, Мехмед. Эта девушка не может всю жизнь прожить одна с позором, который ты на неё навлёк. — Возможно, когда-нибудь я сам дам распоряжение по её замужеству. Но не сейчас. И это будет не Демир. Турхан устало покачала головой. Она всё ещё не могла пережить смерть Бейхан, оставившую глубокую рану в сердце матери. — Валиде, лучше скажите, чем мне вас порадовать. После кончины сестры вы никогда не улыбаетесь. — Эта боль никогда не покинет меня, сынок. До самой смерти. И я никогда не прощу её мужа за то решение, которое он принял. — Вы же знаете, Валиде… — Знаю. Но Бейхан умерла от воспаления после операции, а не от чего-то другого. Аллах бы спас её, если бы не этот человек. Если хочешь сделать мне приятное, попроси Атике Султан выделить деньги на возобновление строительства мечети в Эминёню. Фундамент и часть стен заложены пятьдесят лет назад ещё по приказу Сафие Султан, но всё было брошено с её заточением в темницу. Это ведь лицо Стамбула с моря. Пусть при мечети сделают усыпальницу для твоей сестры и в будущем для твоей Валиде. Хочу покоиться рядом с дочерью. — Вы ещё так молоды, не стоит об этом думать. — сжал руку матери. — Но насчёт мечети я распоряжусь. Будете сами следить за её строительством, и она получит ваше имя. Беседу прервал стражник, громко постучавшийся в кабинет. — Войдите. — Повелитель. Там… Там… — Ну говори же! — Шехзаде нашли утопленницу в пруду. Это ваша наложница Гюльбеяз Хатун. Прошло около трёх часов с начала схваток, когда Ягмур почувствовала, что ребёнок готов появиться на свет. Она присела на корточки и из последних сил пыталась вытолкнуть дитя на свет. Нащупав рукой головку, она дала себе минуту, чтобы передохнуть. — Малыш, всё хорошо. Мама рядом, она не даст тебя в обиду. Давай же, родной, чуть-чуть осталось. — закричала — в такой момент сдержать себя было невозможно. В натуге сильно оцарапалась о ствол сосны, но этой боли почти не заметила. Ещё несколько схваток и маленькое тельце оказалось у матери на руках. Она устало рухнула с ним на землю, положив к себе на живот. Ребёнок впервые глубоко вздохнул, лёгкие расправились, причиняя боль и от этого он, как и все дети, сильно заплакал. Одновременно слёзы радости и сильного облегчения покатились по щекам Ягмур, она не могла остановиться — столько всего накопилось на душе. — Мы это сделали! Только ты и я! Вдвоём! Полежав пару минут без движения, она стала ощупывать траву вокруг в поисках скальпеля, чтобы перерезать пуповину. Когда дело было сделано, она завернула ребёнка в кусок разорванного подола от нижнего платья и положила на тёплую накидку. Нужно было родить послед, от этого многое зависело. Останься хотя бы маленький кусочек плаценты в матке, начнётся воспаление и заражение, которые могут обернуться летальным исходом. Так было с её любимой Гюнеш, когда у них с Али родилась Дерья. Снова начались схватки, и тело матери извергло всё больше ему не нужное. Избавившись от этого, Ягмур наконец-то смогла разглядеть свою дочь. — Ну здравствуй, любовь моя. Я твоя мама. — улыбнулась сквозь слёзы и прижала девочку к груди. У малышки были яркие зелёно-голубые глаза цвета Босфора, как у Ягмур и Кесем. Но волосы ребёнку достались намного светлее, чем у женщин по материнской линии — светло-русые и там, где начали просыхать, отдавали золотистым отливом на свету, как у отца. — Золотая моя доченька, моё счастье! Никто не видел, как утонула Гюльбеяз. По стечению обстоятельств ни одного человека у пруда в тот момент не оказалось. — Зачем она вообще туда пошла одна? — сокрушался Мехмед. — Она носила в себе наследника династии, как смела подвергать его и свою жизнь опасности?! Охранники осмотрели девушку, озеро и берег и не нашли никаких следов насильственной смерти. — Наверное, она поскользнулась на скользких камнях и упала. Другого объяснения нет, Повелитель. Мехмед был раздосадован, причём не столько из-за наложницы, сколько из-за не родившегося наследника. — Пусть Эметуллах принесёт мне шехзаде Мустафу. Немедленно. Хасеки тихо вошла в покои и передала ребёнка Султану, боясь даже поднять глаза. А вдруг он догадается? — Береги моего сына, Гюльнуш. Если ты будешь также беспечна, как Гюльбеяз, поплатишься своей жизнью. Девушку вдруг осенила одна идея. — Повелитель, а вы уверены, что она сама умерла? — Что ты такое говоришь? Конечно, уверен. — Просто её ведь нашли шехзаде Сулейман и Ахмед. Может быть, они не хотели появления ещё одного наследника, тревожась за свою судьбу? Мужчины скакали несколько часов без остановки и чуть не загнали лошадей. — Нужно передохнуть хотя бы десять минут иначе они упадут. — предупредил Эзель. — Смотрите, какой-то дом, давайте тут остановимся. Они спешились на землю и осмотрелись. — Пойду гляну, может там есть вода, чтобы напоить коней. — Кеманкеш открыл дверь. Внутри, как ни странно, были признаки жизни. Не только вода, но и еда. И ещё кровь. Весь пол был заляпан ярко-красными пятнами. — Аллах! — Что там, Господин Кеманкеш? — увидел следы свежей крови. — Только не говорите, что Ягмур была здесь! Это ведь не её кровь?! — рванул к ширме из ткани, за которой стояла кровать. Каково же было его удивление, когда Эзель обнаружил там свою притаившуюся тётку. — Это ты?! — схватил и увидел израненные руки. — Ты это сделала? Говори, где моя Ягмур? — Не знаю, она убежала. Разъяренный мужчина высоко занёс руку над Синем, готовясь с силой ударить, она даже зажмурилась, ожидая неминуемого наказания, но Кеманкеш остановил зятя. — Сейчас не время. Нужно найти мою дочь. Неизвестно что с ней. — Там Юсуф. Он её ищет. Если найдёт, убьёт. Я этого не хотела, клянусь! — взмолилась Синем. — Мне нужен был только ребёнок, он принадлежит нам за все те страдания, что мы пережили! Спаси своё дитя. — Исчезни. Если я когда-нибудь ещё раз увижу тебя, не сдержусь. — глаза племянника горели яростью. Вода в реке показалась Ягмур не сильно холодной, потому намочив кусок ткани, она стала обтирать девочку, смывая кровь и первородную серовидную смазку, защищающую младенца в утробе матери и при рождении. Несмотря на своё положение и растерянность, молодая мама не могла не улыбаться, глядя как смешно малышка морщится и открывает ротик. — Ты моя. Пусть попробует хоть кто-нибудь тебя у меня отнять. Где-то вдалеке послышался топот конских копыт. Подобрав всё следы своего присутствия, Ягмур спряталась, сидя за толстым стволом сосны и прижав дочку к груди. «Только не плачь, прошу тебя, любовь моя. Только не плачь». — молила про себя, целуя крохотную щёчку. Трава зашуршала, шаги неминуемо приближались. Кажется, девушка даже перестала дышать, чтобы не выдать себя. Но кто-то уверенно шёл прямо к ней. — Вот ты где! Я так и знал, увидев кусок ткани. — должно быть она улетела по ветру, когда Ягмур рожала. — Пощади. Не убивай. У меня же ребёнок. — сгорбилась, пытаясь собой, как щитом, закрыть дочь. — Он нужен Синем, не мне. Я же просто хочу, чтобы ты закрыла рот навсегда, не выдала меня своей сводной сестре. — Я не выдам, Аллахом клянусь, только не убивай. — заплакала. — Грош цена твоим обещаниям. — достал нож из-за пояса. — Положи ребёнка на землю. Иначе он умрёт вместе с тобой. — Нет. Я не выпущу её из своих рук. Никогда. — Положи, я сказал. — закричал. Трясущимися руками Ягмур положила девочку на траву рядом с собой, продолжая придерживать одной рукой. Она не могла позволить, чтобы дочка умерла вместе с ней. — А теперь проси прощения перед смертью за то, что Эзель сделал со мной. — Не буду. Только ты виноват во всех своих бедах. Ты один. — зло ответила. — Как знаешь. Может быть, я бы тебя помиловал. Наточенное стальное лезвие сверкнуло на солнце, предвещая скорый неминуемый конец, девушка закрыла глаза. Но тут снова послышался цокот приближающихся лошадей, давая хоть и мизерную, но надежду. Юсуф на секунду отвлёкся и прислушался. В этот момент Ягмур нащупала рукой среди тряпок скальпель и полоснула его по ноге чуть выше колена, там, где заканчивались сапоги. Мужчина застонал. Тогда она схватила девочку и побежала что есть сил в ту сторону, откуда слышалось конское ржание. — Стой! — с ножом бросился за ней. Вдалеке показалось очертание всадника, а из ноги сочилась кровь. Понимая всю плачевность своего положения, он бросился в сторону, на прощание громко прокричав: — Только попробуй сдать меня. И тебе, и твоему ребёнку, и всей твоей семье конец. Я и с того света вас достану! — похромал в противоположную сторону от бегущей матери с ребёнком. Пробежав метров сто, Ягмур просто упала на колени, сил после родов у неё совсем не осталось. Глаза не видели, уши не слышали, всё внутри дрожало от страха. Сквозь пелену слёз в солнечном свете она узнала Эзеля. Узнала и заплакала ещё сильнее, выставив перед собой единственное оружие, дважды спасшее её за один день. — Не подходи! Я убью любого, кто притронется к моему ребёнку, слышишь? И тебя убью! — Ягмур, любимая, я не причиню вам зла. Я приехал, чтобы помочь, спасти вас, клянусь. — Я тебе не верю. Никому не верю! Вы все хотите отнять у меня дочь. Но я буду бороться за неё до последней капли крови, до последнего вздоха. — началась истерика. — Опусти это, прошу. Ты поранишься или ребёнка поранишь. Я отвезу вас домой. — пытался подойти ближе. — Нет! Не подходи! — крик был похож уже больше на визг, полный отчаяния и страха. На счастье Эзель вдалеке увидел Кеманкеша, который прочёсывал другой берег реки и громко позвал его. Развернув лошадь, статный мужчина с сединой в бороде бросился через ручей. — Доченька! Всё хорошо! Это я, твой папа. Отдай мне это. — забрал опасный инструмент и прижал Ягмур и девочку к себе. - Вас больше никто не обидит, я здесь, родная моя. — Папочка! — объятья близкого человека заставили девушку немного прийти в себя. — Скачи до ближайшей деревни. Нужна повозка. На лошадях мы их не довезём. — дал указание зятю Кеманкеш и он тут же кинулся исполнять. Айяс Махмуд зашёл в покои жены и по-хозяйски устроился на кровати, ожидая пока она вернётся после хамама. — Что ты тут делаешь? — Айлин явно была недовольна этим визитом. — Разве мы договорились, не установили мир? — Это не мир, временное перемирие. Я тебя не звала. — Мне совсем не нравится твоё поведение в последние дни. Уж не с чудесным ли воскрешением Демира Кёпрюлю это связано? — Не твоё дело. — Учти, я не потерплю измены. Я был достаточно терпелив и мягок с тобой, но могу и измениться. — Что, неужели поднимешь на меня руку? — До такой низости не опущусь. Но могу сделать кое-что другое. — Даже интересно. — На твоём месте я бы не стал проявлять любопытство. Тебе это не понравится. Если узнаю, что ходишь к нему, будет другой разговор. — Это угроза? — Нет. Предупреждение. Айлин, я хочу, чтобы у нас всё было по-хорошему: дом, семья, дети, возможно, даже взаимная любовь со временем появится. Но я из тех мужчин, которых можно обманывать и вечно отвергать, пойми это. Может так статься, что ты погонишься за призрачным счастьем и потеряешь всё, что сейчас имеешь. Подумай об этом. Махмуд ушёл, а Султанша осталась сидеть на краю кровати. Муж был прав. Демир никогда не любил её. Но может быть ещё полюбит? К ночи пришла Зулейха и осмотрела мать и новорожденную, чтобы убедиться, что всё хорошо. — Девочка выглядит здоровой. Ягмур молодец, не растерялась. С ней самой тоже всё нормально, нужно только отдохнуть. — Спасибо, всего хорошего. — Кесем проводила лекаршу. Кеманкеш спустился вниз. Наконец-то его отпустило. Дочки и внучка были дома, Кесем рядом и больше ничего не требовалось для счастья. — Где Эзель? — Поехал домой. Завтра утром вернётся. Он толком то и не видел дочь, но Ягмур всю дорогу не подпускай его к ней. У неё животный страх за ребёнка. Она винит во всём не только Синем, то и мужа. Не знаю, как её убедить, что он не причастен ко всей этой истории, что искал её вместе с нами все эти дни. — Дай ей прийти в себя. Для начала пусть поспит. Где эта женщина? — Надеюсь, теперь исчезнет навсегда из нашей жизни. — Не уверена. Нужно усилить охрану дома та тот случай, если ей придёт в голову идея выкрасть ребёнка. У неё ведь был сообщник. Что за маниакальное желание нам навредить? Когда это закончится, скажи? — Когда мы узнаем всю правду о том, что случилось с Каликой Хатун и её сыном. Вся надежда на Али, может, ему удастся найти Хюсейна агу? — Будем надеяться. А пока дай мне оружие. Я хочу достойно встретить родственницу, если она сюда сунется. Последние дни вымотали всех, и Хасана в том числе. Теперь, когда сестра нашлась, можно было передохнуть. В доме, который он снял для Сафие и сына, и в котором теперь жил один, было тихо. Постоянную прислугу он не держал, днём приходила женщина, убиралась, стирала одежду, готовила еду и к тому времени, как мужчина возвращался из дворца, уходила. На столе, под шёлковой салфеткой его ждал сытный ужин, ещё теплый. Он немедленно приступил к трапезе. Но в дверь постучали и пришлось отодвинуть тарелку подальше. — Ты? — удивился, увидев на пороге Гевхерхан в столь поздний час. — Можно войти? — Конечно. Что-то с детьми? — Нет, нет. Всё в порядке. Я ждала, когда ситуация с Ягмур разрешится, чтобы поговорить. — Ты несколько месяцев от меня скрывалась. Что же изменилось теперь? — Я узнала правду и хочу просить у тебя прощения за всё. Гевхерхан коротко пересказала их с Селимом разговор и виновато опустила голову. — Вот как, оказывается. Я не сомневаюсь в том, что Тахир мой сын, чувствую, что он мне родной. — Даже если бы это было не так, это ничего бы не изменило. Он всё равно наш. — Наш? — Наш. Возвращайся домой, прошу. Обещаю, что буду тебе хорошей женой, мы всё исправим. — Ты забыла, что мы уже разведены? — Ничего страшного, снова поженимся. Это недолго. — Гевхерхан, дело не в том, долго или нет. Брак это не дрова: сегодня бросил в огонь, а завтра нарубил новые. Брак — это доверие всегда и во всём. А ты отказала мне в нём в самый сложный момент. Мы не прошли главное испытание. — Это я не прошла. Но я тебя очень сильно люблю. Хочу, чтобы ты простил меня, чтобы мы всё забыли и были счастливы с нашими детьми. — Я тоже тебя люблю. Но, признаться, я немного разочарован. Мне нужно время. Давай начнём всё с самого начала. — Как это? — Я буду приходить каждый день на ужин, буду общаться с детьми… — А потом? — А потом мы будем разговаривать и искать то, что потеряли. Когда найдём — снова будем жить вместе. — Мы найдём, я уверена… — Когда я молил Аллаха о детях, обещал совершить хадж в Мекку. Нужно исполнить данное слово и возблагодарить Всевышнего за чудо. Чуть больше чем через месяц я уеду, а когда вернусь, снова поженимся. Гевхерхан улыбнулась. Она была уверена, что Хасан не простит её. По крайней мере, не прогнал, дал надежду. Она подошла к нему вплотную и провела рукой по колючей щеке. — Можно попросить тебя об одном поцелуе? Я очень скучала всё это время. Он приблизился и вдохнул аромат её волос. Как же она сладко пахла! Губы коснулись виска и стали спускаться ниже, к щеке, потом к розовым устам. Как бы Хасан не был обижен и задет, перед ним стояла единственная женщина на свете, которую он мог и хотел любить. Его женщина. Их губы соприкоснулись, а потом страстно сомкнулись, соединившись в одно целое. Кеманкеш занёс колыбельку в их с Кесем покои. Девочка всё это время была на руках у Султанши. — Пусть будет с нами до утра, пока Ягмур восстанавливается. Так безопаснее. — Дед! — легонько стукнула его рукой по кафтану. — Причём четырежды! Счёт сравнялся: две девочки, два мальчика. — Посмотрим, помнишь ли ты что такое бессонные ночи. — пошутила. Они сели на кровать и развернули своё новое сокровище. — Когда я в первый раз на неё взглянул, вспомнил, как родилась наша Ягмур. Внучка на неё похожа. Точнее, на тебя. Эти глаза — ни у кого таких нет. Я в них просто влюблён. — Так прекрасно узнавать друг друга во внуках. Когда смотрю на Сибель, думаю о тебе и вспоминаю маленькую Нефес. — Это и есть счастье, любимая. Супруги не стали класть внучку в колыбель, а положили между собой, оградив со всех сторон подушками, как когда-то делали со своими детьми. Жизнь продолжалась.